На голограмме проявилась микроструктура раскола. Скан-МИС показал в изломе хаос атомных связей, прежняя гексагональная решётка стала бурунами смятой бумаги.
-Трещина не случайна, -Рашид увеличила масштаб. -В зоне удара зафиксированы локальные фазовые переходы вещества: температура подскочила до 5 тыс. K, а через 0,7 секунды упала до -120. Маркер сам компенсировал тепловой всплеск, иначе мы все испарились бы.
-Значит, он... действительно живой? — шепнул Шиф.
-Скорее саморегулирующийся квантово-психический процессор, как мы уже обсуждали, -отрезал Белов, подзывая следующую диаграмму. На ней — спектр ''черного шума'' осколка:
-Обратите внимание: после попадания пуль импульсная плотность в диапазоне 2-8 ПэВ упала, а вот канал в 14-22 Гц, наоборот, ''звенит''. Артефакт глушит энергию, но усиливает пси-моду. Именно поэтому нам стало хуже, а Максиму — ничуть.
Рашид кивнула:
-Это бьётся с нашей моделью ''психоэнтропийной подпитки''. Страх персонала стал топливом. Его минимальный уровень у А-1 лишило Маркер антенной решётки или он вовсе не способен использовать мозг Максима в качестве усилителя-ретранслятора.
Максим вяло улыбнулся:
-Рад, что моя хладнокровная физиономия спасла всем жизнь.
Белов перешёл от цифр к план-таблице проектов:
-Определимся с приоритетными задачами... Нужны носимые резонаторы, сдвигающие личный электромагнитный профиль мозга на 30 Гц вверх и калибровка существующих глушителей. Если получится ''подстроиться'' под иммунитет Максима, получим коллективную защиту. Отобрать образцы регенерирующего кристалла, пока он не затянулся. Любой контакт с осколком — только в саркофаге фарм-изолята и с онлайн-ЭЭГ. Доза воздействия: не более ста двадцати секунд. Превышение ушатывает γ-ритм и вызывает кататонию у обычных людей.
Максим возмущённо махнул рукой:
-Погодите, вы хотите опять загнать меня в камеру? Я стрелял в этого урода, а не нянчился!
-Вы единственный, кто выжил без психотравмы, -спокойно заметил Белов и ткнул в строку отчета. -Альфа-приоритет, помните?
Шиф подхватил, глядя Максиму прямо в глаза:
-Мы не собираемся жертвовать вами. Но без вашей биосигнатуры нам не открыть пси-канал Маркера. Если поймём, как он ''видит'' вселенную, сможем закрыть эту лавочку раз и навсегда.
В дверь кабинета постучали. Вошла служащая военной разведки — в руках прозрачный планшет с ''красной обкладкой''.
-Срочное сообщение. Расшифровка первых десяти процентов пакета телеметрии пошла в ''OMEGA-PRIME''. Совет требует отчёт к утру.
-Прекрасно, -Белов устало потер переносицу. -То есть шесть часов на всё.
Разведчица перелистнула экран к Максиму:
''Предписание 2249-B (извлечение, пункт 4):
В случае, если субъект А-1 способен вступать в двусторонний контакт с фрагментом, инициировать пси-диалог при минимальном риске. Приоритет: получение метаданных о внешнем источнике сигнала. ''
-Пси-диалог? -Максим прыснул от нервного смеха. -Хочется покалякать с булыжником?
-Нет, -серьёзно ответила Рашид. — Хотят, чтобы булыжник поговорил через тебя. Ты — единственный приемник и одновременно глушилка, который не испытывает негативных последствий. Ни галлюцинаций, ни безумия, ни головных болей. Ваш контакт строится по какому-то другому принципу, у обычного человека мозг просто расплавился бы.
Шиф открыл другой график: кривые двух осциллографов — красная Маркера и синяя ЭЭГ Максима — момент телепатической фразы ''ты не отсюда''. Вершины сошлись, как гребни одной волны.
-Синхронизация длится ровно 0,87 секунды. Мы полагаем, что в этот момент артефакт просканировал вашу биологическую сигнатуру, попытался влезть в голову. А когда понял, что вы ''чужой'' — ударил психо-шоком. Но вы всё равно не впитали код.
