А вот Баженова он взял не напрасно. Именно Олег, как мать Тереза, выхаживал его, когда он подцепил-таки в этом конченом Лондоне какой-то препакостнейший вирус и банально грохнулся в обморок. Прям в офисе. Буквально за день до того, как можно было подписывать документы. В больницу ехать категорически отказался, так что именно на долю Олега выпала почетная, но нелегкая учесть его личной сиделки. Все это походило на какой-то кошмар. Домой он прилетел только 20 марта, издерганный, отчаявшийся и еще не вполне здоровый.

-Даш, привет! Я только что приземлился. Уже на родной земле.

— О, привет! Здорово! Как долетел?

— Без приключений.

— Как здоровье? После гриппа оправился? Слабость, головокружение — прошло?

— Да, все отлично. Сейчас до дому доеду, переоденусь и сразу к тебе.

— Не надо, — пауза, — я на дежурстве.

Вот дьявол! Он с ума сходил от тоски по ней, а тут... Не выдержал, понимая, что выдает себя с головой.

— Может, я заскочу к тебе в больницу на пару минут, а? Мы ведь больше месяца не виделись.

Еще одна пауза.

— Знаешь, не стоит. У меня тут полная запарка.

— Ну, тогда завтра?

— Да, давай завтра созвонимся.

Димка сунул телефон в карман пальто, пнул ногой чемодан. Черт, когда все успело так непоправимо испортиться! Нужно срочно что-то придумать, предпринять! А для начала поехать домой и нормально выспаться в своей постели.

___________________

Даша сидела на диване, тупо глядя на телефон в своей руке. Зачем она соврала ему про дежурство? Да затем, что панически испугалась, что, если увидит его сейчас, то сделает какую-нибудь глупость. На шею кинется, например. За время их разлуки Даша успела многое обдумать и принять определенные решения. Как это было самонадеянно с ее стороны, думать, что в качестве знака прощения в ее жизни появится волшебный принц, который ее полюбит. Как бы не так. Вместо этого она сама встретила. И полюбила. Самого прекрасного мужчину на земле. Красивого обаятельной мальчишеской красотой. Обладавшего фигурой зрелого могучего мужчины. Умницу и весельчака. Человека с огромным сердцем и отзывчивой душой.

И это было правильно. Ибо как бы она узнала, что прекрасный принц полюбил ее, если до этого никого никогда не любила. Теперь она знала, каково это. Это было ужасно больно.

Даша пошла на кухню. Включила чайник. Чаю ей не хотелось, надо было просто чем-то занять руки. Зато адски хотелось курить. Но курить она бросила. Три недели назад. Как будто это могло что-то изменить.

Она подошла к окну. Там в темноте сотнями горели окна соседних домов. Там за окнами, были какие-то люди. И Даша вдруг остро поняла, что где-то среди таких же огней, Димкин дом. И он там. Не за тысячи километров, а здесь, рядом. Стоит только выйти на улицу ....

Да катись оно все к черту! Даша рванула в прихожую, натянула пуховик, ботинки. Глянув на себя напоследок в зеркало, стянула с головы резинку, волосы русой волной рассыпались по плечам.

Сил ждать лифт не было, и, сбегая по лестнице, она думала: "На месте придумаю. Совру что-нибудь. Лишь бы его увидеть"

________________________

Звонок в дверь медленно, но неотвратимо вытягивал Димку из глубокого сна. Он застонал, переворачиваясь на бок. Глянул на часы. Черт, он проспал всего час с небольшим.

Звонок не умолкал. Видимо, звонивший точно знал, что он дома. Так как единственный человек, которому он сообщил о своем приезде, и которого больше всего хотел сейчас видеть, находился в больнице на дежурстве, то оставалась только одна версия того, кто это мог быть. Это его маман, обладавшая внутренним сверхчувствительным радаром, который безошибочно подсказывал ей, когда ее "дорогой мальчик" оказывался в зоне пеленга.

