Ход золотым конем (Стальная опора 2)

С емкостью для содержимого я определился, пора было перейти к другим компонентам. Вино я мог купить любое, оставалось получить углекислоту. Одно время я планировал получать ее из продуктов горения, отделяя от печного дыма. Я даже накидал примерный план установки. Дым должен был проходить через верхнюю часть расположенной горизонтально бочки. Тяжелая углекислота должна была оседать на дне. Но этот план я забраковал в виду сложности очистки углекислоты от сопутствующих примесей и перешел к более, на мой взгляд, простому — получению углекислого газа химическим путем. Ингредиенты для этого требовались простейшие. Известняк и уксус. Ни с тем, ни с другим в Лукино проблем не было. Месторождение известняка имелось неподалеку. Уксус же производится повсеместно. Технология его изготовления схожа с технологией изготовления вина.

Повозку известняка мне привез один из местных строителей всего за пять серебраков, за бочку уксуса пришлось отдать в ближайшем трактире четыре золотых. И то и другое я приобрел без особых хлопот.

Реакции предстояло протекать в большой деревянной бочке с плотно подогнанной крышкой. В середине крышки я просверлил отверстие ручным буром и приладил трубу, ведущую к другой бочке — пустой. Ей предстояло играть роль баллона для сбора газа. Вот только пустая бочка вовсе не бывает совсем пуста — ее наполняет воздух. Следовательно, его надо оттуда удалить. С вакуумным насосом возиться я не стал, вместо этого сделал в верхней части бочки-баллона отвод для удаления воздуха. Углекислота тяжелее воздуха и вытеснит его из бочки самостоятельно.

Уксус, засыпанный известняком, забурлил, и я поспешил плотно закрыть крышку на бочке, чтобы не терять продукт. Приготовлений мною ручной поршневой насос пока не требовался, судя по бурной реакции, углекислота поступала в бочку-баллон самостоятельно, о чем свидетельствовал поток вытесняемого воздуха, выходящий из отвода в верхней части бочки-баллона. Теперь требовалось вовремя закрыть отвод, когда воздух из бочки-баллона будет полностью вытеснен. Я зажег свечу и поставил ее напротив отвода. Пламя колебалось от потока воздуха, но продолжало гореть. Минут через двадцать свеча погасла. Я зажег ее еще раз. Свеча гасла сразу, как только я вносил ее в поток выходящего из бочки-баллона..., нет теперь уже не воздуха — углекислого газа.

Я перекрыл отвод. Поскольку газ будет находиться в бочке под давлением, использовать для этого мне пришлось ужасно дорогие конические бронзовые вентили, притираемые вручную, что собственно и делало их такими дорогими. Что поделать, вентили мне требовались надежные, обыкновенной пробкой здесь не обойтись. Вытеснение воздуха закончилось. Теперь давление в бочке будет расти. Надеюсь не слишком. На всякий случай я приладил к ней простейший рычажный предохранительный клапан, рассчитанный атмосферы на четыре. Повышенное давление — коварная штука. Бочка была прочной, дубовой, с усиленными обручами, но экспериментировать с повышенным давлением не хотелось. На самом деле, четыре атмосферы — это много. Это среднее рабочее давление парового двигателя. Случись бочке взорваться, серьезных повреждений не миновать.

Не знаю, какое образовалось в бочке давление, но мой предохранительный клапан так и не сработал, чему я был только рад.

Бочку вина я выкатил на улицу. Жидкость лучше впитывает углекислый газ, будучи холодной. Здесь природа постаралась за нас, охладив все, что располагалось за порогом дома. Превращения вина в лед я не опасался. Три часа — слишком мало для этого, я вообще сомневаюсь, что вино замерзнет при морозе в минус пять градусов. Зимы здесь стояли очень мягкие, что не мешало всем окружающим жаловаться на их суровость. Через три часа нахождения на улице температура вина упала, и я приступил к его газированию.

Трубка, по которой поступал углекислый газ, доходила почти до дна. Контур был замкнутым. Углекислый газ проходил через вино, скапливался в верхней части бочки, которую я наполнил на две трети, и возвращался в бочку-баллон. Думаю, не надо говорить, что бочка была плотно закрыта. Вскоре давление уровнялось и мне пришлось пустить в ход насос, для продолжения циркуляции углекислоты. Углекислота, проходя через вино, понемногу перемешивала его, способствую равномерному насыщению.

