— Наш район, — рассказывала Людмила. — Это вот — пятый ярус проспекта адмирала Ямамото. Спокойное место, тут даже ДТП несерьёзные — в основном "белые воротнички" из дома в контору и обратно ездят, ну и заведения тут под них. В общем, почти без происшествий.

— Ага, — подключилась Елена. — А вот с первого и до самого нижнего, минус пятого яруса — дурдом, часов с двенадцати пополудни увидишь, что начнётся, как работяги утренней смены домой потянутся, а "ночники" выдрыхнутся.

— Так что пока отдыхаем, — улыбнулась Шамова. — Джессика, да ты расслабься, успеешь ещё понапрягаться, уж поверь мне — впечатлений тебе сегодня обеспечена масса.

— Как думаешь, что сегодня первое будет — бытовуха или хулиганка? — поинтересовалась её напарница, вытаскивая из бардачка планшет.

— Бытовуха, — сделала свой выбор Шамова. — Ближе к обеду.

Линч решение бытовых проблем представляла, как некую абстракцию. В её небольшой семье таковых не было, а в казармах академии всё решалось куда как просто — были Устав и неписаные правила которым, вольно или невольно, подчинялись все. Она честно попыталась представить себе скандалящего Ильина, но фантазия спасовала и Джессика прекратила свои бесплодные попытки.

В покое и тишине прошли первые два часа дежурства. Машина мирно двигалась по забитым транспортом улицам, ныряя в тоннели, проезжая по виадукам и скрываясь в тени небоскрёбов. Пару раз Шамова включала сирену, пугая зазевавшихся — или слишком наглых — водителей, выезжавших на "служебную" полосу. Первый вызов поступил практически через полминуты после того, как Лена, до этого молча читавшая какую-то книгу со своего планшета, сказала:

— Что-то тихо сегодня.

— Ой, не сглазь, — скривилась её напарница. И буквально сразу же ожила рация:

— Пять-пять-два, вызов на Свердлова, дом сто двенадцать, уровень восемь, квартира восемь пять. Код десять-семьдесят четыре.

— Пять-пять-два, код десять-семьдесят четыре. Принял, выдвигаюсь, — коротко доложила Шамова, бросив испепеляющий взгляд на Лену. Та виновато улыбнулась и чуть развела руками.

— Радиокоды полиции знаешь, стажёр? — поинтересовалась Шамова, разворачивая джип.

— Нет, мэм.

Патрульные переглянулись.

— Плохо, — констатировала Шамова и Линч поняла, что только что получила жирный минус в характеристику, которую они дадут завтра Рысеву.

Можно, конечно, попытаться объяснить, что её работа в полиции началась меньше суток назад, и патрульные даже поймут, но... Но тогда она поставит такой же жирный минус самой себе. При всех своих недостатках, Линч понимала, что по роду службы, что она выбрала, ей предстоит ещё не раз и не два оказаться в ситуациях, к которым она не была готова, а потому надо быстро учиться и приспосабливаться, а не искать оправдания. Как говорил отец, когда на тебя направят ствол, твой противник вряд ли проникнется сочувствием из-за того, что ты не готов к такому развитию событий по уважительной причине.

— Код десять-семьдесят четыре — это кража, стажёр. Запоминай.

Вызов пришёл из квартиры, расположенной в квартале "для среднего класса", так называемом "синем" секторе.

На звонок открыла молодая женщина и, увидев сине-белые доспехи, тут же закричала:

— Вот, за тобой уже приехала полиция! — и, заговорщицки подмигнув, прошептала:

— Я сыну сказала, что если он не будет есть, то его заберёт полиция. Подыграйте, а?

Копы переглянулись с выражением растерянности и досады на лицах, но ответить ничего не успели — в коридоре показался зарёванный малец лет пяти. На фигуры в массивной броне он смотрел со смесью детского восторга и страха одновременно. Видимо прикидывал, отдаст ли его мама в тюрьму, или всё же пожалеет и кашу можно не есть.

