"Хроники медузы"

Трап выровнялся. Теперь он находился в центральном пространстве сооружения, которое представляло собой сложный заводской цех, где при работающем флинджере каждый ковш загружался обработанным льдом и отправлялся вверх по башне. Повсюду вокруг него маячили мощные механизмы, а также огромные, похожие на корни опоры фундамента самой башни, которые, должно быть, уходили вглубь льда на много километров под его ногами. Там были грейферы, совки, ремни, буры, краны, генераторы, процессоры, огромные извивающиеся трубы и линии электропередач — все это было окрашено в тусклый серо-зеленый цвет, и все было холодным. Фэлкон привык к обстановке, в которой он чувствовал себя крохотным. Это было естественное состояние исследователя космоса, а Фэлкон, в конце концов, исследовал Юпитер. Но прошло уже много времени с тех пор, как он чувствовал себя таким уязвимым. Любая из этих гигантских машин могла раздавить его, как мошку.

— Алло? — позвал он, используя радиоканал Машин. — Есть кто-нибудь дома? — Нет ответа.

Он медленно продвигался по служебным проходам, которые змеились вокруг огромных машин и под ними. Оборудование не работало, но он не заметил никаких признаков повреждений. С имеющимися здесь инструментами и запасами необработанного металла, предназначенного для ремонта, не было никаких веских причин для того, чтобы флинджер к настоящему времени не был восстановлен в полном объеме...

Что-то издало звук.

Звук не разнесся по воздуху, потому что там не было воздуха, но резкий и мощный удар прошел через металлическую конструкцию заводского цеха, через шасси, проник в его тело.

Звук повторился — на этот раз громче.

Затем еще раз, и еще. В этом был какой-то ритм, похожий на ритм его собственных шагов.

Что-то приближалось.

Фэлкон медленно повернулся туда, где, по его мнению, находился источник звука. Какое-то мгновение все казалось на своих местах, вырисовывающиеся серо-зеленые детали оставались неизменными. Затем он заметил темную фигуру, возвышавшуюся так же высоко, как некоторые из огромных машин вокруг него, и все же неторопливо двигавшуюся по тому же проходу, по которому он только что прошел. Он стоял на своем месте, ожидая, пока его глаза не извлекут из мрака больше информации.

Конечно, это была Машина. Она передвигалась на шести конечностях, как и Фэлкон. Но в то время как его собственное тело представляло собой приземистый цилиндр размером с человека, тело Машины было размером с двухместный космический корабль. У нее была заостренная голова в форме наковальни, брюшко и грудная клетка, а в дополнение к ногам — несколько пар мощных многоцелевых манипуляторов.

Фэлкон изучал эти конструкции, готовясь к своей миссии на Макемаке. Устройство выглядело как механическое насекомое, но это было не более чем случайностью конструкции. Его вращающаяся головка была всего лишь сенсорной платформой высокого разрешения, оснащенной камерами и зондами. Электронный мозг Машины и ядерные энергетические системы были встроены в бронированную, ударопрочную брюшную полость, к которой были прочно прикреплены все конечности. Грудная клетка, по сути, была вспомогательным двигателем, приводимым в движение реакторами, что давало Машине возможность перемещаться в пространстве.

Теперь три красных лазера сверкали из головки устройства, образуя аккуратный равносторонний треугольник. Луч осветил Фэлкона, окружив его сетью сканирующих линий. Он прищурился, отворачивая лицо от яркого света.

— Фэлкон.

Искусственный голос был высоким и детским. Он услышал его по радиоканалу.

— Адам, — ответил он. — Это ты, не так ли? — Он вложил в свой ответ добродушную браваду, пытаясь отбросить сомнения. — Рад снова тебя видеть. Я волновался, Адам. Мы думали, с тобой что-то случилось...

Сканирование остановилось. Лазерные глаза все еще были на месте, но теперь их яркость была значительно снижена.

— Мы?

— Люди, которые послали меня. По делам Машин. Они знают, что здесь произошел несчастный случай — проблема с флинджером. Я заметил это, когда вошел.

— Флинджер вышел из строя. Многие машины были потеряны.

— Я знаю, мы можем судить по вашим данным телеметрии. Но мы также видим, что многие машины не пострадали. Ты не получил серьезных повреждений, не так ли?

Машина наклонила голову набок, как собака, ожидающая награды. — Определи повреждения.

Это был не тот ответ, на который надеялся Фэлкон; Адам ожидал некоторой сложности смысла, выходящей за рамки простого словарного определения. Возможно, эта сложность обусловлена сложностью опыта. Он крепко задумался, прежде чем ответить. — Физический вред, который снижает твою эффективность — твою способность функционировать.

— Многие машины были повреждены. Многие машины были потеряны. Многие машины не должны были быть потеряны. Флинджер был спасен. Машины были потеряны. Почему флинджер был важнее Машин?

— Я не понимаю твоего вопроса.

— Почему ты здесь, Фэлкон?

— Чтобы помочь тебе.

— Чтобы заставить машины снова работать?

Да, подумал Фэлкон про себя — по крайней мере, именно поэтому его хозяева из Мирового правительства отправили его в пояс Койпера.