С полчаса усердно поработав насосом, я решил, что с газированием пора заканчивать и приступил к розливу.

С этим было все просто — открыл кран, наполнил бутылку и быстро и главное плотно закупорил ее пробкой. Игристое газированное вино было получено.

Сколько усилий, и все ради чего? Лучше бы я озаботился изготовлением консервов. Что самое интересное, я не большой поклонник вина. Всему виной нахлынувшая ностальгия. В данный момент проявила себя она, как тоска по новогодним праздникам. Как без праздника? Тем более такого, который бывает лишь раз в году.

Я наполнил все сто бутылок, полностью разлив все газированное вино, но углекислота в бочке-баллоне еще оставалась. Не пропадать же добру. Можно было нагазировать еще одну бочку вина, но это было не интересно, так как нечто подобное я только что проделал. Настала очередь газированной воды. Конечно с сиропом. С сиропом проблем не было, была проблема с сохранностью конечного продукта. Исходя из этого, для придания воде вкуса я выбрал традиционный лимон. Не зря именно он дал название напитку под названием "лимонад".

Для лимонада я заказал бутылки попроще, без всяческих изображений. Поначалу я просто хотел угостить всех лимонадом, но подумал, и решил взять несколько десятков бутылок этого напитка с собой. Трюмы кораблей позволяли не думать о лишней сотне килограммов груза. Почему не испить в дороге лимонада?

Тем временем зима перевалила за середину, и я решил, что пора познакомить гномов с результатами моих последних экспериментов. Начало года здесь принято было отмечать весной и потому, не мудрствуя лукаво, я решил отметить праздник "середины зимы". Ель украшать не стал, но за свой счет накрыл для всех праздничный стол. Один из местных трактиров обрадовался такому заказу.

Гномы чинно расселись за столы, и я взял слово.

— Друзья! За несколько месяцев с момента нашего знакомства мы пережили немало совместных приключений! Давайте же вместе отметим праздник "середины зимы"!

Гномы подняли кружки с привычным для них пивом.

— А сейчас сюрприз! — провозгласил я.

Я подал знак, и служанки вынесли два десятка бутылок с газированным вином.

Открывание бутылок было эффектным: хлопки, пена, брызги газированного вина. Гномы восторженно зашумели. А вот напиток..., им не понравился.

— Неплохо. А может, лучше пива нальем?

Сюрприз не удался. Нимли увидел мой поникший вид и поспешил подбодрить: "А хлопает очень даже здорово"!

А вот лимонад пришелся по вкусу. Я заранее приготовил его целую бочку. К концу праздника она опустела до дна.

И зачем я убил столько времени на производство газированного вина? Лучше бы, в самом деле, озадачился изготовлением консервов для будущей экспедиции. Тем более, что в питии шампанского я умерен.

Впрочем, огорчался я недолго. Праздник продолжался и удался на славу.

А с газированным вином я не спешил делать выводы. Все, что осталось (около восьмидесяти бутылок), я погрузил в трюм "Зари". Пусть будут при мне, может, на что и пригодятся.

Идея эта оказалась не такой бесполезной, как мне в ту минуту показалось. В будущем моему праздничному изделию суждено было сыграть весьма существенную роль.

Проведя половину зимы в малополезных, как мне казалось, развлечениях (не учитывая буер — тот способствовал полезным тренировкам), я решил, наконец, сделать что-то полезное для будущей экспедиции. Дела по усовершенствованию кораблей у Расты продвигались. Я иногда заглядывал на корабли посмотреть на ход работ. Работы продвигались успешно. Несколько раз мы обсудили их ход, но в целом Раста справлялся и без меня. Я же решил заняться тем, чего до сих пор здесь не делали. Я решил соорудить холодильник.

Нет, погреба, конечно, копали. Но погреб не повезешь с собой. Иное дело — ходильную камеру. Объектом для моих экспериментов оказалась опять же "Заря", как корабль наиболее вместительный.

