Радужные крылья (общий файл)

— Нет.

— И зачем?

— Саша, вот ты такая умная, но временами такая дура. Ну что значит, зачем? — Она приоткрыла глаз, взглянула недовольно и закрыла обратно. — Затем, что иначе эти бы тапки откинула ты.

— А с тобой что?

— Что?

— Ампул больше нет. Как ты сама планируешь справляться с этой обувью?

— Никак.

Зая повозилась, устраиваясь удобнее. Потом вздохнула, выпрямилась и решительно заглянула мне в глаза:

— Я в этом состоянии уже давно. Ну, по врачебным меркам. Они трижды уже отодвигали знаменательную дату, и каждый раз так искренне удивлялись, — она шаловливо подмигнула. На осунувшемся лице эта, в общем-то, милая гримаска смотрелась жутковато. — Понимаешь, я привыкла. Я что-то делаю, куда-то хожу, с кем-то знакомлюсь и каждую минуту помню, что эта самая минута может оказаться последней. С одной стороны, это бодрит. А с другой, приучает к философскому взгляду на вещи из разряда: а зачем? Так что вопросы типа: есть ампула, нет ампулы... Это всё такая ерунда. Я тут в мир другой попала. Вот где удивительное чудо!

Она опять хмыкнула и вновь привалилась к моему плечу, прикрыв глаза.

— Так что не парься, Гриднева. Ты меня от тараканов спасла, это не в пример круче, чем какая-то ампула.

* * *

Долго рассиживаться не вышло — лагерь, как и пещера, был полностью разорён, и для начала требовалось хотя бы понять, что у нас осталось в активах.

Как оказалось, в одну ночь мы обнищали до состояния ноль. Единственное, что уцелело, это то, что было на нас одето в момент бегства. Да сумка Анны Сергеевны, с которой та спала в обнимку по старой привычке советских путешествий.

И без того скудные предметы нашего быта пришли в негодность. Руухи погрызли даже канистру с бензином, заныканную Олегом. Хотя по мне странно, обычно животные на дух не переносят запах нефтепродуктов.

Целых вещей больше не было. А остаться в одних майках, даже в условиях относительно тёплой погоды — это прямой путь к простуде. Которую нам опять же нечем лечить. Так что мы попытались соорудить из обрывков хоть какую-то имитацию верхней одежды. Не буду говорить, на кого в результате мы стали похожи.

Настроение у всех было похоронным. Хоть завтрак состоялся, и то — радость. В дивной сумке тёти Ани оказались остатки жареного мяса, их мы и ели, греясь у костра и запивая скудный паёк холодной водой. Ибо котла у нас тоже больше не было. Эти твари смяли его, как пустую банку из-под 'Пепси', до кучи украсив отпечатками своих зубов. Уроды. Теперь мало того что есть нечего, так ещё и не в чем.

Не скажу, что по жизни я пессимист, но сегодня, даже несмотря на яркое, тёплое солнышко и то, что в принципе ночь закончилась относительно хорошо, все ведь остались живы, в конце концов? Так вот, меня едва ли не пригибало к земле от тягостных мыслей. Мне было плохо. Какое-то не то предчувствие, не то предощущение, не то просто... ну не знаю что, но мои нервы явно тяготились открытым пространством. Инстинкты же буквально орали, побуждая спрятаться в пещеру, а то и ещё куда, поглубже.

И судя по лицам товарищей, не у одной меня подсознание глючит. Массовый психоз, однако. Всё ещё бледная Зая, прятала дрожащие губы за кружкой. Аллочка сердито утирала всё никак не останавливающиеся слёзы. Тетя Аня вертела в руках свою жёлтую, так же погрызенную панамку. Видимо решая: сразу выкинуть или ещё подождать? Парни хмурились, Пашка напряжённо оглядывался, будто ждал нападения вот прямо сейчас.

— Не нравится мне всё это. — Олежа ходил дозором взад-вперёд около костра, смотрел по сторонам и явно разделял Пашкины опасения. — Тишина какая-то ненормальная.

