— Вера, мы лоханулись, пора валить, — я включил поворот и ушел в сторону, бросив клиента.
"Гелик" проехал прямо, следуя за "мерседесом".
— Ну что там у вас? — неожиданно заговорил сканер.
— Они ушли в сторону. Похоже на случайность.
— Может, и случайность. А может, вас засекли.
— Не, нас — нет, случайность.
Они замолчали.
— Ну что же, а мы пойдем другим путем.
— Это что такое?
— Ничего особенного, дальнее прикрытие, — я развернулся, опять выехал на ту же улицу и поехал в направлении, куда укатил "мерседес". — Вера, куда ведет эта улица?
— Кажется, в центр.
— А что там есть? Администрация там?
— Да. Думаешь, туда поехали?
— Не знаю. Приближаться к нему все равно опасно. Если еще раз увидят, уже напрягутся. "Один раз — это случайность, два — закономерность, ну а три — тебя ведут, братан".
Прокатившись по городу, мы опять вернулись к офису. Я спрятал машину еще глубже и достал бинокль. Мы просидели часов до четырех, Вера опять ожила и была той Верой, что и всегда. Вера задавала мне вопросы по нашей теме, то есть чем мы сейчас занимались. Иногда шутили, смеялись.
— Смотри! Кажется, они, — напряглась Вера.
Невооруженным взглядом было видно, что подъехал "мерседес". А в бинокль я уже разглядел пассажира.
— Вер, вот тебе бинокль, сиди и смотри.
— А ты куда? — испуганно произнесла она.
— Ну он же должен где-то быть.
— Кто?
— "Гелик". Я осмотрюсь и вернусь.
— Только недолго.
— Обещаю.
Я вышел и, проходя мимо машины, поднял руку, улыбнулся и помахал пальчиками. Повесил сумку на плечо и пошел в соседний двор. Зайдя в арку соседнего двора, я тут же наткнулся на них. "Гелик" и "крузер" стояли рядом. Не останавливаясь, я выпрямил спину еще сильней. Гордо приподняв грудь, я прошел мимо, даже не посмотрев на них. Хотя заметил, что в каждой машине по четыре человека.
Проходя мимо, я остро чувствовал на себе их взгляды, отчего мне хотелось убежать и спрятаться. Мне стало неловко, но надо было держать марку. "Неужели женщины с этим живут всю жизнь, постоянно ощущая на себе похотливые взгляды, которые их раздевают? Наверное, со временем привыкают. У меня только начало, привыкну когда-нибудь", — думал я, возвращаясь обратно к машине.
— Ну, что там?
— Хуже, чем я думал, но не критично, прорвемся, — я рассказал Вере, что и сколько я увидел и как наткнулся на них.
— Да не обращай ты внимания, пусть смотрят. Знаешь, как в музее: смотреть — можно, трогать — нельзя. Мы для этого созданы, чтобы на нас смотрели и любовались.
— Вы что, музейные экспонаты? — улыбнулся я.
— Да, и не вы, а мы. Ты в том числе, — засмеялась она. — Да, кстати, ты ничем не хуже той бабы на "мерседесе". Такая же высокая, стройная, длинноногая, а на лицо еще красивее той выдры.
— Вера, мы — это мы. У нас все должно быть идеально: и лицо, и фигура. За нас платят деньги. Вот я, допустим, миллион баксов стоила, да и ты, наверное, не меньше. Мы секс-рабынями должны были стать, игрушками. Там даже делали игрушки под заказ, хочу Мадонну, на бабки, хочу, чтобы у меня была игрушка Сандры, хочу, чтобы мне минет делала Анжелина Джоли в восемнадцать лет — вот миллион вам. Так что, Вера, что сравнивать. Мы с тобой штучный товар, сделаны под заказ. Ладно я, у меня все хоть копия одной женщины, не знаю про остальное, но лицо — точно. А вот ты — копия многих женщин, уши одной, глаза другой, рот третьей, губы четвертой, прям Франкенштейн какой-то, только очень красивый! — мы засмеялись.