"Вот не могла до завтра подождать. Все равно поздно уже. Завтра суббота, целый день впереди", — мрачно думал Димка, натягивая спортивные штаны на голое тело. Больше надевать ничего не стал, надеясь таким образом дать матери понять, что, несмотря на то, что он любящий сын, все-таки она не вовремя. По этой же причине не стал зажигать свет по дороге, включив лишь маленькую лампу над дверью. Сощурившись от яркого света, открыл дверь. И остолбенел.

Даша звонила так долго, что начала отчаиваться. В голову стали лезть одна другой противнее мысли, куда он мог поехать. А когда дверь все же неожиданно открылась....

Господи, оказывается, она успела забыть, как он красив! Даша не могла заставить себя двинуться с места, вбирая в себя такие знакомые черты. Темные, торчащие во все стороны волосы (Он спал — догадалась Даша). Хмуро прищуренные глаза и недовольно поджатый рот. Впрочем, при виде ее глаза распахнулись от удивления. Как и рот. А Даша тем временем продолжала беззастенчиво любоваться. Было чем. Великолепный в своей обнаженности могучий мужской торс. Широченные плечи, пластины грудных мышц, рельефно очерченные мускулистые руки. Тоненькая дорожка темных волос сбегала от груди вниз до резинки спортивных штанов, сидевших так низко, что Даша поняла — белья под ними нет.

"Пусть все идет к черту!" — мелькнула в голове мысль, и она, не дожидаясь приглашения, шагнула через порог. И, понимая, что, возможно, делает очень большую ошибку, все так же молча обняла, прижав ладони к его спине, прильнув щекой к груди.

Сказать, что Тихомирова охватила паника — значит, не сказать ничего. Чуть подавшись вперед, он дотянулся и закрыл входную дверь. Другой рукой придерживал Дашу за спину. И лихорадочно соображал, что же такое могло случиться, что Даша бросила дежурство и примчалась к нему. Наверное, опять какой-то трагический инцидент, который напомнил о ее собственном горе.

Димка старался, чтобы его голос звучал спокойно, не выдавая охватившей его паники.

— Даш, ты почему не на дежурстве?

— Нет никакого дежурства.

— Ты же сказала...

— Я соврала.

— Но зачем?

Молчание. Господи, час от часу не легче!

— Даш, что случилось?

Она немного отодвинулась, посмотрела прямо в глаза.

— Я соскучилась.

Димка смотрел ей в глаза, и до него начала медленно доходить правда, в которую невозможно было поверить. Но он узнавал этот взгляд, ждущий, жаждущий, просящий. Такой же, как его собственный, когда он смотрел на нее. И все же не мог поверить. И лишь когда Даша, на пару секунд прервав их зрительный контакт, посмотрела на его губы, а затем снова вскинула глаза на него, он поверил. И, издав какой-то совершенно нечленораздельный звук, прильнул к ее губам. Мир начал вращаться, переплетаясь в смутные полосы, свивая вокруг них горячий влажный кокон, в котором были только нежно касающиеся губы, наконец-то встретившиеся и ласкающие друг друга языки, руки, обнимающие и гладящие все, до чего могли дотянуться. Ее руки скользили по его рукам, плечам, спине, остановились на пояснице, не решаясь спуститься ниже. Его же руки... Вот это-то несоответствие и заставило Диму все же прервать поцелуй.

— Даш, — слова давались ему с трудом, — давай я помогу тебе снять пуховик.

— Давай, — она тоже почти задыхалась, — и остальное тоже.

А потом они почему-то оказались на диване в гостиной. Хотя понятно, почему. Он столько раз мечтал, сидя рядом с ней за просмотром очередного фильма, как опрокидывает ее на спинку дивана и целует в этот дивный нежный рот. А теперь мечта наконец сбывалась. Опрокинул, навалился сверху. Их губы и языки занимались любовью, пока его дрожащие руки сражались с пуговицами на ее рубашке. Справившись с половиной, остальные просто вырвал, резко дернув полы рубашки в стороны. Накрыл ладонями груди. Они идеально подходят друг другу — его ладони и ее грудь. Только вот бюстгальтер, плотный, не дающий почувствовать соски, мешал. Никак, тот самый. Димка неожиданно улыбнулся, вспомнив тот эпизод с Дашиным стриптизом. Господи, какой это теперь казалось ерундой.

