Сэр Джордж фыркнул на собственную несговорчивость, следуя за путеводным светом по пустому коридору. Он разделял надежды сэра Тимоти, но не разделял его веры — противоречие, о котором он когда-либо слышал. И все же не мог полностью избавиться от этого крошечного лучика надежды и часто ловил себя на том, что видит во сне людей-драконов. Действительно, в последние несколько периодов бодрствования они снились ему чаще, чем за все последнее время.
Его размышления прервались, когда указывающий огонек достиг другого люка и остановился. Он повелительно покачивался, словно недовольный его медленным продвижением, и сэр Джордж криво усмехнулся. Такие путеводители были необходимы, поскольку архитектура корабля могла сбить с толку, особенно того, кто проводил практически все свое время на борту, запертый в той части, которая была отведена англичанам. Хотя и не совсем, но в глубине души он был уверен, что расположение остальной части корабля изменилось за время его нечастых визитов сюда, как будто оно не было постоянным, и его хозяева с непринужденной легкостью меняли его всякий раз, когда им надоедал нынешний порядок. Командир сказал ему, что направляющие огни — всего лишь еще один из бесконечных механизмов, доступных его хозяевам, и он полагал, что верит инопланетянину. И все же часто задавался этим вопросом, особенно в подобные моменты, когда огоньки нетерпеливо дергались, ругая его за медлительность и стремясь поскорее заняться своими новыми делами.
Он шагнул в указанный люк, и огонек исчез, сделав последний рывок. Он посмотрел ему вслед, затем отступил назад, когда люк закрылся.
Помещение ничем не отличалось от того, в которое его привели огни, когда Командир вызывал его в последний раз, хотя они и не шли по тому же пути, чтобы добраться до него. Оно было восьмиугольным, с люками в каждой стене, и примерно пятнадцати футов в поперечнике. В центре зала на светящемся столе стояло одно из чудес света, которое его хозяева называли "световой скульптурой". Сэр Джордж понятия не имел, как были сделаны эти предметы, но они всегда восхищали его. Все они были прекрасны, хотя красота эта часто казалась странной человеческому взору — иногда настолько странной, что вызывала беспокойство, даже страх, — и почти всегда неуловимой. Это было творение с плавными углами и формами, с ярким цветом, пронизывающим холодный фон из синих и зеленых тонов, и он с восторгом смотрел на него, чувствуя, как его успокаивающее присутствие обволакивает его.
Бывают моменты, — мечтательно подумал он, — когда я почти готов простить их за то, что они с нами сделали. Наша жизнь длиннее, наши люди здоровее, чем они когда-либо были бы дома, и они могут создавать такую красоту и чудеса, как это. И все же все эти чудеса, которые мы получаем, — не что иное, как объедки со стола, случайно брошенные нам или — что еще хуже! — подаренные только потому, что им выгодно, чтобы мы ими обладали. Для них мы менее важны, хотя, возможно, и не менее ценны, чем то, что они строят из металла и хрусталя, и...
— Вы хорошо поработали. Но ведь вы, англичане, всегда так поступаете, не так ли?
Сэр Джордж отвернулся от световой скульптуры. Он не слышал, как открылся люк, но на борту этого корабля это случалось нередко. Главные люки, достаточно большие для двух десятков всадников в ряд, да. Даже их хозяева, казалось, не могли заставить что-то настолько большое двигаться без малейшего шума, но маленькие люки внутри самого корабля были совсем другим делом.
Не то чтобы большинство его людей знали это по личному опыту. Только ему, сэру Ричарду Мейнтону и — в очень редких случаях — Матильде когда-либо разрешалось находиться в той части огромного корабля, которая предназначалась для их хозяев и их нечеловеческих приспешников. Даже в этом случае они должны были прийти совершенно безоружными и подвергнуться унизительному обыску, прежде чем миновать светящуюся стену, отделяющую их секцию корабля от остальной части его внутреннего пространства.
Теперь он склонил голову набок, пристально глядя на Командира, и попытался оценить его настроение. Несмотря на годы своего рабства, он по-прежнему считал эту задачу почти безнадежной. Это было невероятно неприятно, а также опасно. Но пронзительный голос Командира оставался глухим, лишенным всякого выражения, а трехглазое лицо оставалось настолько чужим, что прочесть его выражение было совершенно невозможно. Конечно, сэр Джордж никогда не видел ничего, что можно было бы классифицировать как улыбку или хмурый взгляд. А тот факт, что Командир на самом деле не говорил по-английски (или по-латыни, или по-французски), еще больше усложнял ситуацию. Отец Тимоти и Дикон Ярдли, старший хирург сэра Джорджа, пришли к выводу, что верхний из двух ртов Командира был исключительно дыхательным и речевым отверстием, но, как заметил сэр Джордж в самый первый день, этот рот не двигался в такт словам, которые "произносил" Командир. Вместо этого он говорил на своем родном языке — что бы это ни было, — и один из многочисленных механизмов корабля переводил его слова на понятный сэру Джорджу язык, создавая впечатление, что они исходят от Командира.