— Да, Алин, ты права. Даже если у оригинала, у той же настоящей Джоли или у любой из них, есть дефект, то у копии его уже не будет.
— Мне кажется, если бы кто-то захотел видеть у себя игрушку Сталлоне или Шварца, с сиськами, то девкам прилепили бы и их фэйсы.
— Нет. Насколько я знаю, они подбирали конкретного человека под конкретного персонажа. Вот тебя везли уже под конкретную личность. У вас, верней, у настоящей Алины, черты лица схожи с оригиналом. Были там и парни. При тебе были двое. Не заметил, что ли?
— Один я, да?
— Нет, ты был уже настоящей девушкой.
— Да что я там мог видеть, только сиськи и киски, еще тебя. Зашла такая деловая, надменная. "Будете делать, что я вам скажу". Ага, сейчас! — мы засмеялись.
— Я почти сразу поняла, что ты там по ошибке. Мне знаешь, как было тебя жалко.
— Оп-па, сейчас поедем, — я взял бинокль. — Да, он уезжает.
Отложив бинокль, я завел двигатель. Когда "мерседес" проехал мимо, я тоже выехал и встал у бордюра. Через минуту со двора выехал "гелек", еще через пару минут — "крузер". Сканер прохрипел:
— Все чисто.
Я тронулся за "крузером".
— Ну что, Гриша, проверили, что за тачка нас вела?
— Да случайная.
— Парни говорят, что он хорошо прятался за машины. По всему было видно, что ведут.
— Но потом же отвалил, больше нигде не всплыл. Случайность.
— Ох, Гриша, не верю я в такие случайности: утром — девки, в обед — машина непонятная. Ты вот что, возьми с камер их фото, пробей мне их, найди. Узнай, кто такие, чем дышат. Весь день покоя мне не дают. Да еще эта машина. Почему номера не засветили?
— Парни говорят: далеко было, а потом они резко ушли вправо, не успели.
— А вторую машину почему не отправили выяснить?
— Не подумали. Да это случайная машина.
— Случайная — не случайная, но будьте внимательней и таких оплошностей чтобы больше не было. Узнай, как дела на хвосте.
Гриша связался по рации, услышал ответ, что все в порядке, и отключился.
— Все в порядке.
— Сам слышал. Короче, найди мне этих девок. И вот еще что, свяжись с "третьим", пусть отваливает.
— Понял, — он опять взял рацию. — "Третий", отваливай. Как понял?
— Понял тебя, "первый", отваливаю.
— Надо же, какие деловые! Отваливай! Отваливаю! Ну что же, отваливай, а мы пойдем прямо.
Вскоре "лендкрузер" ушел вправо, а мы ускорились, и вот я уже вижу "гелика".
— Да, Вер, с одной машиной нам тяжело будет. Нужно маяк вешать, Андрюха подогнал кое-что.
— Кому вешать?
— "Мерину".
— Вопрос: как это сделать?
— Хороший вопрос.
Тут опять сработал сканер:
— "Первый", "третий" вышел на исходную.
— Понял, все в порядке?
— Пока да, буду догонять второго.
— Ух ты блядь! Президент позавидует их изобретательности.
— Они что, сзади?
— Да, уходить надо, — я увидел круговое движение, поехал по нему и ушел в сторону от "гелика".
— Смотри, что придумали, подстраховываются, — я остановился на стоянке и почесал затылок. — Играл, но не выиграл. — Я задумался. — Короче, утро вечера мудреней, сейчас копнем инет. Может, что интересного он нам скажет про эту фирму и хозяина.
Да, мы тогда еще не знали, что и на нас началась охота. Первое мое впечатление оказалось ложным. У него все намного сложней и грамотней. А вот чего он так боится? И где у него слабое место? Знать бы, где его домик? Нет, я тебя достану, теперь уже дело принципа.
— А может, надо было дать им обогнать?
— Нас сегодня уже раз засекли, второго раза быть не должно.
Глава седьмая
В гостиницу ехали молча. Вера смотрела на пробегающие мимо дома, идущих по своим делам людей. Кто-то спешит домой, к семье, кто-то — в магазин, кто-то — на работу.