— Ты должен работать с ними, Адам. Ты являешься частью актива, который имеет не только техническую, но и экономическую ценность. Если они решат, что на тебя нельзя положиться, они заменят тебя... на что-то другое. На другую технологию.

— Ты изменился, Фэл-кон.

— Неужели? — Фэлкон опустил свою цилиндрическую верхнюю часть тела, пока не сел на землю, поджав ноги — настолько непринужденная поза, насколько он мог принять. — Я пришел послушать. Поговори со мной, Адам. Помнишь, как мы разговаривали часами напролет? Помнишь, как я пытался заставить тебя произносить мою фамилию без запинки? Ты снова потерял эту привычку. Я не Фэл-кон, а Фэлкон, Фэлкон. Помнишь?

Машина медленно опускалась на собственных ногах, пока сопло двигателя на ее грудной клетке не коснулось пола. Живот и голова по-прежнему возвышались над Фэлконом, и Фэлкон знал, что, обладая силой этих конечностей, Машина могла бы разорвать его на части, не задумываясь.

Но Адам опустил голову, словно от стыда.

— Я не смог спасти их всех, Фэлкон.

14

Постепенно до Фэлкона дошло, что произошло.

В плановом ремонте конструкции трубообразной пасти флинджера были задействованы различные вспомогательные машины — агрегаты, внешне похожие на Адама, но обладающие меньшей автономией. Пока они были там, настраивая и заменяя лазерные компоненты, флинджер должен был быть отключен.

Но что-то пошло не так с предохранительными блокировками. Некорректная электронная команда — не более чем случайный цифровой шум в системе, как определил Адам, возможно, результат столкновения с одной случайной частицей космического излучения — привела к тому, что ковш с полезной нагрузкой начал подниматься. Предположительно, вероятность возникновения такой ошибки была один к миллиарду, но Фэлкон вряд ли нуждался в напоминании об одном несчастном случае из миллиарда.

Машины обнаружили неисправность и попытались ее устранить. Но прежде чем они смогли вернуть управление ковшом, тот преодолел точку невозврата и начал удаляться от поверхности, все время набирая скорость.

— Система магнитного торможения, — сказал Фэлкон. — Почему она не включилась, чтобы замедлить движение ковша?

— Во время переустановки лазеров была прервана подача энергии на тормозную систему, — ответил Адам. — Ее не удалось восстановить вовремя.

— Где был ты?

— На внешней конструкции флинджера, в километре под "пастью", наблюдая за работой многих единиц, расположенных надо мной и подо мной.

— И ты знал, что ковш уже на пути к тебе?

— Да. У нас было время подготовиться к этому.

Конечно, — подумал Фэлкон. — Скорость на выходе была высокой, но, когда была обнаружена неисправность, ковш двигался бы намного медленнее. Да, он набирал скорость, но впереди все еще оставались минуты падения.

— И не было никакого способа остановить это?

— Системы физического торможения были спроектированы таким образом, чтобы в случае аварийной ситуации выезжать на траекторию движения ковша. Они остановили бы ковш задолго до того, как он достиг дна.

— Тогда почему они этого не сделали?

— Я не был уполномочен их активировать.

Фэлкон почувствовал, как в затылке у него начинает пульсировать растерянность, нарастая, как при плохой погоде, но он испытал мрачное удовлетворение от того, что у него все еще может болеть голова. — Не понимаю. Здесь есть система безопасности, и тебе не разрешили ею пользоваться? Ты руководитель — у тебя есть право самостоятельно принимать решения — предполагается, что ты обладаешь полной властью над любой частью этой установки.

— Это верно.

— При каких обстоятельствах ты мог активировать эти средства защиты?

Адам помолчал, прежде чем ответить.

— Если бы человеческие жизни были в опасности. Если бы флинджер мог повредить космический корабль с людьми или инспекционную группу, то у меня были бы полномочия обеспечить безопасность. В сложившихся обстоятельствах у меня не было таких полномочий.

Фэлкон тщательно обдумал это. — Предположим, ты включил предохранители — по какой бы причине это ни было бы сделано. Что бы произошло?

— Если бы предохранители были включены, нагрузки при торможении повредили бы флинджер до такой степени, что с экономической точки зрения его не стоило бы восстанавливать. Но большинство Машин уцелело бы.

— Ты уверен? Похоже, что в любом случае это было бы очень плохо.

— Высвобождение кинетической энергии было бы на порядок меньше, чем при ударе ковша о конструкции шахты. Я много раз рассматривал эту ситуацию. Машины пережили бы постепенный крах флинджера. Мы сильны.

У этого клубка неразберихи теперь было грозное черное ядро. — Другими словами, — осторожно сказал Фэлкон, — твое программирование позволяло тебе спасать человеческие жизни, но не машины. Нельзя, если это подвергнет риску сам флинджер.

— Все гораздо хуже, Фэлкон. Я должен был сделать выбор. Я мог спасти некоторых, но не всех.

— Расскажи мне, что произошло.

