Фродо Бэггинс

Таких красавцев красноречных

Ещё не видела она

И не бывала влюблена

Ни в орков, гоблинов увечных,

Ни даже в эльфов молодых;

Роханка не любила их.

XXIV

Но начинает понемногу

Теперь роханка понимать

Яснее, лучше — слава Богу —

Того, по ком она вздыхать

Осуждена судьбою властной:

Маньяк и пьяница опасный,

Дитя Удуна и Небес,

Надменный, словно старый бес,

Но, несмотря на эти глюки,

Король — не то что там, ваще,

Придурок в назгульском плаще;

Такому сердце, плоть и руки

Готова девушка отдать

(Чтоб королевой вскоре стать).

XXV

Ужель загадку разрешила?

Ужели слово найдено?

Часы бегут; она забыла,

Что ротный ждёт её давно.

Меж тем за воинским обедом

Идёт о девушке беседа.

"Как быть? Уж Йовин не дитя, —

Сержантка молвила, кряхтя. —

В девицах её ходить негоже,

Пристроить девушку, ей-ей,

Пора; а что нам делать с ней?

Всем наотрез одно и то же:

Фигня! И всё грустит она

Да медитирует одна". -

XXVI

"Не влюблена ль она?" — "В кого же?

Гном Гимли сватался — отказ.

Эльдару Леголасу — тоже.

Назгул Моргул гостил у нас;

Уж как он девушкой прельщался,

Как мелким бесом рассыпался!

Я думала: пойдёт авось;

Куда! и снова дело врозь". —

"Солдатка Йовин задолбала!

Так не годится, вашу мать!

Кто ж будет воинов рожать?" —

"Да и она не воевала..." —

"Что ж, ждём до первых же боёв,

И в Харад продаём её".

XXVII

Сержантка очень полюбила

Совет разумный и простой,

Чтоб больше Йовин не ходила

Безмужней, то есть, холостой.

И Йовин слышит новость эту,

На рынок харадского света

Представить ясные черты

Провинциальной красоты,

И запоздалые наряды,

И запоздалый склад речей;

Скупых харадских фирмачей

Привлечь насмешливые взгляды!..

О страх! ей, кажется, хана!..

На счастье, грянула война.

XXVIII

Вставая с первыми лучами,

Теперь в Поля она спешит

И, умилёнными очами

Их озирая, говорит:

"Простите, травы Пелленора,

Границы светлого Гондора,

И вы, роханские поля;

Прости, родимая земля,

Прости, весёлая природа;

Меняю милый, тихий кров

На шум блистательных боёв...

Прости ж и ты, Король Народов!

Куда, зачем стремлюся я?

Что мне сулит судьба моя?"

XXIX

Отряды роханские в поле

Встают железною стеной;

Гондора войско поневоле

Дрожит, но первым рвётся в бой.

Хирд гномов строится неспешно,

Рычат беорнинги, конечно...

Но и противники не спят:

Назгулы быстрые летят,

Ужасно орки завывают;

Вот ослепительный дракон

Покинул свой аэродром;

Вот Драуг, стаю собирая,

Дохнул, завыл — и вот она,

Отрада Эндора, война.

XXX

Пришли, рассыпались; клыками

Зловеще скалятся врагам;

Выходят следом за волками

Отряды гурров тут и там;

Тролли берут свои дубинки,

Коней седлают истерлинги,

Блестят мечи, и рады все

Войне во всей её красе.

Вот на коне выходит Йовин,

С ней рядом — злой Мериадок

(А Перегрин в сортир убёг);

Но Моргул, ею очарован,

Готовит пламенную речь,

Забыв про свой кинжал и меч.

XXXI

Вокруг вовсю кипит сраженье,

Звенят мечи, трубят рога.

Победа или пораженье?.. —

Ещё не ясно ни фига.

Смешались в кучу люди, кони,

Забыто всё в кольчужном звоне,

Крик, ржанье, вопли, вой и мат...

Погиб наш славный Хальбарад...

