Мастерград 6

Предводитель гулко откашлялся и заговорил первым:

— Здрав будь муж честной, уж не посчитай за досаждение (обида, древнерусское), не знаю ни твоего рода-племени, ни прозвища, — вопросительно посмотрел на Петелина, а тот на миг опустил глаза вниз, взгляд стал задумчивым. А и правда, каким племенем представится? Русским? Так это сейчас совершенно конкретное племя, живущее на острове Руяне и вокруг Киева — оно хорошо известно аборигенам. Не поверят. А может... Точно! Поднял взгляд на внимательно наблюдавшего за ним аборигена.

— Здрав будь и ты, муж честной. Племени мы уральского, а зовут меня Александр Петелин.

— А меня прозывают Мал сын Храбра. Старец я градской славного города Смоленска. Господин Смоленск велел баять вам... — глаза аборигена смотрели настороженно, зло, — Почто захватили землю кривичскую? Почто творите беззаконие и кривду? И должны вы за вину сию по правде ответить!

Петелин прищурился и положил ладонь на раскрытую кобуру. Наезд? Такой стиль общения хорошо знаком из 'лихих' 90-х — мальцом он застал их. Аборигены не подозревали, что две самодельные гранаты, внешне напоминающие знаменитые РГД-5, только на основе пороха, их Шварц прятал в карманах, как минимум, уравнивали шансы при вооруженной стычке. Такие Шварц на расстоянии 40 метров забрасывал в открытую форточку. Не испытаны правда, но по прикидкам, если сработают, мало не покажется. Как бы не половину экипажа струга враз выкосят. Вот он и посвистывал скучающе. А если прибавить десяток ружей и один автомат у ополченцев — то вообще без шансов!

Иронично прищурившись, Петелин покачал головой. Ну-ну...

— Кривду баешь, Мал сын Храбра. Эту землю, — на миг повернулся к обрыву где десятки глаз следили за исходом переговоров, — мы купили за три ножа и три топора, — он немного помедлил. Вытащенный наполовину из ножен на поясе охотничий нож сверкнул неплохой сталью, — похуже чем этот, но тоже ничего. И свидетелей тому, что честно купили землю — вся весь (деревня по-древнерусски), от мала до велика!

Предводитель посмотрел на нож. Глаза жадно сощурились — видимо узнал хорошую сталь, которая ценилась на вес серебра. Это было то, что любезно сердцу настоящего воина, а предводитель смолян был купцом, но и воином. В те времена это были неразделимые понятия.

Нож с лязгом зашел в ножны, а Мал, с видимым трудом оторвав от него взгляд, с недоумением уставился на Петелина.

— Свидетели? Что сие слово значит?

Петелин нервно дернул краешком рта. Черт! Как же это по-древнерусски — ведь учил же!? А!

— Видоки тому — вся весь!

— Спросим... обязательно спросим... может и попутали что дурни ... А как пришли сюда? По лесу не пройти, а на Славутиче (в древности так называли Днепр славяне) заставы крепкие, но вас никто не видел! И никто не слышал о роде таком — уральцы.

— Жили мы далеко от сюда, там, где восходит солнце, но в нашей земле был голод и смерть ... — Петелин на миг запнулся. Рассказать об портале? А если местные решат его захватить? Для них это источник невиданных богатств: металла, стекла, золота и рабов! Не стоит искушать предков! — и наш бог и привел нас сюда через ваши леса.

— Ух ты! Чудно баешь Александр Петелин. Но бог не один — их много, Род, Сварог, Перун...

— Мы не лезем к вашим богам — а вы не лезьте к нашему! — резко перебил Петелин, — коль пришли сюда, то давайте торг вести!

— Торг говоришь... торг — дело хорошее, а что предложить взамен можешь? Ножи да топоры?

— Ну почему же только ножи да топоры? Есть и другой красный (красивый, древнерусское), товар, — Петелин вытащил из кармана телефон...

