Однако тревожный звоночек от бережно лелеемой паранойи прозвучал. Поттер в очередной раз насторожился — было похоже, что невнимательного обычно приятеля кто-то принудил проявить столь настойчивое любопытство.

Насчёт считывания полученной рыжиком информации заинтересованным лицом сомнений не было — во время приёма пищи в Большом Зале искусному легиллименту Дамблдору достаточно мимолётно встретиться взглядом с без конца крутящим головой приятелем, чтобы обо всём разузнать. Зато обычно уткнувшуюся в книгу подругу так запросто не прочитаешь, тем более, после его намёка ей, что смотреть в глаза профессорам, особенно некоторым, не стоит, так как отчего-то после этого мысли ученика становятся известны не только этому самому ученику. Да и сам Поттер всегда задумчиво опускает взор, если неподалёку маячит вырвиглазной расцветки директорский балахон — это само собой вошло в привычку.

Но как кого-то принудить выведать то, что интересует директора? Как он этого добивается? Зельем такой чёткой задачи не поставить. Для человека под "Империусом" у Рона слишком осмысленный взгляд. Вроде бы... Да и опасен такой приём: увидит симптомы кто-нибудь из чистокровных детишек, подкованных стараниями родителей в особой магии, брякнет своим — и ненужное стороннее внимание обеспечено. Может ли легиллимент "подсадить" какую-то мысль в качестве навязчивой идеи? Непонятно.

— МакГонагалл не спрашивала на обеде, почему меня нет?

— Спрашивала. Сказал, что не знаю, — уверенно припомнил Рон. Значит, его просто навели на нужную мысль. Маленький он, всё-таки, восприимчивый. О чём его спросят, о том и думает. Наверно, и сам Гарри в этом возрасте был таким же. Да и Гермиона тоже. Как пластилин в руках людей искушённых. Это он сейчас слегка отвердел, плюс где-то в глубине пара опасных колючек прячется, а вот подруге и приятелю противиться взрослым тяжело, зачастую они просто не понимают того, что на них кто-то влияет, принимая всё за чистую монету.

Спать в этот вечер Поттер отправился рано, чтобы встать ни свет, ни заря, и хорошенько всё обдумать в одиночестве и тишине.

Раннее утро, гостиная, погруженная в темноту и лишь свет от одиноко горящей свечи едва-едва разгоняет её в одном из углов просторного помещения. За "своим" столом Гарри устроился по привычке, ему там было вполне комфортно. Сожалел он только о том, что в пустынной гостиной не наблюдалось буйной шевелюры подруги за одним из столов или в кресле у камина, этого, к его некоторому удивлению, сильно недоставало. Но думалось всё одно хорошо. Да и планировать получалось успешней, чем если бы рядом находился кто-то из семейства Уизли. Всё же большая часть рыжих чересчур шумные. Гарри даже замер на минуту, осознав и наконец-то поняв эмоции Гермионы, когда она раньше, там, в прошлом, возмущалась их поведением и тем, что они ей мешают своей бестолковой суетой и пустыми разговорами о квиддиче. Бедная Гермиона! Ему сейчас мешали, ну, то есть отвлекали, только братья Уизли, а ей-то в полной гостиной каково было?! Похлопав невидящими глазами, устремлёнными в никуда, Гарри встряхнулся и вернулся к прерванным думам.

Прежде всего, решил изучить способы определения наложенных чар из числа тех, что должны стоять на вооружении у разрушителей проклятий. Может, удастся обнаружить нечто подобное на Роне? Да и о мантии не стоит забывать, при работе с ней подобные знания лишними не будут. Затем стоит разузнать о принуждающих воздействиях, создаваемых волшебством. Не одни же "Империус" с "Конфундусом" существуют! За столько веков маги не могли не придумать ещё каких-нибудь заковыристых и хитрых заклинаний, предназначенных именно для этих целей. Правда, оставалась возможность того, что разработавшие подобные чары волшебники, не пожелали делиться ими с остальными, оставив их только для личного пользования. Но поискать точно стоит. Кстати, мысль Гарри неожиданно вильнула в сторону, Флитвик любит показывать ученикам пляшущий ананас, а перед битвой за Хогвартс Минерва МакГонагалл оживила доспехи и статуи, послав их в сражение. Ведь это один и тот же приём! А, если его можно применить к оживлённому неживому, то что насчёт живого, которое даже оживлять не надо?

