Игрушки для императоров. Иллюзия выбора

Я хмыкнул. Да уж.

— А переучивание? Ну, прежде чем идти дальше, нужно ведь обучиться тому, куда...

— Хуан, знаешь, сколько человек ежегодно получает высшее образование, служа в армии? Многие для этого специально в армию идут, для солдат вышка бесплатна, а малоимущим без гранта она не по карману. Чем же мы хуже?

Годам к тридцати у подавляющего большинства из нас уже имеется высшее образование. Юридическое, экономическое, техническое, медицинское, кому что по душе. Времени между караулами уйма, только последняя дура упустит такой шанс. Тридцать пять лет, Хуан, это такой возраст, когда жизнь только начинается, поверь мне. Вот мы и готовимся к этому моменту заранее, чтобы быть во всеоружии. Да, этого недостаточно, приходится учиться всю жизнь, но учёба — объективный закон мироздания. Наши девочки прут напролом, выкладываются полностью. Они не знают слов 'нет' и 'невозможно', и в этом дадут фору любому специалисту 'с улицы'. А чего не знают, тому научатся, главное в обучении и в работе системный подход, а с этим проблем у них нет.

Она помолчала, усмехнулась. Я сидел и... В общем, кое на что она сегодня глаза мне открыла. То, к чему я раньше относился со скепсисом. 'Сын мой, если бы ты знал, как мало нужно ума, чтобы править миром'. С шестнадцатого века ничего в мире не изменилось, правильная организация процесса важнее наличия единичных талантов. М-да.

Я задумался, Катарина меж тем закончила мысль, вновь романтизируя собственную структуру:

— Мы везде, Хуан. Да, нас мало, но если мы не в силах повлиять на ситуацию, наша задача предупредить, дать знать, что требует дополнительного внимания. В этом предназначение корпуса. А ты испугался каких-то кулаков и неуставщины, самого первого фильтровочного этапа!..

Она нервно рассмеялась.

— У тебя было бы большое будущее. Если бы выдержал, конечно, не сломался. Это сложно, но для того ломка и существует, только сильные попадают в дамки. Теперь уже поздно, ничего не изменишь, но хотя бы знай, что потерял.

Я стиснул кулаки от досады от её последней фразы. Не то, чтобы сильно рвался назад, просто взбесило, как это было подано.

— Специально издеваешься, да?

Ее глаза вмиг посерьёзнели.

— Да. Я же жестокий и кровожадный ангел, мне положено. Я даже больше скажу, помнишь ту девочку, с белыми волосами?

Я замер, забыв, что нужно дышать.

— Месяц назад, Центральный парк. Навигатор, оказавшийся координатором ведения боя, который она беспечно дала тебе. Который растиражировал твои подвиги в фонтане на всю страну. Вспомнил?

Я отрывисто кивнул.

— Ты мог бы трахать её, ту девочку. Спокойно, как равную... Ну, почти равную, но ничего в жизни не получается так, как мы хотим. Вассалы королевы приравнены к аристократии, и что касается девчонок, было бы актуально и для случайно затесавшегося к ним мальчишки. Ни один клан не посмел бы пикнуть. Прощай, Хуанито, охламон и сын проститутки, да здравствует дон Хуан, уважаемый человек, глава важного ведомства, у которого главы кланов ходят на задних лапках. И красивая девочка-аристократка в постель, в качестве бонуса. Чтобы не скучно было. Ну, как?

Я сидел и чувствовал, как закипает внутри ярость, накрывая меня с головой. Как неумолимо появляется кровавая стена перед глазами, отделяя от меня стол, Катарину и то, что находится позади неё. Это была та самая ярость берсерка, и я не знал, что делать.

Я смог. Собрав все силы, подавил её. Не знаю, чего это стоило и смогу ли так же справиться в следующий раз. Потому что она права, тысячу раз. Я имел такую возможность. И потерял. Сам, по доброй воле. И злиться за это надо только на себя.

Но для чего это ей? Зачем она провоцирует, выводит из равновесия? Что даст ей моя злость и ненависть? Вернуться? Она не предлагала вернуться, только насмехается. А если и предложит, я пошлю её подальше, и она прекрасно об этом знает. Тогда что?

