— И что же теперь делать? -потерянно пробормотал полковник.
— Нужно снять с него злое волшебство, — сообщил шаман. Я могу это сделать, но понадобиться свежая кровь.
— Моя подойдет? -вдруг спросил лейтенант, не став даже переводить фразу.
— Пожалуй, подойдет, — кивнул Крос-Хван.
Кто-то принялся снимать штык нож с автомата, но военмед решительно остановил его, и открыл чемоданчик, откуда извлек острый ланцет.
Через пару минут в подставленную шаманом темную деревянную чашу потекла свежая кровь с трех запястий -одного солдатского и двух офицерских.
Он понюхал содержимое чаши, — словно вампир, или еще какой-то мифологический кровосос, и занялся солдатом.
Без тени брезгливости сунул он пятерню в чашу, окропил неподвижное тело кровью, а потом коряво вывел на лбу и щеках парня какие-то знаки.
Затем положил обе руки на грудь рядовому, и что-то забормотал, беззвучно шевеля губами.
Известковая бледность сошла с лица Крюкова, дыхание стало заметным, а с губ сорвался тихий плачущий стон.
Товарищ командир, разрешите... доложить... — выдохнул солдат.
Рассказ был сбивчивый и невнятный.
Утром, Крюков, сменившись с караула, решил вздремнуть, и забрался на чудом уцелевшую смотровую площадку башни, рассчитывая что не попадётся на глаза начальству и чуток покемарит. А затем произошло что-то непонятное и страшное.
Он вмиг потерял возможность двигаться. Он пытался пошевелиться — но даже дышал не без труда. Он пробовал крикнуть — но не смог издать даже писк.
А потом внизу начало что-то происходить. В щель кладки он увидел лишь каких-то воинов, тащивших такого же недвижного бойца — кажется это был старший сержант Тонков из его взвода. Да еще один раз мелькнул седой человек в длинном черном балахоне, подпоясанном золотой цепью.
Потом послышался топот копыт — но не конских, и очень быстро удалившихся. Потом он так и лежал, пока не появились разведчики.
— Колдовство Ледяной Петли, — бросил Тао Хон. Очень сильное и злое чародейство. Чтобы наложить его на целую сотню, пусть даже без оберегов, нужно человек пять или шесть высших жрецов Проклятого! — поддержал его Хван.
Спроси, — вдруг порывисто бросил Сентябрьский, — спроси его — могут ли они сделать амулеты, которые... одним словом от этого защитят.
— За этим мой народ и прислал меня к вам, — невозмутимо ответил чародей.
Ваше оружие очень хорошее, — он ткнул окровавленным пальцем в АКМ на груди разведчика, — но его недостаточно.
— Тогда пусть скажут, — что им нужно для этого, — уже спокойнее высказался генерал. Все что у нас есть -в их распоряжении.
В глубине души Сентябрьский удивился — как легко он принял мысль об использовании магии, и как легок отнесся к тому что магия и чародейство — это реальный факт.
Впрочем — на войне нужно думать о том как победить, и если для этого нужна помощь магов — значит нужно не рассуждать на тему -есть колдовство или нет, а воспользоваться этой помощью. А им предстояло воевать. И война эта началась не тогда, когда они запланировали. Собственно, они уже воевали.
Про себя он подумал, что воевать пришлось бы в любом случае — это было ясно ему и раньше. Но теперь придется сражаться не с дикарями, вооруженными луками и катапультами (как он надеялся было вначале) а с людьми, сумевшими подчинить себе неведомую силу, способную поспорить с реактивными снарядами и пулеметами. Ну что ж -в конце концов они сами начали это дело, и теперь придется пройти этот путь до конца.
Между тем Крос-Хван еще раз понюхал содержимое чаши.
— У вас кровь такая же, как и у нас -ни малейшего отличия, — констатировал шаман.
— А как же иначе? — бросил Макеев, дослушав переводчика.