"Ох, блин... чтоб вам оборотку с волосами носорога и гориллы подлили, интриганы недорезаные! Насколько легче жить было бы." Снова в мозгах вспух клубок вариантов из предположений и гипотез. Всё-таки не стратег он и не аналитик. Боец — злой и везучий до умопомрачения, командир — волевой, тактик — опытный и в меру безумный, что-то большее — увы. И как у Гермионы голова не лопается, когда она думает?

Кстати! Бродящий кругами мыслительный процесс внезапно натолкнулся на идею. Ведь именно Гермиона после шестого курса как-то внушила родителям мысль о необходимости уехать в Австралию. Значит, профессора могли таким же приёмом мотивировать Рона на поиски Поттера.

Этот день Гарри провёл в библиотеке, более вдумчиво и подробно разбираясь с чарами пляшущего ананаса. Действительно, пришёл он к выводу, статуи оживляются аналогично, и действия их задаются точно так же. Достаточно сложно, но паренёк был упорен, и достиг некоторого успеха, заставив вечером книги отрастить себе ноги и разойтись по своим местам на стеллажах. Шатаясь, кренясь на бок и бодая с разбегу стеллаж, но всё-таки!

А на другой день разбирался с выявляющими чарами — вот уж где одни сплошные тонкости! Тема оказалась настолько обширной и трудной для понимания, что просидел над ней до конца каникул. Больше он школу не покидал, чтобы не нарваться на новый всплеск интереса к себе.

На ужине, вернувшаяся с отдыха подруга лишь хищно улыбнулась парню, взглядом обещая ему нечто уж совсем непонятное, но явно не несущее ничего приятного. Выходя из Большого зала и улучив момент, ухватила его за запястье и не выпускала до самой факультетской гостиной, где мгновенно утянула в укромный уголок. А там, приперев его к стене, ткнула пальчиком в грудь и вкрадчивым ангельским голоском дознавателя священной инквизиции спросила:

— Значит, получается, ты с самого начала знал, кто такой Николас Фламель?

Гарри судорожно кивнул и только попытался хоть что-то сказать в своё оправдание, но не успел, так как тут же получил милым, но оказавшимся таким твёрдым кулачком в челюсть.

— А я, как дура, книги лопатила! Столько времени впустую! — девочка пылала праведным гневом. Её, обычно медовые, глаза горели тёмным огнём, поза тела, взвившиеся без всякого ветра густые кудри и что-то непонятное, какая-то слепая и беспощадная энергия, веявшая от неё, чем-то неуловимым напоминала Гарри незабвенную Беллатрикс Лестрейндж. Парень машинально потёр скулу: — "Синяк будет", — подумал он, а вслух всё же попытался уточнить:

— То есть папа тебе рассказал про то, что я...

— Второгодник! — практически шипя, припечатала Гермиона и, резко развернувшись на каблучках, обдав его волной пахнущих шоколадом кудрей, пошла в тот конец гостиной, где сидели её соседки по спальне.

— Бьёт — значит любит, — поучительно прокомментировала Алисия. Тихого разговора в шумной гостиной она слышать не могла, но не могла и не увидеть удара.

"Похоже, Дэна всё-таки раскололи... — думал Гарри, со вздохом усаживаясь в любимое кресло у камина. — Надеюсь, без членовредительства. Видать, супружница докопалась, чего это он в таких расстроенных чувствах — нахлобучило его неслабо. Даже если строил мосю утюгом, не могла не заметить, не первый год вместе живут. Но сдал он явно не всё, иначе разговор стал бы полноценным допросом."