— Ты и это выяснила? — выдавил я, окончательно взяв себя в руки. — И про девочку с белыми волосами?

— Это было несложно. — Она сидела с самым невозмутимым видом, что бесило ещё больше. — Достаточно было лишь проверить прибор. Затем небольшое расследование и...

— Кто она?

— Ты о ком? — Катарина сделала вид, что не поняла, о чём я.

— Та девушка? Кто она?

— А ты не знаешь?

— Она мне не сказала.

Катарина удивлённо закатила глаза, но уже более естественно.

— Какая разница, кто она? Ты всё равно её не получишь, охрана тебя близко к ней не подпустит. А будешь прорываться силой — пристрелит. Так что, извини.

Я почувствовал, что готов порвать Катарину голыми руками.

— Для чего тебе это? Дразнить меня? Чего добиваешься? Я не вернусь к вам.

— А я и не предлагаю. Мы обещали защитить тебя от Кампосов, и защитим. Больше корпусу от тебя ничего не нужно. Я же сказала, там ломают, отбраковывают тех, кто не потянет. Знаешь, сколько в программе встроенных психологических тестов? Которых не видно, пока ты их не провалишь? На много лет! Ты не потянул, сломался на одном из первых же. Если взять тебя после всего этого... Мы должны быть уверены в своих бойцах, — отрезала она, — в том, что они поступят так, а не иначе в скользкой ситуации. А в тебе мы уверены не будем. — Развела руками.

— А твои слова, что Мишель хочет...

— Последняя попытка. Шанс. Но ты ответил отказом, значит, слишком принципиальный. А принципиальные не выдержат ломки. Нет, малыш, к нам тебе дорога закрыта.

— Mierda, зачем ты тогда всё это говорила?! — не выдержал я и взорвался. — Зачем выводила, бесила, подначивала?

Ответам мне стала непрошибаемая улыбка.

— Считай это материнским инстинктом. Мне давно уже пора, но с такой жизнью всё не соберусь. А в тебе я увидела объект приложения. Ты должен уметь делать выводы из ошибок, только тогда не совершишь новых. Это тоже урок. Но пока не осознаешь, какую цену за него заплатил, он не пойдёт тебе на пользу. Всё, допил? Тогда пошли, нам далеко ехать.

Хотя в чашке ещё плескался остывший кофе, я покорно отставил её, поднялся и уныло побрёл к выходу следом за ней.

Она знает гораздо больше, чем прикидывается и чем должна. И я всё ещё не понял, что в её словах ложь, а что замаскированная истина. Но то, что она сказала, зацепило, и от этого было не по себе.

* * *

Это произошло сразу, как только оказались на улице. Мы ещё не дошли до машины, как её рука перехватила меня и дёрнула назад.

— Стой!

Они оказались повсюду, люди в чёрных масках. Выходили из припаркованных машин, из соседнего магазина, и молча брали нас в плотное кольцо. Доспехов ни у кого не было, но арсенал внушал уважение — тяжелые армейские игломёты, деструктор, огнестрельные винтовки и пистолеты. И даже рельсовая снайперка у кого-то в заднем ряду. Справа и слева на тротуар вырулили два тяжёлых планетарных броневика, отрезая нам пути к бегству, из них тоже выскочили люди, прячась за корпус, капоты и торчащие в стороны детали устройства машины. Всего набралось человек двадцать.

— Стой на месте, краснопёрая! И всё будет хорошо!

Главарь. Неприметный тип в маске сделал маленький шажок вперёд. Вооружен он был полюбившимся мне 'жалом', которое держал уверенно, взяв меня на прицел. Да, меня. Как и некоторые из его людей. На мушке были мы оба.

— Они не убьют тебя, — зашептала моя спутница. — Ты под нашей защитой. И они думают, что у нас сын хефе. Ты — заложник.

— А ты? А тебя?

— Меня тем более не тронут. Вендетта, забыл? — Она усмехнулась. — Я — кадровый офицер, это будет означать войну. А войну Кампос не потянет.

