Прячьтесь! Будет ограбление!

Вглядываясь в сточную канаву, сразу за которой стоял забор, Глебов поудобнее перехватил монтировку и сдавленным от напряжения голосом пробормотал:

— Ну, и где эта дырка?

— Вдруг ее уже заделали? — прошептал Шутов.

— А не проще позвонить в ворота? — спросил Покровский. — Он выйдет, и мы его... тук.

Обернувшись, парни уставились на скрытое маской лицо друга.

— Ты себя-то видел? — фыркнул Шутов. — Кто к тебе такому выйдет?

— Да, надо действовать наверняка, — решил Глебов. Заметив под забором зияющий черным провал, он тихо воскликнул: — О, нашел!

Спустившись в канаву, парни заглянули в довольно широкий и короткий туннель, прорытый в стене канавы прямо под фундаментом забора.

Присвистнув от удивления, Шутов произнес:

— Круто. Реально подкоп.

— Кто первый? — спросил Глебов.

Парни повернулись к Покровскому. Шутов велел:

— Гоша, вперед.

— Давай лучше ты.

— Ты больше всех накосячил — значит, тебе лезть первым.

— Да, Гоша, действуй, — кивнул Глебов.

Пробормотав что-то нечленораздельное, Покровский опустился на четвереньки и по пластунски полез в дырку. В туннеле исчезла его голова, за ней — плечи, таз. А после, когда из дырки остались торчать лишь ноги по колено, Покровский застрял. Подошвы лакированных до блеска туфель скользили по остаткам чахлой травы, вырывали из земли куски влажной почвы, но парень не продвигался вперед ни на сантиметр.

— Эй, у меня проблема, — наконец донесся сдавленный шепот. — Подтолкните меня, а?

— Ну как всегда, — обреченно вздохнул Шутов и, вместе с другом схватившись за торчащие из дырки ноги, попытался протолкнуть Гошу в туннель.

Однако сколько бы они ни возились, все было безрезультатно — Покровский застрял капитально.

— Толкайте сильней... — руководил шепотом с другой стороны забора Гоша. — Так... сильнее. Нет-нет, легче. Толкайте левую ногу. Нет, стойте! Больно!..

Провозившись минут пять, но так и не добившись спеха, запыхавшиеся Глебов с Шутовым уселись на край канавы и уставились на торчащие ноги.

— Вот боров, — раздраженно пробормотал Сергей.

— Слушай, Серега, я тут подумал. А что за собака могла вырыть такую здоровенную нору?

— Эй-эй-эй! — донесся из-за забора взволнованный голос Покровского. Его ноги задергались. — Парни, тащите меня обратно! Быстро! Парни! Эй-эй! Фу, отойди от меня, чудовище!..

В следующий миг ноги втянулись в туннель. Словно бы Гошу засосало внутрь вакуумом.

Тупо уставившись на дыру, из которой мгновение назад торчали ноги друга, Глебов ответил:

— Ну... вряд ли подкоп прорыла такса.

Переглянувшись, друзья кинулись на колени и оба попытались заглянуть в туннель, из которого не доносилось ни звука.

— Где он? — шепотом спросил Глебов. — И почему так тихо?

— Наверное, блоховоз уже прикончил его.

Из туннеля донеслись сдавленные смешки. Прозвучал голос веселящегося Покровского:

— Ну хватит-хватит. Щекотно же. — Едва-видимый в темноте просвет заслонил силуэт головы в маске. — Эй, парни, давайте сюда.

Когда друзья один за другим без каких-либо проблем проползли по подкопу, их ожидала странная и довольно жуткая картина — похохатывая, сидя на корточках, Покровский чесал пузо валяющемуся на спине белому волкодаву устрашающей внешности и габаритов, сравнимых с годовалым бычком.

— Хороший пес, хороший мальчик, — проворковал Гоша, отчего пес зажмурился от удовольствия.

С опаской покосившись на собаку, одним укусом способную легко оторвать человеку руку, Шутов пробормотал:

— Такой здоровый и бесполезный пес. Прямо как Гоша.

— Слышь ты, очкастый дистрофик... Достал, да?

