Нет жизни без тебя. Часть 2.

— Ирштван, что происходит? Я не понимаю...

Харугв прошелся из стороны в сторону, затем снова подошел к Ариане и хмуро ответил:

— А то происходит, Ариана, что ты словно постоянный источник темной энергии, причем достаточно сырой, почти неудобоваримой, но настолько сильной, что стала лакомым кусочком для высшего аграва... причем практически любого из высших. Хотя нет, я отчего-то не чувствую ее, в отличие от того же ишима. Однако он связан Словом и потому для тебя не опасен. Как то так.

Пожал плечами и прошел к окну, уставившись на солнечные лучи, играющие со снежинками. Заметив грустного Сола, восседавшего на самом краю у пропасти, хмыкнул.

— Интересно, как долго магистр сэн Магривус сможет скрывать от родителей, что их чадо вымахало вот в такую громадину, да еще и крылья отрастил... и хвост?

— Что? — отвлеклась от своих мыслей Ариана и тоже подошла к окну.

— Да так... мысли вслух, — пробормотал Ирштван и скосил взгляд на девушку, что стояла рядом и кусала алые губки и хмурила черные брови. — Да ладно, не переживай ты так. Все как-нибудь утрясется. К тому же я достаточно знаю ишима Хазрада, уверен, он что-нибудь придумает. Ты лучше объясни мне вот что...

Ариана вздохнула и перевела на харугва взгляд с заснеженной горной гряды, на фоне которой иссиня-черный дракон смотрелся довольно дико.

— Ирштван, если ты опять хочешь спросить "что у тебя с магистром", я тебе отвечу — ни-че-го! И довольно уже об этом.

Отвернулась, желая оказаться в той спальне, что выделил в ее пользование ишим, и отгородиться от неприятных мыслей и вопросов одиночеством, как вдруг большие двери отворились и в гостиную вошел сначала Хазрад, а следом появился магистр. Причем если у первого на лице отражалась печать удовлетворения и какой-то решимости, то у второго — мрачный, жесткий взгляд и горечь в уголках губ.

Ари замерла у стола, ухватившись одной рукой за спинку стула, и с каким-то внутренним волнением следила за Эрвином. Мужчина прошел к камину, оперся рукой о портал и прижался лбом к сжатым в кулак пальцам. Отчего магистр прячет взгляд и не смотрит ей в глаза?

— Ирштван, ты возвращаешься вместе с магистром, — произнес первым Хазрад, пройдя мимо девушки в сторону харугва. — Ариана, — задержался возле нее и бросил быстрый взгляд на магистра, который напрягся из-за произнесенного имени подопечной, — ты остаешься моей гостьей и временно поступаешь в мои ученицы. Так решил твой опекун, магистр сэн Магривус.

— Но...

— Что? — напряженно откликнулся Эрвин и, наконец, нашел в себе силы посмотреть на Ариану.

— У меня даже вещей никаких с собой нет, — тихо ответила она, спрятав глаза под ресницами, стараясь не показать внутреннюю боль от его равнодушия.

— Иди со мною.

Резко, отрывисто бросил в ответ магистр и быстрым шагом вышел из гостиной, не оборачиваясь, будучи уверен, что Ари последует за ним.

Она не стала медлить, так же быстро вышла следом за Эрвином, прикрыв за собой двери, как вдруг сильные руки ухватили ее за талию и магистр быстрым шагом повел ее в сторону длинного коридора, обходя лестницу, затем открыл первую попавшуюся дверь и ввел ее в кабинет. Девушка только и успела разглядеть шкаф во всю стену, заставленный книгами, массивный стол, за ним огромное окно с толстыми рамами и тяжелыми портьерами, как те же руки прижали ее к мужской груди. Быстрый, взволнованный стук сердца и хриплый, низкий голос, всколыхнувший волосы на макушке, показались ей сладостной музыкой.

— Ты останешься здесь столько, сколько понадобится. Я появлюсь сразу, как только смогу... как только исин-гард уберется из академии. Ишиму Хазраду можно доверять, но вот только, Ариана... посмотри на меня.