— Так бывает не всегда -даже в этом мире были существа похожие на людей, но... не люди, — многозначительно изрек шаман
— О чем он говорит? — осведомился отвлекшийся полковник.
— Удивляется, что у нас такая же кровь как у них, товарищ Беляков, — ответил Антонов. Мол, есть люди, у которых кровь другая.
— Угу, — маленькие зеленые человечки, — бросил Беляков.
Переводчик тут же прочирикал что-то, шаман ответил, пожав плечами.
— Он говорит, что ассаардар ошибается, — сообщил переводчик, — что Люди Зелени были ростом почти с человека, и много красивее его. И к тому же исчезли несколько тысяч лет назад.
— Хм, — пожал Антонов плечами, — а насчет летающих тарелок из серебряного металла, прилетевших с неба, он ничего сказать не может?
— О сосудах, упавших на землю с высоты, в которых боги прислали сюда их предков, есть предания у народов, живущих на другом краю Степи, — перевел толмач длинную фразу степняка.
Но он не стал бы слишком верить этим легендам. Плохой народ -трусоватый и мелкий. У них должно быть, загнила кровь от жизни в лесах.
— А от обезьян никакой народ не происходит? — пряча улыбку, осведомился Макеев.
Переводчик запнулся, наморщив лоб.
— Простите, ассаардар -а что такое "облезьяна"? — спросил он где-то через полминуты.
* * *
Год Синего Ветра. Месяц Звездопада, шестнадцатый день. Империя Сарнаргасхал. Сарнагар, Запретный город. Покои Сына Бездны.
Ксанх, член Вышнего Круга Вернейших Рабов Того, Чье Истинное Имя Недостоин Произносить Смертный (а попросту, один из главных жрецов-колдунов империи Сарнагарасахал), совершал очистительное моление прежде чем войти в императорские покои. Как всегда тщательно и неторопливо. Закончив и пропев последнюю ритуальную фразу, он распрямился, ощутив боль в затекшей спине. Обряд поклонения божеству должен быть соблюден как должно, несмотря ни на что, но в последнее время жрец стал все чаще чувствовать, что установленная согбенная поза все сильнее утомляет его.
Он бы, пожалуй, пренебрег малым поклонением, тем более, вряд ли кто упрекнул бы его. Но оное полагалось совершать всегда при посещении Сына Бездны, и могли пойти слухи, что положение стало опасным, раз уж сам Верховный Жрец пренебрег должными церемониями. Впрочем, это недалеко от истины.
За распахнувшимися дверьми взору Ксанха предстали небольшие покои (всего тридцать на двадцать шагов).
На низком столике в нефритовых чашах стояли золотое вино и легкая закуска — спелые яблоки, залитые медом.
На огромном пушистом ковре — плечо к плечу, бедро к бедру — неподвижно, молча, лежали на спине в два ряда десятка три полностью обнаженных девушек.
А сверху возлежала еще одна — вовсе не молчавшая, а тихо стонавшая.
На нее взгромоздился еще молодой, но уже с изрядным животиком мужчина в приспущенных шароварах.
На вошедшего он не обратил никакого внимания.
— Ничтожный позволит себе потревожить Сына Бездны, — вкрадчиво изрек Первый Слуга, с непонятным раздражением созерцая бледный вялый зад императора, ходящий вверх-вниз.
Тот по-прежнему как будто не обратил внимания на посетителя.
Жрец с некоторой иронией подумал, что дело совсем не обязательно в охватившей владыку страсти. Сын Бездны лишний раз показывал, что сила не иссякла в его чреслах. Ведь угасни телесная сила и мощь — значит, пора Сыну уходить к Прародителю.
Причем, так сказать, индикатором немощи служила неспособность государя удовлетворять своих жен и наложниц.
Иногда, правда, императора приносили в жертву вне очереди.
Распластавшиеся на ковре девицы хранили неподвижность, словно спали.
