Красавица Миррил, чудовище Миррил

— Как красиво, — вздохнула Миррил, глядя на неправильной формы семиугольник луны.

Дирок только и сделал, что пихнул её локтем, мол, нечего ворон считать, нужно идти.

Ещё днём, гуляя по пёстрым улицам Вакхан-Утура, Одноухий разузнал у прохожих местонахождение монорельсового вокзала. Северная часть города, бульвар Тампора Зелёного, 36/е. Пешком идти минут тридцать-сорок. Благо, напротив библиотеки (возле дома терпимости с обещающей неземные радости надписью «Адель и дочери») стоял извозчик.

Гремя о каменную кладь дороги, поскрипывая и пошатываясь, старомодная двуколка, запряжённая верблюдом, доставила беглецов до станции.

Билетное окошко не работало. Открыться должно в шесть утра. Пришлось идти в зал ожидания. Так уж вышло, что без приключений не обошлось.

В тускло освещаемом масляными лампами зале ожидания ошивалась шумная компания молодых фарков. Их когда-то пёстрые, теперь выцветшие, потёртые и засаленные одежды просто кричали о принадлежности молодчиков к низовому быковскому сословию. Жирную точку, а вернее даже восклицательный знак, в этом крике ставила мутная самогонная брага, распиваемая прямо из горлышка. Никто бы и не удивился, узнай, что молодчики никуда не собираются ехать, а просто гуляют себе под уютной крышей зала ожиданий…

Разумеется, у жаждущей и дальше дышать воздухом без помощи лёгочных катетеров вокзальной охраны (которой, кстати, нигде не наблюдалось), прогнать морально павших гуляк желания как-то не возникло.

Будет более чем наивно предположить, что разодетый в фермерский комбинезон Дирок с широкополой соломенной шляпой и торчащими из-под неё длинными курчавыми волосами парика, и уж тем более Миррил, похожая на пай-мальчика-блондинчика — не привлекли к себе внимания выпившей толпы. Стоило беглецам только зайти в зал ожиданий, как один из фарков тут же дёрнулся в их сторону, но товарищи его остановили.

Но крепкая семидесятиградусная брага дело своё хорошо знает, и вот уже самые миролюбивые из пьянчуг возжелали боевых подвигов.

Дирок всё время не спускал с них пристального, напряженного взгляда. Стоило фаркам сдвинуть с места свои жирные зады, как он приказал Миррил спрятаться за его спиной и ни при каких обстоятельствах не высовываться.

— Ах-га-га, смотрите, пацаны, сельское быдло в городе, ах-га-га, — забрызгал слюной самый смелый (или самый пьяный) фарк.

Дирок молчал. Их было семеро.

— Где такую соломинку взял? — подхватил другой. — Сам вязал? Защищает от солнца на плантации рапса? Дай поносить.

Дирок не пошевелил и мускулом.

— Эй, пацаны, да он ведь меня на парз послал!

— Точно! — подхватил третий. — Ты кого, кобковая морда, посылаешь? Ты кого, шкурлесос, посылаешь?

Самообладанию Дирока можно было только позавидовать. Он всё так же стоял, расслабленно и неподвижно, не проронив и слова в ответ.

— Я с тобой, блакня, разговариваю! — фарк потянул толстые, что сардельки, пальцы к лицу наёмника. — Парздец тебе, мулёк!

— А-а-а-а-а! — у Миррил сдали нервы.

— А-а-а-а-а-а-а-а-а!!! — вторил ей фарк, глядя на свои переломанные пальцы.

— Пацаны!!! Наших мочат!!! — завопил его кореш и навалился на Дирока.

Худой и длинный «фермер» должен был распластаться по кафельному полу под внушительным весом напавшего. И в какой-то момент он уже начал было клониться к земле. Но в то же мгновение Дирок изогнулся так, что любая змея ему бы позавидовала. Он опять стоял прямо — всё так же расслаблено на первый взгляд. А навалившийся на него фарк лежал в нескольких метрах от него на лопатках, визжал, аки недорезанная свинья.