— Дим, — Даша неправильно истолковала возникшую минипаузу, — я понимаю, он дурацкий и некрасивый, я сейчас сниму.

— Я сам, — прорычал Дима.

Скользнул руками ей за спину, и вот уже белье и рубашка полетели на пол. И он смог прикоснуться к ней по-настоящему. Он снова целовал ее, а его руки трогали, оглаживали, сжимали, пощипывали, теребили и делали прочие восхитительные вещи с ее грудью и сосками. Вещи, от которых ее тело, полностью отключившись от ее разума, перешло под управление его рук и губ.

Когда на смену Димкиным рукам пришли губы, Даша выгнулась так, что сползла на сиденье дивана. А когда он втянул ее сосок в рот...

— Ай!

— Что такое?

Даша потирала висок. От прикосновения его языка она изогнулась дугой так, что приложилась головой о кофейный столик.

Димка стремительно вскочил, сдернул Дашу за руку с дивана.

— Пойдем в кровать, солнышко!

Стоя рядом с кроватью, Даша начала торопливо расстегивать джинсы.

— Подожди, я помогу тебе, — Димины ладони легли на ее руки. Отвели в стороны. Он опустился на колени, помогая ей освободиться от джинсов и носков. Встал обратно на ноги. Они стояли рядом с кроватью, он — по-прежнему в штанах, на Даше остались только трусики. И Димка вдруг понял, счет идет уже не на минуты, на секунды. Прижал дрожащую ладонь к Дашиной щеке.

— Малыш, я так сильно тебя хочу. Я не могу больше ждать. Пожалуйста.

В ответ она прильнула к нему всем телом и прошептала прямо в ухо:

— Не надо ждать. Я вся твоя. Возьми меня. Пожалуйста.

Господибожемой, он никогда в жизни не испытывал такого острого наслаждения. Она была такой узкой, такой восхитительно тугой. И горячей. И очень-очень влажной. Созданной идеально для того, чтобы он был в ней. Двигался в ней. Раз, другой, Слепящая спираль наслаждения стремительно раскручивалась, выворачивая его наизнанку. Быстро, слишком быстро. Очень быстро. Быстрее Тихомиров кончал только один раз. В свой самый первый раз в жизни.

Ощущение реальности возвращалось постепенно, как зрение к человеку, перешедшему из ярко освещенного помещения в темное. Сначала он понял, что бессовестным образом валяется на Даше как на матрасе, попробовал приподняться на локте, но тело слушалось плохо. Затем пришло ощущение, что они оба невозможно мокрые. Все произошло так стремительно, что было непонятно, когда он успел так вспотеть, но факт. А ниже пояса они оба были все в Дашином...(как это называется, у Димки вылетело из головы)... соке? А ее щеки...

И тут Димка похолодел и внутренне сжался. Потому что понял, что влага на ее щеках — это слезы. "Скотина! Урод! Животное! — проклинал он себя. — У Даши был секс один раз в жизни, 12 лет назад. Ты все равно что девственницу взял. Тебе-то по кайфу, что она такая тугая и узкая. А ей каково? Господи, как же ей должно быть больно!"

Приподнявшись на локтях, попытался быстро, но аккуратно выйти из Даши. Ее руки, до этого расслаблено покоившиеся на его шее, внезапно напряглись, не давая ему двинуться с места.

— Только попробуй, — шепнула ему.

— Я же тяжелый.

— Нет.

— Тебе больно, — как же он себя ненавидел.

— Нет.

— Но ты плачешь, — теперь он вообще ни фига не понимал.

— Это не от боли. Мне хорошо, — шепнула она ему на ухо. — Ты не представляешь, какое это счастье — чувствовать тебя внутри. Как ты наполняешь меня. Такой большой. Твердый. Горячий... Ой!

— Вот именно, ой! Нечего было хвалить.

— Ты... У тебя... Снова...

— Да, — Димка сделал решительную попытку и, наконец, вышел. Стянул презерватив, бросил на пол.

— Но зачем, мне так нравится, — запротестовала Даша.

— Мне тоже, — успокоил ее Димка, — но давай внесем некоторое разнообразие.

— Что ты имеешь ввиду?