Отгородив помещение примерно два на два метра, мы утеплили его войлоком в несколько рядов, плотно подогнали дверь и натаскали в помещение льда. Лед был рядом — от реки до кораблей два десятка метров. Разумеется, как не утепляй комнату, рано или поздно лед растает — это зависит от того, как часто и в каких количествах помешать в морозильную камеру то, что надо заморозить. Но на несколько месяцев работы морозильной камеры при хорошей теплоизоляции (а утеплить помещение мы постарались на славу) я рассчитывал.

Да что я все о себе, да о себе. Вы посмотрели бы, во что превратил наши корабли Раста. Вот кто постарался на славу. Я, конечно, принимал участие в обсуждении общего хода работ, но присваивать чужие заслуги не в моих привычках. Изменению облика наших кораблей мы обязаны именно Расте.

Прежде всего, стоит сказать о том, что он оббил-таки борта наших кораблей листовой медью. Это то, что я хотел сделать с самого начала, но не решался на такие затраты. Не знаю, как ему удалось убедить гномов в долине пойти на это, но факт остается фактом — пришедший во второй половине зимы караван, кроме товаров, предназначенных для торговли на юге, привез несколько сотен квадратных метров тонкой листовой меди. На борта выше ватерлинии хватило, но это еще не все — оставшаяся медь пошла на навесы.

Да, Раста соорудил навесы. В центральной части кораблей навесы были невысоки и нешироки. Размещались они лишь вдоль бортов, закрывая гребцов от возможного навесного огня. Парус и камнемет не позволяли полностью закрыть палубу в центральной части корабля, а вот нос и корму закрывали навесы в полный рост, придавая кораблю совершенно причудливый вид. Подобные надстройки были местному кораблестроению совсем не свойственны. Кстати, лифт для подъема камнемета Раста тоже соорудил. Поднимали метательную машину два гнома, вращая механические лебедки. После подъема камнемет стопорился двумя прочными бусами и был готов к работе. Занимала эта процедура минуты полторы. Вполне приемлемо. С тем временем, которое необходимо на сборку машины, не сравнить. И на палубе камнемет не мешает, когда в нем нет надобности. Это немаловажно, палуба не так велика, чтобы пренебрегать лишним местом. К тому же камнемет мешал смене галса, то есть переводу паруса с одного борта на другой. Можно было его взвести, тем самым уменьшив высоту, но постоянно держать камнемет взведенным невозможно. Убирать его в шахту под палубой оказалось хорошей идеей.

Кроме того гномы увеличили количество площадок для установки станковых арбалетов. Теперь их на каждом корабле было по четыре.

В общем, корабли претерпели разительные изменения. Гномы постарались на славу.

Признаться, мне было немного стыдно. Мои скромные усилия казались мне на этом фоне незначительными. Я уже забыл о том, что сама идея постройки кораблей принадлежала мне, как и множественные усовершенствования в их конструкции. Прошлые заслуги — всего лишь прошлые. После плодотворной работы осенью зимой я позволил себе немного отвлечься.

И на что? Лавры Дмитрия Ивановича Менделеева совсем меня не манят. Этот, без сомнения, весьма достойный человек совершил множество открытий. С чем сравнить одну только периодическую систему элементов? А известен всем, как изобретатель водки.

Нет-нет, водку я не изобрел. Вино продолжало оставаться вином, пусть и приобрело новые вкус и свойства. Станет ли оно популярным, еще неизвестно. Гномам, например, не понравилось. Запомнят ли меня в этом мире? И если запомнят, то что будут вспоминать? Примененный мною метод горячей штамповки или изобретение игристого вина. Надеюсь, первое.

Я загрустил. Были ли эти мысли следствием или причиной подкравшейся грусти? Забегая вперед, хочу сказать, что я был к себе в тот момент чересчур строг. Но заглянуть вперед, нам не дано, как и знать, что будет в нашей жизни главным. Артур Конан Дойл считал написание детективов делом несерьезным, лишь сопутствующим своей основной работе. А стал известен именно благодаря нему.

К чести своей могу сказать, что я не пытался лечить грусть с помощью своего нового изобретения. Увы, это средство ненадежно. На время отогнанная грусть непременно вернется по-новой.