Гонимы злыми назгулями

И злыми орками Врага,

На потоплённые луга

Сбежали роханцы с конями

(Смотрите первую строфу)...

А Перегрин дрожал в шкафу.

XXXII

Вот назгул Моргул видит Мерри

(В четвёртой я писал главе,

Что назгул не видал потери

Его отправить на тот свет).

Но, в Йовин по уши влюблённый,

Застыл наш Моргул, отвлечённый

Её небесной красотой:

"Постой, любимая, постой!

Пойдём со мной, моя принцесса, —

Со мной, за Чёрные Врата,

В Мордора дивные места,

Где всё спокойно, без эксцессов..."

Но тут Мериадок как раз

Вонзил кинжал Моргулу в глаз.

XXXIII

"Ах ты, Ноздрюль, любовник хренов!" —

Роханка в ярости орёт

И десять крепких уракенов

Назгулу по зубам даёт.

Затем легко и осторожно

Её клинок покинул ножны,

Со свистом прочёртил петлю

И в зад вонзился назгулю.

Таким суровым обращеньем

Назгул, конечно, оскорблён;

Развоплотился быстро он,

С центростремительным вращеньем

Летит за Мира Грань, подлец...

Тут бою славному конец.

XXXIV

Теперь у нас дороги плохи.

Мосты Морийские гниют,

На станциях клопы да блохи

Заснуть минуты не дают;

Трактиров нет. В избе холодной

Высокопарный, но голодный

Для виду прейскурант висит

И тщетный дразнит аппетит.

Меж тем роханские герои

К Минас-Тириту держат путь,

Чтоб там как следует гульнуть

И славно отдохнуть от боя;

И, нарядившись, словно граф,

Покинул Пин уютный шкаф.

XXXV

Но на желудок на голодный

Езда приятна и легка.

Как стих без мысли в песне модной,

Дорога к Гондору гладка.

Спешат торговцы и вояки.

Неутомимы их мумаки,

И сосны тешат праздный взор,

Как феаноровский забор...

К несчастью, роханцы тащились,

Боясь тарифов дорогих,

Пешочком, на своих двоих;

И Пин, и Мерри насладились

Дорожной скукою вполне:

Семь суток топали оне.

XXXVI

Но вот уж близко. Перед ними

Уж золотой Минас-Тирит,

Где меж дворцами золотыми

Дворец наместничий стоит.

Ах, братцы! Пин так был доволен,

Когда высоких колоколен,

Садов, чертогов полукруг

Открылся перед ними вдруг!

Как часто в горестной разлуке,

В своей блуждающей судьбе,

Гондор, он думал о тебе!

Гондор... как много в этом звуке

Для сердца хоббита слилось!

Как много в нём отозвалось!

XXXVII

Вот, окружён своей дубравой,

Высокий замок. Мрачно он

Недавнею гордится славой.

Напрасно ждал Гэртсаурон,

Последним счастьем упоённый,

Гондор коленопреклонённый

С ключами княжьего дворца:

Послали люди наглеца,

И он с поникшей головою

Ушёл, печален, зол и стар,

И учинил большой пожар

Для горделивого героя.

С Мордора, в думу погружён,

Глядел на грозный пламень он.

XXXVIII

Привет, свидетель падшей славы,

Где Дэнэтор смотрел на бой!

Вперёд! Уж стражники заставы

Звенят по серой мостовой.

Идут роханцы чрез ухабы:

Мужчины, хоббиты и бабы.

Мелькают лавки, фонари,

Дворцы, сады, монастыри,

Харадцы, кони, огороды,

Купцы, лачужки, маньяки,

Бульвары, башни, мумаки,

Аптеки, магазины моды,

Балконы, тигроволки, львы,

Мечи, кольчуги, булавы.

XXXIX

Вот в замке княжеском собрались

Герои битв за Пелленор.

Пока ещё не все нажрались,

Их славит радостный Гондор.

За то, что Йов с Мериадоком

Моргула вынесли жестоко,

Им менестрели песнь поют,

За их здоровье гости пьют.