Сэр Джордж часто задавался вопросом, не была ли эта искусственность истинной причиной того, что голос звучал так невыразительно. Он не был уверен, но пришел к выводу, что неспособность — или отказ — Командира выучить язык своих пленных солдат была еще одним свидетельством его чувства абсолютного превосходства над ними. Однако это было глупое решение, если только то, что переводило его слова на английский, не передавало нюансы и эмоции гораздо лучше, чем то, что переводило английский на его родной язык.
Но как бы нелепо ни выглядел демонический шут, и, несмотря на глупость любых решений, которые мог принять Командир, сэр Джордж никогда не стал бы недооценивать его. Он не осмеливался, опасаясь за свою собственную жизнь, но еще больше — за жизни мужчин и женщин, за которых он нес ответственность, и это было истинной причиной того, что он находил свою неспособность понять настроение Командира такой невыносимой. В разговоре с этим существом он должен был следить за своими словами гораздо внимательнее, чем когда-либо с любым другим командиром, и все же он никогда полностью не избавлялся от страха, что выберет неправильное решение просто потому, что неверно понял Командира.
Тем не менее, он знал, что добился некоторого прогресса, и, по крайней мере, Командир, казалось, тщательно подбирал слова, словно стремясь полностью прояснить смысл своих высказываний, поскольку не мог передать тонкие оттенки смысла тем, как он их произносил.
И, конечно, есть еще тот факт, что мы представляем ценность для него и его "торговой гильдии". Очень ценны, если ему верить. И я скорее думаю, что так оно и есть, учитывая, на что они пошли, чтобы украсть нас всех.
Сэр Джордж никогда не был бы настолько недалек, чтобы предположить, что эта ценность убережет любого человека, достаточно глупого, чтобы разозлить своих хозяев или угрожать им. Судьбы сэра Джона Денмора в тот самый первый день было бы достаточно, чтобы предотвратить это, но за прошедшие годы произошло несколько других смертей. Двое мужчин, которые пытались дезертировать в прекрасном мире с голубым небом и глубокими зелеными морями, еще один, который однажды просто отказался покинуть корабль, шестеро казненных за смерть бородавчатолицего, еще один обезумел и напал на людей-драконов и самого Командира с обнаженной сталью... Все они были убиты так же легко, как и сэр Джон, и без особых эмоций. Однако действия и обычное отношение Командира (насколько сэр Джордж мог судить по последнему) свидетельствовали о том, что он был очень доволен своим вкладом... и понимал, что его собственные хозяева были в равной степени довольны. Он не проливал слез (или что бы там ни делали его сородичи, чтобы выразить скорбь) по поводу смерти любого отдельного человека, но ценил их как группу и поэтому старался избегать недоразумений, которые могли бы потребовать от него уничтожения кого-либо из них.
Или, по крайней мере, большого их числа.
Сэр Джордж понял, что Командир все еще пристально смотрит на него, ожидая ответа, и заставил себя слегка встряхнуться.
— Прошу прощения, Командир, — сказал он. — Боюсь, последствия битвы не дают мне покоя и делают меня несколько тугодумом. Что вы хотели сказать?
— Я сказал, что вы, англичане, сегодня хорошо поработали, — терпеливо произнес Командир. — Руководство моей гильдии будет удовлетворено результатами вашей доблестной борьбы. Я уверен, что довольно скоро они выразят мне это удовольствие в какой-нибудь материальной форме, и, конечно, хочу выразить свое собственное удовольствие вашим мужчинам. Соответственно, я дал указание медику разбудить ваших супруг и детей. Мы останемся в этом мире еще как минимум на несколько недель, пока не будут проработаны детали наших соглашений с местными жителями. Возможно, мне снова понадобятся ваши услуги — или, по крайней мере, я приглашу нескольких из вас, чтобы напомнить местным жителям о вашей доблести, — во время моих переговоров. Поскольку мы все равно должны поддерживать вас в сознании в течение этого периода, и поскольку вы так хорошо сражались, кажется справедливым предоставить вам возможность воссоединиться.
— Благодарю вас, Командир. — Сэр Джордж старался не выдать своих эмоций ни голосом, ни выражением лица. Тот факт, что он не мог прочесть чувства Командира, не означал, что тот или одно из его дьявольски хитроумных устройств не могли прочесть чувства сэра Джорджа. Он сомневался, что они могли бы это сделать, но мог и ошибаться, и поэтому подавил нахлынувшую на него смесь восторга, радости, ненависти и ярости, вызванную этой новостью.
— Не за что, конечно, — пропищал в ответ Командир и жестом предложил сэру Джорджу сесть на стул в человеческом стиле, который внезапно появился рядом со светящимся столом. Сэр Джордж осторожно сел на стул, не в силах даже по прошествии стольких лет полностью скрыть свой дискомфорт от обстановки, которая появлялась и исчезала словно из воздуха. Стол его тоже не слишком интересовал. Он понятия не имел, как тот был создан, но знал, что его верхушка на самом деле была такой же нематериальной, как воздух вокруг него. Она, несомненно, была там. Он мог положить на нее руку и почувствовать... что-то. И все же никогда не смог бы описать это нечто. Оно поддерживало все, что на нем стояло, но он как будто не мог дотронуться до его реальной поверхности, предполагая, что она там есть. Это было больше похоже на то, как если бы... как если бы он прижимал ладонь к мощному потоку воды или, возможно, к не менее мощному потоку воздуха. Когда его рука приближалась к тому, что должно было быть поверхностью стола, ощущалось сопротивление, но ощущения трения не было, и он всегда казался на грани того, чтобы пододвинуться чуть дальше, чуть ближе.
