Страж морского принца - 2

— Салру? — переспросил тот, что держал Жи, поднимая его выше и внимательно разглядывая. — А ведь и правда. Смотрите-ка, амо-на Тиаран, действительно, одиночка. Не вы ли убеждали меня, что это слухи и избранница принца приручила обычного салту редкой масти?

— Что ж, похоже, меня тоже ввели в заблуждение, — отозвался второй, пожимая плечами, так что бело-голубая туника с яркими полосами по воротнику и рукавам заколыхалась в воде. — Прошу прощения у каи-на... как вас зовут, дитя мое?

— Джиад. Джиад из Арубы. Я тоже прошу прощения, господа, что не имею чести и удовольствия знать ваши уважаемые имена.

Слова слетали с языка легко, но мысли не поспевали за ними. Кто эти двое? Почему они обсуждали прирученного им малька, но не помнят имени избранницы принца? И почему их взгляды такие... тяжелые?

— Джиад... — снова повторил одетый в черное. — Вы ведь не с нашего побережья?

— Нет, — ровно отозвалась она, невольно подаваясь назад под ощутимо давящим взглядом. — Аруба гораздо южнее Аусдранга.

Представляться сами они, кажется, не собирались. Что ж, пусть, лишь бы отдали Жи. Что он мог такого сделать, кого-нибудь цапнуть, что ли?

Но тут же, словно отвечая на её мысли, тот, что держал яростно бьющегося Жи, отпустил хвост. Малек кинулся к Джиад, тычась мордой ей в ладони и будто пытаясь спрятаться.

— Я Герлас, — отрывисто бросил иреназе, потирая руки, точно желая смыть с них грязь. — Старший служитель храма Глубинных богов. А это — амо-на Тиаран, высший жрец Троих.

Джиад склонилась в глубоком поклоне, задержавшись на несколько мгновений, а выпрямившись, опустила ладонь на спину рыбеныша, успокаивая его. Высший жрец и старший служитель? Теперь понятно, откуда такая властность...

— Аруба... — задумчиво сказал Тиаран. — Да, припоминаю... Мне рассказывали о служении ваших жрецов, каи-на Джиад.

— Служение, — презрительно фыркнул Герлас, засовывая большие пальцы рук за пояс и покачиваясь на хвосте. — Земным богам несть числа, но они лишь подобрали крохи силы, оставленные изначальными. Теми, кто ушел в глубины, когда земля еще была молода, а двуногие только учились одеваться в звериные шкуры.

— Вы говорите о глубинных богах, господин Герлас? — вежливо поинтересовалась Джиад, почесывая нос прижавшегося к его колену Жи. — Да, они были первенцами создателей мира. Но разве родители не любят одинаково всех детей, и старших, и младших? Мой повелитель — такое же дитя Троих, как и те, что ушли в недра земли и подводные глубины.

— Не спорьте, амо-на Герлас, — попросил Тиаран со снисходительной благостностью в голосе. — Госпожа избранная защищает своего покровителя, это достойно уважения. А ваши слова обижают ее бога.

— Мне-то что, — снова фыркнул Герлас, глядя на Джиад с какой-то брезгливой жалостью. — Пусть служит, кому хочет, лишь бы не забывала, что здесь её молитвы стоят меньше пучка водорослей. Земные боги остались на земле... Что смешного я сказал?

— Прошу прощения, — отозвалась Джиад, не переставая улыбаться. — Но мой повелитель Малкавис не нуждается в защите. Ни моей, ни чьей-либо еще. Разве оттого, что я назову море мелким, оно обмелеет? Разве бог обидится на чьи-то слова, как неразумное дитя? Сила Малкависа не камень, который может упасть в воду или остаться на земле. Она в сердцах тех, кто верит в него. И где бы я ни была, она со мной.

Она посмотрела на Жи, с блаженным тихим повизгиванием трущегося носом о её колено, снова подняла взгляд, уже слегка сожалея, что наговорила лишнего. Оба жреца молчали, рассматривая её в упор. Герлас — с откровенной враждебностью, у него даже хвост резко дергался, Тиаран — с интересом, пожалуй, словно редкую забавную зверюшку. А ведь они должны гораздо больше понимать в том, что здесь творится. Особенно Герлас — служитель глубинных богов. Алестара едва не убило дыхание Бездны, да и сирены... Если это Герлас хочет смерти принца, у него и вправду нет оснований любить Джиад.

