Дарт Плэгас (-67) Джеймс Лучено

Круг насилия

Верткий спидер Палпатина несся по равнине ниже плато Тида в метре над землей, оставляя в высокой траве длинный виляющий след. День был ясным, теплый воздух — насыщен пыльцой, и повсюду не смолкая гудели насекомые. — Очень бодрит, — заметил Плэгас с пассажирского кресла, когда Палпатин отпустил педаль газа. — Может быть, я стану профессиональным гонщиком. — Думаю, Набу ждет большего от старшего сына дома Палпатинов. — Меня не волнует, чего ждут другие, — ответил юноша, не поворачивая головы. — Этот спидер подарил тебе отец? Палпатин искоса посмотрел на мууна: — Взятка своего рода — но я ее принял. — И он одобряет твою любовь к быстрой езде? Юноша фыркнул: — Отец уже много лет со мной не ездил. — Он не знает, что теряет. — Это не связано с моими талантами. — Палпатин полуобернулся к спутнику. — Когда я был помладше, то стал виновником гибели двух пешеходов. Отец грозился навсегда отобрать у меня права, но в конце концов уступил. — Что же заставило его передумать? Палпатин вдавил педаль газа до упора: — Я порядком его достал. — Прости, — сказал Плэгас. — Я не знал. Впрочем, если говорить начистоту, отлично знал. С помощью 11-4Д он раскопал кое-какие сведения о трудном детстве Палпатина. Юношу выгнали сразу из нескольких частных школ за мелкое хулиганство и прочие правонарушения, после которых любой другой школьник тут же оказался бы в колонии для несовершеннолетних. Но отец, разделявший тягу сына к жестокости, благодаря своему влиянию всякий раз вытаскивал Палпатина сухим из воды и ухитрялся замять любые намеки на скандал. Для Плэгаса, однако, проступки юноши были лишним доказательством его исключительности. Этот молодой человек с самого начала стоял выше любой общественной морали и считал себя в достаточной мере уникальным, чтобы следовать индивидуальным нормам поведения. Палпатин указал на далекую кромку леса: — Впереди — древние развалины, но это территория гунганов. — Ты имел с ними дело? — Лично — нет. Но видел парочку в Моэнии — торговали чем-то. — И что ты о них думаешь? — Не считая того, что они — примитивные длинноухие создания со склизкими языками? — Да, не считая этого. Палпатин пожал плечами: — Покуда они сидят в своих подводных городах и каналах, пусть себе живут. — Пока не лезут под руку. — Именно. Люди заслужили право быть хозяевами Набу. Плэгас не смог сдержать улыбки: — В Галактике есть множество планет, где вопрос, кто именно на них хозяин, вызывает немало споров. — Все потому, что многие боятся брать на себя ответственность. Представьте, сколь многого может достигнуть республиканский Сенат под руководством по-настоящему сильного лидера. — Этот вопрос нередко занимает мои мысли, Палпатин. — Как реагирует Сенат на любой кризис? Посылает джедаев, чтобы восстановить порядок, и делает вид, что все хорошо, даже не пытаясь вникнуть в суть проблемы. Плэгас нашел юношескую наивность спутника забавной. — Джедаи могли бы править Республикой, если бы захотели, — сказал он, немного помолчав. — Полагаю, нам стоит быть благодарными за то, что Орден посвятил себя поддержанию мира. Палпатин помотал головой: — Мне все это видится иначе. Джедаи любой ценой хотят не допустить перемен в своем образе жизни. Они ждут, когда Сенат скажет им, где вмешаться и что предпринять, а ведь могли бы Силой навязать свою волю всей Галактике — если бы захотели. По крайней мере я стал бы уважать их гораздо больше. — А вызывает ли отец твое уважение, когда пытается навязать тебе свою волю? Палпатин еще крепче сжал рычаги: — Это разные вещи. Я не питаю к нему уважения, потому что он и вполовину не так умен, как считает. Если бы он честно признал свои слабости, я мог бы по крайней мере пожалеть его. Палпатин внезапно затормозил и вновь повернулся к Плэгасу: лицо молодого человека пылало от гнева. Между ними на цепочке, подвешенной к зеркалу заднего обзора, болталась монета, которую подарил ему муун. «Очень скоро этот человек станет моим», — пообещал себе Плэгас. — Дом Палпатинов богат, — продолжил юноша, — хоть и не так, как другие. Но влияние наше на короля и электорат не слишком велико, несмотря на все попытки моего отца захватить первенство среди дворян. Ему недостает деловой хватки, чтобы возвысить