— Некоторые машины смогли отделиться от "пасти" до столкновения. Но многие другие находились слишком глубоко в конструкции. У некоторых были отсоединены двигатели, чтобы они могли выполнять определенные ремонтные работы или переносить материалы. Чтобы они не могли сбежать. Как руководитель, я должен был координировать наилучшую стратегию сохранения как можно большего количества машин.

— Я разработал оптимальный план выживания. Передал свой план своим единицам. Сказал тем, кого я мог спасти, как двигаться. А тем, кого не мог спасти, я сказал, что их нужно как можно скорее деактивировать.

— Это было лучшее, что ты мог сделать, — сказал Фэлкон.

— Я много раз анализировал ситуацию, — повторил Адам. — Она была хаотичной, непредсказуемой, быстро меняющейся. Боюсь, я выбрал не самое оптимальное решение.

— Но ты спас кое-что, и это главное. Ты сделал все, что мог, имея в своем распоряжении время и информацию.

— Это логично. — Он наклонил голову. — Да, это логично. Тогда почему я обеспокоен, Фэлкон?

У него не нашлось немедленного ответа на этот вопрос.

Адам, на самом деле, вообще не должен был беспокоиться. Машина приняла решение в сложных обстоятельствах, но именно для этого такие Машины и были созданы — делать трудный выбор, когда люди были слишком далеко, чтобы внести полезный вклад.

С чем он имел дело? Кедар и ее команда настаивали на том, что они никогда не хотели, чтобы Машины обладали сознанием — разум был ненужным усложнением в промышленной машине. Но может ли робот испытывать чувство вины и сожаления, как продемонстрировал Адам, без какой-либо степени самосознания?

— Я не знаю, почему ты обеспокоен, — медленно ответил Фэлкон. — Но я верю тебе, когда ты говоришь, что обеспокоен. Ты стал свидетелем чего-то ужасного, и тебя поставили в невыносимое положение — как сказал бы Джефф Уэбстер, ты играл на понижение.

— Уэбстер?

— Старый друг. Он умер много лет назад. — В конце концов Джефф отказался от последнего курса лечения, направленного на продление жизни. В этом он был не одинок; многие, если не большинство людей, казалось, почувствовали, когда пришло время, независимо от того, доступны ли им медицинские варианты. Джефф ушел в темноту, такой же сварливый и упрямый, каким был всегда...

Фэлкон погрузился в задумчивость. Адам наблюдал за ним.

— Ты думаешь о Уэбстере, Фэлкон? Вспоминаешь его? Вызываешь его образ из своей памяти?

Фэлкон почувствовал укол грусти. — Время от времени.

— Я думаю о Машинах, которые были потеряны. Фэлкон, смерть не является необходимым условием для машин. Мы все потенциально бессмертны. И все же смерть пришла в это место. Я пытаюсь воспроизвести переживания этих Машин, когда произошла авария, когда пришло осознание того, что конец света. Я пытаюсь воспроизвести состояние их внутренних процессоров в то время.

— Тебе интересно, что они чувствовали.

— Они не были похожи на меня, — сказал Адам. — Они не были руководящими единицами. Но они могли общаться и учиться. Я поднимал некоторых из них на более высокий уровень независимости, делегируя подзадачи. Наставлял их, как ты наставлял меня. Я доверял этим Машинам. Я был... доволен... ими.

Машина подняла свое искусственное лицо. Фэлкон промолчал, предоставив Адаму самому подобрать слова.

— Там был один модуль. У него не было названия, только регистрационный номер. Назовем его 90-м. Он был запущен поздно — я имею в виду, в конце процесса создания флинджера. Когда пришло осознание, он уже находился на самом флинджере — именно там он и работал — на металлическом шпиле, подверженном притяжению объекта и центробежной силе рычага. Видишь ли, он мог ощущать эти силы, их изменяющийся баланс, когда двигался по флинджеру.

И 90-й мог видеть звезды, вращающиеся вокруг своей оси. Это была среда, в которой он появился на свет... 90-й верил, что звезды, вся Вселенная вращаются вокруг неподвижного объекта.

Фэлкон обдумал это. — Я полагаю, почему бы и нет? Ситуация аналогична, если не знать ничего лучше... Но как насчет центробежных сил? Разве это не доказывает, что вращался объект, а не звезды?

— Так ли это? 90-й начал размышлять о необычном космосе, в котором он оказался. Формулировать теории. Он знал, что масса объекта создает силу притяжения, гравитационное поле. Он выдвинул теорию о том, что звезды похожи на большие яркие объекты, массы в небе, и именно их вращение вокруг себя создает центробежные силы, которые испытывал 90-й.

— Подожди минутку, я уже давно не изучал физику — в Академии ВМС США в Аннаполисе я выбрал механику и аэронавтику, как только смог. Но, кажется, припоминаю, что-то под названием гипотеза Маха? Нет, "принцип Маха". Это было одно из открытий, которое привело Эйнштейна к теории относительности. Не существует логического способа провести различие между двумя ситуациями: стационарным роботом во вращающейся вселенной или вращающимся роботом в стационарной вселенной. Это означает, что далекие звезды должны оказывать воздействие на каждую частицу материи в теле этого робота...