Пригибаясь, троица бежала по аккуратному дворику к коттеджу, когда нога Глебова внезапно провалилась в невесть откуда взявшуюся в идеально-гладкой поверхности газона ямку. Рухнув на травку и едва не распоров себе живот загнутым концом фомки, Сергей ошарашенно пробормотал:

— Что за прикол? Откуда здесь яма?

— Это ловушка для воров, — предположил, помогая подняться другу, Шутов.

— Какая нафиг ловушка для воров?

— Ну, типа волчьей ямы.

— Слушай, Антоша, почему из всех возможных объяснений, ты всегда выбираешь самое безумное?

— Это признак настоящего сценариста. Любой творец обязан мыслить нестандартно.

— Но ты мыслишь как-то подозрительно нестандартно. Может, ты инопланетянин?

— Не смешно, — кинул Шутов.

— Разве? Гоша вот четыре года скрывал свою ориентацию. Вдруг и у тебя есть какая-нибудь тайна? Невротик, боишься вида крови, а сам при этом работаешь в морге. Как так?

— Я ничего не скрывал, — обиделся Покровский, рядом с которым крутилась собака. — Я абсолютно нормальный парень.

— Нормальные парни не занимаются балетом и не позируют для журналов в стрингах и с розой в зубах, — парировал Глебов и продолжил с Шутовым: — Так что, Антоша, чего я о тебе не знаю? Может, ты сбежал из дурки?

Голубые глаза за стеклами очков, торчавшими из вырезов маски, забегали по газону.

— Ну... э-э-э...

— Так-так-так, — ухмыльнулся Глебов. — Сегодня прям ночь откровений.

— Да, я лежал в психушке. Всего несколько дней, — нехотя признался Шутов. — Но я оттуда не сбегал. Меня положили в нее по ошибке. Просто в школе все сдавали дурацкий психологический тест, просили нарисовать какую-нибудь хрень... и я нарисовал милого монстрика из хентая, нашу классную, нескольких быдланов-одноклассников и Дед Мороза, которых этот монстр... ну, вы понимаете. Получилось прикольно, только психолог не оценила, и за мной приехали санитары. Эта дура решила, что я маньяк-социопат.

— О как же она была права, — язвительно заметил Глебов.

— Только один вопрос, — произнес Покровский. — Дед Мороз-то тебя чем обидел?

— Да козел он, — буркнул Антон. — Обещал подогнать РПГ и обманул.

Посмеявшись над, как им казалось, шуткой, парни продолжили путь к коттеджу. Достигнув его, они, согнувшись, пробрались вдоль стены, завернули за угол и оказались перед гранитным постаментом крыльца.

Чуть приподнявшись, Глебов заглянул в окно и, никого не увидев в абсолютно темной прихожей, вогнал конец фомки под стеклопакет, готовясь отжать его.

— Серега! — прошипел Покровский. Он стоял приоткрыв входную дверь, из замочной скважины которой торчал ключ. — Здесь открыто!

— Прикольно, — усмехнулся Шутов. — Это дядька что, вообще никого не боится?

Вытерев о коврик ноги, войдя в прихожую и осторожно прикрыв за собой дверь, троица очутилась в абсолютной тьме. Не было видно ни зги.

— У кого фонарик? — шепотом спросил Глебов.

— У тебя, — донесся голос Шутова. — Или у Гоши.

— У меня нету.

— У меня тоже.

— Придурки, я же просил захватить фонарик. Кто влезает в чужой дом без фонаря?

— Вот сам бы и взял его, — кинул из тьмы Шутов.

— Тише вы, не ругайтесь, — попросил Покровский. — У меня есть зажигалка.

Чиркнуло колесико зажигалки, вспыхнул слабый огонек, выхватив из тьмы четыре смотрящих друг на друга лица — три в лыжных масках и четвертое, скрытое под забралом рыцарского шлема с красным плюмажем.

Появление нового действующего лица было столь неожиданным, что парни тихо вскрикнули, а огонек зажигалки погас. Во тьме послышались звуки возни, раздался металлический звон. Спустя секунду снова чиркнула зажигалка, однако голова в шлеме куда-то исчезла.

Дрожащим голосом Глебов спросил:

— Ч-что э-это было?

— Ложная тревога. — Шутов поднял перед собой пустой шлем от стоящего при входе рыцарского доспеха.