Так до самого отбоя Гарри и сомневался — в ссоре они с подругой, или он уже достаточно наказан? Зато утром Грейнджер ещё до подъёма ждала его в гостиной, одетая в лыжный костюм — утренний променад на мётлах, как оказалось, никто отменять не собирался, как и поездку в кольце рук друга от крыльца до школьного сарая. Гермиона уже очень неплохо летала. Пожалуй, уверенней Рона. Но до мастерства Анджелины, Алисии или Кэтти пока не дотягивала. Зато удовольствия получала кучу, что и не пыталась скрыть от парня. По молчаливому обоюдному согласию, о вечернем инциденте не говорили.

Летали ребята не слишком долго, чтобы осталось немного времени до завтрака, когда прилежная девочка готовится к сегодняшним урокам, а мальчик сидит поодаль и исподтишка на неё любуется: на живом и выразительном лице подруги одно за другим сменяются выражения, сопровождая ход мыслей — озарения, недоумения, моменты раздумий.

Не только Гермионой он любовался, но ещё и изучал собственную метлу, проверяя в действии изученные на днях исследующие заклинания — метла, оказывается, сильно заколдованная штука. В смысле, нормальная метла, а не тот сбацанный на коленке веник-самолёт. Прутья одними заклинаниями снабжены, рукоятка другими, и все эти чары чётко взаимодействуют. Не сразу и сообразил, что для чего предназначено. Это, изучая заведомо исправный Нимбус. Немудрено, что на третьем курсе профессора так долго разбирались с подаренной Сириусом Молнией, подозревая, что на неё наложены вредоносные проклятия. Тут, действительно, много чего напутано.

В следующие вечера Поттер подверг аналогичному осмотру "Кометы" и "Чистомёты" остальных членов факультетской сборной. Особенных открытий не последовало, зато картинка в голове сложилась чётче — пожалуй, он бы и сам сумел зачаровать метлу на летучесть, хотя бы минимальную. А потом взялся и за помело, которое собрал для подруги. Похоже, не напрасно он так тщательно отбирал прутья, сортируя их по размеру и материалу — получилось вполне прилично. То есть он не накосячил. Нет, мелкие огрехи были, но как иначе, если он тогда действовал на чистой интуиции и руководствовался лишь здравым смыслом и скупой инструкцией из книги?

За последующие дни Гарри утвердился во мнении, что Гермиона, похоже, не всё до конца выведала у своего отца, который тоже не напирал на Гарри с расспросами о петле времени, в которую тот угодил. Была бы глупой, пристала бы с просьбой рассказать о будущем. Но понимает, что своими действиями Гарри уже изменил многие обстоятельства. Хотя, иной раз было видно, с каким трудом она сдерживает своё неистребимое любопытство.

* * *

Наконец, произошло неизбежное — Гермиона, едва они начали утренний моцион, приземлилась на пустующую трибуну и строгим жестом подозвала к себе Поттера. Выражение лица её было столь решительным, что напомнило то, с которым она сломала нос Малфою на третьем курсе. Парень решил не рисковать, помня об её "награде" после возвращения с каникул, и приземлился рядом.

— Гарри! Я так больше не могу! Ты перенёсся на семь лет в собственное прошлое и наверняка представляешь себе ближайшее будущее хотя бы в самых общих чертах. Но ведь что-то в этом ты пытаешься изменить? Значит, не всё так и радужно в нём было, естественно, не считая твоей смерти, то есть, помимо неё, так? Ты дружишь с Роном, хотя он тебе совсем не нравится. Опекаешь и всячески поддерживаешь меня, предостерегая от опрометчивых шагов. Да ещё и такой куче чар обучил! Причём невербалку мне поставил, которой начинают заниматься вообще-то только на шестом курсе, и далеко не все достигают в этом успеха! — Гермиона старалась оставаться на месте и даже руки пыталась сдерживать, вцепившись ладошками в древко метлы, но эмоции били через край, и она практически подпрыгивала на месте, с возбуждённым блеском в глазах глядя на парня. Гарри не знал, с чего начать и что говорить, но Гермиона не закончила, и продолжила выплёскивать на него накопившееся:

— Насчёт Философского Камня вообще непонятно, почему он шесть столетий где-то хранился, а тут вдруг его привезли сюда и спрятали под охраной цербера, засыпающего от звуков немудрёной песенки. А ведь ты говорил, что рассчитываешь на мою помощь. Как же я смогу быть тебе полезна, если ничего не знаю?!