Он снова отбросил эту мысль и наблюдал, как еще один из маленьких металлических сервиторов корабля бесшумно вошел в отсек и поставил перед ним хрустальный графин с вином и изысканный кубок. Перед Командиром поставили еще один кубок и графин, на этот раз наполненный какой-то густой пурпурно-золотистой жидкостью, похожей на слизь, и сэру Джорджу удалось не моргнуть от удивления. До этого Командир всего пять раз предлагал ему нечто похожее на светскую встречу, и, насколько он мог судить, каждый раз это происходило после какого-нибудь особенно ценного хода, который англичане совершали для гильдии. Что, по-видимому, наводило на мысль о том, что несчастные не-люди, которых сэр Джордж и его солдаты убили накануне, должны были быть источником какого-то товара, гораздо более ценного, чем, по его представлению, этот мир может предложить кому-либо с возможностями его хозяев.
— Вам интересно, что привело нас в этот мир, не так ли? — спросил Командир, и сэр Джордж кивнул. Командир узнал значение, по крайней мере, некоторых человеческих жестов, и издал тревожный звук. Сэр Джордж не был уверен, но подозревал, что это был эквивалент человеческого смешка, хотя невозможно было сказать, выражал ли он удовлетворение, веселье, презрение, нетерпение или какую-то другую эмоцию.
— Я не удивлен, что вы задаетесь этим вопросом, — продолжил Командир. — В конце концов, эти инопланетяне еще более примитивны, чем ваш собственный мир. Должно быть, трудно понять, что такие варвары могут предложить цивилизованным существам.
Сэр Джордж стиснул зубы и заставил себя сделать глоток поистине превосходного вина. Он понятия не имел, осознавал ли Командир, насколько оскорбительными были его слова, и голос, которым они были произнесены, не позволял выяснить это. Он подозревал, что Командиру было бы все равно, если бы он знал, и он даже мог бы признать — умом — что в отношении другого человека был какой-то смысл. По сравнению с людьми Командира, люди были примитивны. С другой стороны, сэр Джордж начал подозревать, что гильдия Командира на самом деле не так уж сильно отличается от земных гильдий или других могущественных группировок, с которыми сэр Джордж был знаком по собственному опыту. Он бы многое отдал, например, за то, чтобы посмотреть, как Командир повел бы переговоры с киприотом или венецианцем. Он сильно подозревал, что без его "технологии" демонического шута ощипали бы, как голубя.
— На самом деле, — продолжал Командир, по-видимому, не обращая внимания на молчание сэра Джорджа, — эта планета не предлагает нам никаких материальных благ. В некоторых мирах, которые Гильдия с вашей помощью открыла для себя, есть такие товары, хотя обычно они предлагаются только в виде ресурсов, поскольку живущие на них примитивы слишком глупы, чтобы эксплуатировать их самостоятельно. В данном случае, однако, ценность представляет положение мира. Он обеспечит нам место для... складов, как вы, наверное, могли бы их назвать, и место, откуда мы сможем заправлять топливом и обслуживать наши суда.
Он помолчал, глядя на сэра Джорджа с выражением, которое невозможно было прочесть на его лице, затем поднял кубок и плеснул немного пурпурно-золотистой жидкости себе в рот.
— Вы можете думать об этом как о стратегически расположенном острове или торговом порте, — через минуту произнес его пронзительный голос, исходящий из верхнего рта, в то время как нижний был занят кубком. — Это принесет нам много преимуществ. И, что особенно приятно лично мне, мы глубоко врежемся в торговую сеть Шарнхейшской гильдии.
Услышав это, сэр Джордж навострил уши. Хотя он и не мог с уверенностью истолковать тон или выражение лица Командира, у него сложилось определенное впечатление о личности собеседника. Он понимал, что рискованно проводить параллели между такими неземными созданиями и чертами характера людей, но ничего не мог с собой поделать. Возможно, ему просто нужно было поместить это в какие-то привычные рамки, иначе он сойдет с ума. На самом деле, он часто думал, что это могло бы быть лучшим объяснением из всех возможных. Но он также был уверен, что правильно понял по крайней мере один аспект личности Командира: это маленькое толстощекое создание любило хвастаться... даже когда его слушателями были не более чем примитивные английские рабы-варвары. Возможно, что еще более важно — и, опять же, как и многие хвастливые люди, которых знал сэр Джордж, — Командир, казалось, пребывал в блаженном неведении о том, какой слабостью может обернуться подобное хвастовство. Отец сэра Джорджа часто говорил, что мудрый человек учится на том, что проговаривается глупцами.
