Тайны старого дома

— Правду ли говорят, что твой мальчик убегал ночью?

Градус настроения вновь полетел вниз. Но, не дожидаясь ответа Нины, соседка задумчиво сказала, рассеянно глядя на игравших детей:

— Мой-то Гришка тоже уходил, да только входную дверь не прошёл. Закрыта была. Так и застали его — в общем-то коридоре. А твой — как ушёл-то?

— Тот же Савелий виноват, — хмуро откликнулась Нина. — Он вошёл в дом, а входную дверь оставил открытой.

Ольга понизила голос, чтобы дети не услышали, и выругалась так, что Нина некоторое время приходила в себя. Мать Ольги только поморщилась, заслышав её мат, но ничего не сказала, только вздохнула.

— Говорили одно время — надо ставить английский замок, чтобы закрывался сразу, — сказала Ольга. — Да так говорильней и осталось.

— Я слышала — раньше не уходили, — спокойно сказала Нина, внутренне вскинувшись: может, и получится не с управдомшей поговорить. Может, Ольга что-то расскажет? И добавила: — Или так всегда было?

— Да нет, — охотно откликнулась Ольга. — Где-то... Мам, лет пять есть? Или уже семь? — взглянула она на мать за подтверждением.

— Да, где-то так, — заверила обеих женщин та. — Вот как Матрёна наша — царствие ей небесное! — умерла, так всё и началось. А то и чуть погодя.

— А Матрёна — это кто? — осторожно спросила Нина.

— Да здешняя жиличка была, — охотно сказала Гришкина бабушка, прижимая к себе набегавшегося внука, а потом, смеясь, подталкивая его к друзьям. — Хорошая женщина была. Жила себе, никому не мешала, всем помогала...

Только совершенно нечаянно Нина взглянула на Ольгу в мгновения, пока её мать коротко рассказывала о Матрёне. Если Ольга, забывшись среди разговора, сначала загляделась на бегавших детей и улыбалась им, озорничавшим на небольшой сухой площадке, то, едва услышав о Матрёне, она как-то... странно повела себя. Улыбка Ольги медленно увяла в горечь. И, кажется, теперь, наблюдая за детьми, она видела их чисто механически — смотрела и смотрела, но думала, погружаясь в невесёлые думы о другом. И почему-то Нине казалось, она вспоминала о тёте Матрёне, но как-то мрачновато, что ли... Поссорились перед смертью тёти Матрёны? И теперь Ольга жалеет, что не успела помириться с соседкой? Или здесь что другое?

...День провели неплохо, как думала Нина, собирая на стол ужин.

Но закончился он неожиданно и так, что она просто не знала, назвать ли хорошим тот финал, который прогремел на весь барак!

Не привыкшая пока что закрывать дверь в комнату на замок, выходя и входя, она не ожидала, что в дупель пьяный Савелий не то чтобы осмелился, а просто-напросто бесцеремонно, как к себе домой, вошёл в её комнату. При виде накрытого к ужину стола он ухмыльнулся и враскачку двинулся к нему, не обращая внимания на испуганных детей.

Нина, разъярённая, пробежала мимо него в кухню, откуда вернулась, вооружённая скалкой. Отлупить — на полном серьёзе, как собиралась, — нежданного-негаданного гостя не успела: после короткого, больше предупреждающего, чем просящего стука в дверь в большой комнате появились Николай и муж Ольги. Ни слова не говоря, лишь раз бросив взгляд "ну что поделать?" на застывшую при явлении новых гостей хозяйку, мужчины подхватили изумлённого Савелия под руки и в пару-тройку шагов вынесли его из комнаты... Нина ещё некоторая время каменела на месте, лихорадочно соображая, стоит ли выскакивать в коридор, чтобы посмотреть, что там с ним будут делать, а потом добежала до двери и закрыла её на все три запора.

Пусть что с ним хотят, то и делают. Но она сейчас вместе с детьми будет ужинать! Потому что нельзя детей пугать такими... налётами!

— Приятного аппетита! — чуть не скомандовала она, шлёпнувшись на стул. — Едим, а то остынет! Ну?!