Шамова вздохнула и, сурово сведя брови к переносице, сказала:

— Ну-с, молодой человек, собирайте вещички — поедете с нами за систематическое невыполнение возложенных на вас обязанностей.

Пацанёнок судорожно сглотнул и, вцепившись в халат матери, заверещал:

— Мама, не отдавай меня! Я буду кушать, мама!

— Будешь? — уперев руки в бока, переспросила мать.

— Буду, буду, — истово закивал мальчишка.

— Ну раз будешь — тогда иди, а мы тут с мамой поговорим, — Шамова ласково улыбнулась мальчишке. Тот кивнул и вихрем унёсся в глубь квартиры.

— Теперь вы, гражданка, — Людмила достала планшет. — Я выписываю вам штраф за ложный вызов... — она принялась чиркать стилом по экрану, — оплатите его в течении двух суток. Штраф составляет пятьдесят кредитов...

— Но за что штраф? — едва не завопила женщина. — Я всего лишь...

— Сдернули патруль с маршрута только для того, чтобы напугать сына, — жестко завершила Шамова. — Если вы не поняли, то довожу до вашего сведения, гражданка... — полицейская бросила короткий взгляд на планшет, — ... Гриценко, что у полиции имеются другие задачи, и более важные дела, чем выезжать пугать детей. Вы понимаете, что в этот момент, пока мы тут торчим, где-то кто-то действительно нуждается в помощи? Кого-то грабят, убивают, насилуют? А мы вынуждены торчать тут лишь потому, что вы не в состоянии справится с собственным ребёнком. Распишитесь и приложите палец к сенсору, — она протянула планшет и стило совершенно раздавленной отповедью женщине. Дождавшись, пока та выполнит все указанные процедуры, Шамова скопировала бланк штрафа на экранный лист, отдала его Гриценко, коротко козырнула и сказала:

— Всего доброго гражданка.

— Клуша, — резюмировала Елена, когда патрульная машина отъехала от дома. — Вот из-за таких вот дур, Джессика, мы вынуждены тратить впустую массу времени. И ведь не удивлюсь, если она начнёт верещать про бесчувственных копов, не способных понять трудности матери при воспитании ребёнка.

— И часто такое бывает? — обескуражено поинтересовалась Линч.

— Частенько, — ответила Елена, — вызывают напугать детей, помочь решить кроссворд, принести таблеток из кухни или купить лекарств...

— Снять кошку с дерева, покормить собаку, — дополнила список Людмила, — проверить мороженщика, который с помощью световых сигналов передаёт информацию ррышанским шпионам...

— Оу, — только и сумела ответить на это стажёр. Воистину, бесконечны только вселенная и человеческая глупость.

Второй вызов поступил из жилого блока на средних уровнях.

— Пять-пять-два, восемнадцатый сектор, дом триставосемь, уровень двадцать шесть, квартира два шесть четыре один, код десять-пятьдесят четыре, как поняли? — ожил служебный коммуникатор.

— Пять-пять-два, код десять-пятьдесят четыре в восемнадцатом секторе приняли, выезжаем, — Лена ответила диспетчеру и обернулась к Линч.

— Десять-пятьдесят четыре, — пояснила Людмила, — означает "возможно мёртвое тело".

Патрульная машина плавно въехала в ничем не примечательный подвал ничем не примечательного жилого блока и припарковалась среди прочих автомобилей. Патрульные вылезли из "Гуло" без спешки и суеты, рассудив, что потенциальный мертвец бежать никуда не собирается. Неуклюже выбравшаяся следом Линч машинально окинула взглядом представленный на парковке модельный ряд. Судя по транспорту, тут жили приличные граждане с уровнем доходов чуть выше среднего.

— Тихий райончик, — подтвердила её догадку Шамова, опуская забрало шлема. Остальные последовали её примеру.

