Конкистадор поневоле

Из схрона они выбрались, когда уже стемнело. Непросохшая одежда неприятно холодила тело и, вдобавок, натирала кожу в самых неожиданных местах. А куда деваться? Во влажном до отвращения воздухе рукотворной пещеры ничего не могло высохнуть даже теоретически. В результате все трое обзавелись слезящимися глазами, распухшими от соплей носами и кашлем. В общем, классические симптомы простуды — даже чудо-таблетки из лейтенантской аптечки мало помогали от ледяной воды. Вдобавок, у Семена начали страшно болеть либо ныть буквально все части тела — сказались результаты ударов польских кулаков и сапог. Естественно, любви к этой нации синяки не добавляли, зато очень располагали к желанию поквитаться.

Единственный плюс, выбираться через реку не потребовалось. У схрона, как оказалось, имелся и другой выход, более цивильный. Маленький овраг рядом — и засохший куст на его краю, прикрывающий вход. Правда, в глине перемазались, как черти, а лейтенант еще и скатился вниз по склону, но это уже мелочи.

До города оказалось совсем недалеко. Не "рукой подать", конечно, но, что называется, "в шаговой доступности". Короче, с километр по лесу — и вот он, красавец. Стоит, выкрашенные в грязно-белый цвет стены призраками минувшей эпохи глядят сквозь сумрак, да мерцают огни факелов. Судя по их количеству, народу на стенах изрядно, а по тому, как они перемещаются, видно — часовые, хвосты которым наверняка успели накрутить до безобразия, не спят. Во всяком случае, некоторые.

Вопрос, родившийся в измученной (болела она сейчас так, что аспирину для лечения требовалось не меньше упаковки) голове Семена выглядел просто, незатейливо и потому крайне внушительно. Как, спрашивается, попасть на ту сторону? В то, что перед ними гостеприимно распахнут ворота или хотя бы калиточку, он не верил совершенно. Горожане же не круглые идиоты, и меры, предпринятые ими, выглядят как минимум адекватными. Во всяком случае, несмотря на то, что ворота остались далеко справа от места, где они вышли, было заметно, что они не только задраены, но и подъемный мост стоит вертикально. А еще тут открытое пространство, все деревья метров на сто вокруг предусмотрительно вырублены, чтобы никто незамеченным не подобрался. Так что плюшками незваных гостей, хоть польских, хоть из будущего, здесь встречать явно не собирались.

И вот тут-то выяснилось, что Матрена не проводник. Вернее, не так, проводник-то она самый настоящий, и какой! В темноте, по лесу, безошибочно выйти куда захотела — это ой как серьезно. Сам Семен, хотя и считал, что в лесу не новичок, даже просто ходить в темноте не рискнул бы. Но девушка оказалась не только проводником — она, похоже, еще и знала секреты, которые обычной деревенской, да даже и городской бабе знать попросту не положено.

Подземный ход производил неизгладимое впечатление. Семен даже не предполагал, что здесь умеют строить такие сооружения. Метров триста длиной, не меньше, идти можно не пригибаясь и не задевая локтями стен. Вдобавок сухой, а сами стены, когда Семен постучал по ним эфесом шпаги, отозвались неожиданно мелодичным звоном.

Как объяснила Матрена, после совместной дневки ставшая немного разговорчивее, при строительстве этого хода (а в этом процессе, опять же, принимал участие кто-то из ее предков) применялась интересная технология. Слой почвы здесь был тонок до безобразия, а под ним находился мощный, в несколько метров (а может, и десятков метров, нюансов девушка не знала) пласт глины. Вот в глине ход и прокопали, а потом набили его дровами и несколько дней прокаливали. В результате получился такой вот прочный и долговечный потайной ход, напоминающий кувшин.