Раздался звон стекла — самые смышлёные фарки сделали «розочки» из недопитых бутылок. Здесь уже не до рыцарских поединков. Они сами напросились…

Точный и брутальный удар ногой с раскрутки — прямо в висок молодчику. Фарк повалился, словно жирный мешок с навозом, заодно стукнувшись головой об угол деревянного кресла, на котором ранее сидела и миролюбиво ждала шести утра Миррил. Резкий толчок пальцами в кадык — схватившись за горло, брызжа изо рта кровью, выпучив глаза, словно они вот-вот выпрыгнут из орбит, яркий представитель быковского сословия повалился на кафель. Свист рассекаемого стеклом воздуха. Дирок не успел полностью увернуться, и «розочка» вскользь полоснула ему живот. За это фарк поплатился сполна — указательный палец Дирока глубоко вошёл ему в глазницу. Вместе с чудовищным криком из пухлого рта, из глазницы вытек белок глаза. Этот крик словно протрезвил остальных драчунов. Как кувалдой по голове, до них дошла суть происходящего. Это всё уже не пьяные шутки. Здесь речь идёт не о банальном мордобое, а о жизни и смерти.

Фарки побросали «розочки» и взмолились о пощаде. Дирок подарил им такую возможность, приказав убраться куда подальше, а заодно и унести своих раненных товарищей. Всё было исполнено без промедлений. Держащийся за горло и плюющийся кровью фарк ушёл на своих двух, пусть и шатаясь, словно сухопутная крыса на судне во время шторма. Получившего пяткой в висок и заодно долбанувшегося об угол сиденья пришлось тащить под руки — он еле-еле передвигал ногами. Вообще-то, не будь он так пьян, от подобных ударов давно бы отдал богам душу. Лишившегося глаза фарка двое товарищей взяли под ноги и руки. Он всё-таки дышал, но был без сознания.

Совсем скоро зал ожиданий опустел, если не считать двух беглецов, направлявшихся в сердце страны, от которого они, собственно, и бежали — в Мистор. Дирок осмотрелся вокруг: не было намёка на «проснувшихся» охранников вокзала. Судя по всему, той ночью никто из них не выходил на дежурство. Случилось так, что лишних свидетелей жестокой драки не оказалось.

А посему, Дирок и Миррил просто пересели на другие кресла — подальше от лужиц крови — и принялись ждать открытия билетной кассы.

В начале седьмого открылось окошечко, и Дирок по подложным паспортам без проблем и лишних разговоров приобрёл билеты в Мистор.

— Счастливого пути вам с сыном, мистер Чвак, — пожелала улыбчивая кассирша жупатша.

— Спасибо, — улыбнулся в ответ «мистер Чвак» и направился на перрон, махнув угрюмому «сынишке» следовать за ним.

Локомотив прибыл в восемь часов двенадцать минут по вокзальному времени. Ровно в половину девятого он отправился в путь.

В Мистор ехало возмездие…

Часть 2. Да покараны будут виновные!

Глава 11: Горячее приветствие у вокзала

Трипарон со своим бравым отрядом выполнял запланированный обход улиц. Стояла жара. Он снял командирский шлем с жёлтыми опознавательными полосами и вытер платком пот с лица. Его верный помощник Диркак вторил примеру командира. Опознавательные полосы на шлеме помощника были серыми. У остальных в отряде полосы отливали белым. Похожая ситуация различий, хоть и в другой цветовой гамме, наблюдалась в «жетонах власти» на их грудях. У командира девятилучевая звезда блестела серебром, в её центре инкрустирована дубинка из хризолита. У помощника звезда и гравированная дубинка на ней отливали на солнце ослепительным серебряным блеском. У простых патрульных такой же знак отливал золотом. Да что отливал — их жетоны и были сделаны из золота! В столице страны, контролирующей половину мировых продаж магония, понятия о драгоценных металлах весьма искажены…

Уже были проверены улицы: Червлённая, Индустриальная, имени генерала Тилана, Восьми Старейшин, Серых Молильщиков. Оставалось обойти улицы: Вторая Слабитская, Третья Слабитская, Чашечная, Лесная и Малая Литария.