Мольба вкупе с какими-то необычными нотками сомнения прорезались в его голосе. Обхватив лицо девушки ладонями, Эрвин заставил ее посмотреть на него. Пристальный, проникающий в потаенные мысли взгляд серых глаз, оттенок которых начал темнеть, становясь похожим на цвет зимнего неба перед вьюгой, отражал эмоцию, близкую к ревности.

Девушка моргнула от неожиданной мысли, что магистр ее может ревновать к ишиму, и робкий лучик надежды расцвел в ее сердечке.

— Ари, девочка моя, я был не прав. Простишь ли ты меня?

— За что я должна вас прощать? — прошептала она, понимая, что тонет в его бездонных глазах. Нельзя! Нельзя растворяться в этом мужчине — она же не птица-феникс, и из пепла не сможет возродить свое бедное сердце, которое точно окажется сожженным, окажись, что она опять не так поняла этого мужчину.

— Я был слишком... самонадеян. Уверен в том, что избранный мною жизненный путь единственно верный. Но почти потеряв... в какой-то момент я ведь поверил, что тебя уже не вернуть из-за грани... понимаешь?

Большим пальцем магистр стер с уголка глаза маленькую слезу, что заставила светиться расплавленным серебром самые красивые глаза на свете.

— Не понимаю... что вы хотите сказать? — губы пересохли от волнения, и Ариана невольно облизнула их.

— Я хочу сказать, Ари, что, только потеряв, можно осознать, как дорого тебе то, что ты потерял.

— Ммагистр...

— Эрвин, милая, мы же с тобой договаривались, помнишь?

— Помню, — поднимая руки вверх и обхватывая запястья мужчины, девушка боялась поверить тому, что слышит.

— Я хочу, чтобы ты знала, что ты дорога мне. И я сделаю все, что потребуется, чтобы защитить тебя и уберечь от боли и разочарования.

— Дорога? Вам?

— Тебе... говори мне "ты", — Эрвин чуть улыбнулся, любуюсь удивленным, почти ошарашенным личиком сэс-магини. — Очень дорога.

Затем, словно преодолевая внутреннюю борьбу, медленно, не отрывая взгляда от широко распахнутых глаз девушки, склонился ниже и прикоснулся к ее мягким, податливым губам своими. Не сдержав стона, усилил напор, когда осознал, что никакого сопротивления не встретил. Этот поцелуй опрокинул мир двух людей, настолько сладким и долгожданным он был. Ноги Арианы подогнулись и она бы, наверное, упала бы вниз, если б ее не держали сильные мужские руки. Через некоторое время магистр с трудом оторвался от обласканных им губ девушки и снова прижал ее к своей груди.

Ари постаралась собраться с мыслями, вдохнуть уже, наконец, воздуха, и на выдохе попыталась высвободиться из тесных объятий. До нее вдруг достучалась мысль, что если бы не было взрыва и вероятности ее гибели, то Эрвин никогда бы не признался, что... а в чем он сейчас признался? В том, что его подопечная, навязанная чужой волей, вдруг стала ему дорога? И поцелуи эти... к чему они? Ведь не сказал, что любит. О, Боги, о чем она вообще думает? Какая любовь может быть между нею, носителем темной магии, магии Некроса, и магистром светлой магии, фактически тем, кто собственно должен истреблять таких, как она?!

— Не надо, не вырывайся, — раздался тихий голос, полный невыносимой нежности, — побудь еще немного рядом...

Девушка замерла, не зная, то ли радоваться, то ли сердиться. Что за невозможный человек, этот маг? То запрещал даже говорить с ним, а теперь "не вырывайся". И как прикажете ей реагировать? Невольно уткнулась носом в теплую куртку, втянула в себя мужской запах, приправленный запахом овчины, и зажмурилась, стиснув губы... "Молчи, глупая, — шикнула она себе, — не мешай, ведь я так давно мечтала о его объятиях". Руки поднялись сами вверх и обхватили торс магистра, прошлись легким движением по спине и там же замерли.

— Я хочу тебе кое-что рассказать, — снова заговорил Эрвин, словно решившись на откровенность. — Мало кто знает, что я вот уже пять лет являюсь Жнецом. Ты знаешь, кто это такие?

Ариана не поверила своим ушам, когда магистр произнес то, о чем она и сама уже догадалась, однако как он решился об этом сказать? И не будет ли он нести наказание за разглашение?

