Они ехали какое-то время... на удивление недолгое, может — минут пять. Потом — еще немного, машину сильно трясло. Потом — машину остановили, их начали принимать, одного за другим, тащить, подхватив под руки. Куда-то вниз, в подвал...

Потом их передали из рук в руки, протащили немного, потом с них сорвали колпаки. Они были в каком-то подвале — но не частного дома, а обычном, бетонном подвале. Светил свет — но не им в лицо, а так, чтобы освещать сцену. На стене — висел черный флаг с белой саблей и шахадой, перед ним — стояли боевики. Одетые в гражданское, но с черными масками. Два автомата, пистолет-пулемет, обрез из помпового ружья...

— Добро пожаловать в Имарат Кавказ, булгарский вилайят, русисты.

Скворец сплюнул

— Это моя земля. А не твоя.

Вопреки ожиданиям, его не ударили. Боевики... засмеялись.

— Ты — глупый русист. Глупый и слабый. Это — его земля, а не твоя. Его дети будут жить на ней по Шариату, а не твои...

С этими словами лидера боевиков — один из террористов стянул свою маску. Скворцу — впервые стало страшно от того, что он увидел...

— Ты же русский! Русский! Вспомни имя свое!

В ответ — такой же человек, как и он, с курносым лицом и голубыми глазами — сказал, как плюнул

— Мое имя Абдалла...

Боевики радостно заржали...

Башкортостан, Россия

Управление ФСБ по РБ

Уфа, ул. Крупской 19

Вечер 28 июля 2015 года

Как и бывает в таких ситуациях — свои могут рассчитывать на помощь только своих, и опер ФСБ — может рассчитывать на помощь только своих — но реально рассчитывать. Как и всякая замкнутая система, ФСБ держится на взаимной помощи и взаимном прикрытии — и отказавший в помощи своему рисковал превратиться в изгоя. Отказывали в помощи только тем, кто был уже помечен, помечен прежде всего начальством и пачкал все и всех, кто находится вокруг. Оказывать помощь таким, пошедшим вразнос, было чревато.

Маханув на своей машине около пятисот километров — о российские просторы! — Башлыков прибыл в Уфу, один из главных русских городов на этом направлении, столицу зауралья. У него было всего пара часов — чтобы решить проблему до тех пор, пока ее не начнут решать другие люди и другими методами...

Он нашел ресторан, небольшой, дешевый, скорее забегаловку, которую хозяин претенциозно обозвал рестораном. Она была на улице Крупской, что его устраивало как нельзя лучше— потому что на Крупской было управление ФСБ по Республике Башкортостан.

Из ресторана он позвонил Пашке Онищенко — его фамилия у многих вызывала смех и издевки. Ценность опера определяется не только его связями в поднадзорной среде и количеством агентов и информаторов — но и его горизонтальными связями среди других таких же как он оперов. Горизонтальные связи позволяли по звонку делать работу, которую в противном случае пришлось бы делать через согласование, которое заняло бы несколько дней — и только в обход бюрократии можно было вести оперативную работу действительно эффективно.

С Пашкой — они познакомились в Москве на курсах повышения квалификации. Оба списали телефоны друг друга. Между Удмуртией и Башкортостаном не было прямой границы — но связь могла потребоваться в любой момент и по любому поводу. Как сейчас...

Пашка — прибыл в ресторан почти сразу, ждать не заставил. Невысокий, субтильный, с улыбкой на лице — он совсем не походил на опера ФСБ, тем более из департамента по борьбе с экстремизмом и терроризмом.

— Здорово.

— Здорово... как обычно — заказал он официанту и Башлыков понял, что это место пользуется популярностью среди сотрудников ФСБ из расположенного рядом управления. Многие засиживались допоздна — а дома готовить не было ни сил, ни желания. Потому и питались — либо пирожками либо здесь...

— Что за хрень происходит?! — с ходу наехал на коллегу Башлыков

— Да слышал... — Онищенко скривился — пропустили мы что-то. Если бы эти придурки мясню не устроили... жили бы не тужили. У меня полчаса — предупредил он — нас на усиленное дернули, я еле вырвался...