— Хорошо сказано, — усмехнулся одним уголком губ жрец глубинных, нарушая затянувшееся молчание. — Я смотрю, не только у салру здесь острые зубки. А все-таки поберегись, двуногая... Море любит смелых, но не путай смелость с дерзостью и глупостью.

Джиад молча поклонилась, не считая нужным отвечать, и Герлас, не переставая криво усмехаться, резко плеснул хвостом, отталкиваясь от воды. Несколько взмахов руками, блеск широкого хвостового плавника — и жрец глубинных уплыл торопливо, как раздраженно уходящий человек.

— Я прошу прощения за амо-на Герласа, он не очень любит людей... — все с той же мягкой властной любезностью сказал Тиаран — и тут у Джиад перехватило дыхание.

Она узнала голос. Тяжелый властный голос, чьего приказа было невозможно ослушаться. Голос велел возвращаться, и Джиад чувствовала его в бреду, как чувствовала бы удар кнута или раскаленное железо на коже.

Она сжала зубы, не собираясь выдавать, что вспомнила жреца и его зов. Обиженно пискнул Жи — пальцы слишком сильно стиснули загривок малька.

— Что-то не так? — вкрадчиво уточнил Тиаран.

— Нет, все в порядке, — с трудом улыбнулась Джиад. — Я не обижаюсь.

Этот взгляд... Он давил, сминал волю, заставлял гореть в бреду и задыхаться, будто на грудь положили каменную плиту. Это Тиаран звал её — теперь Джиад была уверена. И если сейчас уступить, значит, и впрямь цена ей, жрице Малкависа, меньше пучка водорослей.

— Я рад, — тоже улыбнулся Тиаран одними губами — глаза были холодными, внимательными. — Нравится ли вам Акаланте, госпожа избранная?

Еще и издевается... мразь. Не может ведь не знать, что почти убил её тогда.

— Очень нравится, — все так же старательно растягивая непослушные губы в улыбке, отозвалась Джиад. — Город прекрасен и люди здесь гостеприимные. То есть иреназе...

— А его высочество, полагаю, очень дорожит вашими отношениями? — подсказал Тиаран, откровенно забавляясь.

Он плавно повел рукой перед собой, и Джиад с трудом оторвала взгляд от ярких полос туники, сливающихся в одну, плывущую перед глазами. Бежать? Слабость накатывала холодными волнами. Джиад задыхалась, как выброшенная на берег рыба. Ей бы передышку — хоть несколько мгновений... Сосредоточиться, как там, в спальне, призвать силу...

— Конечно, — выдавила Джиад. — Иначе зачем бы мне возвращаться?

Она попыталась было отвести взгляд — не вышло. Тиаран держал её невидимой удавкой, и стоило дернуться — петля затягивалась туже. Да что ему нужно? Посреди королевского дворца, под окнами у короля... Что он творит? И зачем?

— О да, — мягко сказал Тиаран. — Для Акаланте огромная удача, что вы вернулись, госпожа избранная. Признаться, я был восхищен вашей стойкостью...

Он еще что-то говорил, плетя сеть словами, движениями холеных белых рук, уверенным тяжелым взглядом и плавными колыханиями яркой туники. Джиад из последних сил скидывала с себя липкую тошнотворную одурь, но та наползала снова и снова, туманила остатки сознания, обволакивала...

— Пре-кра-тите... — выдавила она, не падая лишь потому, что вода держала.

Ладонь, слепо скользящая по поясу, не находила рукоять ножа. Джиад еще смутно помнила, что должна почувствовать пальцами и ладонью другую рукоять, упругую, горячую, рождающуюся изнутри, но забыла, как это сделать. Она все забыла, даже, кажется, как дышать... самой... Грудь поднялась и опустилась в чужом, навязанном извне ритме, в виски и уши бил тяжелый гул прибоя — откуда бы на глубине взяться прибою — но тут ладонь все-таки наткнулась на что-то... стиснула... сжала...