Дети, слегка ошарашенные её приказным тоном, послушно опять уселись за стол и, то и дело бросая взгляды на занавески, закрывавшие входную дверь в комнату, принялись за поспешное поедание картофельного пюре.

Чуть позже, по аккуратному стуку в дверь, она открыла Николаю, и тот объяснил ей, что Савелий больше не будет к ней лезть. А пока что неплохо было бы... Она несколько нервно засмеялась и, пригласив его войти, принесла свой мобильник.

Дети, сначала опасливо выглянувшие из-за занавески, узнали дядю Колю, который укреплял им позавчера входную дверь, и осмелели. Они даже затащили его в комнату, чтобы похвастать своими котятами, а Нина, успокоенная, заставила его выпить чаю.

Кажется, жизнь снова входила в довольно ровную колею.

И всё бы ничего, но лесопарк продолжал тревожить её.

И следующая ночь показала, что не зря.

Воскресным вечером, перед сном, Нина снова вышла в общий коридор — наполнить банки для питьевой воды, которую привыкла кипятить перед сном. Здесь она встретила Дениса, который тоже был послан за водой. Пока он добирал воду из общего крана, Нина деликатно спросила его, видит ли он сейчас те смутные столбы.

— В окно, — негромко ответил он и оглянулся. — Вы только маме не говорите, ладно? Она думает, что я больше никого не вижу. Но иногда я смотрю ночью в окно и вижу их.

— Но они... не зовут? — с тревогой спросила Нина.

— Нет. Просто висят перед окном и смотрят. Ваш Саша тоже их видит?

— Я закрыла окно шторами, — призналась она.

— А я боюсь маме говорить, чтобы она закрыла. Испугается. А у неё сердце... Спокойной ночи, тётя Нина.

— Спокойной, Денис...

Единственно пожалела, что не сумела спросить, а видит ли призраков, пусть даже в виде столбов, Лена Хворостова. А потом подумала, что, возможно, подростки об этом между собой не говорят... Пока набирала воду, почудилось, что неподалёку кто-то заговорил невыносимо жирным голосом Савелия. Испуганно поозиралась, жалея, что не прихватила с собой скалку. А потом взялась за горлышки трёхлитровых банок и внесла их домой.

Дети уже спали. Свет-то она оставила только в прихожей, при кухоньке. Управившись с вечерними делами, напомнив себе, что завтра рабочий день, она огляделась, всё ли сделала, и подошла к дивану. С сегодняшнего вечера Санька снова переехал на свою кушетку, и Нина порадовалась, что сумеет нормально выспаться: спать с ребёнком — это постоянно чувствовать каждое его движение... Она вдруг вспомнила, как резались зубки у Анюты, и улыбнулась: было беспокойно за дочь, но и страшно из-за бывшего мужа, который злился так, словно Анюта кричала во весь голос, хотя она только хныкала и ныла... Не желая, чтобы бывший приснился из-за того, что она вспомнила его перед сном, Нина начала строить планы на завтрашний день и постепенно задремала, а там и уснула.

Глава восьмая

Дети уже спали. Свет-то, пока возилась с посудой, она оставила только в прихожей, при кухоньке. Управившись с вечерними делами, напомнив себе, что завтра рабочий день, она огляделась, всё ли сделала, и подошла к дивану. С сегодняшнего вечера Санька снова переехал на свою кушетку, и Нина порадовалась, что сумеет нормально выспаться: спать с ребёнком — это постоянно чувствовать каждое его движение... Она вдруг вспомнила, как резались зубки у Анюты, и улыбнулась: было беспокойно за дочь, но страшно из-за бывшего мужа, который злился так, словно Анюта кричала во весь голос. А ведь она только хныкала и ныла...

Она поправила одеяло на дочке, улыбаясь котёнку, который вытянулся вдоль тела девочки. Затем посмотрела, как спит Санька и его махонький "охранник". Ничего себе так устроился кошачий детёныш — шерстяным шарфиком вокруг тонкой Санькиной шеи.

Не желая, чтобы бывший приснился из-за того, что она вспомнила его перед сном, Нина начала строить планы на завтрашний день и постепенно задремала, а там и уснула.