Откровенно говоря, Семен усомнился в сказанном девушкой, как-то лежало это все за пределами его представлений о том, что можно и чего нельзя, но тут Матрену неожиданно поддержал лейтенант. Он, оказывается, читал о таком и вроде бы какие-то строения, фундаменты которых сделаны на основе такой вот технологии, простояли больше полутысячи лет и дожили аж до их времени. И даже вроде бы в советское время что-то подобным образом проектировали. Оставалось поверить на слово, хотя — и в этом Семен остался непоколебимо убежден — технология обжига была совсем не так проста, как ему описали. Наверняка имелись какие-то нюансы, никому, кроме мастеров, не известные. Ну и пес с ними, честно говоря, главное, пока шел разговор, они успели дойти до самого конца хода.

Здесь их уже ждали. Несколько угрюмого вида крепких мужиков ловко, как морковку из грядки, выдернули их из узкого лаза, располагающегося не то что в каком-то подвале, а еще и в полу, причем к этому полу пришлось еще и подниматься по довольно крутым ступеням. Все правильно, город стоит на пригорке. Вокруг стен заполненный водой ров. Узенький, правда, и, если верить лейтенанту, изрядно заросший, но когда-то наверняка являвшийся полноценным элементом системы обороны. Вот и пустили ход поглубже, чтоб не заливало.

Матрену извлекли первой, и, когда Семен оказался наверху, он обнаружил ее обнимающейся с массивным, как танк, заросшим густой бородой мужиком. Впрочем, даже эта растительность вкупе с колышущимися тенями от факелов не могла скрыть явного мордального сходства. Брат? Вряд ли, скорее, отец — на вид разница в возрасте лет двадцать, если не больше. Одет не то чтобы богато, но весьма добротно, видно, что не из простых деревенских лапотников. И на Семена с лезущим последним лейтенантом он смотрел без враждебности, но и, определенно, без намека на дружелюбие. Оценивающе смотрел.

Ну да, все правильно, их же считают наемниками. Такими же, как и те, что сейчас заканчивают грабить посад, только волею судьбы оказавшимися с другой стороны прицела. Кстати, ничего против местные, похоже, не имеют. Вон, две знакомые камуфлированные личности тоже здесь, скалятся дружелюбно, и при оружии, что характерно. Впрочем, горожане, пускай и имеющие какой-никакой боевой опыт, вряд ли знают, на что оно способно, иначе наверняка вели бы себя осторожнее.

Между тем, отец Матрены, закончив разглядывать вновь прибывших и оценив их мокрый и печальный вид, махнул рукой:

— В баню всех. Быстро, быстро, а то заболеют — возись потом с ними.

Ну да, все предельно четко и рационально. Двое крепких, неплохо вооруженных мужчин представляют определенную ценность при обороне города, но они же превращаются в обузу, прожирающую ценные, особенно в условиях осады, продукты, если будут лежать пластом и кашлять. И никакие прошлые заслуги вроде кучи народу, которую они положили в посаде, в расчет уже не берутся. Не свои, чай, пришлые, здесь о гуманизме и прочих ценностях разве что краем уха слышали и, скорее всего, посмеялись.

Додумывал все это Семен уже в бане — приказ местные ухари исполнили молниеносно, а баня оказалась заранее истоплена. Предусмотрительно, однако. И, кстати, баня топилась вполне по-белому, что говорило о немалом достатке ее хозяина. Боги, какая это замечательная вещь — тепло! Семен вдыхал горячий воздух и сидел на самом верху до тех пор, пока мозги не стали закипать. Потом вниз, ведро ледяной воды на голову, снова наверх, потом все это повторить... Веники! Замечательные березовые веники! А потом чистые простыни и горячий чай с малиной в прохладном, но притом не щелястом, без единого сквознячка предбаннике.

С трудом удерживаясь от желания прямо здесь же растечься по доскам и задремать, он все же поинтересовался, кто же отец Матрены. Лейтенант не удивился вопросу, только плечами пожал:

— Судя по косвенным признакам, местный "крестный отец". Дон Корлеоне среднерусского разлива.