Настроение у Трипарона было вполне себе нормальным, несмотря на постоянно всплывавший перед глазами образ ужасного магического чудовища, навсегда отбившийся в его памяти. Как такое уродливое, смертоносное и жестокое существо способно жить в столь хрупкой и красивой девушке? Увы, не на все вопросы суждено найтись ответам.

Обход не предвещал ничего особенного. Обычный рабочий день. И пусть страх перед ужасным существом стойко держался в душах патрульных — занятие своим привычным делом обильно засыпало его песком рутины. Хоть и не навсегда, но всё же…

На улице Чашечной, что располагалась в сотне метров от центрального вокзала, Трипарон впал в ступор. Он хорошо поморгал, потёр глаза, но от этого легче не стало. Да, это был не мираж, вызванный засевшим в душе страхом. Это была действительность! Как можно забыть симпатичное лицо той магини? Пусть сейчас одета она была как склонный к индивидуализму мальчик, длинные волосы были сострижены, а глаза скрывали широкие очки-капли?

Нет, не зря Трипарон стал командиром — бандитов он узнавал под любым гримом!

Они стояли в конце квартала. Других людей на линии огня не было, если не считать сидевшего под стеной закрытого на переучёт магазина «Рыба, мясо» бродягу со стаканчиком для подаяний. Разодетая мальчиком Миррил о чём-то горячо спорила с высоким и худым фермером в широкополой соломенной шляпе. Стоит отметить, что при разговоре с Миррил, прямо перед тем, как отобрать у неё магический дар, Горколиус соврал: никто с девушки не снимал обвинений как с «лица дипломатически неприкосновенного». В этом попросту не было нужды — всё равно, по его представлению, в городе она появиться могла лишь в качестве трофея экзекутора, да и то — лишь в виде головы, отдельной от туловища. А поэтому-то Трипарон и не стал проходить мимо (хотя ему этого очень хотелось). Он поборол в себе страх и приказал бойцам приготовиться к схватке.

— Опасная преступница Миррил и её сообщник! — низким, пронизывающим до мозга костей голосом завопил Трипарон. — Немедленно поднимите руки вверх и отдайтесь на милость правосудия! Любое другое действие будет подавлено силой!

Голос, столь неприятно знакомый… Миррил тут же вспомнила: лежащий изуродованный труп патрульного Фикара у её голых ног, прячущиеся за плексигласовыми щитами полицейские всё ближе, болтострел в её непривыкших к оружию руках, и голос. Этот низкий, сверлящий, отбивающийся в душе незыблемым пониманием истины голос: тебе никуда не деться, детка, твоя песенка давно уже спета…

— Они прячутся за плексигласовыми щитами, — вытянул Миррил из пропасти мрачных раздумий Дирок, поднимая руки. — Бой дать не удастся. Придётся бежать. Видишь, там людное место. Готова?

Миррил едва заметно кивнула.

Трипарон в окружении бойцов медленно приближался.

— Сейчас! — Дирок схватил девушку за руку и помчался к вокзальной площади. Навстречу предательски подул тёплый ветер и сорвал с головы наёмника соломенную шляпу вместе с париком, обнажив лысину.

— На повал бить, тварей! — заорал Трипарон.

Раздались хлопки; смертоносными насекомыми зажужжали в воздухе болты. По стремительно мчащимся прочь мишеням не так-то легко попасть. К тому же, следует целиться внимательно, чтобы не задеть никого из людей, в панике заметавшихся по площади. Но всё же, всё же… метко пущенный Диркаком болт достиг своей цели — спины бывшей магини. Девушка издала обречённый крик, её ноги подкосились, но Дирок не дал упасть, подхватил на руки и помчался дальше. В самое сердце перепуганной толпы. Там-то они были в безопасности. Хоть и на несколько секунд.

Но жизненно необходимых секунд…

Канализационный люк!