Запретный плод сладок.

Может, в случае Нины это изречение объяснялось иначе. Но с тех секунд, которые затикали с полуночи, слова о запретном плоде постоянно мелькали в её памяти. Или раскачивались, как жестяной колокольчик, который не может звенеть из-за трещины в корпусе, а потому отделывается лишь суховатым постукиванием.

Запретный плод сладок — первое, что вспомнилось, когда Нина проснулась во тьме, глухой из-за покрывал на окне, из-за забытого на обеденном столе ночника, не включённого в розетку. Она лежала на диване, смотрела вперёд — туда, где, помнила, находилось глухо занавешенное окно. И время от времени вздрагивала от сильного желания встать, подойти к окну и самую чуточку отодвинуть край покрывала.

Никогда не верила в чудеса. Всегда считала себя прагматичной реалисткой.

Но чудеса пришли к ней сами. С плохим.

А ей всё равно хочется встать у стены и отогнуть краешек импровизированной шторы. И заглянуть в глаза той, что несколько лет назад умерла. Но не нашла покоя.

Запретный плод сладок...

И снова сна ни в одном глазу.

И понимание, что к окну гонит не любопытство, а что-то другое. Более серьёзное.

Запретный плод тянул к себе — краем глаза подсмотреть, что там, за покрывалом.

Она села на кровати... Какого чёрта. За окном призраки. Смотрит ли на них прямо сейчас мальчик Денис, живущий в комнате напротив? Она представила, как он просыпается среди ночи и смотрит в окно, к которому подходить нельзя, потому что нельзя тревожить маму с больным сердцем.

Да и что бы смог сделать мальчик, подойдя к окну?

Дети и старики — самые уязвимые. Так сказала Марья Егоровна. А... что будет, если призраки позовут её? Нину?

Но ведь по рассказам тех, кто с ними столкнулся (не зная, что они призраки), зовут только детей и стариков... Почему, кстати? На зов к обычным взрослым у призраков силёнок не хватает? А дети и старики даже не понимают, что их зовут. Просто знают, что надо куда-то идти. Подсознательно?

Нина вдохнула. Медленно, всё ещё сомневаясь. А если призрак Матрёны напугает её? Заставит кричать?

За детей боязно.

Мало — проснутся. Так ещё и испугаются.

Скользнула несколько шагов до окна. Подняла руку к "шторе". Поколебалась, опустила... Старуха, наверное, ушла, устав ждать... А призраки устают?

Как с обрыва над речкой: прыгнуть? Не стоит?

Не давая себе времени снова запутаться в тягучем "да или нет", Нина быстро отогнула край покрывала и уставилась в просвет... Глубоко тёмный просвет.

Призрак висел в шаге от окна. Других смутных теней вокруг не наблюдалось.

Нина не сказала, не прошептала — губами чётко изобразила: "Что тебе нужно?"

Призрак шатнулся к окну.

Не шарахнулась она от него только потому, что призрачная ладонь опять влепилась в окно, косвенно напоминая: эту преграду призраку не одолеть.

На этот раз ладонь от стекла отлепилась почти сразу.

Нина неуверенно решила, что дальнейшее произойдёт по сценарию вчерашней ночи. Но... Отплыть от окна старуха отплыла, однако оцепенела напротив, а затем внезапно... поманила к себе Нину. Обычный человеческий жест призрака напугал: Нина немедленно разжала пальцы, отпуская край "шторы". А потом спохватилась и принялась прикладывать этот край к стене, стараясь сделать так, чтобы ни одного просвета с улицы в комнате не осталось.

Дошла до дивана, села. И только сейчас поняла, что вздрагивает так, словно только что пробежала на время, как минимум, километр... Почему Матрёна позвала её? Призраки-то, во всяком случае, здешние, должны звать детей и взрослых.

Подспудно Нина понимала — почему. Остальные призраков не видят. Она — да.

И ещё... Позвали, потому что Нина спросила, что ей нужно. Призрак ответил. Она должна была выйти на улицу.