— На самом деле ты уже выручила из Азкабана моего крёстного, — улыбнулся Гарри, в успокаивающем жесте кладя свою ладонь на её. — Хотя в прошлом варианте развития событий Дамблдор не допустил его оправдания, чтобы каждое лето отправлять меня к людям, ненавидящим магию. Там было очень плохо маленькому мальчику, который мог рассчитывать на участие только двух друзей-ровесников — тебя и Рона. Ещё заботу обо мне проявляла матушка нашего Рыжика, поэтому я очень тепло к ней отношусь.

"Хотя с её мотивами моей паранойе не до конца всё ясно", — отметил он уже про себя.

— Но на самого Сириуса, хоть он теперь и свободен, я не особенно полагаюсь, потому что у него не всё в порядке с чувством ответственности. Проще говоря — хроническая нестабильность воздушных масс в голове и острый железный предмет в одном месте, — развёл руками Поттер.

— Первые сорок лет детства у мужчин особенно трудные, — пробормотала Гермиона. — Э-э! Прости. Я не хотела.

— Да ладно, — ухмыльнулся Поттер, махнув рукой. — Полезно было услышать. И, действительно, я пытаюсь хоть как-то наладить жизнь крёстного. А он, словно дитя малое, упрямится. Не хочет жениться, чтобы не попадать в жёсткие руки жёнушки. Всё, понимаешь, свободу свою бережёт. Балбес великовозрастный...

— А для "самой умной ведьмы столетия" у тебя никаких задач не намечается? — поинтересовалась Гермиона, чуть наклонив голову набок и с прищуром посмотрела в глаза Гарри.

— Ну-у, — протянул он с задумчиво-хулиганистым видом, — если в общем виде, то необходимо, чтобы наши с тобой контакты не были восприняты окружающими как дружба или, хотя бы, приязнь.

— Таким образом ты пытаешься оградить меня от неприятностей, которые ожидаешь для себя? — догадалась Гермиона.

— Слушай! А ведь я пропустил одну важную веху, которую должен был пройти ещё на каникулах! — вдруг спохватился Гарри, вскакивая с места. — Не знаю, на месте ещё то зеркало, или его уже убрали? Ты полетаешь тут без меня? А я быстренько смотаюсь в один заброшенный класс.

— Не пытайся таким дешёвым трюком от меня избавиться! Я от тебя не отстану! — возмутилась Гермиона, вскакивая вслед за парнем.

Гарри прыгнул на метлу и помчался в замок. Подруга лишь немного отстала от него, но оторваться не позволила, влетев в комнату с зеркалом "Еиналеж" спустя считанные секунды после товарища — научил, понимаешь, полётам на свою голову! И ведь не боится носиться в не самых просторных коридорах!

Встав на ноги рядом с Поттером, девочка восхищённо вздохнула:

— Взрослящее зеркало! — молвила она внезапно севшим голосом.

Гарри смотрел на отражение, в котором видел себя рядом с подругой. Но были они не детьми, а молодыми людьми лет двадцати, если на глазок. Подругу он именно такой и помнит, да и повзрослевшего себя узнал без труда.

Кажется, Гермиона видела то же самое. На надпись поверх оклада девушка даже не взглянула. А обращать на неё внимание спутницы не хотелось, потому что это бы всё испортило. Увиденное крепко ударило мальчугана по мозгам, потому что он точно знает — перед ним было самое тайное, самое сокровенное его желание. А, судя по словам подруги, она тоже видела их обоих повзрослевшими, стоящими рядом. То есть, желает совместного будущего? А иначе спросила бы, почему в отражении она одна? Или почему видит рядом с собой не Гарри?