Точно! А я-то понять не могла. Тишина! Такое ощущение, что звук вообще выключили. Ни птиц, ни кузнечиков (или кто там, в траве шуровал?) не было слышно. И именно это ненормальное ощущение тишины вызывало едва ли не озноб по коже.

— Мне тоже всё это не нравится. Чувство какое-то... тревожное. Спрятаться хочется.

Тетя Аня нервно усмехнулась, а мы переглянулись. Оказалось, что на психику давило всем. А игнорировать подобное...

В общем, мы дружно решили, что проверить пещеру необходимо как можно скорей. Глядишь, найдём выход, а может и, чем чёрт не шутит, сразу людей? И тогда на охоту Змею идти не придётся. Тем более, уверенности в её успехе не было. В последний раз, по словам Пашки, эти рогатые сволочи уже не подпустили Змея близко к себе, и добыча тушки мелкой козы поистине оказалось удачей.

Что-то многовато чудес в последнее время, как мне кажется. Хотя, если б не благосклонное внимание кого-то явно могущественного, где бы мы сейчас были?

Кучу хлама, некогда бывшую нашими вещами, мы вновь переворошили в наивных мечтаниях найти хоть что-то полезное. Парни же решили забрать из автобуса какие-то железки, да запаску с бензином. Даже Пашка ухромал с ними за компанию. Однако вернулись они быстро, все взъерошенные и с пустыми руками, не считая небольшой бутыли с горючкой.

— Это какой-то пиздец, — Пашка плюхнулся рядом, как морж на берег, меня чуть ударной волной с бревна не снесло. — Ты прикинь, что эти твари с автобусом сделали?

Уточнять, что за твари, я не стала. Тут этим словом именовали исключительно руухов. Только при чём тут руухи и автобус? И что такого могло случиться, что у него весь хаер реально дыбом встал?

— Видел я, на что они способны, но такое, — Пашка машинально похлопывал себя по карманам в поисках сигарет. Безрезультатно, кстати. Я знала, что сигарет у него нет, но за движениями следила внимательно, а вдруг?.. Курить всё ещё мучительно хотелось. Сколько там умники отводят времени на преодоление пагубной страсти? — И главное, непонятно, чего ради они так рвались в нижний багажник? Будто там мясо парное лежало, а не ветошь старая. Железо подрали, как фольгу из-под шоколадки! А какие там следы от когтей, Гриднева, это мрак. Всё брюхо ему разворотили. Судя по этим следам, те пташки, что мы видели раньше, это детёныши в лучшем случае. У меня даже слов нет для сравнения. Вовремя эта дверь нашлась, что и говорить, не то схарчили бы нас эти суки, как пить дать. Вместе с костями.

Пашка нервно щурился, внимательно глядя по сторонам, подстёгивая мои итак болезненно звенящие нервы. Вспомнив наставления мозгоправа, я попыталась найти в ситуации что-то хорошее. И нашла:

— Значит вовремя мы вчера автобус обыскали, а то не досталось бы мне зеркальце. Я его как раз в том багажнике откопала.

— Что за зеркальце?

— Осколок от бокового. Даже порезалась, пока доставала его из кучи хлама.

Я сунула ему под нос свой щедро залитый зелёнкой палец. Ранка была небольшой, но на сгибе. Я её всё время задевала, и она периодически кровила. Хорошо хоть зелёнки у нас было пару пузырьков. Надеюсь, на разведку пещеры хватит...

...Когда щёлкнул, закрываясь за нами, замок потайной двери, это прозвучало прямо-таки райской музыкой для моих ушей. Теперь бы ещё поесть, или покурить, или хотя бы выход найти, и будет совсем хорошо.

* * *

Дорога в голове не отложилась. Да и чего там откладываться? Темнота да камни. Тем более необъяснимая паника по-прежнему холодила загривок, и каждый шаг вглубь вызывал едва ли не восторг.

Не снижая скорости, мы ввалились в пещеру и огляделись. Ну, насколько позволяли наши самопальные керосинки.

— И что это за хрень?

Резонный вопрос Оле-ежи потонул в гнетущей тишине. Шести обещанных входов/выходов и близко не наблюдалось, а вот аккуратный проём в стене, ведущий в соседнее помещение, просматривался просто замечательно. Возможно потому, что там, в этом самом помещении в, видимой даже с нашего места, огромной каменной чаше на постаменте горел огонь.