Максим сел, опустив голову:
-Значит, он уже залез мне в мозги. Класс.
Рашид протянула ампулу:
-Нейростабилизатор. Остановит отсроченную ионную депрессию коры. Выпейте — галлюцинаций не будет.
Он усмехнулся, но залпом вылил жидкость.
Ночь прошла в лихорадочной работе. Системные аналитики писали скрипты фильтрации шумов, инженеры паяли прототип ''шлема Макс-α'' — кольцевой обруч со щёткой высокотемпературных сверхпроводников. Шиф организовала охрану: в коридорах сектора стояла тяжёлая пехота, турели перешли в режим ''автопоиска целей''.
В 05:47 лаборатория снова заполнилась — финальный брифинг. Белов обвёл присутствующих взглядом:
-Цель — разговор. Мы будем задавать простые бинарные вопросы. Максим — ключ. Задача съёма: регистрируем потребление энергии осколком, ищем любые паттерны реакции.
Максим застегнул бронекомбинезон, проверил уплотнители:
-А если он опять решит пошалить'?
-На этот раз камера обшита инверс-решёткой. Если мощность инфразвука превысит 140 дБ, активируется гравиметрический обвал — осколок рухнет в стазисную ловушку.
-Звучит убедительно, — буркнул он.
Шлюз открылся. Гул вентиляции смолк. Камера купалась в холодном белом свете, треснувший черный фрагмент Маркера лежал на пьедестале. Как только Максим шагнул внутрь, осколок дрогнул — трещина полыхнула багряным. В микронаушнике прозвучал Белов:
-Начинаем протокол ''Вопрос-1''. Вопрос: ты понимаешь нас?
Максим произнёс вслух. Температура упала на два градуса, спектр показал выброс на 22 Гц.
-Фиксируем ''да'', -радостно выкрикнула Рашид. -Он отвечает частотой!
В голове Максима вдруг зазвенело: ''Слабые... ненужные... '' и образы: планета, затянутая ржавым туманом, скалистая поверхность, усеянная тускло мерцающими Обелисками. А сквозь тучи проглядывают полдюжины Кровавых Лун.
Парень стиснул зубы:
-Вопрос 2: где твой источник?
В ответ багровые жилы вспыхнули ядовито-белым; на датчике — резонанс восемнадцать Гц примерно трёхкратной силы. В камере запахло озоном, металлические стенки зазвенели.
Белов закричал:
-Отрубить! Максим, назад!
Но парень, напротив, шагнул ближе. Вдруг странное спокойствие залило его грудь. Он понял: Маркер на сей раз не может навредить, но пытается общаться.
-Ты боишься нас? — спросил он тихо.
Трещина сузилась, вспышки погасли. На мониторах — ровное плоское поле. Рашид ахнула:
-Он... затих. Режим ожидания. Максим, вы взяли управление! — Она повернулась к Белову. -Профессор, это шанс!
Так закончилась первая экспериментальная конфронтация-диалог.
Данные уходили на сервера, а под бетоном лаборатории впервые за многовековую историю человечество получило от Маркера ответ, пускай и в форме молчания.
Белов, вытирая пот со лба, прошептал:
-Если это правда ретранслятор... значит, на том конце тоже могут слушать.
Шиф кинул взгляд на Максима, который, выйдя из камеры, всё ещё держал ладонь на оплавленной бронеплите двери:
-Всё меняется, -сказал он. -Теперь не только мы изучаем Обелиск. Он изучает нас через него.
Снаружи, за бетонной чашей гор, начинался новый рассвет двадцать шестого века. Но в недрах ''Локуса'' солнечный свет казался ничтожным перед багровым огоньком треснувшего фрагмента, ровно мерцающим в такт чужому, пока непостижимому разуму.
Контрольный эксперимент длился третий час. В комнате наблюдений пахло кофе, изоляцией и усталостью. На экране телеметрия Максима во время контакта. График пульса, ЭЭГ, температура, кровоток в зрительной коре — всё на месте, только одно смущало Рашид:
-Вот тут, -она показала на рваную кривую γ-ритма. -После третьего вопроса начинается выброс, которого мы не видели прежде. Это не стресс, не страх. Это... эйфория? Возбуждение? -Она обернулась. -Максим, вы что почувствовали?
