Пятнадцать минут бесцельного изучения бесконечных полок и Лука сдался, рискнув обратиться к мирно дремавшему в тихом закутке пожилому библиотекарю. Тот, очевидно приняв аскетично выглядящего юношу за молодого монашка, совсем не удивился его интересу, и просто махнул рукой в нужную сторону.
— Левый ряд, с пятой по седьмую полку, — зевнул он, и Лука почтительно кивнув, поспешил скрыться от взгляда хранителя книг, пока тот не разглядел его получше.
Он, пожалуй, слишком торопился, потому что не углядел и пребольно ударился боком о неудачно стоящий стол, скинув лежащие на нём фолианты на пол. Сидящий за столом мужчина совсем не благочестиво чертыхнулся и Лука тут же кинулся поднимать бумаги. Какое же было его удивление, когда он подняв глаза, встретился со столь же удивлённым взглядом своего учителя богословия, Йохана Шварца.
— Горгенштейн? Ты-то тут что забыл?
Шварц поспешно забрал книги и свитки из рук Луки, не дав любопытному подростку увидеть, что же святой отец изучал.
— Я это... к своему исповеднику ходил, — не придумав ничего лучшего, соврал Лука.
— Исповеднику? — Йохан удивлённо поднял брови высоко вверх, отчего на высоком лбу собрались морщинки. — Только не говори, что в исповедниках у тебя Его Святейшество!
— Ну... мой брат у отца Доминика на хорошем счёту.
— Надо же, — пробормотал учитель, и схватив юношу за плечо, поволок его к выходу. — Пойдём. Тебе здесь не место.
— Эй, я же только что пришёл! — возмутился Лука. — Его Святейшество разрешил мне тут...
— Поверю, если только Его Святейшество сам мне об этом скажет, — прервал его Шварц. — Да Бромеля бы удар хватил, если бы он узнал, что по его драгоценной библиотеке шастал маг. Не любит он вашу братию большой и чистой нелюбовью. Кстати, что ты тут искал? Всё еретическими трудами интересуешься?
— Теперь апокрифическими, — запрокинув голову, чтобы видеть лицо долговязого Йохана, ответил Лука. — Хотел найти что-нибудь про Еноха Хемельского и его орден.
Шварц как-то странно дёрнулся и заозирался.
— А для чего тебе это? Кто тебе вообще о нём рассказал?
— Вы, — ответил почти чистую правду Лука.
-Да не может быть! Чтобы я студентам третьего курса голову этим забивал!
— Ну, допустим, голову вы забивали не нам, а старшекурсникам, — поправился тут же Горгенштейн, — но всё же вы о нём говорили. А что, нельзя было? Это что-то секретное?
Отец Йохан замялся.
— Да не то, что бы... Не думал, что хоть кто-то из вас, лоботрясов, меня слушает, да и ещё понимает. Наверное, я мог упоминать святого Еноха, — неохотно подтвердил он. — Но что с того? Чем он тебя заинтересовал?
— Символ енохианского ордена — трёхглазая змея. Такая же, как и висит в кабинете Его Святейшества.
— Епископ любит антикварные вещи, — нахмурился Шварц. — Не думаю, что он является членом этого ордена, ибо тот распался несколько сотен лет назад. Но я всё ещё не вижу причины, чтобы тебе, как магу, это было интересно. И не говори мне про любовь к богословию, всё равно не поверю.
— Отец Йохан, вы же всё же преподаватель школы Орхана, уж вы-то должны разбираться в магической теории хоть немного, — укоризненно сказал Лука. — Вы же знаете, что подобная символика непосредственно связанна с определёнными видами магического искусства. В алхимии, предсказании, древних гадательных практиках трёхглазая змея всегда выступала знаком смертельной опасности, тайны, несущей в себе угрозу. Разве не удивительное совпадение, что магический символ стал эмблемой святого ордена?
-Хорошо, хорошо, — проворчал священник, — я расскажу тебе о енохианском ордене. Если только ты пообещаешь потом не болтать об этом языком.