Обиженный визг врезался в сознание, распарывая липкую серую пелену. Следом пришла боль — резкая, острая, настоящая! Одна только боль и была настоящей среди тяжелого марева, в котором тонула Джиад, и она жадно ухватилась за эту боль, вспоминая заново, как дышать — самой. Думать — самой. Со-про-ти-вляяяться...

Глава 6. Между судьбой и свободой

1.

— Джи! Джиад!

Кто-то звал её, голос был знакомый и вроде бы неприятный, но, главное, он не был зовом, и Джиад ухватилась за него тоже, упрямо выныривая, выкарабкиваясь, добавляя к осязанию слух, а затем и зрение.

— Джиад!

Алестар смотрел на неё сверху и сбоку, его лицо плыло перед глазами, и выражения было не разобрать, но в голосе звенел испуг, и Джиад, как пьяная, протянула руку, нащупала пальцами плечо принца, белое посреди отступающего серого марева, сжала тонкую ткань...

— Джиад! Да что здесь происходит, Тиаран?!

— О, боюсь, это моя невольная вина, — отозвался другой голос, мягкий, сочувствующий, обволакивающий...

— А-ле-стар... — выдохнула Джиад, впервые радуясь появлению рыжей заразы.

— У тебя кровь на руке, — отозвался принц, держа ее за плечи. — Тиаран, позовите целителей. И я хочу знать, что случилось.

Голос у него был скорее злой, чем испуганный, но дрожали в нем нотки страха, еще как дрожали, и Джиад различала их даже сквозь навалившееся оцепенение.

— Не надо... целителей... — попросила она, поднимая к глазам и вправду окровавленную ладонь. — Все хорошо... Просто укус...

Жи, тихонько попискивая, лез в руки, виновато тыкался носом, и Джиад вяло подумала, что надо бы убрать рыбеныша — нечего ему чуять запах крови, да еще той, которую он сам пустил. А потом вспомнила боль...

— Не трогай, — сказала, едва шевеля губами, хмурящемуся Алестару. — Он не виноват...

Язык не слушался, в глазах все еще темнело, но уже было понятно, почему она так странно видит рыжего — принц склонился над Джиад, придерживая её за плечи. И было почти спокойно...

— Мне так жаль, — голос вползал в уши змеей, тек медом, плыл легкой струйкой дыма — нет, воды... — Это моя вина, тир-на Алестар... Я не подумал, что госпоже избранной вспомнится зов. Мы разговаривали втроем: амо-на Герлас, каи-на Джиад и ваш покорный служитель. Когда амо-на Герлас покинул нас, госпоже избранной стало... нехорошо...

— И при чем тут зов? — хмуро поинтересовался Алестар, подставляя Джиад плечо, на которое ей пришлось опереться, чтобы сесть.

— Наша память, мой принц, хранит гораздо больше, чем мы думаем, — сказал Тиаран с таким искренним сожалением, что Джиад едва не стошнило. — Память госпожи избранной скрыла от неё зов, чтобы дать душе залечить раны, но мой вид, голос... Они послужили камнем, который упал в омут памяти и взбаламутил ее. Мне так жаль...

Он все говорил верно, Джиад понимала это. И, кажется, искренне переживал... Действительно, просто воспоминание о зове, едва не убившем её. И жрец, пожалуй, не виноват, они ведь просто разговаривали...

Джиад снова глянула на ладонь, так и сочащуюся кровью. Она искала рукоять клинка и схватилась за... Жи. Сделала больно, и рыбеныш тяпнул за руку. Память возвращалась медленно, Джиад вытаскивала ее осторожно и терпеливо. Боль... она дала ей несколько мгновений передышки, вернула в сознание. Если бы не эта боль...

Она вспомнила. Она уже дышала по чужой воле. И пальцем шевельнуть не могла. И думать. И если бы не Жи и так вовремя появившийся Алестар...

Джиад глубоко вздохнула, сбрасывая остатки почти ощутимой сети. Подняла голову и посмотрела поверх плеча Алестара в полные сочувствия глаза жреца. Улыбнулась.