— Я не про это. Я просил встретить моих. Они пропали, ни слуху ни духу.

— А... Я что-то и запамятовал, у нас начальство... звери. Хизб-ут-Тахрир тут весь, постоянно профилактировать надо. Короче, извини, брат, замотался, забыл...

У Башлыкова появилось стойкое ощущение, что ему нагло врут прямо в лицо. Он позвонил Онищенко, своему контакту здесь и попросил встретить людей. Люди пропали, причем сразу, первый же контрольный звонок не прошел. Это значит только одно — что Онищенко имеет либо прямое либо косвенное отношение к их исчезновению, потому что кроме него — никто не знал.

— Глянь.

Онищенко передвинул к себе фотографию, которую выложил Башлыков, вгляделся

— Снято здесь. Я знаю — где.

— Е...

— Что?

— Забудь.

Башлыкову это не понравилось.

— Вот так прямо?

— Да. Забудь.

Глаза Башлыкова сузились

— На моей территории пятьдесят людей в мясорубке провернули. Просто так это не проканает, Москва приехала.

— Кто?

Башлыков ткнул пальцем

— Мы предполагаем, что вот этот.

Принесли спагетти с соусом. Простая и сытная жратва...

Онищенко несколько секунд смотрел на фотографию.

— Этого не знаю.

— А соседи.

Онищенко только улыбнулся понимающей улыбкой — из чего следовало, что это его агенты. Или один или оба...

— Мне надо с ними встретиться.

— Завтра утром. Переночевать есть где?

— Сейчас.

Башкирский опер отложил вилку

— Не гни, сломаешь — сказал он, и словно невзначай согреб фотографию на край стола.

— Бери — теперь уже тусклой, недоброй улыбкой улыбнулся Башлыков — у меня их много. Скоро все эти орлы в федеральном розыске будут.

Онищенко вздохнул

— Тебе чего надо? Ты что, телевизор не смотришь? Тлеет уже... вот — вот вспыхнет. Ты-то тут — зачем мутишь? Что надо?

— У меня три человека в Уфе пропали. Надо найти.

— Кто они тебе?

— Внештатники.

Онищенко снова улыбнулся понимающей улыбкой.

— Внештатники, говоришь?

Обоим было понятно, о чем речь. Многие управления ФСБ, департаменты по борьбе с экстремизмом и терроризмом использовали многочисленные появившиеся после поражения на Украине патриотические, ветеранские, националистические, откровенно фашистские (а были и такие) организации как доступную и на все готовую ударную силу для решения тех или иных своих проблем. Отношения с такими вот "внештатниками" строились везде по разному — где они откровенно держали целые районы, где наоборот — шестерили на ФСБ. Все это — напоминало Союз Русского Народа и агрессивно-монархистские организации типа "Черная Сотня" перед развалом Российской Империи в семнадцатом. На насилие — отвечали еще большим насилием, в краткосрочной перспективе это определенно срабатывало, а вот что будет в долгосрочной — не мог сказать никто. Потому что драться по принципу "я дерусь потому что... потому что я просто дерусь!" можно было очень недолго. А вот дать всему этому смысл, дать цель — этого пока никто не мог. И даже не пытался ...смочь. Все просто жили, как могли.

— Я все сказал.

Онищенко забросил в рот измазанных красным спагетти, неторопливо прожевал. Потом — уставился на Башлыкова своими равнодушными, совиными глазами.

— Давай, по-тиханцу решим. Тебе эти внештатники кто? Братья, родаки? Вот так сделаем... если ты говоришь, что у меня тут змея подколодная завелась — я тебе верю. Я поговорю со своими... они его сдадут, он им и на... не нужен. А ты за это — своих внештатников сдашь моим, им тоже надо как-то... — Онищенко невесело улыбнулся — слова делом подкреплять. Расценки такие — за хороший диск от пятидесяти до ста штук. По Ижевску ты в доле на пять процентов, извини, больше не могу, тут тоже все есть хотят. От себя отрываю. По местной — на двадцать. Годится*?

В следующее мгновение — Башлыков бросился на него — прямо через стол, переворачивая его, вместе с недопитым чаем и недоеденным спагетти. Онищенко к атаке был не готов, он не успел закрыться — и они полетели на пол под грохот приборов и звон посуды

— Гнида! Гнида! Гнида! — Башлыков словно кулаками вколачивал эти слова в лицо своего коллеги — падаль! Гнида!

На них набежали сразу все, он отпихнулся ногой назад, кто-то возмущенно крикнул, потом его ударили по голове, так что искры из глаз полетели. Кто-то схватил его шею в захват, он, хрипя колотил ненавистную рожу, перед глазами плясали искры в ушах гудело и тяжело билось сердце. Потом — как то сразу исчезли силы, и кто-то потащил его назад...

— Тихо... не брыкайся...

Кровь бухала в голове молотом...

— Э, отпусти... Задушишь...

— Здоровый бык...

— Отпусти, сказал...

Голоса звучали как из поднебесья...

Башлыков пришел в себя через несколько секунд... или минут. Он сидел на стуле и его кто-то держал... а Онищенко недалеко от него плевался кровянкой и держал голову так, чтобы не лилось из носа. Кровь попадала в горло... и от этого он кашлял...

— Эф-эс-бе, Управление по Удмуртской Республике... — стоявший рядом мужик держал раскрытым его удостоверение — капитан Башлыков Дмитрий Геннадьевич, должность — сотрудник. Ты что, с дуба рухнул, сотрудник? Ты что себе позволяешь? Тебя каким ветром сюда вообще занесло?

— Нервы лечи! — крикнул Онищенко и снова надсадно заперхал

— Ты...

Башлыков рванулся, его схватили сзади сразу с двух сторон.

— Сидеть... Он что — деньги тебе должен? Или бабу не поделили?

— Козел!

— Хватит! Степнюк, езжайте с ним в больницу! Быстро!

Один из мужиков, который был рядом с Онищенко — обнял его за плечи, повел на выход.

— Ну? Теперь с тобой. Что вы с ним не поделили?

— Какая нах... разница.

— Большая! Я тебя сейчас закрою — а потом на родину столыпиным отправлю! С такой телегой, что ни одна тюрьма не примет! Ты что, капитан, о...ел в атаке? Когда в толчок ходишь — ноги не обжигаешь?

— Барабана** моего он подставил.

— И что? Обязательно рожу в общественном месте бить? У вас в Удмуртии что — все такие сорванные?

— Товарищ майор — сказал кто-то — у них там... Помните, доводили на оперативке.

— А... Ты из-за этого что ли такой?

Майор сложил корочку, задумчиво похлопал ей по ладони.

— Деньги есть, чтобы за бардак расплатиться? Давай, башляй и дуй отсюда. Чтобы я тебя больше не видел...

* Тут надо понимать, о чем идет речь. Диски — это диски с записью пыток, убийств неверных, терактов. Такие диски продаются по всему Востоку, их можно найти в любой лавке, торгующей видео. Покупка таких дисков — а они стоят денег — довольно массовый канал и пропаганды и сбора денег на новые теракты. Исполнителям — платят за диски с видео, как бы спонсируя их будущие теракты. В данном случае вопрос о чем: местные деятели, состоящие на подкормке у ФСБ, отбирают диск у того, кто реально все это совершил в Ижевске. Верней, не они отбирают — а ФСБ отбирает и передает своим людям, чтобы обналичить. Второй диск — это диск с пытками и убийством захваченных русских националистов. За все это — в Башкирию нелегально приходят деньги, которые делятся между операми ФСБ и прикормленным бандподпольем.

** Одно из названий осведомителя

Башкортостан, пригород Октябрьского

Вечер 28 июля 2015 года

Четыре машины, проехавшие в Башкортостан из соседнего Татарстана — остановились неподалеку от небольшого поселка богатых людей — какой сейчас можно найти около любого более— менее крупного города. Здесь дома были даже шикарнее, чем около Уфы — как-никак Октябрьское было крупным центром производства строительных материалов, здесь было сразу несколько строительных управлений и заводов по производству кирпича. Хорошая здесь глина — она даже на керамику идет. И город здесь — хороший...