Ну что же, это объясняло все. Или почти все. Оставалось расслабиться и отдыхать. В конце концов, непосредственно сейчас им ничего не грозило. Хотели бы — прирезали сразу. Или в крепость не пустили. Вариантов масса, но сейчас к ним настроены как минимум дружелюбно...

Утро началось с грохота. Рвануло совсем недалеко, да так, что Семен кубарем скатился с широкой лавки, на которой бессовестно продрых всю ночь. Сон улетучился мгновенно, и, когда Семен еще натягивал высохшие за ночь, но до безобразия измятые штаны, в комнату ввалился лейтенант, тоже помятый и чертовски злой.

— Давай живее, что ты возишься?

— Сейчас, — пропыхтел Семен, отчаянно нашаривая перевязь с оружием и путаясь в ремнях. — Что это было?

— Бомба.

В первый момент Семен даже не понял, о чем разговор. Бомбы — это что-то с самолетов, отчаянно воющее и со стабилизатором в хвосте. Потом для него дошло, что здесь бомба — это полое ядро с пороховой начинкой.

— Откуда? Эта дрянь лет через пятьдесят появится, не раньше.

— Я тоже так дума...

Рвануло снова, правда, в стороне и не так сильно. Не задавая больше вопросов, Семен кинулся на улицу, лейтенант следом. Картина их глазам предстала удручающая. Первая бомба, упавшая в паре десятков метров от дома, в котором они квартировали, особого вреда не нанесла. Похоже, она угодила в чей-то огород, и результатом стала неглубокая воронка диаметром метра полтора, да поваленный забор. В остальном сила взрыва ушла в грохот. Зато вторая натворила дел. Попала она аккурат у входа в церковь. Каменное сооружение выстояло, лишь побелку со стен ободрало, разворотило только деревянное крыльцо. Ну и тех, кто на нем в момент взрыва находился. Куски мяса вперемешку со щепой раскидало во все стороны, в воздухе стоял тошнотворный запах порохового дыма и крови.

— Смотри!

Семен повернул голову туда, куда указывал лейтенант, и охренел. Над стеной по высокой дуге медленно взлетал темный шар. Вот он дошел до верхней точки своей траектории, вот устремился вниз, все более и более ускоряясь, и исчез за домами. А через несколько секунд там рвануло, раздались вопли...

— Бегом!

На стену они взлетели пулей. Как раз к моменту, когда взлетела еще одна бомба. Лейтенант приник к биноклю, затем выругался и резким движением сунул прибор Семену:

— Ты посмотри, что делают, скоты!

— Скоты? Ты о них хорошего мнения, — пробормотал тот себе под нос, рассматривая открывшуюся картину. Метрах в пятистах-шестистах от них развернулась полноценная четырехорудийная мортирная батарея. По пехоте из таких дур стрелять занятие бесполезное, но по такой солидной цели, как город, промахнуться сложно. Сейчас вокруг орудий деловито копошилась прислуга, готовя их к новому залпу. А в ветвях стоящего рядом дерева Семен безо всякого удивления рассмотрел человека с подзорной трубой — корректировщика.

— Почему наши не стреляют?

А вот это уже Александр, как-то вдруг разом и без разговоров зачисливший горожан в число "наших". Наверное, правильно сделавший. Будто в ответ на его слова по соседству громыхнуло. Небольшое, сантиметров пять или чуть больше диаметром, ядро ушло в сторону противника и бессильно плюхнулось, чуть-чуть не дотянув до цели.

— Не достать, — откуда тут взялась Матрена, Семен не заметил, не до того было. Впрочем, учитывая, что они разместились на постой в доме ее отца, не было ничего удивительного в ее появлении именно здесь. Сейчас она, одетая в штаны и короткий кафтан (хана местным патриархальным устоям) облокотилась на край стены и без страха рассматривала вольготно чувствующих себя поляков. — У нас самой новой пушке больше ста лет. Никто же не думал... А-а! — она в сердцах махнула рукой и отвернулась.