Дирок бросил Миррил на землю и дёрнул крышку. Заклинило. Ржавая тупая железяка! Ей, должно быть, не пользовались сотни лет! Ещё одно дикое усилие воли, воплощённое в напряжённых до предела мускулах наёмника. Ничего… Святые Уродцы всё изрежь! Изрежь! Точно! Дирок вынул из рюкзака (утыканного болтами, как подушка для иголок) меч и со всего маху ударил лезвием по ржавому люку. Часть старого металла разошлась. Ещё удар. Ещё. Ещё! ЕЩЁ!!! Меч треснул, но всё уже было сделано: обломки люка посыпались в разверзшуюся пасть канализации. И вовремя — бойцы под предводительством Трипарона наступали. К тому же, толпа редела на глазах. Ещё мгновение, и откроется отличная линия для обстрела…

Залп. Но болтам было суждено закончить своё кратковременное существование в кирпичной стене и кафельном полу, вздымая в воздух облачка строительной пыли. Дирок нырнул в зёв канализации, втащив за собой бессознательную Миррил. Обветшалый деревянный шест с зазубринами для рук и ног был скользким и вонял крысиной мочой. Одной рукой Дирок держал Миррил, второй рукой и ногами пробирался в тёмную и вонючую глубь канализационного спасения. Это было тяжело. Непомерно тяжело. Одно неверное движение, один раз неправильно поставленная рука, или случайно соскользнувшая с зазубрины нога — и Миррил может сорваться вниз. А Дирок? Да, пожалуй он как-то умудрится удержаться… Но ведь девушка сейчас так беззащитна. Её жизнь опять в его руках. В который раз это? Не важно…

С овального пятна света вверху доносились выкрики, злобным эхом отбивающиеся от широких канализационных стен. СЮДА, ЗДЕСЬ, СТРЕЛЯЙ! — грозно разносились они в аккомпанементе хлопков болтострелов. Ох, как же хорошо, что всё освещение в этом месте сгнило лет пятьдесят назад. Никто не стал утруждать себя заменой электрических ламп. Да и смысл? Ведь менять пришлось бы и проводку…

Дирок лез на ощупь, а патрульные стреляли вслепую. Это спасло ему жизнь. Одноухий добрался до осклизлого пола в целости и сохранности. Шлёпая по зловонным лужам, держа на спине Миррил и норовящий сползти походный рюкзак, он помчал в спасительную темноту канализации.

«Я туда не полезу!» — отчётливей всех донёсся голос Трипарона. — «Объявим в розыск».

Трипарон, да и все его подчинённые решили, что лезть в канализацию не стоит. Перед глазами каждого стояло ужасное чудовище Миррил, разодравшее на их глазах Фикара и с десяток ни в чём неповинных случайных прохожих. Пусть уж по нечистотам кто другой полазит. Приключений на сегодня с головой хватит. Диркак начал было хвастаться, что прострелил магине спину, и что, вероятно, она уже богам душу отдала. Но командир быстро охладил его пыл крепким словцом и еле удержался, чтобы не дать ему затрещину. Трипарон напомнил всем сколько болтов они всадили в то чудовище при первой встрече — той твари всё нипочём было. Наивно полагать, что какой-то вшивенький болтик способен уничтожить такое мощное чудовище. (Откуда же знать простым смертным о действиях Ордена Восьми Старейшин? О том, что у Миррил отобрали её магический дар? О том, что она беззащитна, одинока и все желают её смерти?..)

Патрульные вернулись в полицейский участок и доложили о случившемся. Уже к вечеру почти на каждом столбе, доске объявлений, стене — красовался весьма похожий портрет Миррил (памяти на лица Трипарона можно только позавидовать) и приближённый портрет Дирока, хотя основные черты были подмечены точно — обрубленное ухо, длинный тонкий нос, лысина в пигментных пятнах и красных точечках прыщей. Под фотографиями кровавыми жирными буквами стояло клеймо РАЗЫСКИВАЮТСЯ. Чуть ниже такими же кровавыми буквами, но меньшим шрифтом значилось ОСОБО ОПАСНЫ. Далее шёл чёрный текст средним шрифтом: