Меч и плеть. Часть вторая

— Господин?

— Вольные и прочая рабская холера разгуливает по землям нашего славного королевства. Дезертиры, из числа простолюдинов не торопятся возвращаться в ряды армии или идти под справедливый трибунал. Они предпочитают грабить и насиловать на наших землях. Отнимать наш хлеб. И усиливать смятение наших рабов, воспринимающих молчание как слабость. Нас и Сотара разделяет не такое больше расстояние. Ждать реакции Его Величества нелепо. Поэтому я хочу, чтобы ты, от имени нашего дома, восстановил справедливый порядок вещей. Бери людей, оружие. И покажи им, почему нельзя бунтовать против нашей власти. Десять за одного. Сегодня же вечером, я хочу видеть перед собой подробный план контрнаступления, с твоими рекомендациями. Понял?

— Да, господин.

— А теперь иди. Но, Гексли, просчет с сыном Сотара все еще за тобой.

— Я помню, мой лорд.

ГЛАВА 5

Главный тракт опустел. Еще несколько дней назад он был переполнен селянскими повозками: летние работы закончились, и теперь пришла пора возить урожай на ярмарки, ездить к соседям в гости да играть свадьбы. Жизнерадостные процессии исчезли моментально — стоило разнестись слуху о поражении королевской армии у Медного леса. Теперь в городках, поселках, уцелевших от огня дворянских усадьбах появление на дорогах пыльных облаков, воспринималось с тревожным ожиданием. Передовые части стотысячного (не меньше!) войска Велонского Сокола; отряд ищущих поживы бежавших из-под присяги дезертиров; отступающие к Южной Короне, Лиресту или Бастову королевские рыцари. Всем им будет что-нибудь нужно от простых людей. Они отнимут хлеб, лошадей и всё что приглянется. В осиротевших полях носился ветер, срывая с деревьев сохнущие листья. Его шепот не обещал зябко жмущимся к очагам людям ничего хорошего.

Вельбрег был первым. Среди советников и командиров Сотара ходили разные мнения — Тиб предлагал отступить и выжечь дотла Лирест, Дикрад настаивал на необходимости, воспользовавшись преимуществом разыскивать и добивать разобщенные отряды королевских солдат, Коррис горячился и предлагал, не теряя времени добраться до Южной Короны и лишить короля вернейшего из вассалов.

Но Сотар решил иначе. Они пошли к Вельбрегу. Все без остатка. Барлейт Сотар вел свое семитысячное войско сам, ступая во главе грозной колонны. Теперь она выглядела грозно во всех смыслах.

Получив лакомый куш в виде огромных запасов королевской армии, даже самый последний велонский селянин, из тех, что пристали к армии Барлейта накануне сражения, свою заплатанную куртку сменил на замечательную кольчугу, добавив к ней полный комплект обмундирования и дворянское платье. Походный арсенал войска и вовсе превратился в настоящую сокровищницу с золотыми латами и церемониальными копьями с усыпанными сапфирами и яшмой древками.

Ториас был среди них, не пожелав оставаться в лагере и видел как это было. К городским стенам подвезли тяжелых, громыхающих литыми чугунными и стальными деталями 'драконов'. Вольные горячась выкрикивали насмешки и оскорбления. Между зубцами стен торчал частокол пик и протазанов городского ополчения. Поблескивали на солнце макушки хельметов. Опасно темнели раскрытые бойницы гурдиций30. Там, наверху собралось, кажется, чуть ли не все способное держать оборону население города. Но в них не было и грамма той, решимости, потребной для защиты. Две стены стояли друг против друга — каменная, городская, и похваляющаяся трофейным серебром доспехов человеческая. И человеческая явно была тверже. Тиб, в оранжевом, словно восход кафтане с вышитыми на нем единорогами, бесстрашно подъехал к наглухо закрытым воротам. За ним по пятам следовал молодой знаменоносец с бело-красным флагом.