А ведь она тоже когда-то мечтала и о белом платье, и о семье с детишками. Вот так же хотела спешить по своим делам, на работу, с работы домой, где ее ждали бы сын и дочка и любимый муж-красавец. Она бы ничего не знала о той, другой, жизни. Не знала бы ни Седого, ни Беса, ни Хохла, и Алину бы не знала. Оно ей и не надо было бы. Видела бы только по телевизору, что где-то кого-то убили или подстрелили...
Да, она хотела быть одной из всей этой серой массы людей, живущих в одном гигантском муравейнике под названием город. Но все ее мечты разбились в один момент, когда кто-то вот так, за карточным столом решил ее судьбу.
А теперь что? Хочет ли она того, о чем мечтала? О выходных с семьей, с друзьями, на море? Скорее, уже нет. Это не мир стал другим, это она изменилась. Она благодарила судьбу, что та свела ее с Алиной: если бы не та, где бы она была? Так и ублажала потных и грязных охранников, которые издевались как хотели, не считая ее не то что за человека, даже за женщину! А может быть, уже кормила бы рыб.
А Алина дала ей надежду. Что ее толкнуло в ту ночь пойти к ней в комнату? Она сама себе не может ответить. Она просто чувствовала в этой девушке силу, и самое главное — она видела, с какой нежностью и любовью эта девушка смотрела на нее. И это не смотря на те издевательства, которые она устраивала, да еще перед дочерью!
Как она боялась открывать ей ошейник. У нее тряслись колени. Но она решила: будь, что будет. Она повернула голову и посмотрела на сестру. Да, в ту ночь ее по-настоящему любили, со всей страстью, с какой только может любить человек. Не использовали в качестве дырок, а любили. Это был ее первый настоящий секс в жизни. Она тогда даже первый раз целовалась. Она еще тогда увидела в ней что-то мужское, грубое и в тоже время очень нежное. А как она смотрит на меня! Это же взгляд влюбленного мужчины! Господи, как ему сейчас тяжело! Вся эта жизнь, эти тряпки, эти... Все это — не его. А он находит в себе силы принимать это. Я же вижу, как ему многое что не нравится, но он делает, потому что так должна делать женщина. Другой бы на его месте уже бы или спился, или опустился.
Алина повернулась и посмотрела на нее. Господи, как же ей хорошо с Алиной!
Ладно, не получилось сегодня, значит надо делать вывод и пробовать по новой. А вывод такой, что противник недооценен. Как говорит генерал: лучше перебздеть, чем недобздеть. Хорошо хоть, машину прикрытия вовремя засек. А вообще, какой смысл так ставить охрану? Ну ладно, по дороге они могут отшить хвост. Но в офис он заходит только с одним охранником. Его никто не прикрывает. Если бы стояла задача убрать его, я бы и сегодня убрал. Нет, он не ждет нападения, а прикрытие — это что-то другое. По идее бессмыслица какая-то. Зачем две машины ? Хватило бы и одной.
Я не мог понять таких ходов, не мог найти логику, хотя прекрасно знал, что она есть. "Суслика не видно, но он есть". Так и в этом случае. Интересно, почему я раньше не заметил нелогичность его действий? Наверное, думаю не о том. Голова забита хрен знает чем, только не работой. И вообще, как объяснить мои утренние действия. Почему я поддался Вере и пошел с ней в машину? Нужно было идти дальше, осмотреть здание изнутри, есть ли там охрана. Ну, понятно, что есть, но что она из себя представляет? И вообще, что это за одежда на нас? Как на танцульки собрались. Нет, надо все менять, причем основательно. И начинать с одежды. Хоть как-то нужно прятать внешность. А сегодня мы уже засветились на камеры.
Посмотрев на время, я понял, что еще успеваем пройти по магазинам. Часа два мы прошарились по магазинам. Уже темнело, когда я загнал машину на стоянку, и мы направились в гостиницу. Пройти нужно было примерно квартал. Я всегда оставлял машины в стороне от того места, где живу. По пути зашли в кафе и поужинали, да и пообедали. Мы весь день так ничего и не ели. Только теперь я начал чувствовать, как у меня что-то давит в вагине. И только сейчас вспомнил о своих днях.