Мысли от призрака, возможно и сейчас висевшего перед окном её комнаты, постепенно переплыл к Марье Егоровне, которую Нина так и не осчастливила приветом от Виталия тёте Матрёне... От управдомши — к её сыну, к Николаю, который сегодня действовал так решительно...

И вновь проснулась, мысля чётко: "А почему бы и нет? Может, и правда стоило выйти и посмотреть, что будет дальше? Я не дети и не старики. Мне бы призраки ничего не сделали бы!"

Посидев и поразмышляв, стоит ли воплощать прямо сейчас идею выхода из барака на улицу, Нина покачала головой: как бы там ни было, но оставлять детей хоть и в закрытой комнате, но без пригляда страшновато. Да и опасно, когда в доме живут такие жуткие личности, как Савелий. Замок-то навесной спасает только изнутри. А так — дверь как была ветхой, так и осталась? Дёрни из коридора хорошенько — и откроется.

Последняя мысль, перед тем как заснула: призрак Матрёны похож на тигра, за которым следом идут шакалы. Успела удивиться странному сравнению — и уснула.

...Готовя завтрак, перед тем как разбудить детей, Нина вдруг насупилась, глядя на крючки старого буфета. На них висели два ковша — один обычный, для воды, другой — с решетчатым дном, дуршлаг; пара половников, вязанные ею салфетки-подставки под горячее. И небольшая доска сразу с висящими на ней двумя скалками. Глаза застыли на обыкновенной скалке — не той, длинной и тонкой, а на самой толстой — с двумя ручками.

Забывшись и отложив нож, которым резала на салат помидоры, Нина взяла толстую и похлопала ею по ладони. А интересно, что будет... Она вспомнила вчерашнее наглое вторжение Савелия. Что будет, если она всё-таки этой скалкой... И чего она боялась, когда этот м...к вошёл в комнату? Теперь ей казалось, что при виде только одного этого предмета Савелий сбежал бы. Ведь что он собой представляет? Плюгавенький мужичок, стопроцентный алкаш, невысокого роста, да и возраст у него уже не тот, чтобы он мог воевать против кого-то решительно настроенного!.. Она призадумалась: где-то ближе к пятидесяти, если не больше?

И — замерла. Кто-то в коридоре, чьи тяжёлые шаги нарастали и нарастали, остановился возле её двери.

Сердце билось, словно отсчитывая секунды.

Пошло на тридцать с небольшим секунд, когда стоявший за дверью решился постучать. Не самоуверенно, как она бы ждала от Савелия. Более... деликатно.

Нина крепче сжала скалку и отодвинула щеколду. Замок-то она сняла, когда пришлось выходить за водой в общий коридор... Толкнула дверь вперёд. Выдохнула.

— Доброе утро, — вполголоса сказал Николай и сразу посмотрел на занавеску в большую комнату. — Не разбужу детишек?

Пока он смотрел в сторону, она быстро и тихо положила скалку на стол и подвинула к буфету. Там лежала капуста, и скалку не было видно между капустой и большой чашкой для салата. Нина отступила и кивнула:

— Доброе... Нет, не разбудишь. Что... случилось?

— Тебя Савелий вчера сильно напугал? — нерешительно спросил Николай. — Ты не бойся. Он больше приставать не будет. Но, если что...

Нина улыбнулась свободнее.

— Спасибо. У меня теперь номера телефонов есть, если понадобится к кому-то обратиться за помощью.

— А-а, тогда ладно. Ну, я пошёл.

Он немного стеснительно улыбнулся ей и повернулся к двери. Закрыл за собой мягко, может — и впрямь опасался разбудить детей.

"Странно. Он же вчера был и сказал почти то же самое, — думала Нина, заливая салат растительным маслом. — Напомнить пришёл?" И, вспомнив его улыбку, улыбнулась сама: "А он симпатичный... — И слегка ошалела, от неожиданности быстро-быстро заморгав: — Это меня куда повело-то?"

Впрочем, нечаянный взгляд на скалку заставил чуть не рассмеяться: "Вот бы он увидел, как я его скалкой встречаю! Удивился бы, наверное!"