Живое ложе было удовольствием изысканным и очень дорогим. Собственно, в империи Черного Солнца оно было доступно лишь императору и наследным принцам. От дев, составлявших его, требовалось два качества — дородность и полнота, дабы пользующийся ложем не ощущал костей под собой, и умение долго сохранять неподвижность. (Последнее, пожалуй, было главным). Лишь когда владыка соизволял отойти, девушки быстро вскакивали и убегали, уступая место новой партии, так что когда тот возвращался, то зачастую даже не замечал подмены. Кормили их лучше, чем даже гаремных наложниц, а позже находили им достойных мужей.
Впрочем, и порядки были строгими.
Девушка, подающая признаки жизни, могла быть наказана. А после третьего такого случая провинившуюся изгоняли из числа приближенных прислужниц, и дальнейшая ее судьба уже никого не волновала.
Нет, ее не посылали на алтарь, как думали некоторые. В жертву владыке приносились лучшие — кровь никчемной девки только оскорбила бы святилище. Ее могли послать развлекать солдат дворцовой стражи или даже куда-нибудь в гарнизон, выдать замуж за трубочиста или уборщика, ну, сослать в храмовые деревни или отдать сельским рабам на развод. В самом худшем случае — приковать в подземелье и оставить умирать от голода и жажды, или отдать палачам чтобы те не утратили навыков — им ведь требовалось время от времени практиковаться в своем искусстве.
Тем временем кое-что изменилось.
Легонько хлопнув ладонью наложницу — та, став на четвереньки, проворно убежала за занавесь в углу, император сел на пятки, как был — не подтянув легкие шаровары, и уставился на гостя. Жрец заметил, как болезненно дрогнуло лицо одной из девушек, на живот которой оперлись колени толстяка. Самую чуточку. Но все равно — непорядок. Впрочем, возможно, его просто подвело зрение?
Да и вообще — ему сейчас не до нарушений этикета.
— Подойди, — расслабленно бросил владыка.
Жрец приблизился, равнодушно ощущая под ногами живую девичью плоть — к Сыну Бездны даже он должен был входить не иначе как босиком и опустив глаза.
— Тревожные вести с границ, Величайший, — доложил он.
— Что такое? — на жирном лице владыки появилось скучающе-брезгливое выражение.
— Я уже докладывал Сыну Бездны о появлении в Аргуэрлайле чужеродцев...
Повелитель кивнул.
— Теперь они заключили союз со Степью. Вслед за этим Великий Шаман степняков, Айг-Серинго, вместе со своим войском и новыми союзниками совершил набег на область Тросс, разгромил храмы Шеонакаллу, владыки нашего, повесил жрецов и служек на воротах, а на холмах восстановил капища. Трое суток длились пляски вокруг идолов, и поругание имени нашего Владыки.
— Ну что же, — надменно изрек император. — Ты должен действовать со всей надлежащей суровостью и прилежанием. Распорядись передать мою волю воеводам и всем, кому надо — наглые кочевники и пришельцы должны быть наказаны. Ступай.
Ксанх вышел, как и положено, не поднимая глаз.
Хотя император не решает по сути ничего, но таков закон.
Отпрыски царского рода не могут занимать жреческие должности, и власть Сына Бездны заканчивается за порогом даже самого захудалого сельского храма. Однако именно он, владыка земной, что лишь царствует, но не правит, есть носитель высшей благодати, единственный, кто имеет право властвовать над всем Аргуэрлайлом, от северной вершины круглого мира, до южной вершины, всеми землями ведомыми и неведомыми. Ибо он — прямой потомок аватары самого Господина Шеонакаллу — высочайшего из Высочайших, и как гласили тайные книги — единственного истинного божества.
Октябрьск
— Ты хотел узнать о том, что было раньше, достопочтенный чужак? — фраза прозвучала в устах дряхлой сказительницы не как вопрос, а как утверждение.