— Понятия не имею, что это за хрень, раньше здесь такого не было. Лёха, скажи?

— А выходы куда делись?

— Откуда огонь?

— Красиво-то как...

Пламя действительно было красивым: словно диковинный огненно-рыжий цветок распустился в каменном горшке. Не отрывая от него взгляда и тихо переговариваясь, мы, как те бандерлоги, медленно двигались вперёд. Хотелось если не прикоснуться к чуду, то хотя бы погреться в его лучах.

С тихим шорохом падали на пол наши скудные пожитки, с обиженным звяком — топоры, отвёртки и прочие колюще-режущие предметы. Освобождённые руки тянулись к пламени в робкой надежде согреться. Почему-то здесь было гораздо холоднее. От этого немели кончики пальцев, а изо рта колючим белым облачком вырывался пар. Почему так холодно?

Я огляделась. Когда мы успели пройти внутрь? Огонь ослеплял, и казалось, будто кроме него в мире ничего больше не осталось. Стены-то уж точно терялись где-то там, в темноте. Огонь манил, завораживал, хотелось быть к нему как можно ближе... А эта дура Алла встала тут как статуя Дюку Ришелье, загораживая проход!

Невнятная внутренняя маета обрела наконец-то вектор, вспенившись гневом. До зуда в руках хотелось ухватить эту стерву за её блондинистые волосы и хорошенько приложить личиком о ближайший камушек. Уже предчувствуя вкус её крови на своих губах, я с упоением облизнулась, делая шаг вперёд и...

Матерящимся клубком меня сшибло, как кеглю, и приложило об стену. Задохнувшись на миг от боли — похоже неслабо приложилась — я недоумённо тряхнула головой. Картина мира смазалась и поплыла, в ушах шумело, в голове гудело. Я отстранённо фиксировала симптомы. Сотряс? Неслабо же меня шарахнуло, кому спасибо-то сказать? Тут в поле зрения вновь попал огненный цветок, однако огонь его уже не ослеплял, завораживая. Наоборот, от его вида внутри словно поднималась волна какой-то гадливости.

Я отвела взгляд. На стенах в отсветах огня метались тени, в голове кружились обрывки мутных мыслей, сквозь гул в ушах слышались крики и звуки ударов. Оглядываясь по сторонам, я то и дело выхватывала ужасающие картины.

Вот тётя Аня, неловко подвернув ногу, лежит у стены. Вся щека у неё в крови...

Невдалеке примостилась Зая, кривя губы в болезненной гримасе и баюкая окровавленную руку. Её широко распахнутые глаза на мучнисто-белом лице кажутся чёрными провалами в бездну...

Вот Аллочка с коротким криком впечатывается в стену и сползает вниз, оставляя на камнях широкую красную полосу...

Оле-ежа, что не глядя отмахнулся от неё, пытаясь увернуться от Змея, всё-таки напарывается на его кулак и падает на пол. По его скуле течёт кровь. Совершенно чёрная...

Змей в свою очередь схлестнулся с Пашкой и, несмотря на разницу в габаритах, уверенно теснит его к чаше с огнём...

Безумие... Господи, какое безумие! Да что происходит?!!

Кровь... как много крови...

Как в замедленной съёмке я видела летящие в воздухе капли крови. Видела медленный замах руки Змея, с коротким ножом в кулаке... Нож? У него есть нож?! Я отчётливо помнила, как гулко падало на пол пещеры оружие из ослабевших рук. Блять! Видимо не всё и не у всех! Удары Пашки мощнее, но явно раненый Змей уворачивается от них, словно танцуя. А теперь ещё и нож!

Залипнув на них взглядом, я неожиданно уловила сбоку какой-то подрагивающий отблеск. С той стороны чаши что-то неярко светилось на полу.

Не знаю, почему мне показалось это важным. Не знаю. Но я соскребла себя в кучу и, придерживаясь за стеночку, двинулась туда. Старательно отводя взгляд от дерущихся парней, я обошла Аллу, тётю Аню... Да, я даже не проверила, живы ли они. Не остановилась помочь. Да. Я знаю, я та ещё тварь. Но почему-то кажется, моё участие в их судьбе сейчас совершенно бесполезно, а вот выяснить, что там светится...