Смоляне привезли для торга шесть тонн зерна: пшеницы и ржи. Попаданцы в ответ предложили фарфоровые сервизы и стальные ножи из рессор, изготовленные уже после попадания. Невиданная фарфоровая посуда восхитила аборигенов, да и ножи понравились. После ожесточенного торга сговорились на шести сервизах и десятке ножей. По просьбе Мала продемонстрировали стрельбу из ружья. Продырявленный щит ощутимо впечатлил аборигенов. Договорились что через седмицу (неделю, древнерусское) Мал вернется с грузом меда, копченым мясом, мехами и, самое главное кричным железом. Попаданцы рассчитывали наладить массовое производство стальных изделий.

* * *

Устав караульной службы написан кровью разгильдяев — нарушителей. За эту истину многие, слишком многие, заплатили собственной жизнью.

Солнце еще не взошло и небосклон на востоке только начал розоветь; предутренний сумрак поглощал цвета и краски, словно перед глазами закопченное стекло. Все было серым — Обступившие поляну серые деревья, серая трава, серые стены блокпоста перед невысокой деревянной стеной, закрывавшей портал в будущее, на воротах слегка тронутый ржавчиной навесной замок. Шелест качающихся на ветру сухих травинок смешивался с легким скрипом, который производили кроны деревьев, но все заглушал раскатистый человеческий храп.

Постелив для сбережения под зад старое одеяло, Сергей Новиков, по виду под пятьдесят, тонкий в кости с одутловатым лицом, на котором, казалось, навечно застыло недовольство окружающим миром, привалился спиной к стене блокпоста и спал сном младенца. На коленях лежало охотничье ружье. На пенсию он ушел в звании майора полиции, едва набрав минимально необходимые двадцать лет. Нельзя сказать, чтобы он был совсем безответственным человеком. Если начальство держало в узде и регулярно проверяло службу, он служил добросовестно. Но сейчас-то совсем другое дело — пенсия. Долгожданная пенсия! Сначала погулял. Выпил свою бочку водки. Работал, конечно, семью содержать то надо: гадюку Ритку — достала, жить не дает своим нытьем! И сыночка, но нигде подолгу не удерживался. То коллектив не подходит, то начальник козел, придирается. Не нравится, видите ли, что пришел с запахом и красными как у рака глазами или спал на дежурстве!

А я не такой как все! Знаете, как меня в полиции уважали... ну кроме начальства— козлов! А сейчас я захотел спать и пошел этот Петелин с его советом! Как захочу, так и сделаю! И никто не указ мне!

Краешек солнца выглянул из-за горизонта, убрав из мира серость и вернув ему теплые, летние краски.

Блеснул некий металлический предмет, просунутый между косяком и воротами, короткая возня, едва слышно скрипнуло. Тихий 'звяк', с которым упал на землю замок почти не слышен и не потревожил безмятежный сон горе-часового.

Ворота осторожно распахнулись и в проем, пригнувшись, бесшумно, словно охотящийся волк, проникла тень, в руке ее блеснул пистолет.

Черноглазый человек с давно зажившим шрамом, рассекавшим щеку от уха, почти до губ, прижалась спиной к стене, огляделся.

Несколько мгновений ничего не происходило.

Беззвучно ступая обошел блокпост и приблизился к спящему человеку. Действия неизвестного напоминали работу хорошего спецназа из двадцать первого века. Так же безмолвно и смертоубийственно. Глаза его сузились, пистолет отправился в кобуру, блеснул кинжал.

— Ну вот и свиделись, господин начальничек, — произнес бесшумно и кривая ухмылка исказило лицо.

Наклонился к часовому.

Боль! Боль в горле! Сергей Новиков ощутил во рту горячий рассол крови, и одновременно, услышал невнятный хрип. Собственный хрип. В последний раз открыл глаза, увидел лицо со шрамом и реденькими усиками, показавшееся странно знакомым. Быть может из ориентировки? 'Все', — скользнула мысль. А потом только гул и черная пустота.

Тело еще билось в предсмертных судорогах, когда убийца с хищной улыбкой повернулся к воротам.

— Таможня дает добро, — объявил с блатными нотками и приглашающе махнул рукой.