— Александр, — после секундной паузы лейтенант повернулся. Выглядел он спокойным и собранным. — Тащи сюда винтовку. Пора им показать, кто здесь самый главный папа.

Александр кивнул, и, удовлетворенно хмыкнув, бегом помчался вниз по лестнице. Хорошо еще, там почти не было народу. Кто хотел, уже успел подняться, остальные разбежались, прячась в погребах. Вернулся он уже через пять минут, неся СВ-98 — оружие не новое, зато отменно точное. Не спрашивая разрешения, удобно пристроился у поврежденного безжалостным временем зубца, тщательно прицелился и выстрелил.

По сравнению с местными самопалами выстрел прозвучал сравнительно негромко. И почти сразу один из тех, кто возился у мортир (они так и не сделали больше ни единого выстрела, перезарядка их была делом отнюдь не быстрым) схватился за лицо и рухнул. Второму пуля ударила в грудь, отшвырнув его назад. Третьего выстрела не последовало — лейтенант тронул Александра за плечо и отрицательно покачал головой:

— Так стрелять — только патроны жечь. Дай-ка мне.

Целился он долго. Семен даже удивился, но под руку не лез, и, как оказалось, правильно делал. Выстрел — и ничего не произошло, никто не упал, а разбежавшиеся было вначале пушкари уже снова возились у своих осадных монстров. А несколько секунд спустя полыхнуло.

Как лейтенант высмотрел, где у поляков складирован боезапас, а потом еще и попасть точнехонько в бомбу, для Семена так и осталось загадкой. Умел человек, и этим все сказано. Эффект от выстрела получился воистину потрясающий. Взрыв, а точнее, цепь взрывов, разнесли позицию артиллеристов ко всем чертям, разворотив и людей, и сами пушки. Ствол дерева, на котором уютно расположился наблюдатель, попросту смело. Клубы дыма моментально образовали полупрозрачное облако, поднявшееся выше леса и начавшее медленно дрейфовать в сторону от города. В общем, небольшой участок земли превратился в лунный пейзаж, а у всех, кто это видел, заложило уши.

— Вот примерно так и надо стрелять, — с неприкрытой гордостью в голосе выдал лейтенант. — Спорим, до завтра как минимум не сунутся?

Желающих оспорить его мнение не нашлось.

— ...ляхов ненамного больше, но если они ворвутся в город, нам их не остановить.

Семен и лейтенант согласно покивали. Действительно, чего тут спорить? Мужик, даже если его обвешать оружием с головы до ног, все равно уступит профессиональному солдату, и никуда от этого не деться. А если учесть, что в арсенале и, соответственно, на руках у ополченцев главным образом старье (пушки — хороший показатель), то ситуация выглядит и вовсе невесело.

С другой стороны, у обороняющихся хороший козырь — стены. Пусть невысокие, пусть ветхие, но их в любом случае надо преодолеть, и делать это придется не просто так, а под огнем всего, что может стрелять. И пуля, даже если она не имеет никакого отношения к полковнику Кольту*, все равно до определенной степени уравнивает шансы. Стало быть, если не дойдет до рукопашной, отбиться вполне можно. Неизвестно, правда, как там у поляков с артиллерией, вроде бы кроме тех мортир разведчики видели что-то еще, но тут уж не угадаешь. Да и то сказать, на раз стену не снесешь даже пушками, так что если не дрогнут люди, отбиться можно. А у них за спиной семьи, так что стоять будут до конца, и воевода это прекрасно понимал.

*Бог создал людей сильными и слабыми, а полковник Кольт уравнял их шансы.

Надо сказать, впечатление воевода производил достаточно благоприятное. Среднего роста, нетолстый, но крепко сбитый, с густой, окладистой бородой. Опять же, не до полу и даже не до пояса, как любили показывать бояр в исторических фильмах, а коротко постриженной, не мешающей и, вдобавок, исключительно ухоженной. Бородачи частенько ассоциируются с грязью в этих зарослях, но тут все было чисто вымытым и аккуратно расчесанным, буквально волосок к волоску.