— Черт, я чуть не обделался, — выдохнул от облегчения Глебов.

Поползав по меню своего сотового, Покровский зажег встроенный в него фонарик и в ответ на вопросительные взгляды друзей смущенно пожал плечами.

— Я забыл, что у меня телефон с фонарем.

— Ну Гоша, ну соберись, — простонал Глебов.

— Постараюсь, — вяло пообещал тот и, поведя телефоном, осветил прихожую, на стенах которой висели мечи, секиры, булавы и щиты. Из прихожей вверх убегала лестница красного дерево в форме буквы Г, дверной проем вправо вел к застеленной веранде, а в помещении слева располагалась просторная кухня с несколькими приоткрытыми дверьми — в душевую, туалет и сауну.

Водрузив на голову шлем, Шутов поднял забрало и с восхищением заметил:

— Классно. Чтоб я так жил.

— М-да, — завистливо протянул Покровский. — Мне теперь даже захотелось прирезать этого мужика.

— У него кухня, больше чем вся наша хата, — заметил Глебов. — Вот жлоб.

— И эти железяки на стенах... — поддакнул Шутов. — Лучше бы отдал их нам. Мы бы им нашли применение.

Схватив со стены меч, Глебов повесил фомку на крючок для оружия и спросил:

— Где его искать?

— В таких домах спальни обычно наверху, — кивнул на лестницу Шутов и тоже протянул руку к висящей на стене обоюдоострой секире.

— А мне хватит этого, — решил Покровский, схватившись за рукоять гусарской сабли.

За пятьдесят три года, прожитые им на свете, Аркадий Синявкин не раз сталкивался со смертью. В него стреляли из пистолета и автомата, пару раз пыряли ножиком, пытались взорвать гранатой и проломить череп битой, однако он всегда выходил из всех передряг если не целым и невредимым, то отделавшись малой кровью. Но этой ночью он находился к смерти ближе, чем когда-либо еще. И явилась она к нему в довольно странном и, даже можно так выразиться, эксцентричном виде.

Три вполне безобидных и интеллигентных студента в один ряд стояли у изножья его кровати и нервно сжимали в руках меч, секиру и саблю. Двое из них еще как-то могли сойти за безжалостных убийц, ибо были в лыжных масках, но на голове третьего покоился рыцарский шлем, из-под поднятого забрала которого сверкали стекла очков.

Знал бы Аркадий Синявкин, кто именно собирался отправить его на тот свет, он бы никогда и ни за что не поверил, что такое возможно, однако он ничего не знал — раскинув руки, громко храпя, он крепко спал. На прикроватной тумбочке стоял пузырек со снотворным, стакан воды и освещающий спальню мягким светом ночник. Одеяло на широкой двухместной кровати — единственном предмете мебели в комнате — было откинуто в сторону, позволяя троице разглядеть массивное туловище Аркадия, выдающийся вперед, округлый, но не обвислый живот и бугры слегка заплывших жиром мускулов на плечах и руках. Тело мужчины было покрыто множеством синюшных тюремных татуировок, под ними можно было разглядеть несколько шрамов от пулевых и ножевых ранений.

— Теперь я понимаю, почему он никого не боится, — очень тихим шепотом произнес Шутов.

— Да, дядька явно непростой, — кивнул Покровский.

Сглотнув, Глебов тоже решил высказаться:

— Что-то мне стремно убивать такого.

— А он точно банкир? — спросил Шутов. — Может, мы ошиблись домом?

Глебов покосился на друга.

— Ага, в этом поселке под каждым забором есть подкоп. Нет, он точно наш клиент.

— Парни, как сделаем это? — робко спросил Гоша.

— Защекочем до смерти, — прошипел Шутов. — Зарежем, конечно.

— Тогда... тогда... — взглянув на друзей, Покровский предложил: — Нужно, чтобы каждый нанес по удару. Круговая порука, как в кино. На случай если нас повяжут. Тогда мы будем уверены, что никто из нас не признается и не сдаст других. Участвовать должен каждый. Так будет правильно. Нужно чтобы каждый нанес ему по смертельной ране, пока он еще жив.

— А отличная идея, — согласился Шутов. — Да, давайте так и сделаем.