Громом среди ясного неба прозвучал нарастающий гул двигателей и распугал местную живность на сотни метров. В ворота высунулся блестящий капот внедорожника 'Range Rover'. Неспешно выехал на поляну и остановился за блокпостом, а в воротах показался капот следующей машины. Тоже дорогой и престижной, а из первой вышли два амбала с автоматами на плече, настороженно огляделись по сторонам, покосились на окровавленный труп. Потом один открыл дверь машины и на поляну вылез Глава города Георгий Александрович Пустоцветов. Оглядел окрестности, довольно хмыкнул и пригладил пятерней седеющие волосы.

Один за другим выезжали автомобили, всего десять и, поляна заполнялась людьми. Вооруженными мужчинами, женщинами и даже детьми.

Пустоцвета посмотрел на мертвое тело, глаза потемнели. Нашел взглядом убийцу и гаркнул:

— Бес, ты в натуре берега попутал, — довольная ухмылка сползла с лица убийцы, он зло ощерился, — Я что приказывал? Нейтрализовать охрану или мочкануть, а?

Бес сглотнул тягучую слюну и отвел взгляд в сторону.

— Мент меня на зону спровадил, за ним должок!

— Да мне похрен кто и что тебе должен! Тебе приказали нейтрализовать часового и, чтобы никакого кипежа (паника, волнение, беспокойство — блатной жаргон)! Он мог рассказать, что здесь и как, а ты его мочканул! Что, авторитетом себя мнишь, раз отсидел по 109-й? (Статья 109. УК РФ, Причинение смерти по неосторожности). Забыл с чьих рук кормишься? — тонкие губы Пустоцвета сжались в злую ниточку.

Телохранители встали за спиной градоначальника, всем своим видом показывая: вот только дернись — нашинкуем свинцом.

Бес, ошарашенный тоном и натиском Пустоцвета, при этих словах злобно ощерился. Да кто он такой? За меньшее на зоне резали! Несколько мгновений в упор, жестко и зло смотрел в холеное лицо Пустоцвета.

— Не по закону базаришь. Это дело... — выкидывая распальцовку но Пустоцвет перебил.

— Запомни, Бес, все, что здесь происходит — это не твое, а мое дело! И плевать мне на ваш закон! Не нравится? Пшел тогда вон, к местным дикарям! Понял меня, баран? — последнее слов он выделил голосом, сузившимися глазами наблюдая за побледневшим уркой.

Тот судорожно сглотнул и зыркнул на телохранителей. После непродолжительного молчания глухо, как из-под воды, выдавил из себя:

— Я понял вас, Георгий Александрович. Извините, поддался эмоциям. Больше такого не повторится.

Губы градоначальника раздвинулись в кривой улыбке, он пренебрежительно хмыкнул и отвернулся. И не видел ненавидящий взгляд убийцы, а если бы увидел, то поостерегся в будущем поворачиваться к Бесу спиной.

— Ладно, садимся по машинам. Поедем по колее — так и найдем бегунов...

* * *

Прислонившись спиной в стену вышки, Егор Петелин безучастно разглядывал сквозь бойницу безлесную полосу, отделявшую стену принадлежащей попаданцам территории от темной массы деревьев. Вот чего он никак не ожидал, это того что спустя год после выпуска из военного училища придется выступить в роли часового... Нда. Целому лейтенанту как-то не по чину... но ничего не поделаешь. Судьба играет человеком, а человек играет на трубе. В новом во всех смыслах мире приходится не чураться никакой работы, тем более что сегодня дежурный по городку отец.

Постепенно сиреневая мгла вокруг светлела, подошвы туч на горизонте подкрасились розовым, четче стала граница, разделяющая землю и небо. Мутные очертания леса стали отчетливее. Где-то там, за тучами уже поднималось солнце, но вокруг по-прежнему держалась полутьма, словно в комнате, освещенной лишь синей лампочкой над входом. Но солнце поднималось все выше, и ярче становился багряный отблеск на тучах. Казалось, вот-вот лучи прорвутся наружу, однако их хватило лишь на то, чтобы в последнем усилие высветить на горизонте мрачную, густо-красную полосу, а потом она померкла, и на лагерь: палатки и немногие сооружения, лег кроваво-красный свет солнца.

Утро настало серое, пасмурное, словно и не было накануне солнечного вечера и ясного заката. Проснулись в ручье лягушки и наполнили воздух громким и нудным кваканьем.

Бросил взгляд на запястье — на часах почти пять — смена через час и поправил на плече ружье.

Холодновато. Он поплотнее запахнул отцовский бушлат — слава богу размер у них почти одинаковый и он только немного велик.

Вот если бы можно было б сейчас оказаться дома, в палатке. Сесть, поджав ноги, за раскладной столик и покопаться в ноуте. Да что там покопаться. Запустить какую-нибудь стрелялку. И словно не было ни однодневной войны, ни бегства в прошлое.

Но это, увы, сейчас более чем недостижимо. Человек не властен изменить уже произошедшее. А жаль.

Им овладела усталость. И была она так велика, что он начал соскальзывать в сон. И на самой грани сна и яви ему вспомнились позавчерашние события...

Молодость легкомысленна. Вот кажется, что за день напашешься и ничего больше не надо! Но проходит совсем немного времени, и ты свеж и готов к 'подвигам'.

Вся семья была в сборе, когда Егор — сегодня он охранял 'грибников' и целый день перебивался 'сухомяткой откинул полу и вошел в палатку. Здесь очень вкусно пахло.

Мама улыбнулась и подставила щеку для поцелуя.

— Голоден, Егорка?

— Как волк! — словно в подтверждение этого в животе голодно пробурчало.

Мама поставила на столик тарелку с жареной сомятиной и строго сказала:

— Руки мыл?

— Ну мам! — возмутился Егор, — конечно!

Не теряя времени схватил вилку и нож, сунул горячий кусок в рот. Прожевал, сказал:

— Вкусно! — мама довольно улыбнулась, словно сама готовила рыбину.

Младший брат крутился рядом, дожидаясь пока старший насытится, наконец, не выдержал:

— Егор, короче наши собираются на вечеринку. Пообщаться там, потанцевать. Девчонки будут. Пойдешь? Пошли, а? — тронул брата за плечо. Младший несколько раз уже ходил на вечеринки, а старший отнекивался.

Егор прожевал последний кусок и пододвинул к себе железную кружку с каким-то травяным сбором.

Отхлебнул и задумчиво почесал затылок. А почему бы и нет? Хорош, словно бирюк сидеть в палатке!

— А ладно, — решительно махнул рукой, — пошли, посмотрим, что это за вечеринка!

— Пошлю, — согласился брат. И получил легкий подзатыльник. А вот нечего зубоскалить над старшим братом.

Братья проходили мимо фундамента будущего дома, ветер донес звуки музыки. Траншею вырыли трактором и послойно заполнили ее камнями с щебенкой и залили самодельным бетоном — благо исходных материалов для изготовления цемента и бетона: глины, известняка и песка с костьми, вокруг много. Дом планировался деревянный, двухэтажный и, по прикидкам, к зиме попаданцы переселятся в постоянное жилье. Правда на одну семью достанется по комнате, но это не страшно. В тесноте, да не в обиде!

Он остановился. Вечерний жук медленно плыл и гудел над головой сея тишину, успокоение и наступающие сумерки, но еще светло от последних лучей наполовину спрятавшегося за неровной кромкой леса апельсина солнца. Посредине поляны раскладной стол, на нем надрывалась, наполняя все вокруг звуками, коробочка магнитолы. Вниз, к автомобильному аккумулятору на земле, разноцветными змеями тянулись провода. Две парочки кружились в танце, еще десяток парней и девчонок, возрастом от шестнадцати до двадцати с хвостиком, кучковались по углам. Пахло лесом и вечерним запахом дыма — дежурные в лагере готовили ужин.

Егор подумал, что пройдет несколько лет, вряд ли десять и, если они не смогут вернуться в свое время, то запасы бытовой электроники закончатся. И наладить ее производство в ближайшие десятилетия невозможно в принципе. Его дети никогда не услышат шлягеры 21 века, не смогут посмотреть на ноутбуке фильм. Ну и пусть! Жизнь здесь, за этим исключением, для человека с растущими откуда нужно руками, вполне подходит.