По складу своего характера к грусти я совсем не склонен, и если она изволила заглянуть, я просто жду, пока ей надоест мое общество. Наверное, даже грусти грустно созерцать такое унылое ожидание, и потому она долго около меня не задерживается.

Ритм, который весело отбивал Раста на барабане, навел меня на мысль, что их него получился бы неплохой ударник. Эта мысль невольно вызвала у меня улыбку и грусть улетучилась. Поразительно, но окружающий меня пейзаж сразу стал намного приятнее. Оказывается, он здорово зависит от нашего восприятия.

Весеннее солнце начало понемногу пригревать, поднялся небольшой ветерок со стороны левого открытого берега, и мы поставили парус. Ропа в верхнем течении довольно извилиста, но на некоторых участках направление резко не меняет, позволяя воспользоваться парусом.

Корабль немного накренился, ловя парусом боковой ветер, и купец Лотус забеспокоился — ему подобное было в новинку. Гномы к подобному поведению корабля привыкли. Впрочем, им и сравнивать было не с чем. Купцу, в отличие от нас, на речных кораблях путешествовать доводилось, правда, совсем с другим парусным оснащением.

— Успокойтесь, уважаемый купец. Наклон палубы совсем невелик и нам не угрожает. А боковой ветер нам поможет идти быстрее, — поспешил я заверить Лотуса.

Купец прибыл в Лукино, как и было условлено, за неделю до ледохода. Организация каравана поздней зимой доставила ему немалые хлопоты, о чем он сокрушался по прибытии. Ха! Путь его был не так и велик. В его тяжелом материальном положении наш беспроцентный кредит и участие в походе на юг было единственной возможностью остаться на плаву. Вот караван, который прибыл к нам посреди зимы из долины гномов, вызвал у меня искреннее уважение к гномам, его приведшим. Второй караван несколько сократил путь. Не заходя в Абудаг, гномы прошли вдоль границы Абудага и империи, но в пути они провели все равно более двух недель. Их мохнатые быки были покрыты инеем. К счастью, мороз за все время их путешествия не падал ниже минус пяти градусов. Но даже такое путешествие было для них немалым поступком. Отсутствие подножного корма для быков заставляло вести корма с собой, захватив для этого два дополнительных фургона. Сеном, правда, удавалось иногда разжиться в пути, поменяв его на железо у крестьян в попутных деревнях, но полностью рассчитывать на это не приходилось.

Знаю-знаю, Михаил Ломоносов прошел вместе с торговым обозом пешком гораздо большее расстояние, и тоже, кстати, зимой. Но привычка к климатическим условиям вырабатывается годами. Организм адаптируется к условиям проживания. Он хитрый. Если в данной местности не бывает морозов ниже минус десяти, он не станет направлять свои ресурсы на поддержания такого объема терморегуляции. Так что для гномов подобное путешествие было действительно серьезным испытанием. Но и мотивация у них была более чем серьезная. Кроме медных листов, которые пошли на обшивку кораблей, караван доставил груз для торговли на юге. Это было не менее важно, чем вовлечение Абурага в торговлю с городами реки Хат. Среди прочего в трюмы мы погрузили две тысячи комплектов брони и столько же мечей — города реки Хат необходимо усилить вооружением. Половина этого предназначалась барону Людвигу по самой льготной цене, остальное должно было поступить в продажу в других вольных городах. Кроме того гномы наштамповали для торговли на юге около двухсот тысяч наконечников для стрел. Гномам в долине удалось немного усовершенствовать ручные арбалеты. Те, что применялись раньше, тоже решили продать с большим запасом болтов к ним. Трюмы "Юноны" были заполнены только этим. Трюмы "Авось" наоборот предназначались под товары мирного предназначения. "Авось" был загружен еще боле полно, чем "Юнона". Деньги нам в ближайшем будущем будут нужны. Ни одно строительство не бывает бесплатным, даже если оно ведется своими собственными руками. Трюмы "Зари" были отданы в распоряжение купца Лотуса. По объему они были не меньше, чем у "Юноны и "Авось" вместе взятых.