Он сидел на лавке у стены, пил из бутылки. Глаза налились капиллярной сеткой — по инструкции через сутки мозг должен вернуться к норме, но что значит ''норма'', когда чужой разум постучался в твой?
-Знаете, -сказал он наконец, -было ощущение... будто я — радиоприёмник. И вот ты крутишь ручку — тишина, шум, снова тишина... а потом нащупываешь частоту. Там что-то есть. И это что-то тебя замечает.
Рашид молчала. Белов печатал что-то в планшете.
-Давайте без метафор, — пробормотал профессор. -Конкретно. Какие образы? Фразы?
Максим пожал плечами.
-Не слова. Как если бы тебя кто-то вспоминал. Не видел — именно вспоминал. Сравнивал с чем-то знакомым, но... испорченным. Я чувствовал, что он или оно считывает моё лицо, мысли. Не как сканер, а как... собеседник на грани сна.
-Эмоции?
-Презрение. Пренебрежение. Но не злое. А голодное, похоже я для них несъедобен. И еще — одиночество. Чудовищное...
Пауза повисла. Кто-то нервно сглотнул.
Спустя два часа — кабина нейрофизиологии. Максим лежал в капсуле томографа, по черепу закреплены десятки внешних датчиков. Экран над ним показывал трехмерную модель его мозга — синие облака активности плыли, сливаясь в узлы. В центре — зона лобных долей, где при первом контакте с Маркером возник ''узел связи''.
-Уникально, -пробормотал техник. -Обычно в этих зонах ничего не светится... а у него здесь спонтанный когерентный резонанс. Самоподдерживающийся. Ни с того ни с сего. Как будто кто-то продолжает стучаться.
-Это и есть ''эхо''? -спросила Рашид.
-Похоже на то. Он не отключился.
Максим не открывал глаз, но голос его прозвучал уверенно:
-Он здесь. Всё ещё здесь. Но не говорит. Просто ждёт.
-Чего?
-Команды. Или разрешения.
Совет лабораторного кластера прошёл в экстренном порядке. Комната для совещаний на верхнем уровне ''Локуса'' впервые была полной: сотрудники биосектора, нейроотдела, астрофизики, даже инженерный блок. Белов встал у голографической панели, вызвав схему проекта.
-Внимание. Мы столкнулись с новым поведением артефакта: рефлексивное молчание при сохранении модуля активности. Это не отказ. Это пауза.
Мы полагаем, что Маркер ожидает нового запроса. И если наш субъект — единственный, кто может его дать...
-Мы должны быть уверены, что контролируем процесс, -перебил представитель охраны. -Один неверный импульс и оно снова пойдёт в атаку.
-Потому мы запускаем второй этап, -сказал Белов. -Резонансная цепь.
На экране появились: усилитель, когнитивный модулятор, шлем связи, и главное — новая камера, полностью экранированная, с возможностью экстренного обесточивания.
-Задача: не просто задавать вопросы. А попытаться синхронизировать ритм мозга оператора с активностью фрагмента — ''войти в резонанс''. Мы будем варьировать частоты, амплитуду, ища канал устойчивой передачи.
Рашид вмешалась:
-Это опасно. Если частоты совпадут, и чужой код прорвётся... мы можем потерять субъекта.
Белов кивнул.
-Да. Поэтому всё под контролем. Прерывание в любую секунду. Защитные протоколы, нейроблокаторы, изолированное питание.
Вся комната обернулась к Максиму. Он стоял у стены, молча. Потом вздохнул и кивнул:
-Запускайте. Только пусть сначала кто-то принесёт кофе.
Три часа спустя. Новая камера связи. Максим в кресле, с закреплёнными датчиками и нейрошлемом. Осколок снова перед ним — холодный, молчащий. Но трещина в нём чуть светится, будто узнав знакомого.
-Протокол ''Резонанс-1''. Стабилизация нейроимпульсов.
Белов в наушнике. Вся команда — в наблюдательном зале.
-Вопрос: Кто ты?
Никакой реакции.
Максим закрыл глаза, сосредоточился. Его дыхание замедлилось. На пике медитации шлем издал короткий сигнал — частоты совпали.