Машины отогнали с дороги в поле, поставили так, чтобы можно было быстро выехать на трассу. Погасили фары, захлопали дверьми...

Собрались быстро. Нагрудник — четыре-шесть магазинов, нож, запасной фонарь, аптечка. Фляжка с водой...

Сытый лязг железа, жаждущего напиться крови, забрать чью-то жизнь. Затворы досылают патроны в патронники, встают на место...

— Готовность! — скомандовал Котов

Проверить. Попрыгать. Хлопок по плечу.

— Значит, работаем. Тема, бери винтовку, на крышу машины — секи подходы. Остальные — за мной.

— Есть. Есть.

— Колун -блокируешь улицу. Работаешь гладким, нарез — в крайнем случае.

Глушитель на нарез только один, у того же Котова. Но его лучше не светить. Если всерьез начнется — то нарез засветится, а вот гладкое... пойди, докажи из чего стреляли. А светиться не хочется, хоть и беспредел кругом...

— Есть.

— Малой — здесь. С Колуном. Охраняете машины, смотрите по трассе. Увидите что — тоном отсигналите.

— Есть.

Посмотрел на экранчик телефона — звонка нет. Чего и следовало ожидать. Башлыков все-таки дураком был... набитым. Возможно — в живых уже нет ни Скворца с ребятами ни его самого. Это же... душня, только тихая.

— Работаем под ФСБ.

В Ижевске — они много чего отрабатывали, бегали как лоси по территории Металлургического завода Ижмаш, на котором последний лист стали больше десяти лет назад прокатали. Но это — там, а здесь... черт знает, как покатит.

— И... не мочить направо — налево. Иначе и Скворца...

Сказал — самому мерзко стало. Они на своей земле, б...! Не на чужой, на своей! Но и жизнь такова, что или так... или рожей об косяк. Не получается по-другому, в общем.

Солнце падало за горизонт, по земле поползли длинные, черные тени. Ночь как змея поползла по земле — здесь, в башкирской степи это было не просто удачное, поэтическое выражение. Наступление ночи — было видно, оно ощущалось, тени и в самом деле ползли по земле как длинные черные бесплотные змеи.

Забор был шикарным, как минимум в два кирпича шириной, а то и в три, с широкими, ложеными квадратом колоннами. В таком заборе — не было никакой нужды, кроме одной — показать богатство хозяина. Здесь, из того кирпича, который маханули на забор — можно было еще два дома выстроить.

Тихо приставили лестницу, Котов полез наверх. У него было ружье с глушителем и никто не знал, как с ним обращаться лучше, чем он сам. У такого ружья другой баланс, надо чтобы руки к нему привыкли...

Собака уже мчалась... она не рычала и не лаяла, отличная охранная собака, мохнатая, по пояс человеку. Котов выстрелил — раз, два — собака визгнула и успокоилась. Через стену — лезли уже другие...

Дом. Тесные для такой махины коридоры, темнота. Самое хреновое — вместо дверей какие-то плотные занавеси и не видно ни хрена и пуля — прошибет как копье — паучью сеть. Очень осторожно надо около таких вот "дверей".

Крик, визг... Кто был в Афганистане и в Чечне знает, что это такое. Тут, как и положено мусульманам, проживало целое семейство. Много баб и еще больше — детей. Бабы черные как вороны, крикливые, шумные. Цепкие. Дети — не лучше. Крик, визг на непонятном языке, удары — что баба, что ребенок сильно не ударят, но подобраться вплотную и выстрелить или сорвать чеку с гранаты — запросто. Кто из них погибнет при этом — плевать, они фанатичны, не рассуждают лишний раз, с ними невозможно договориться. Они ненавидят — на самом деле ненавидят, в России начала двадцать первого века это чувство редко встречается — кристально чистая, ничем не замутненная ненависть. А тут — ненавидят. Они — чужие.