В душ я не пошел, только сменил тампон и подмылся. От всей этой процедуры я не был в восторге, но и сильного раздражения она, как ни странно, не вызвала.
— Что будем делать? — спросила Вера.
— Работать над ошибками.
— А что, они были? — весело спросила Вера.
Я усмехнулся.
— Весь день — сплошная ошибка. Ни одного правильного шага — одни ошибки. Удивительно, как мы еще живы. Видимо, точно дуракам везет, в данном случае дурам, — серьезно сказал я.
Увидев, что я серьезный как никогда, Вера не стала спорить, а серьезно спросила:
— А в чем они заключались?
— Во всем, начиная с нашей одежды.
Я объяснил ей все, что думал по дороге.
— Вера, давай я его хлопну, и все. С оптики.
— Нет, я хочу, чтобы он знал за что, и я хочу увидеть его глаза.
Я вздохнул.
— Ну что же, кто за девушку платит, тот ее и "танцует", кажется так, — произнес я и начал расправлять кровать.
Я долго еще не мог заснуть, ворочался. Ныл живот, не то, чтобы сильно болел, но было не комфортно.
"Да возможно, да что там говорить, мне действительно нравятся женские ощущения больше, чем мужские, — думал я. — Они ярче и выше на порядок. Женскому телу все доставляет удовольствие. Даже ветерок, который играет с волосами, забирается в ложбинку между грудей, лаская их; задувает под юбку. Может, поэтому я хочу одевать юбки и платья, чтобы было глубокое декольте. Мужчины этого не чувствуют, они не могут познать такие прекрасные наслаждения. У мужчин даже оргазм намного тусклее по сравнению с женским. Но с мужчин никто не требует за это плату, там так: сунул, вынул и пошел. А нам приходится платить определенную плату".
Я даже не обратил внимания, что первый раз подумал о себе как о женщине, сказав "А нам", тем самым поставив себя на сторону женщин.
Вот это тоже в какой-то степени плата — месячные. А роды? Хотя женщинам и роды приносят удовольствие. Больно — да, но они же все равно идут и идут на это. Значит, что-то есть в этом такое... Может, счастье материнства превыше всех этих мучений? Возможно. А я, вот, интересно, смогла бы родить? Интересно, как это — носить ребенка у себя в животе? Я погладил себе живот там, где находилась матка. Захочу ли я когда-нибудь испытать на себе все это? Наверное, нет, это уж точно выше моего сознания и восприятия себя как личности.
Думая об этом, я незаметно уснул.
В шесть утра я уже был на ногах, управившись в душе, где обнаружил, что с меня льет как из ведра. Справился сам, я уже во многом обходился без помощи Веры. Но были еще моменты, где я не мог обойтись без нее. Это были мелочи, допустим с косметикой. Нет, в основном макияж у меня трудностей не вызывал, рука стала тверже и уверенней. Просто я еще не разбирался в тонах. Ну, с прическами тоже были проблемы. Но это когда нужно было что-то соорудить. А так я не заморачивался: либо делал хвост, либо распускал их, или вот как сегодня заплел косу. Ее плести я уже мог сам, без помощи. Как раз этим я и занимался, стоя перед зеркалом, когда проснулась Вера.
— Ты что меня не разбудила?
— Я думала, что ты сегодня не поедешь.
— Ага, сейчас! — она подскочила и кинулась в душ.
Я же тем временем подкрасился. Затем достал из сумки два метательных ножа и прикрепил скотчем один к голени, второй — к предплечью. Вот так будет спокойней. Вера, увидев мои скрутки, удивилась:
— Это что?
— Ножи, — спокойно ответил я.
Я начал одеваться: белье, сверху — футболку без каких либо рисунков, джинсы, купленные вчера (я специально выбирал посвободней). Но покрутившись перед зеркалом, спросил у Веры:
— И как?
Она скривила носик:
— Не очень, нужны кроссовки.
— Ты права, — я тоже скривил носик, думая, что делать.