Экран загорелся. Потоки энергии — от Маркера внутрь головы.
-Идёт передача! -закричал техник. -Он... Он вещает!
Сигнал пошёл не словами. Изображениями. Чувствами. Воспоминаниями, не принадлежащими Максиму. На экране мигнуло.
Непроглядная чернота космоса, висящая на близкой орбите багрово-коричневая луна над серой поверхностью землеподобной планеты, лишенной воды, атмосферы, не говоря о жизни.
-Э-э, луна? -удивился Белов.
-Ха-ха! -внезапно воскликнул Максим. -Это то, чем оно стремится стать. Нам пока ничего не угрожает, Обелиски выступают ретрансляторами сигнала, но сами по себе они функционируют автономны до момента Конвергенции.
-Стремится стать луной?
-Да, -подтвердил парень. -Но я это и так знал. Луны и есть супернекроморфы, финальная ступень их эволюции.
-Но на Земле не хватит никакой биомассы для создания небесного тела такого масштаба.
-Я знаю, профессор.
Вспыхнувшая в висках боль заставила Максима поморщиться. Странное чувство чуждого присутствия покинуло мозг.
-Резонанс исчез. Осколок разорвал контакт, -растерянно пробормотал техник за голоконсолью. -Мозговая активность возвращается в норму.
-Мы больше ничего не добьемся, -парень снял с головы шлем. -Осколок, если можно выразиться, потерял ко мне интерес. Сломать, взять под контроль не получилось, напоследок решил запугать...
После серии экспериментов с неоднозначными результатами Белов с Шифом приняли решение оставить Максима в покое на некоторое время. Вернулся ''домой''. На пороге его встретила Евгения с встревоженным видом:
-Максим, где ты был?
-А, да, по бабам ходил... -дабы не пугать коллегу по несчастью, он отложил оружие на ближайшую полку. -Участвовал в экспериментах и чтоб не мотаться туда-сюда, ночевал на территории исследовательского комплекса.
-Зачем автомат?
-Меры предосторожности. На всякий случай.
-От кого?
-А от кого я отстреливался на Титане?
Лицо Евгении побледнело.
-Они уже и тут?
-Что? Нет. Решил перестраховаться.
Максим направился на кухню, подкрепиться чем-нибудь, а потом завалиться спать. Ментальный контакт с чужеродным артефактом отнял много сил.
-Расскажешь, что там происходило?
-Они экспериментируют с осколком инопланетного артефакта, но и этого немногого хватило. Все чуть не вышло из-под контроля.
Он полез в холодильник за кастрюлей с супом, который приготовила Женя. К счастью, она обладала определенными кулинарными навыками и взяла на себя роль домохозяйки.
-Как именно?
-Вжарил по мозгам всем, кто находился рядом. Даже экранирование не помогло.
-А ты?
-А мне хоть бы что. Мы намного устойчивее к воздействию. Кусок Маркера мог со мной говорить, но свести с ума, взять под контроль — нет.
-Боже...
-Он тут точно не причем, -сказал Максим, накладывая аппетитно пахнущее варево в тарелку. -Правда есть относительно хорошая новость.
-Какая?
-Создатели артефактов нас не услышат. Плохая заключается в том, что местные умники кивают, когда им твердишь об экзистенциальной угрозе, соглашаются и продолжают наступать на грабли.
Женя нахмурилась.
-Меня к опытам тоже привлекут?
-Вроде нет. Хватает и моего участия.
* * *
Мир за стенами исследовательского комплекса медленно, но неотвратимо погружался в хаос. Максим, устроившись перед голографическим терминалом в своей комнате, день за днём наблюдал, как трещины в, казалось бы, незыблемой конструкции человеческой цивилизации расширяются, угрожая обрушить всё здание.
Крах корпорации СЕС стал лишь первым камнем в лавине. За ним последовала цепная реакция банкротств среди связанных с ней подрядчиков, поставщиков и дочерних предприятий. Фондовые рынки, и без того шаткие после десятилетий экономической стагнации, рухнули в течение недели. Индекс межколониальной торговли упал на пятьдесят шесть процентов что для экономики, построенной на космических перевозках, было катастрофой.