— То, что вы видите перед собой, — зычным, напоминающим медвежий рев, голосом объявил старшина, разворачиваясь под стенами в профиль. — Лишь малая часть нашей армии. Глоток пива в бочке. Капля в море. И вам сейчас решать, жители Вельбрега, нужно ли, чтобы то море залило ваши дома, унесло жизни ваши и ваших семей, смело саму память о вашем городе.

Вольные обтекали восточную стену города, глядя на его шпили и башни, на развесистый купол бергфрида, как человек, уже занесший ногу глядит на муравейник. И в те секунды такая тишина пала на равнину перед городом, что верно можно было бы расслышать, как звенит мошка, кружащаяся у конских морд.

— Если мы войдем в ваш город, то я командир конных сотен Велонского войска Тиб Молельщик, обещаю, что никто из живущих в нем не увидит пощады. Вас ждет судьба побежденных, — он указал на горизонт, где еще дымились остатки встреченных по дороге усадьб. Воздух был прохладен, но по спинам и лицам защитников города тек пот. — А можете выбрать и другую участь. Наша война касается в первую очередь тех, кто угнетал и изничтожал велонский народ, кто посягал на святое и ради своего развлечения губил слабого, жирея за чужой счет как трупоед! Дворянских кровопийц и придворных ублюдков, касается наша война. С людьми разумными мы готовы говорить разумно. Если вы хотите обезопасить свой город, то должны принести клятву не выступать против нас и не вмешиваться в то, что вас не касается.

Ториас, который не знал, что отец велел огласить Тибу уподобился тем, кто сейчас удивленно пялился на всадника у ворот. Клятва? Так просто? Без присяги на верность, которая оскорбит Прародителя и королевскую фамилию. Без заложников. Без грабежа и насилия. Всего лишь клятва?

— Всего лишь клятва! — торжественно подтвердил Тиб. — Которую вы подтвердите золотом выкупа, золотом искупления. Золотом, подтверждающим, что вашему слову можно верить. Восьмьюстами тысячами золотых орлов.

Было слышно, как оживились Вольные, несмотря на строгий приказ держаться невозмутимо и бесстрастно. Но еще большее впечатление колоссальная, просто невозможная сумма произвела на горожан. Тиб набрал в грудь воздуха, с вызовом оглядывая стены.

— Мы примем любой ответ! Если же в городе есть еще кто-то из дворянской своры, псов, готовых положить жизнь, за свои сучьи убеждения и наказать зарвавшихся рабов, — Вольные недовольно загудели, обрушивая на дворянские головы ругательства, — то милости просим. Клянусь, я слышу, как в ваших потных ручонках дрожат тетивы! Давайте, если жаждете боя, сделайте это! Угостите меня стрелой! — он проехался вдоль ворот сперва в одну, потом в другую сторону, нарочито беззащитный: — Ну же! Неужто здесь нет гербовых дерьмоедов? Или они настолько трусливые, что забились в самую глубокую сточную канаву?! Что фамильная гордость вспоминается только перед сифилисными проститутками?

Можно было ручаться, что сейчас многие на стене просто мечтают пустить этому наглому горлопану стрелу в бок. Ториасу, тревожно наблюдавшему за бойницами даже показалось, что он различает красные от злости лица, с закушенными губами и скрежещущие зубами. Несмотря на браваду и решительность все Вольные сейчас затаили дыхание. Одна стрела — и судьба города была решена. Наверное, многие в армии Сотара не отказались бы пустить кровь горожанам. Просто чтобы утолить кровавую жажду. Особенно это касалось вчерашних крестьян, мечтающих отплатить тем, кто пользовался плодами их трудов.

Голубое, до кристальной синевы небо, над городом, осталось безмятежным.

— Что ж, — кивнул, едва ли не с разочарованием Тиб. — Значит вы все ж разумные люди. Надеюсь, и поступите разумно. Один день вам на сборы!