Каково прошлое Аргуэрлайл? Не знаю — зачем тебе, высокому посланцу столь могущественной страны это знать, но я исполню твою просьбу.
Вольновский разминая пальцы включил магнитофон, молясь чтобы лента не заела, и торопливо раскрыл блокнот, лишний раз порадовавшись что в отличие от молодого поколения обучался ныне уходящему в прошлое искусству стенографии.
Ибо чары овладения языком распространялись почему-то лишь на живую речь...
Вздохнув несколько раз, Сергана начала распевным речитативом.
— Прежде, тысячи лет назад, этого мира не было, а был иной мир. И мир тот был благ и добр, и свет Высочайших озарял его. И благость истинная пребывала на всем и на всех людях, до самых сильных властителей.
— Прежде, тысячи лет назад, этого мира не было, а был иной мир. И мир тот был благ и добр, и свет Высочайших озарял его. И благость истинная пребывала на всем и на всех людях, до самых сильных властителей. Маги искусно управляли погодой, и не было засух и неурожаев.
Ветра дули, как это было угодно мореходам, и корабли быстро пересекали океаны. Летающие колесницы не только использовались в войнах, и не только доставляли гонцов, но и перевозили людей, естественно, тех, кто мог заплатить.
Горящие вечно светильники освещали улицы городов и дома, превращая день в ночь, и неугасимые маяки указывали судам безопасный путь.
Незримые пути позволяли всякому, кто обладал даже небольшим Даром перемещаться по Древним Дорогам.
Были бедняки и богатые, но не было нищих и голодных.
Войны велись, но без излишней жестокости, и победитель щадил побежденного.
Да и большие войны давно прекратились, вспыхивали только мелкие стычки, да еще схватки с еще непокоренными племенами и мелкими царствами на границах великих держав.
В блеске и величии возвышался Туллан, что лежал на сотнях островов в дальнем океане. Процветало царство Сай на месте Сарнагарасахала. Древней мудростью, бывшей древней уже тогда, переполнялась Шривижайя, в храмы которой приходили паломники со всего света, дабы приобщиться к великой благости этой земли, где по преданию были созданы первые люди.
И были еще многие иные царства, величием превосходившие самые сильные из нынешних, но даже имена их забыты теперь.
Но все в этом мире конечно, и даже боги могут стареть и умирать. Начал стареть и болеть и этот мир, хотя это мало кто заметил.
Цари и знать стали предаваться распутству и безделью, и дошло до того, что извращения и безумные развлечения стали обыденным, а простые человеческие страсти и дела — презренными в их глазах.
Воины развратились и разленились, не желая воевать, но тоже вожделея властвовать. Маги взалкали могущества ничем не связанного, перестали почитать Высочайших, и в безумии гордыни своей принялись искать пути к Темным Владыкам. Другие нестерпимо возжелали власти земной, говоря, что де все люди низки перед нами, взысканными мудростью и силой.
А жрецы больше не служили богам и не носили в себе благодати ни на мышиный коготь. Тоже возмечтали они о власти и тоже искали путей обрести чуждую силу. А пуще того — проводили жизнь в увеселениях, беря во всем пример с благорожденных.
Глядя на них, и простой народ начал роптать и думать не о должном пути, но о том, как бы повеселей и полегче прожить земную жизнь. Многие не заводили детей, чтобы не тратить сил на них, рассуждая, зачем, что нам до тех, кто будет жить после нашей смерти?
Труду предпочитали безделье, и когда правители на праздниках устраивали угощение, тысячи и тысячи нищих учиняли побоища, ради того, чтобы завладеть дармовой едой.
Торговцы старались обмануть друг друга, а неправедное богатство промотать в распутстве и увеселениях.
Настали времена, и пали древние династии тех, в ком текла божественная кровь Высочайших.
И словно бы исчезла благодать из мира. Начались бедствия и стихи словно сошли с ума, нарушив своё привычное круговращение.