Патрульные в броне тяжело зашагали к лифту и следовавшая за ними Линч гадала, поместятся ли они все в одну кабинку. Поместились. С трудом, ценой потери боеготовности в жуткой тесноте, но поместились. В шахте лифта воняло мертвечиной, видно какое-то животное сдохло в ней и теперь разлагалось, распространяя неприятный запах.

— Фу, — наморщилась Шамова, — в подвале точно есть мёртвое тело какой-нибудь собаки.

— А что вообще значит "возможно мёртвое тело"? — выразила недоумение Линч. — Тело либо есть, либо его нет.

Ответить полицейские не успели — створки открылись и стало совершенно очевидно, что источник вони располагался не в шахте лифта. В коридоре стоял невыносимый смрад, густой настолько, что, казалось, можно черпать его ложкой. К горлу моментально подкатили рвотные массы, Линч и патрульные поспешно закрыли шлемы, активировали режим автономной циркуляции воздуха и врубили вентиляцию на полную мощность.

— Похоже, что труп у нас в наличии всё же имеется, — мрачно резюмировала Шамова, открывая замок универсальным полицейским ключом-отмычкой.

Труп был. Причём такой, что впору было снимать его для декораций какого-нибудь триллера: частично мумифицировавшаяся, а частично разложившаяся бесформенная буровато-зеленая масса, в которой с трудом можно было опознать человека, кишела трупными червями и личинками мух, источая тот самый невыносимый смрад, что слышен был уже в коридоре.

Пока прибывшая по вызову команда коронеров под наблюдением Джессики пыталась утрамбовать останки в мешок для трупов, Шамова и Коваль обходили и опрашивали соседей.

— Вот люди, — фыркнула Людмила, вернувшись в квартиру. — Дед уже больше месяца не высовывается, а нас вызвали только тогда когда в коридоре не продохнуть стало...

— Все надеются, что сосед не выдержит первым, позвонит в полицию и будет давать показания вместо них, — мрачно пояснила Коваль.

— Не понимаю, — подала голос молчавшая всё это время Линч, — неужели это хуже, чем днями и неделями терпеть эту вонь?

— Всем на всё наплевать, никому не до чего нет дела. Привыкай, стажёр.

Оставшаяся часть дня прошла относительно спокойно. Попытка угона, пьяный дебош, жалоба на шум, и — тут Джессика невольно вспомнила стереотипные фильмы про копов — кошка на дереве. Лезть за животным никто, конечно же, не стал, тем более, что в броне это и не представлялось возможным, но начавшая выживать из ума дамочка приятной наружности ещё долго обрывала телефон диспетчера с требованием прислать полицию, спасателей или пожарных и спасти её Мурзика. Оный Мурзик сидел на ветке с ехидной мордой и, со всей очевидностью, мог спуститься оттуда самостоятельно в любой момент.

— Безумие какое-то, — в который уже раз повторила Джессика.

События дня, непримечательные с точки зрения копов, оказали на Линч гнетущее впечатление. Ей за время обучения доводилось видеть террористов, казнокрадов и даже психопатов, совершавших серийные убийства, но ни один из них не поразил её настолько, как рядовые граждане Земной Федерации. К своему ужасу Джессика могла понять и террориста, совершающего массовые убийства ради продвижения своих идей, или даже гонорара, и казнокрада, кладущего в карман миллионы, предназначавшиеся на ремонт школ, и даже психопата, чья болезнь заставляет его наслаждаться страданиями других. А вот тупого отупения и безразличия людей, готовых терпеть кладбищенский смрад, или полное нежелание думать, как у той мамаши, или кошатницы, Линч понять не могла, как не старалась.

Можно сражаться с умным и коварным врагом, преследующим скрытую цель, — неожиданно поняла она. — Невозможно сражаться с человеческой тупостью, скотством и безразличием.

Мысль эта не была сформулирована чётко, но засела в сознании Джессики ощущением бессилия и обречённости.

Очередной вызов прервал невесёлые размышления стажёра.

— Код десять-сто три, драка, — в очередной пояснила ей старшая патруля. — Стоишь в сторонке и не лезешь без моего приказа. Пользоваться только шокером и парализатором, понятно, стажёр?