Я оказалась права. С той стороны постамента на полу слабо светился, пульсируя в рваном ритме, странный рисунок. Я не сильна в оккультных науках, потому понятия не имею, что за мистическая хрень была здесь изображена, но то, что она принимала активное участие в творящемся кошмаре — сомнений не было. К тому же, в самом центре этого рисунка, всех этих хаотичных линий, кругов и закорючек лежал... лежало... ну, наверное, труп. Хотя... С одной стороны, трудно представить себе, что это, изломанное под жутким углом, тело могло быть ещё живо, а с другой — что я понимаю в ритуалах? Ничего. А тут явно имел место быть именно он.

Тело, кстати, было мужского пола. Несмотря на общий покорёженный вид оно вполне поддавалось гендерной классификации, ибо из одежды на нём присутствовала лишь обугленная, окровавленная тряпка, изображавшая юбку.

Черты его лица застыли в мучительной гримасе. Некогда светлые, даже вроде как серебристые, длинные распущенные волосы были в пыли, крови и местами обожжены.

Я пристально разглядывала труп, и вот было у меня такое странное, настораживающее чувство...

Блять! Эта сволочь явно не была живой. Впрочем, и до конца мёртвым его было нельзя назвать. Потому что эта тварь, эта нежить через всю эту ебическую конструкцию явно тянула силы!

Не знаю как, я просто моргнула и вдруг увидела, что пространство пещеры буквально всё пронизано дрожащими алыми нитями. И эти нити связывали нежить, пульсирующий рисунок на полу и моих комрадов в одну систему! Вот Змей всё же словил удар и, рухнув на пол, затих. Рядом с ним медленно опустился на колени Пашка. Я видела, как тяжко вздымается его грудь в надсадном дыхании, как кровь расчерчивает его кожу причудливыми узорами... Как быстро оплетают алые нити и его, и самого Змея.

И по этим нитям от ребят к нежити мчались мелкие алые бусины. С каждой секундой их хриплое дыхание становилось тише, а вот рисунок начал пульсировать ярче. Более того, он расширился, дополнившись новыми фигурами и символами.

Ах, ты ж, тварь!

Гнев и ужас захлестнули меня, смешавшись в гремучий коктейль. Этот... эта... Сука! Этот труп жрал моих друзей?!

В боку у меня пекло, дышать было ужасно больно, но всё это меркло на общем фоне. В висок билось ощущение утекающих безвозвратно последних секунд. Впрочем — я окинула внимательным взглядом пещеру — я уже знала, что делать. В своё время я отнеслась легкомысленно к жанру мистики, предпочтя другие книги, но одну важную вещь оттуда помню точно: любая жить или нежить без башки сдыхает одинаково бесповоротно.

Подволакивая ноги, я обошла эту тварь и подняла здоровенный махальник, что аккуратно стоял у стены. Удачно, опять же. Острая кромка железяки хищно блестела в отсветах пламени, тяжеленное лезвие нервно подрагивало в моих руках. Но это всё фигня. На один удар меня хватит.

Осторожно ступая, стараясь не задеть рисунок — кто знает, чем может аукнуться? — я подошла вплотную к недотрупу. Ну, это мы сейчас поправим. От напряжения заложило уши. Короткий замах. Удар. И...

Недотруп выгнулся в конвульсии, распахнув рот в беззвучном крике и влажно блеснув окровавленными, чуть крупноватыми клыками...

Когти с оглушающим скрежетом вонзились в каменный пол...

Голова отделилась от тела, мазнув мою ногу волосами...

И тут рвануло.

...Ударной волной меня снесло в сторону, протащив, обдирая, по полу, опрокинуло постамент с чашей и разодрало кровавую паутину в клочья. Огонь потух. Громыхая, откуда-то посыпались камни, и мне опять прилетело по и так ушибленной спине. От боли я задохнулась. Я ещё успела увидеть обрушившуюся стену, кусок ярко-синего неба, какой-то зелёный куст и...