Вельбрег не обманул. Не решился. На следующий день, в три часа пополудни, дубовые ворота города были открыты. До главной площади, никто не смел заступить путь сотне всадников, во главе которых ехали Сотар, Тиб, Коррис, Гиллер, Волчий Брат и другие старшины. У ратуши их встретили бледные и перепуганные представители магистрата и главенствующего городского сословия. На их вычурных одеждах были заметны светлые участки ткани, совсем недавно закрытые ныне срезанными дворянскими гербами.

Помимо них, площадь, отделенную от остальных частей города наспех возведенными баррикадами окружали горожане. Только мужчины, в глазах которых легко читались страх и бессильная злость.

— Мы высоко ценим данную нам возможность для мирного сосуществования и желаем подтвердить крепость нашего обещания сиим скромным даром, — жалко блеял комендант крепости, которого в силу должности обязали встретить захватчиков лицом к лицу. Старшины усмехались, слушая эти слова. И алчно глядели на 'дар': у городского фонтана их дожидались запряженные смирными тягловиками двенадцать возов, с прогибающимися от тяжести днищами.

— Ваши добрые намерения подтверждены, — абсолютно незаинтересованным голосом сообщил Барлейт, чьё красное облачение нагоняло на горожан ужас. 'В битве у Медного леса, оно омыл свою одежду в крови и та стала алой', — будут трепаться свидетели позже. Лорд остановил взор на одном из делегатов — высоком худом беонте в голубом камзоле, крашенной овечьей шерсти и такого же цвета колпаке из-под которого торчали рыжеватые пряди волос. — Господин Добальс, рад видеть вас в добром здравии.

У главного купца Вельбрега хватило выдержки ответить на приветствие с полагающимся спокойствием. Сотар жестом перебил назойливо разливающегося в велеречивых благодарностях градоправителя и с дружелюбной улыбкой подступил к купцу.

— Я бы хотел обсудить с вами одно взаимовыгодное дело, — небрежно, как будто бы разговаривая со старым приятелем, объявил он. — У вас есть свободное время?

Купец талантливо изобразил улыбку и развел руками, мол, полно. Тогда Сотар указал ему на ратушу и дружески приобняв за плечи направился ко входу.

— Ждите, — прозвучало для Вольных, и горожан.

'Что он делает?' — читалось на недоуменных лицах Вольных. Этот же вопрос волновал и хозяев. Только в их случае, он имел опасливый привкус.

Собеседников не было около десяти минут и за это время собравшиеся на площади устали гадать, что же на самом деле происходит. Вольные невзначай оглядывали горожан, а те напряженно стискивали свое оружие. Градоправитель и городская управа, фактически окруженные вооруженными до зубов головорезами, каждой клеточкой своих тел выражали тревогу. Мысленно они, уже прощались со своими головами, взирая на окружающее с фатализмом приговоренных к жертвоприношению баранов. Когда, наконец, тишину орлом павшую на площадь нарушил звук открывающейся двери, городские жители были готовы увидеть Сотара, выносящего обглоданные останки несчастного купца. Их ждало самое приятное разочарование в жизни. Оба вышли живые и здоровые. А господин Добальс выглядел даже чуть повеселевшим.

Вельбрег мог вздохнуть спокойно. В отличие от остального Бестигвальда. Но все же многих в тот миг не переставала мучить одна и та же мысль — что лорд-захватчик обсуждал с торговцем?

— Сыр и молоко? — выдохнул Ториас, не веря своим ушам. Когда он спросил отца, то ожидал, что тот отмолчится, сославшись на свои тайные замыслы. Ответ достался куда легче. И как любой легкий ответ звучал несерьезно до абсурда. Тори взглянул на отца, пытаясь понять, мог ли тот пошутить.

Лорд Сотар был как всегда подобен закрытой книге.

— Пока все мы гадали там, чем закончится дело, ты выторговывал скидку на поставки молока?!

Отец и сын стояли на верхушке холма, глядя на двигающееся по долине войско. Алое и темное пятна красок, на жухло-зеленой палитре. Их кони свободно бродили чуть пониже, разыскивая остатки съестной травы.