наш дом над другими, а еще — ума, чтобы понять, что пришло время пустить в ход наши уникальные ресурсы и стать полноправными членами галактического сообщества. Вместо этого он и его дружки проявляют полную политическую несостоятельность, стремясь запереть нас в клетке собственного прошлого. — А твоя мать разделяет его взгляды? Палпатин вымученно усмехнулся: — Лишь потому, что у нее нет собственных. Она во всем ему покорна — как и мои благонравные братья и сестры, которые ведут себя так, будто я среди них чужак и никогда не оправдаю отцовских ожиданий — в отличие от них самих. Плэгас молча обдумал его слова. — И в то же время ты с гордостью носишь родовую фамилию. Лицо Палпатина смягчилось. — Одно время я думал взять девичью фамилию матери. Но в конечном итоге решил не отказываться от родовой фамилии. Я отказался от имени, которое мне дали при рождении[23]. И не по каким-то заоблачным причинам, как многие могут подумать. Как раз напротив. Уверен, вы как никто другой способны меня понять. И вот оно опять, подумал Плэгас: обманчивое сладкозвучие голоса; лесть, природный шарм, самоуничижение — словно ложные выпады в фехтовальной дуэли. Стремление казаться простодушным, непритязательным, достойным сочувствия. Юноша не рвется в политику — и в то же время рожден для нее. Тенебрус с самого начала говорил ему, что Республика — не без помощи ситов — продолжит увязать в коррупции и хаосе и что однажды ей придется положиться на сильного и просвещенного лидера, способного отвратить слабовольные массы от их страстей, зависти и амбиций. Перед лицом общего врага — настоящего или созданного искусственно — они забудут о разногласиях и примут руководство того, кто пообещает им светлое будущее. Способен ли Палпатин с небольшой помощью Плэгаса стать движущей силой подобных перемен? Он вновь попытался заглянуть в душу юнца, и вновь безуспешно. Психическая стена, которую тот воздвиг, была непроницаемой и лучше любых слов говорила о его поистине редких талантах. Неужели Палпатин смог каким-то образом загнать Силу внутрь себя — точно так же, как и Плэгас в молодости скрывал свое могущество? — Разумеется, я понимаю, — промолвил он наконец. — Но… когда вы были молоды, вы подвергали сомнению свои желания, особенно когда они шли вразрез со взглядами окружающих? В глазах юноши читался вызов, и сит с готовностью принял его: — Я никогда не задавался вопросами, почему так, а не иначе, и что будет, если я совершу то или это. Я поступал так, как сам считал нужным. Палпатин откинулся на спинку водительского кресла, как будто тяжелый груз только что упал с его плеч. — Кто-то должен делать то, на что другие не способны, — заговорщицки добавил Плэгас. Палпатин молча кивнул. Плэгасу совсем не нужно было знать историю психических травм, полученных Палпатином в детстве и прививших ему скрытность и хитроумие. Единственный вопрос, который его волновал: «Восприимчив ли этот юноша к Силе?»

* * *

Двумя стандартными днями позже на Маластере — планете с большим разнообразием форм рельефа, занимавшей ключевое положение на Хайдианском торговом пути, — даже оглушительный рев толпы и тошнотворный запах выхлопов гоночных болидов не мог отвлечь Плэгаса от мыслей о Палпатине. «Капиталы Дамаска» обратились с просьбой о встрече к сенатору Паксу Тиму, и глава Протектората гранов предоставил муунам ложи на Мемориальных гонках памяти Фебоса[24]. Они прибыли непосредственно с Набу в надежде сразу же перейти к обсуждению деловых вопросов, но мысли гранов, дагов, кси-чаров и едва ли не всех прочих обитателей города Пикселито занимали в эти дни лишь гонки, да ставки на тотализаторе. — Вы уже выбрали своего фаворита, магистр? — спросил Пакс Тим, когда два болида пронеслись мимо трибуны. Погруженный в мысли о Набу, Плэгас ответил: — Полагаю, что да. Его беседы с Палпатином, казалось, открыли в юноше какой-то эмоциональный шлюз. Не успели мууны улететь с Набу, как отпрыск дворянского рода сразу же вышел на связь с рассказом о свежих планах аристократов касательно их борьбы с Боном Тапало. Плэгас внимательно его выслушал, пусть в рассказе и не было в сущности ничего нового. После того как сведения о махинациях дворян в эпоху конфликта с гунганами просочились в прессу, отец Палпатина