Вот покатилась буря пьянки,

Звенят стаканы как мечи,

Пронзая тишину ночи.

Как орк — дружок Оками Бланки,

Пьянчужки падают под стол:

Готов? пошёл! пошёл!.. ушёл...

XL

В сей офигительной попойке

Проходит час-другой, и вот

У барменской дубовой стойки

Сэр Элессар всё пьёт и пьёт;

Остановился, поперхнулся,

От счастья чуть не задохнулся,

Когда увидел Следопыт,

Кто рядом с ним давно сидит.

В очках, в изорванном кафтане,

С чулком в руке сидит Арвен,

Стянув у Пина соверен,

У Мерри — нож, у Йовин — знамя.

Возлюбленные обнялись,

И восклицанья полились.

XLI

"Arven, mellon!" — "Ar'gorn!" — "Эльфина!" —

"Кто б мог подумать? Как давно!

Надолго ль? Милый мой жлобина!

Садись — как это мудрено!

А вот — из твоего кармана..." —

"Прими подарок дунадана". —

"Ах, милый, подойди ко мне —

Как будто брежу я во сне...

Так значит, шлёпнешь Саурона?" —

"Как, Саурон?.. а, Саурон!

Куда уж деться... Где же он?" —

"В Мордоре, мире слёз и стона!

Мне кто-то где-то говорил,

Моргула он похоронил?" -

XLII

"Ну да... но после всё расскажем,

Не правда ль? Всей его родне

Ещё на днях мы так покажем!

Жаль, воевать нет мочи мне;

Едва, едва таскаю ноги.

Но вы замучены с дороги;

Пойдёмте вместе отдохнуть...

Ох, что за ножки, что за грудь!..

Но тяжела теперь и радость,

Не только грусть... душа моя,

Уж никуда не годен я...

Какая жизнь, однако, гадость..."

И тут, совсем уж утомлён,

Ещё налил здравура он.

XLIII

Его и ласки, и похмелье

Эльфину трогают; но ей

Не до вина, не до веселья, —

А лишь до злата и камней.

Под занавескою шелковой

Не спится ей в постели новой,

И изумрудный Элессар,

Элронда Арагорну дар,

Её с постели подымает.

Садится Арвен у окна.

Редеет сумрак; но она

Сей изумруд не различает:

Бродяжник уж его пропил

И на фальшивку заменил.

XLIV

И вот: на праздничных обедах

Они гуляют каждый день,

Забыв о войнах и о бедах,

Про Саурона и про Тень.

Арвен, прибывшей издалеча,

Повсюду ласковая встреча,

И восклицанья, и хлеб-соль.

"Как Арвен выросла! Давно ль

Ты у меня кольцо стащила?" —

"А у меня часы сняла!" —

"А у меня алмаз взяла!" —

"А у меня... ну вот, забыла..."

И хором все Арвен твердят:

"Как наши вещи-то летят!"

XLV

Но в них не видно перемены;

Всё в них на старый образец:

Пин всё поёт silivren penna,

Всегда сбиваясь под конец;

Всё курит ганч тангар наш Гимли,

Укутавшись в доспех свой зимний,

Маг Радагаст всё так же глуп,

Элронд Эарендилыч скуп,

У пресвятой Галадриэли,

Не знающей жары и стуж,

И то ж Кольцо, и тот же муж,

Мериадок всё глупость мелет,

У Леголаса — тот же слух,

Бродяга ест и пьёт за двух.

XLVI

Друзья друг друга обнимают,

Проехав множество дорог.

Сначала молча озирают

Друг друга с головы до ног;

Находят цель похода странной,

Но сокровенной и желанной,

И что-то малость озорной,

Но впрочем, очень недурной;

Потом, покорствуя природе,

Держатся вместе, вместе пьют,

Целуют, нежно руки жмут,

Кольчугой хвастают по моде

И поверяют нараспев

Друг другу тайны, обалдев,

XLVII

Чужие и свои победы,

Надежды, шалости, мечты.

Текут невинные беседы

С прикрасой лёгкой клеветы.