— И как нам нанести ему по смертельной ране? — удивился Глебов. — Кто-нибудь знает, куда надо бить, чтобы удар был смертельным?

Поразмыслив, Шутов прошептал:

— Тогда давайте сделаем так. Вы отрубите ему по одной ноге, а я отрублю ему руку. Тогда он точно не выживет. Идея моя, поэтому я буду бить последним. Кто хочет начать?

— Что вы несете, придурки? — прошипел Глебов. — Если не завалим его с первого удара, он сам отрубит нам руки и ноги. Вы посмотрите, какой он здоровый. Он же натуральный бегемот.

— Значит, нужен один точный удар в сердце.

— И кто это сделает? — спросил Покровский.

— Конечно, ты, — мгновенно решил Шутов. — Мы сейчас здесь только из-за тебя.

— Эй-эй, это ты подбил всех на ограбление. Поэтому бить тебе.

— Какое мне? Я категорически против! И я не переношу вида крови!

— Решайте быстрее, — переминаясь с ног на ногу, велел Глебов. — Он может проснуться.

Даже маска умудрилась передать то жалостливое выражение лица, которое состроил под ней Покровский.

— Я не могу.

Чуть задыхаясь, Шутов схватился за грудь и кое-как выдавил:

— Я-я т-тоже.

— Сыкуны! — кинул Глебов. — Почему я всегда должен все делать сам? Два скунса...

Одарив друзей полным презрения взглядом, Сергей обошел кровать сбоку. Помявшись, он перехватил рукоять меча двумя руками, занес его над головой и так и замер, собираясь с духом.

Всхрапнув, Синявкин положил руку на пузо и принялся почесывать его. Рука упала на кровать, и Аркадий, причмокнув губами, захрапел громче прежнего.

Поколебавшись, Глебов опустил занесенный над головой меч.

— Я не хочу убивать его. Я не могу...

— Тогда воспользуемся планом «Б», — с облегчением решил Шутов.

— Что еще за план «Б»? — удивился Глебов.

— Мы убьем его, не убивая его.

Подойдя к рыжему, Сергей схватил его одной рукой за воротник ветровки и притянул к себе.

— Чего ты раньше молчал?!

— Ну, это... план не самый легкий в исполнении. Надежней было бы завалить этого дядьку.

— Дебил, — громко прошептал Глебов, — я тебя сейчас сам завалю! Я из-за тебя чуть не отрубил башку какому-то левому мужику!

— Ладно-ладно, извини.

— Говори, что надо делать!

— Для начала...

Глава 19

Однако Шутов не успел поделиться своей идеей — клацая по полу когтями, в комнату, энергично помахивая обрубком хвоста, вбежала собака. Найдя взглядом своего хозяина, пес открыл от возбуждения пасть и что есть мочи ломанулся к кровати, явно намереваясь заскочить на нее.

Раскинув руки в стороны, Покровский попытался было преградить псу путь, однако тот нырнул между его ног, едва не свалив парня, запрыгнул в кровать хозяина и, поскуливая от возбуждения, принялся облизывать лицо Аркадия.

Не разлепляя век, Синявкин оттолкнул от себя морду пса, но отделаться от игриво настроенной девяностокилограммовой машины для убийства было проблематично даже для него.

Окончательно проснувшись, Синявкин увидел причину своего пробуждения облизывавшим ему лицо и, обреченно закатив глаза, сел, отгородившись от собаки локтем.

— Морг, гаденыш, ты как забрался в дом? Опять вырыл где-нибудь нору?

Высунув язык, пес быстро-быстро задышал, обдувая своего хозяина гнилостным запахом из пасти.

Широко зевнув, Синявкин, покряхтывая, вылез из кровати, босыми ступнями нашарил шлепанцы, схватил пса за ошейник и повел его из спальни. Когда он вышел в коридор, из комнаты напротив с приоткрытой дверью донеслись какие-то шорохи, похожие на звук отодвигаемой дверцы шкафа, но мужчина не придал им значения. Не стал он включать и свет в прихожей, а просто вытолкал пса на улицу, закрыл дверь и подергал ее, убедившись, что язычок замка плотно вошел в прорезь в дверном косяке.