— Только то, — ответил, целуя в губы и скользнув рукой к внутренней стороне ее бедра, — что я хочу, чтобы ты кончила.

Дашка ахнула и сжала бедра.

— Ты не станешь!

— А кто меня остановит?

Действительно, кто?

Дашин оргазм он почувствовал губами. Пил его, наслаждаясь ее стонами, судорогами. сотрясающими тело, трепетом нежных влажных лепестков. Потом одарил прощальным поцелуем, от которого она вздрогнула всем телом. Подтянулся к ней, наверх, и прошептал прямо в ухо: "Ты такая сладкая".

— Это так ...негигиенично, — голос Даше повиновался с трудом, последнее слова она выговорила с третьей попытки.

— О да, конечно!

— Ты не должен так делать

— Угу. Но буду обязательно. И вообще, могла бы проявить чуть больше снисходительности. Я это, между прочим, первый раз в жизни делал.

— Не может быть, — томные интонации сменились неподдельным изумлением, — ты же... как же...Ты что, ни разу...

— Даже желания такого не возникало, — честно ответил Димка. — Я вообще довольно брезглив.

— Это заметно, — растеряно ответила Даша.

— Не обольщайся, к тебе это не относится, — мягко рассмеялся Дима. — Твое тело — это мое тело. И оно у меня вызывает совершенно иные чувства.

Его рука снова скользнула во влажные складки, и он жарко шепнул ей на ушко:

— Давай еще раз.

Даша нашла и робко сжала его член. Так же жарко шепнула в ответ:

— А давай ты меня возьмешь еще раз.

Вобщем, она его уговорила.

Во второй раз он смог продержаться немного дольше. Но все равно оргазм настигал его стремительно, слишком, невероятно быстро... И за несколько секунд до него Дима кое-что понял. Как не в силах он остановить то, что должно вылиться из его тела согласно законам физиологии, так же вряд ли он остановит рвущиеся наружу из самого сердца слова. Которые он так хотел ей сказать. И которые говорить, наверное, было невозможно рано...

"Я люблю тебя"

А потом он лежал и гладил ее по голове. И понимал, что проиграл в схватке с самим собой, и пусть он потом пожалеет, но он должен сказать. В голове вдруг всплыли услышанные как-то по радио стихи:

"Мириться устала душа

Пружинить устала рессора."

Он просто должен ей это сказать! И даже если она... Он сумеет ее убедить, что его любви хватит на двоих. И неожиданно вспомнил продолжение:

"Не всякая жизнь хороша

Да здравствует добрая ссора!"

Ну, будем надеяться, до этого дело не дойдет.

— Даш...

-М-м-м? — голос уже совершенно сонный. "Молчи, молчи", — уговаривал себя Димка, вместо этого продолжил:

— Знаешь, о чем я подумал?

— Нет.

— Какие у нас с тобой будут красивые дети.

Дашино тело в его объятьях мгновенно напряглось. Голос был тоже напряженный, не сонный.

— Дима, не говори так. Даже в шутку.

Какие тут шутки. Димка чертыхнулся, протянул руку, включил ночник. Даша сощурилась.

Все равно, ему надо видеть ее глаза!

— Дашуль, неужели ты не понимаешь, того, что мне совершенно очевидно. Это же я, — он замялся, но остановиться себе не позволил: — Я — тот знак, которого ты ждешь. Я посланник... — еще одна пауза. Как же трудно это говорить! — от твоего сына. Он простил тебя. Твое покаяние закончилось. Пришло время жить.

"И любить", — мысленно добавил он.

Даша смотрела на него. С выражением, смысл которого он не мог разгадать. Димка понял, что зря он все это сказал. Неправильно. Не так. И не давая себе времени на раздумья, выпалил:

— Ты права. Все не так. Никакой я не посланник. Просто, — голос его все-таки дрогнул, — я люблю тебя. Больше, чем мог себе это раньше представить. Ты мой свет. В тебе вся моя жизнь. Без тебя я никто. Я готов быть для тебя кем угодно: посланцем, знаком, другом, любовником, мужем. Только не отвергай меня. Пожалуйста, — последние слова он произнес уже шепотом, с умоляющими интонациями, которых так не хотел допускать.