— И этот выкуп, он велик, но как же месть? Как же твое обещание убить их всех? — не прекращал настойчиво допытываться Ториас. Проезжающие ниже велоны оглядывались на фигуру в красном, узнавая предводителя. Его невозможно было спутать с кем-то еще — даже Тори, проживший с отцом много лет, невольно робел от ореола могущества, в такие мгновения окутывавшие знакомую фигуру. Сотар своим непоколебимым видом вселял веру, словно магический талисман, словно живое знамя. Даже сейчас казалось, что если земля рухнет вниз, в великий провал, фигура в красном доломане и бобровой 'предводительской' шапке с соколиным пером останется висеть в воздухе.

— Разве нашим солдатам мое приобретение не пришлось по вкусу? — усмехнулся в усы Сотар, которого кажется, позабавила кровожадность сына.

— Причем здесь...

— Разве нет?

Ториас вдруг вспомнил, виденную перед выступлением картину: некоторые Вольные чуть ли не дрались за кринку молока. Прочие смотрели на это со смехом и комментировали, в молоко, мол, небось, самогон добавлен.

— Я забочусь о своем оружии, Тори, — отец потрепал волосы сына (Тори недовольно отдернул голову, сбрасывая ладонь и не желая ощущать себя мальчишкой). — Маги, не скот, и не простые солдаты, способные питаться чуть ли не подножным кормом. Они ценнее, чем воображают придворные советники короля. Им мы обязаны нашими последними победами.

Такое признание не слишком понравилось Ториасу.

— Что ты говоришь?! Они все обязаны тебе и твоим планам, твоим идеям! Спроси кого хочешь — любой Вольный подтвердит это!

— Они наш меч. Наши стрелы, — признался лорд. — Отвага воинов значит много, но помощь магов в борьбе с превосходящей силой была поистине бесценной. Я должен сейчас позаботиться о них всех. О каждом из своих воинов. И о магах в первую очередь. Тео, когда-то рассказывал мне о том, что каждый рудный маг вместе с силой получает и слабость. Это связано с близостью человека к силам Земли, которую хранят камни. 'Алмазные' маги, могут рвать деревья из земли, но когда действие магии прекращается, их кости покидает крепость. Они становятся тем хрупче, чем дольше маг был в силе. Сметана, молоко, сыр и некоторые другие продукты, это простейший и вероятно самый быстрый способ для них восстановиться, — он посмотрел на пораженно умолкнувшего сына. — Иначе в следующий раз мы окажемся беспомощны. По сути даже трюк с туманом, сейчас я бы не стал просить своих парней Волчьего Брата повторить. Они все же самоучки и многие не умеют работать, так как положено, затрачивая значительно больше сил. Не хватало их до душегубства доводить.

— А-а-а, — недоумение сменялось восторгом. Тори круглыми глазами посмотрел на отца, в очередной раз, поражаясь его предусмотрительности. — Значит, торговец был нужен тебе наладить...

— Не только. Он пообещал мне встречу с несколькими видными купцами.

Новые ответ, добавлял новые вопросы. Хорошо, что сейчас они были одни и можно было спрашивать, не опасаясь нарушить правила незримой игры в которую играл отец и его подчиненные.

— Отец, я понимаю, что все, что ты делаешь нам нужно, но разве мы сейчас не должны напасть на Дрейнов? Зачем ты тянешь время, они ведь могут бежать или дождаться подмоги! Ты же должен атаковать ради, ради... — Ториас не смог договорить. Прошло уже два месяца, а он все никак не мог произнести это вслух. В глазах подозрительно защипало, и юноша зло нахмурился.

— Нам нужно торговать, Тори. Мир меняется слишком быстро. В нем все меньше места для всего устаревшего — оружия или идей. Да ты и сам видишь, — вдали блестели мощные стволы 'драконов'. — Будущее за таким оружием, а не за мечами и стрелами. Такое оружие есть у Дрейнов. А значит, должно быть и у нас. Поверь мне, то золото, что я взял с Вельбрега, оно нам очень понадобится. Впереди долгая зима.