Я почувствовал, как внутри меня колотит. Да, её не тронут. Там, на дороге, шёл бой на равных. Здесь же, тронь её, произойдет убийство. А гибель в бою и убийство — разные вещи, во всяком случае, для философии корпуса. И даже как заложник она им не нужна, слишком опасна. Ради кадрового офицера её величество даст добро на поголовное уничтожение всего клана Кампоса, и плевать, что её бывший муж отмывает через этого человека какие-то средства её собственной семьи.

— Мы вытащим тебя! — Ладонь Катарины ободряюще сжала мне локоть. — Перевернем всю Альфу, но вытащим!

— А пятое 'дно'?

— Кое-что важнее этого.

— Что же?

Она помолчала, но ответила:

— Репутация.

Мне захотелось рассмеяться от осознания того, как она сама себе противоречит, но было не до иронии. Главарь, шагом охотящегося ягуара приблизившийся к нам, бросил:

— Мы забираем мальчишку!

Справа меня окружали ещё двое бандитов, так же держа на прицеле.

— Если дёрнешься, вам конец! Обоим! — продолжал главарь.

— И ты совсем ничего не можешь сделать? — спросил я, оглядывая окружившую нас кодлу. — При всех своих суперспособностях?

Она лаконично покачала головой.

— Одна, может, и попыталась бы. Хотя вряд ли бы получилось. А так тебя убьют в первую же секунду.

Она говорила, но в её словах я почувствовал фальшь. Да, правильные слова, и сказаны правильно, красиво. С неким театральным драматическим эффектом. Но... Существо внутри меня ей больше не верило.

— Руки за голову! Быстро! И не шевелиться! Шевельнёшься — стреляем! А ты за спину! Вот так!

Сильные руки, как в замедленном воспроизведении, выкрутили мне обе руки и также медленно утянули прочь. Бандиты, тащившие меня, панически боялись; не будь на них масок, я бы рассмотрел на их лбах холодный пот.

— Если дёрнешься, мальчишке конец! — на всякий случай ещё раз предупредил главарь, отступая на шаг назад. Палец на спусковом крючке лежал уверенно, он умел сдерживать страх.

Катарина молчала. Я повернул голову, посмотрел в её глаза. И всё понял. По её расслабленной стойке. По спокойному безразличному взгляду.

Во взгляде этом не было огонька. Того самого огонька обложенного хищника перед броском. А в стойке — энергии. Она будто знала, что и как произойдёт, была готова к этому моменту. И совершенно не нервничала.

Она сдала меня. Она. Сдала. Меня. Я проговаривал эти три слова про себя, они всё больше и больше царапали изнутри. Бандиты, отойдя на достаточное расстояние, резко дёрнули, развернув в другую сторону, и потащили к стоявшей невдалеке машине, но глаза Катарины намертво отпечатались в моём сознании.

Я — болванчик. Марионетка, которой играют, дёргая за ниточки. Заставляют делать нужные вещи, после чего бросают в коробку и забывают. Или отдают поиграть другому, если в этом есть необходимость.

Она спасла меня, вытащила, мы мчались прочь от погони, но делала она всё это несерьёзно. У них война, в которой я стал разменной монеткой, и она знала, что, отыграв нужный раунд, корпус отдаст эту монетку назад Кампосу.

Скорее всего, это они похитили Бенито, вопреки её заверениям. Почему, зачем — не важно, это высокие материи, но у них, действительно, война. А я — маленький эпизод этой войны, заложник, которого они отдают 'на хранение' в обмен на что-то.

Погоня, сбитые машины — демонстрация возможностей, мол, мы можем и так, потому её лично Виктор Кампос не тронет. Но только её. Я же не кадровый офицер, меня можно пинать туда-сюда, как мячик для пинг-понга. Это было бегство, та погоня со стрельбой и ракетами, но бегство от собственной тени. Тени самого корпуса. Чётко спланированное их офицерами для демонстрации, кто есть кто. Как же я их всех ненавижу!