— Понятно, мэм, — приободрилась Линч.

После дня безумцев простая и понятная драка казалась едва ли не благословлением.

Мнение Линч круто поменялось на противоположное, едва патрульные прибыли на место происшествия — кондоминиум в "синем" секторе. Полицейские вылезли из машины, заранее захлопнув забрала шлемов и взяв на изготовку шоковые дубинки.

— Полиция! — нажав на клавишу интеркома нужной квартиры, за которой уже царила тишина. Прождав полминуты, Людмила позвонила повторно, после чего, одним нецензурным словом причислив к либертанцам дрыхнущих за дверью пьянчуг, из-за которых нет покоя честным людям, достала ключ-карту и сказала:

— Линч, страхуешь сзади, — после чего прицепила дубинку на пояс и вытащила из кобуры пистолет и прижалась к стене. Коваль повторила её движения, встав по другую сторону от дверного проёма. Тихо пискнул замок, прошипела дверь, отъезжая в сторону, и полицейские скользнули внутрь, чутко поводя стволами.

— Пять-пять-два, код десять-сорок пять. Ребёнок в критическом состоянии! — раздался какой-то неестественный голос Елены. — Линч, аптечку из машины! Бегом!

Дважды повторять не пришлось — стажёр метнулась к лестнице, проклиная громоздкую и совершенно ненужную в этой ситуации броню. Парковка с полицейской машиной была всего четырьмя уровнями ниже и Линч не стала тратить время на ожидание лифта, да ещё и с риском застрять в нём в критически важный момент. В спешке она оставила едва не выломала замок на багажнике и вынуждена была ежесекундно ловить себя на том, чтобы случайно не повредить медицинское оборудование.

В квартиру она вбежала и была остановлена чувствительным толчком в грудную пластину.

— Не затопчи улики, — вернула её к реальности Коваль, передавая напарнице медицинский блок. Та разогнулась, отошла чуть в сторону и Джессике стала видна причина переполоха: на полу в луже крови лежало детское тельце в смешном розовом платьице, рядом с которым валялась книга с расколотым голопректором. Людмила раскрыла ящик и принялась активировать простенький реанимационный аппарат, путаясь в проводах и отчаянно чертыхаясь. Лена сделала пару шагов, желая помочь, но вдруг замерла и, тронув напарницу за плечо, тихо сказала:

— Люд... Поздно.

Шамова, стоя на коленях, подняла голову, затем перевела взгляд на зажатые в руках провода с присосками, бессильно выругалась, а затем едва ли не по слогам выдавила, показывая рукой куда-то себе за спину:

— Лен, эту суку... в машину.

Коваль кивнула, шагнула в сторону, исчезнув из поля зрения Джессики, и секунду спустя появилась обратно, безжалостно волоча за волосы женщину, одетую в грязную комбинацию. Та лишь невнятно мычала, не реагируя на столь жестокое с собой обращение. Лена швырнула свою добычу на пол коридора и принялась надевать на неё наручники, деревянным голосом зачитывая задержанной её права, хоть в том и не было никакой необходимости: запах перегара, густой настолько, что можно было опьянеть от одного вдоха, достигал носа Джессики даже с пола. Завершив процедуру, полицейская вздернула женщину на ноги и поволокла к выходу, на ходу бросив:

— Линч, пока детективы едут — сними показания, вызов был из квартиры восемнадцать. И опроси других соседей.

— Да, мэм, — автоматически ответила стажёр, не в силах оторвать взгляд от детского тела со следами жестоких побоев.

— Мэм... — очнувшись, спросила она у старшей патруля, — эта женщина... Вы установили её личность? Она похитила ребёнка?

— Если бы, — сквозь зубы процедила Шамова, крепя на дверь прибор полицейского ограждения. От небольшого блина, прилепленного к дверному косяку, протянулась голографическая лента с надписью "место преступления, вход воспрещён".