— Зачем... зачем вы мне об этом говорите? — подняла она обеспокоенные глаза, и умолкла под внимательным взглядом серых глаз магистра.

— Почему у меня такое ощущение, что для тебя это не новость? — прищурился, слегка отстранившись, мужчина удивленно дернул бровью вверх. — Хотя, с твоей наблюдательностью... заметила мое оружие и догадалась, верно? Что ж... тем проще будет объяснить мотивы моего поведения и, возможно, дальнейших действий.

Вздохнул, нехотя разомкнув объятия, и вдруг потянул девушку за руку в сторону большого кресла, выдвинутого из-за стола. Усадил ее, нажав на плечи руками, а сам присел на краешек стола, отведя взгляд на окно.

— Вступая в Орден Бессмертных, маг становится Жнецом Проклятых Лордов, ловцом их последователей... маг проходит особый ритуал принятия бессмертия, который делает его неуязвимым, ну или почти неуязвимым.

Ариана нахмурилась, пытаясь осознать и принять, что магистр... он, и правда, бессмертный, то есть это не просто метафора или оборот речи?

— Единственное требование, вернее, — видно было, как мужчина с трудом подбирает слова, словно преодолевая внутреннее сопротивление, — условие при вступлении в Орден Бессмертных и именно этот, и никакой другой Орден не требует его соблюдения... это аккумулирование любой энергии мага внутри него... нам нельзя тратить эту энергию вовне, ни в каком виде... Особенно важно блюсти чистоту... в течение минимум шести лет — это сакрально важное количество времени... мы не вправе испытывать чувства и иметь отношения.

Умолк, сжав в кулак левую руку, лежавшую до этого расслабленно на колене, и скосил взгляд на девушку, которая смотрела на него широко открытыми глазами. Она не понимала. Он это видел.

— Ариана, я хочу сказать, что... шерракх!

Поднялся резко и отошел к окну.

— Эрвин, я не совсем поняла... что значит — нельзя испытывать чувства и иметь отношения? О каких отношениях вы говорите? — несколько растерянно, Ари повернулась и посмотрела из-за кресла на напряженную спину магистра.

И он ответил, резкими, рублеными словами, словно отчитываясь перед вышестоящим лицом:

— Жнецы соблюдают строгий целибат, Ариана. Жнецы не вправе заводить интрижки и романы... Жнец должен быть чист перед Орденом и собой как духом, так и телом. Единственная цель, которая превыше всего — найти и уничтожить любое порождение Проклятых.

Девушка вздрогнула и резко отвернулась, уставившись прямо перед собой несчастным взглядом.

— Не соблюдение данного требования повлечет весьма неприятные последствия и в первую очередь, маг лишается бессмертия.

"Бессмертие или чувства, — горько усмехнулась про себя Ариана, — что важнее... но ведь я ничего и не требую от него, не жду".

— Зачем вы мне это рассказываете, магистр? — дрогнувшим голосом спросила девушка, стиснув кулачки на коленях.

— Зачем? — Эрвин и сам бы хотел знать, что его подвигло начать откровения. — Какой сложный вопрос...

Тяжело вздохнул и умолк, отвернувшись к окну, за которым просматривался узкий кусок площадки перед главным входом и гряда гор с глубоким ущельем. Девушка тоже молчала, не поворачиваясь и не решаясь прервать тяжелые думы мужчины, однако напряженная спина и плечи, если бы магистр обратил сейчас внимание на подопечную, сказали бы ему, что она не так спокойна, как хотела показать.

— Дело в том, — голос магистра показался с оттенком горечи, — что я никогда не думал... не ожидал, что передо мною встанет выбор: перечеркнуть всё, что я добился и сумел достигнуть, или потерять единственного человека, одним своим присутствием лишающего меня здравомыслия и сдержанности, заставляющего кровь кипеть в венах и сердце сходить с ума...

Ариана закусила нижнюю губу, вцепившись в подлокотник пальцами левой руки, а правую руку прижала к груди, в которой заходилось в бешеном ритме сердечко. Затаив дыхание, боясь потревожить лишним движением или звуком вырывающиеся взволнованным, чуть охрипшим голосом признания.