— Обещаю. Но почему?..
— Потому что само существование подобного ордена, и тех обрядов, что они практиковали, дискредитирует Святую Церковь. Прежде всего, как противницу тёмных искусств. Видишь ли, хотя ни сам Енох, ни его ученики и последователи не были магами, они вполне успешно использовали познания, полученные от магов... хм, не самым дружелюбным образом. Орден появился ещё в те времена, когда Церковь действовала преимущественно огнём и мечом, а не с помощью убеждения и бюрократического аппарата. Тогда вероятность начала войны с магами, войны на уничтожение, рассматривалась вполне серьёзно, и клирики искали любые способы победить врага. В том числе и его оружием. Орден Еноха изучал сущность магии, и искал способы подхода к ней. Достаточно быстро выяснилось, что это путь не особо эффективен — колдуна с помощью магии может победить только другой колдун, а людям хватает и других способов. Колдуны горят на костре не хуже обычных еретиков, да и от болта арбалета магия едва ли может помочь. Но енохианцев не расформировали, как должны были. Их...
Мимо них неспешно прошли монахи, и Шварц замолк, почтительно склонив голову и потеснившись. Коридоры хоть и были достаточно широки, но явно не рассчитаны на толпу не самых худых монахов. Проводив их взглядом, учитель, понизив голос, продолжил:
— Дальше начинается весьма загадочная и запутанная страничка истории енохианцев. Кто-то говорил, что они продолжили собирать знание о магических практиках, просто каталогизируя их для потомков, но по некоторым данным известно, что они всё же открыли способ, который позволил им колдовать, не будучи магами. Колдовать... и многое другое. Один из самых мрачных слухов, который ходил среди иеронимцев в те времена, что они нашли способ подчинить себе саму тьму, и использовать её в своих целях. Собственно именно после того, как некоторые неприглядные подробности деятельности енохианцев выплыли наружу, и был собран Орхисский Собор, ставящий тёмную магию под полный и окончательный запрет. Именно из-за ордена, а не из-за горстки тёмных магов, не особо причиняющих беспокойства и занятых сугубо своими, тёмномагическими делами.
— Так значит епископ Бромель...
— Я же сказал, что нет! — рассердился отец Йохан. — Даже если ты видел в его комнате этот символ, это совсем не означает, что он может являться членом енохианского ордена. Тот давно уничтожен, и информации о нём почти нет. Все их тайны давно утеряны, да и тёмным искусствам давно уже нет места на земле.
Лука мог бы с ним согласиться, если бы сам не был бы тем самым тёмным, и не знал о Бромеле то, что он знает. Ордена может уже и не существовало, а вот его тайны явно кое-кого всё ещё интересовали. И едва ли с чисто научной позиции. Это было плохо. Меньше всего Луке сейчас хотелось бы быть втянутым во внутрицерковные интриги. Лукреций задумчиво посмотрел на Шварца: мог ли тот быть ему союзником и защитником, если дела для него пойдут плохо? Последние события явно показали, что он ещё не способен идти против епископа в одиночку. Йохан Шварц ведь был не так прост, как хотел казаться. Не дали бы заурядному священнику, пусть и со светлой головой, столь ответственную и сложную задачу — наставлять на истинный путь не слишком уж ревностных в вере магов. Наставлять, и, Лука был уверен, следить и докладывать. Да и о енохианском ордене он сболтнул совсем не случайно. Надо бы поспрашивать Лавеля, что он знает о Шварце.