— Ничего страшного, амо-на Тиаран. Вы правы, память хранит многое. Но это верно, я думаю. Ваше высочество, мне уже... лучше...

— С вашего позволения, тир-на Алестар, я вас оставлю. Госпожа избранная, мои самые искренние извинения.

— Не стоит, — откликнулась Джиад, глубоко дыша. — Благодарю вас, амо-на Тиаран.

— За что?

В голосе жреца слышался лишь легкий вежливый интерес, и Джиад усмехнулась:

— За встречу, знакомство и урок.

Она окончательно высвободилась из объятий принца — к явному неудовольствию последнего — села на плитку дворика, глядя вслед удаляющемуся хвосту жреца. Протянув руку, погладила Жи, трущегося носом о её колено.

— И почему у меня чувство, что я опять знаю меньше всех? — хмуро спросил Алестар, расстилая рядом по плитам роскошный хвостовой плавник. — Джиад, что случилось?

— Ничего, — бесстрастно ответила она. — Вы же слышали. Мне просто стало... нехорошо. Ничего удивительного, я и правда едва не умерла от зова.

— Тиаран выполнял приказ отца, — помолчав, тихо сказал Алестар. — Я даже не вправе винить его за это. Прости...

— Не просите прощения за то, в чем не виноваты, — посоветовала Джиад. — Зов — это уж точно не ваша вина.

— Значит, только зов, да? — прищурился Алестар. — А этот паршивец тебя случайно укусил?

Паршивец крутился вокруг, работая хвостом, как мельница — крыльями. Джиад снова протянула руку, почесала немедленно ткнувшийся в нее нос. Наверное, надо было рассказать Алестару. Но что? А если она ошибается и все действительно так, как говорит Тиаран? Память иногда играет жестокие шутки, особенно, если это память о боли и страхе.

— Я пришла в себя от укуса, — с неохотой выговорила она. — Если бы не Жи, все было бы... сквернее.

"Гораздо сквернее, — подсказывал гаденький тошнотворный страх, лишь теперь поднимающий внутри голову. — Потому что нет ничего хуже, чем потерять себя".

— Тогда не буду отрывать ему хвост, — вымученно пошутил Алестар, тоже почесывая малька, радостно извивающегося от такого двойного счастья. — Ты... точно в порядке? Я чувствовал...

— Что? — осторожно поинтересовалась Джиад, незаметно убирая пальцы со спины Жи, чтобы не встретиться с рукой Алестара.

— Что тебе плохо, — просто ответил принц. — Так... не больно, а просто очень плохо... Может, все-таки позвать Невиса? И что ты там говорила Тиарану про урок?

Внимательный... Джиад снова подумала, не поделиться ли подозрениями. Ведь про урок она сказала единственно затем, чтобы увидеть, как отзовется жрец Троих. Никак не отозвался — просто вежливо поклонился и уплыл. А урок и вправду вышел хорошим, но за него стоит поблагодарить обоих, и жреца Троих, и служителя Глубинных. Да, она должна по-прежнему верить в Малкависа, но нельзя забывать, что это совсем чужая земля. То есть вода... Со своей силой, своими секретами и магией. А она, дура самоуверенная, расхвасталась и получила по носу, как... рыбеныш. Без которого все и вправду могло бы обернуться куда хуже.

— Мы беседовали о богах, — бесстрастно отозвалась Джиад, отталкиваясь от плиток и всплывая выше. — Это было очень интересно. Если позволите, я бы отвела Жи домой. Хватит с нас прогулок.

— Все время забываю, что ты жрица.

В дворцовом коридоре, благо тот был достаточно широк, Алестар плыл рядом, время от времени поглядывая на нее задумчиво и как-то осторожно. Потом, наконец, решился:

— Злишься за вчерашнее?

Джиад пожала плечами.

— Нет, ваше высочество. А вы?

— Нет, — буркнул Алестар, и, немного помолчав, добавил:

— Немного злюсь. Вот знаю, что ты права, а все равно... Ладно, забудь. Хочешь посмотреть город? Не сверху, а по-настоящему...