— Но разве обязательно делать выбор? — прорычал вдруг сердито Эрвин, и внезапно оказавшись подле онемевшей девушки, выдернул ее из кресла за руку, прижал к своему телу за талию и с лихорадочным блеском в глазах рыкнул: — Я должен знать, Ариана, что ты чувствуешь ко мне?

Отчего-то она испугалась, опустила глаза, поджав упрямо губы, не зная, что ответить. Было трудно вот так сходу, под напором сказать, что... Вот именно, Ариана не столько боялась признаться в своих чувствах, сколько в возможной ошибочности оценки — а любовь ли это?

— До меня сейчас вдруг дошло, Ари, — мрачно произнес магистр, наблюдая за тем, как смущение на ее лице меняется на некую отстраненность, этакую попытку эмоционально закрыться от его слов, — что ни разу не слышал от тебя слов, которые бы говорили о большем, нежели просто о симпатии. Ариана! Почему ты молчишь? Да скажи уже что-нибудь!

Не совладав с собой, Эрвин чуть тряхнул девушку за плечи, пытаясь вырвать хотя бы несколько слов о взаимности, но когда она зажмурила глаза, стиснув крепко губы в немом протесте, ощутил просто таки бешенство.

— Не скажешь?! — с угрозой в голосе прорычал он. — Тогда твое тело само ответит на мой вопрос.

Ариана вздрогнула, распахивая глаза, и не успела что-либо возразить, как жаркие, сухие губы магистра прижались к ее, дрогнувшим под натиском силы. Если первый и второй поцелуи были полны нежности, зарождающейся страсти, первыми язычками пламени, то третий их поцелуй стал пожаром, сжигающим и гордыню, и способность мыслить и анализировать, но в этом огненном вихре они плавились вдвоем. Тяжело дыша, словно пробежал не один час по пересеченной местности, Эрвин оторвался, наконец, от столь сладостных губ, успев напоследок поймать жалобный всхлип. Обхватив руками лицо девушки, повторяя: "Прости, прости...", собрал губами невольные слезинки, что скатились сиротливо по алым от смущения щечкам, и судорожно выдохнул:

— Пусть ты не признаешься мне, что мои чувства взаимны, но этот поцелуй уже сказал мне все вместо тебя. И я... я не смогу уже отказаться от тебя, Ари... не смогу. Но и от миссии своей тоже вряд ли откажусь.

— Эрвин, послушай... те... — сглотнув ком, что вдруг застрял в горле, девушка попыталась отстраниться. — Зачем я вам?

Магистр от возмущения даже ослабил объятия, чем и воспользовалась его подопечная, вырвавшись из его рук и спрятавшись за спинкой кресла. Посмотрела прямо ему в глаза и тихо продолжила:

— Между нами пропасть, кто вы, и кто я... у меня даже магии светлой нет, а уж про этот проклятый дар... я вообще говорить не желаю. Прошу, не перебивайте, — взмолилась Ариана, заметив, что мужчина насупил недовольно брови и собрался что-то произнести, — мне лестны, не скрою, ваше внимание и ваши откровенные слова, и даже, должна признать, мечтала их услышать. Но, как бы больно мне не было, должна еще раз повторить — зачем я вам? У вас на кону бессмертие, почет, признание, потерпите еще годик, и все у вас будет, и даже, уверена, женским вниманием вас щедро одарят желающие погреться в лучах вашей славы.

— Ари, остановись! — возмущенно прорычал магистр, сердито сжимая кулаки. — Что ты говоришь?!

— Правду, что же еще. Я вам дорога, так вы сказали? Удивительно только, — не понимая, что с ней происходит, Ариана не могла остановиться, заводясь все больше, пытаясь, справиться с болью в сердце и странной агрессией, что распалялась внутри нее, — сначала вы меня обвиняли во вранье, затем чуть ли не заявляли, что я не лучше, чем те девочки, что работали у мадам Шеридэ, утверждали, что я навязанная вам головная боль... а теперь выясняется, что я вам дорога? В качестве кого? А может, вы мне просто зубы заговариваете, врете одним словом, ибо не верится что-то... да-да, расходятся ваши деяния со словами. Если уж вы должны следовать строгому воздержанию, зачем эти поцелуи?! Зачем вам мои признания?! Потешить самолюбие?!! ДА!!!