* * *

Машины разъехались быстро, в течение полуминуты. А она стояла посреди улицы, слушая сирены приближающихся машин гвардии, и не могла прийти в себя. Он понял. Догадался. Прочел в её взгляде. Это в её планы не входило. Нехорошо.

Теперь придётся давить, давить жёстко, бескомпромиссно, а с ним такой сценарий может не сработать. Но в противном случае он просто пошлёт её подальше. Настолько подальше, что...

Думать об этом не хотелось. Но о чем ещё думать?

Только тут она заметила, что вторая линия вот уже с минуту маякует красным. Нажала на иконку приёма, изображение включать не стала.

— Докладывай, — сразу начала Мишель.

— Он у них.

Оценивающее молчание.

— Но что-то не так, да?

— Да. Он догадался. Всё усложняется.

Пауза.

— Что будешь делать?

— Я справлюсь.

— Дорогая моя, надеюсь, ты понимаешь, если не справишься...

— Мой рапорт будет у тебя через час. Без даты. Подпишешь в любой момент. Я тоже иду ва-банк, такой расклад тебя устроит?

Вновь молчание, на сей раз более продолжительное.

— Хорошо. Приступай.

Вторая линия разъединилась. Но легче на душе не стало.

Глава 4. Граница правды

Куда меня везли не знаю, как и не знаю, сколько. Мне вкололи какую-то дрянь, видно, чтобы не дёргался, из-за неё происходящее воспринималось, как в тумане. Мешок на голове также не добавлял ясности сознанию.

В итоге всё-таки куда-то привезли. К этому моменту сознание медленно, но верно, входило в норму, я начинал воспринимать вещи, как есть, лишь в теле осталась слабость. Ну, и на том спасибо!

Затем меня вели по коридорам, в которых стоял запах сырости, слышался звук капающей воды, а каждый шаг отдавался гулким эхом. Где я находился, не имел ни малейшего представления, но вряд ли это поместье сеньора Кампоса. Скорее уж тюрьма. Тайная, для недругов криминального босса. Вскоре эхо исчезло, меня ввели в помещение, в котором воняло эфиром и еще чем-то, отдающим больницей. Почувствовал нехорошее, колени начали мелко подрагивать.

Меня посадили на стул. Повязку сняли, наручники оставили. В глаза сразу ударил свет, яркий даже по меркам человека, не проведшего полчаса в чёрной повязке. Я зажмурился, и только спустя несколько минут смог открыть глаза и осмотреться.

Комната напоминала приёмную стоматолога. С тем исключением, что кресло снабжено фиксаторами явно не для нужд стоматологии. Рядом с креслом стоял агрегат непонятного назначения, но жуткого на вид, за виртуальным терминалом которого молча возились два человека в медицинских колпаках и повязках на лице. 'Яйцеголовые'. Еще двое стояли справа и слева от меня, 'бычьё', типы, как две капли воды похожие на урода, которого я вырубил каменными шарами, одетые в чёрно-желтую униформу. Спецназ дона хефе, блин! Ещё в комнате находился начальник охраны, представительный дядечка, который вёз меня в особняк дона Виктора первый раз, давным-давно, ещё в прошлой жизни. Он сидел в дальнем углу, закинув ногу за ногу, и внимательно наблюдал за происходящим сквозь прищуренные веки. Его вмешательство в процесс не требовалось, последним из присутствующих был сам дон Кампос, восседающий на обычном дешёвом стуле в трёх метрах от меня.

— Очнулся?

Я кивнул.

— Ну что ж, начнём?

— Я ничего не знаю, — сразу принялся оправдываться я. Заранее.

— А я у тебя ещё ничего не спросил.

В иной ситуации он бы весело усмехнулся, но сейчас был сама серьёзность.

Я задумался, затем согласно кивнул.

— Спрашивайте.

Теперь он позволил себе лёгкую ухмылку.

— Что в тебе такого?

Я сделал недоумённое лицо.

— Хорошо, давай начнём издалека. Ты знаешь, кто я такой?

Я кивнул.

— Виктор Кампос. Хефе. Вор и криминальный авторитет, хозяин четверти Альфы. 'Подводной' её части. Так?