Потом, по-прежнему лениво,

Водяру пьют, вино и пиво,

Здравур, ликёры, коньяки, —

Течёт всё, словно две реки.

Так час за часом улетают,

А гондорцы всё пьют и пьют,

Закончится — ещё нальют

И вновь с роханцами бухают.

Лишь Радагаст-старик меж тем

Вином не делится ни с кем.

XLVIII

Хоббиты вслушаться желают

В беседы, в общий разговор;

Но всех в Гондоре занимает

Такой бессвязный, пошлый вздор;

Всё в нём так бледно, равнодушно;

Тут и клевещут даже скучно;

В бесплодной сухости речей,

Расспросов, сплетен и вестей

Не вспыхнет драки в целы сутки,

Хоть невзначай, хоть наобум;

Но тут — возьми его Горлум! —

Как будто в некой глупой шутке

(Вот это да! вот это в кайф!),

Перед толпой стоит Гэндальф!

XLIX

Гондорски пьяницы толпою

На мага с ужасом глядят

И про него между собою

Такую ересь говорят!

Один какой-то шут печальный

Писал уж некролог прощальный,

И потому твердить стал вдруг,

Что это и не маг, а дух.

Другой болтает (видно, спьяну),

Что Гэндальф Белый — это бред,

И что таких в природе нет,

Что это — козни Сарумана.

Меж тем, поправив свой парик,

Всё ухмыляется старик.

L

Но там, где после пьянки бурной

Протяжный раздаётся вой,

Где машет мантией мишурной

Князёк, какой-то никакой,

Где пьяный гном тихонько дремлет

И речи Гэндальфа не внемлет,

Где только водке лишь одной

Дивится воин молодой

(Что было так же в наши лета,

Во время батьки моего),

Не обратились на него

Ни дунаданов сигареты,

Ни трубки модных знатоков

Из лориэновских лесов.

LI

Чинят Хранители собранье...

Бал начинает Элессар.

Гром музыки и свеч блистанье,

Вихрь и мельканье быстрых пар,

Красавиц лёгкие уборы,

Доспехи рыцарей Гондора,

Эльфов обширный полукруг —

Всё чувства поражает вдруг.

Здесь кажут франты расписные

Своё нахальство, свой жилет,

Свой старый, ржавый арбалет.

Сюда тангары озорные

Спешат явиться, прогреметь,

Блеснуть, пленить и залететь.

LII

У ночи много звёзд небесных,

Красавиц в Арде до фига.

Но ярче всех подруг небесных

Луна пронзает облака.

Но та, которую не смею

Тревожить лирою моею,

Навеки в памяти моей

Сияет ярче всех огней.

С какою гордостью небесной

Земли касалася она!

Как негой грудь была полна!

Как взор прекрасен был чудесный!..

Но полно, полно; перестань:

Ты заплатил безумству дань.

LIII

Шум, хохот, беготня, поклоны,

Галоп, карьер и шаг... Меж тем

Шпионы злого Саурона,

Не замечаемы никем,

Всё это слышат, чуют, видят,

Гондорцев жутко ненавидят;

Им тошно здесь... они мечтой

Стремятся к жизни половой,

В деревни, к бедным урукхайкам,

В уединённый уголок,

Где обитал лихой Балрог,

Вертя вокруг своей нагайкой,

Во мрак и холод лютых зим,

Где сам Мелькор являлся им.

LIV

Хоббитов мысль далече бродит:

Забыт и Свет, и шум затей,

Но глаз вдвоём они не сводят

С двух подозрительных гостей.

Друг другу хоббиты мигнули

И Арагорна в бок толкнули,

И каждый шепчет, словно горн:

"Взгляни налево, Арагорн!" —

"Налево? где? что там такое?" —

"Ну, что бы ни было, гляди...

В той кучке, видишь? впереди,

Там вот стоят в мундирах двое

С Багровым Оком на спине..." —

"Как? враг в моей родной стране?!."

LV

Но здесь с победою поздравим

Бродяжника в лихом бою

И в сторону свой путь направим,

Чтоб не забыть, о ком пою...