Глава 3. Худший в семье
Поговорить с Лавелем о Шварце удалось лишь в осенние праздники, когда почти вся семья собралась под крышей дома. Не было только Томаса, ещё не вернувшегося со своей последней поездки, Равеля, служившего на севере, слишком далеко от родного дома, и Анны, недавно разрешившейся бременем третий раз (она явно собиралась идти по стопам матери), и поэтому безвылазно сидящей в мужнем доме. Зато София приехала не одна, а со свои мужем, пухлым и высокомерным сотрудником дворцовой канцелярии, едва ли годным на что-либо большее, чем перекладывание бумажек, но обладающий весьма неплохими связями. Также папаша Горгенштейн пригласил к праздничному столу жениха дочери Миранды — Оливера. Будущий муж Миры на первый взгляд показался Луке немного глуповатым и излишне жеманным, но дальнейшее наблюдение за этим заграничным дворянчиком показало, что тот совсем не был лишён ума и амбиций. По крайней мере мужем Софи он так ловко крутил, что тот уже через полчаса выболтал все дворцовые тайны и сплетни, о которых ему и знать было не положено. А Оливер Гойне, троюродный племянник обедневшего растийского графа, явно хотел занять тёплое местечко при дворе Гортензы. И что-то говорило юному магу, что у Оливера это получиться, не исключено даже, не без значительной поддержки жены, девицы на редкость хитрой и хваткой (что и помогло дочери торговца охомутать пусть и обедневшего, но всё же аристократа). Она была единственной из всех сестёр, с кем Лука не стал бы связываться — слишком изощрённой была её месть, и острым язычок.
Сейчас всё семейство собралось в большой гостиной, где младшая дочь семейства, Кристабель, не слишком успешно музицировала на пианино, а остальные члены семьи с большим или меньшим рвением делали вид, что наслаждаются прекрасными звуками. Лишь пожалуй близнецы Марк и Карл, на время праздников вернувшиеся в отчий дом из военной академии, о чём-то шептались у окна с Августином, то и дело перемежая свой шёпот хихиканьем, и не обращая внимание на раздражённые взгляды матушки. По её опыту, общение этих троих никогда не приводило ни к чему хорошему.
Марк и Карл с детства не отличались примерным поведением, но их шалости были хоть довольно изощрёнными, но не злыми и опасными. Они всегда знали, когда нужно остановиться. Да и воинская подготовка сказывалась на них явно в лучшую сторону — по крайней мере, на Карла, который помимо редких, плохо растущих усиков над верхней губой, приобрёл весьма чёткие планы на жизнь — они ни много ни мало хотел стать в будущем генералом. Марк был гораздо более легкомысленен в своих увлечениях, но по привычке тянулся за своим братом, то ли поддерживая, то ли соперничая с ним. А вот Августин — матушка Горгенштейн кинула на него огорчённый взгляд, её разочаровывал. Она-то думала, что самый проблемный из её сыновей это Лукреций, но тот после поступления в Орхан вёл себя совсем как паинька, а вот его старший брат пошёл в разнос. Сначала бросил военную академию, ту же, в которой учились сейчас близнецы. Затем связался с дурной компанией, пропадая на улице днями и ночами, возвращаясь подчас зверски уставшим, пьяным, а один раз даже и окровавленным. После череды скандалов с отцом и слёзных бесед с матерью он просто ушёл из дома, хлопнув дверью, и теперь появлялся на пороге своего бывшего дома в лучшем случае раз в несколько месяцев.
Но всё же, госпожа Горгенштейн могла гордиться своими уже взрослыми сыновьями — темноволосыми и синеглазыми, высокими и изящными (пожалуй, кроме немного пухловатого и приземистого Лавеля и плечистых близнецов) красавцами, которых не портил даже крючковатый горгенштейновский нос. Жаль что пока даже старшие, Томас и Равель, не привели в дом невесту. Зато дочери её не подвели — ухажёров отваживала разве что замкнутая и нелюдимая Августина, единственная среди Горгенштейнов обладательница светлой копны волос и идеально прямого носа, но при её внешности можно было не опасаться, что она засидится в девках. Если оторвётся от книг, конечно же.
Матримональные размышления матушки огромного семейства прервал громкий и раскатистый храп господина Горгенштейна, тут же заглушивший музыкальные потуги Кристы, и знаменовавшие собой окончание вечера. Молодые люди, шумно желая друг другу добрых сновидений и крепкого сна, и трепетно прикладываясь к материнской ручке, один за другим просачивались к двери и исчезали где-то в глубине коридоров, притом, как подозревала их матушка, не все из них направлялись к своим комнатам.
Лука, подождав, пока Лавель выйдет из гостиной, направился за ним, надеясь поговорить с ним в его комнате, но к своему удивлению, Лавеля там не обнаружил, зато наткнулся на Августина и близнецов. Те встретили юного мага с подозрительным энтузиазмом, и пока замешкавшийся Лука не был способен сопротивляться, затащили его в комнату.
— Дело есть, — начал Карл.
— Важное, — лукаво подмигнул Марк.
— И вы-ы-годное, — расплылся в мечтательной улыбке младший из близнецов.
— Цыц, мелюзга, — прервал их Августин, лениво щуря разноцветные (один глаз голубой, а другой — мутновато-белесый, так и не восстановившийся после давней драки), и от того кажущиеся хитрыми-хитрыми глаза. — Я буду говорить. Дело к тебе есть, как к магу.
— Я ещё не полноценный маг. Нужно сначала школу закончить, — хмуро ответил подросток. — И я не собираюсь влезать в твои тёмные делишки, Ави, ищи других таких же дураков, как Марк и Карл.
— Да мне ничего особенного не надо. Одно лишь простенькое заклинаньице в нужный момент, — просяще протянул Августин. — Я ведь не такой засранец, чтобы такого шкеда как ты брать на серьёзное дело.
— Марк и Карл не намного меня старше, — поджал губы Лука. — Но их-то ты совсем не гнушаешься втягивать в свои проблемы.
— А мы можем за себя постоять, — расплылся волчей ухмылке Карл. — Правда, Марк?
— Конечно, Карл! Если бы ты мяска на свои кости нарастил, Лука, то тоже бы смог. В детстве ты неплохо так нам тумаки раздавал, особенно когда мы тебя по утрам будили.
Лука мрачно посмотрел снизу вверх на своих братьев. Нет, он для своих лет тоже не был мелок, но до высоченных близнецов ему ещё было далеко. К тому же те за последний год сильно раздались в плечах, и сейчас производили впечатление настоящих гигантов, выглядя гораздо старше своих шестнадцати лет. Сейчас он уповать на свою магию, что в принципе было не так уж и мало, если бы дело пришлось иметь с одним человеком, а не с двумя достаточно быстрыми и ловкими близнецами, совсем не готовыми стать мишенями для атакующих заклятий. Зато если дело дойдёт до драки с внешним противником, то их мускулы, коварность Ави и его магия стали бы большим преимуществом... Юный маг затряс головой, вытряхивая ненужные и глупые мысли.
— Ну уж нет! Вы тут без меня разбирайтесь.
Он уже почти вышел из комнаты, как был остановлен тягучим, полным снисходительной насмешки голосом Августина.
— Ну ты же не хочешь, чтобы я показал это матушке, или, тем паче, Лавелю. Что о тебе подумает наш добродетельный братец?
— А Лавель тут причём? — раздражённо спросил Лука, поворачивая голову, и замер, так и не опустив ногу на землю. В руках Августина трепыхалась кукла Луиза. Не просто безвольно болталась, нет — она двигалась и пыталась вырваться, зло щеря беззубый кукольный рот.
— И что, живой куклой хотите кого-то удивить? — пытаясь скрыть за равнодушием свой ужас, спросил маг. Нет, его братья не разбирались в магии, они не могут понять, что перед ними бывший тёмный магистр Гохр, поднятый его некромантическим заклинанием, а не обычный для магов научный эксперимент.
— А что, никто не удивиться? — вскинул брови Августин.
— Неа. Обычный гомункулос. Сделал его в рамках домашнего задания.
— Может быть, проверим? Можно поджечь куклу и пустить её бегать по коридору. Вот веселье то будет, — захихикал Карл, будущий великий генерал Гортензы. Мда, с таким главнокомандующим у их армии явно нет шанса.