стал проводить свои встречи за закрытыми дверями семейного поместья и запретил сыну даже обсуждать с ним предстоящие выборы. Дела Бона Тапало, напротив, пошли в гору после того, как он публично объявил о грядущем соглашении с Межгалактическим банковским кланом. Настойчивость, с которой Палпатин снова и снова связывался с Плэгасом по голопередатчику, говорила о том, что у него сформировалась некоторая привязанность к мууну и он воспринимал его не только как тайного нанимателя, но и как потенциального советчика. В лице Хего Дамаска юноша видел богатство и власть, которых не хватало дому Палпатинов. Ни секунды не сомневаясь в том, что этот молодой человек пригодится ему и после того, как планы «Капиталов Дамаска» относительно Набу осуществятся, Плэгас отнюдь не пытался расхолодить его. — Почему среди гонщиков совсем нет людей? — спросил он Пакса Тима после долгих раздумий. Гран небрежно отмахнулся шестипалой рукой: — Недостаточно талантливы. Сегодня должен выиграть даг за штурвалом синего болида. Несколько мгновений Плэгас наблюдал за гонкой. На трибунах под ним тысячи дагов, стоя на всех четырех конечностях — либо только на задних, либо только на руках, — ревели от восторга. Плэгас находил высокую силу тяготения Маластера гнетущей, а самих гранов — и подавно. Тысячелетие назад они прибыли сюда как колонисты и с успехом подчинили себе аборигенов-дагов. Они основали протекторат, который со временем отодвинул на задний план родину гранов — Киньен — и приобрел широкое влияние в Среднем и Внешнем кольцах, став заметным игроком на арене галактического Сената. Сидевший рядом с Плэгасом Ларш Хилл наклонился к Паксу Тиму и произнес: — Быть может, увлечь гонками людей сможет Гардулла — на треке, который она возрождает на Татуине. Тим негодующе гаркнул: — Так это правда — вы спонсируете хаттшу! — Это просто бизнес, — отрезал Хилл. Его слова не смягчили Тима. — Это и есть цель вашего визита — насыпать соли на еще не зажившие раны? — Да, — сказал Плэгас без обиняков. Три глаза-стебелька Тима повернулись к нему. — Я не… — Можете не прощать обиды — мы не расстроимся, — перебил его Хилл. Тим сделал вид, что не понимает, о чем он. — От кого вы узнали о наших интересах на Набу? — спросил Плэгас. Гран покосился на сородичей, но те словно язык проглотили. — От кого? — повторил Плэгас. Тим издал полный обреченности вздох, промычав: — На нас вышли представители компании «Подтекст» — вскоре после того, как таинственным образом исчезли несколько видных членов их правления. Тех самых, кого я повстречал в Тайнике, подозреваю. — Они покинули Тайник в добром здравии, — заверил его Хилл. Тим кивнул: — Ну еще бы. — Что было нужно «Подтексту»? — уточнил Плэгас. Помешкав, Тим ответил: — Известить нас о ваших операциях с плазмой. — В надежде, что вы сможете подорвать наши усилия, предав их огласке? — задал риторический вопрос Хилл. Гран пренебрежительно хмыкнул: — Сперва вы заключаете сделку с Гардуллой, чтобы Татуин перешел дорогу Маластеру. Теперь вы хотите заполучить плазму Набу — вопреки вашему же предложению поднять тарифы на экспорт топлива с Маластера. Так почему бы нам не предостеречь ваших противников на Набу — учитывая, что на нашем месте вы поступили бы точно так же? Плэгас подождал, пока он закончит, затем — пока болиды с ревом пронесутся мимо трибун, — и наконец задержал взгляд на гранах: — Устраивая диверсии, вы вредите лишь самим себе. Протекторат мог бы извлечь выгоду из Набу, как извлечет Торговая Федерация. Но не теперь. Пакс Тим громыхнул своими огромными ножищами по полу ложи: — Мы не потерпим унижения! Я вновь вынужден напомнить вам, магистр: вы дали нам обещание! Про себя Плэгас улыбнулся. Когда-то его учитель Тенебрус имел виды на гранов. Пакс Тим мог бы стать канцлером-марионеткой в руках ситов и благодаря их тонким манипуляциям совершать на своем посту ошибки, которые поставят Республику на колени. Но какое-то время назад Плэгас отказался от этой мысли и сейчас прорабатывал другие варианты. — У нас влиятельные союзники в Сенате, — пыхтя, разглагольствовал Тим. — Мы можем запороть любой выгодный вам закон или добиться, чтобы ваши билли и неконкурентные контракты годами мариновались на сенатских слушаниях. Мы выдвинем своего кандидата в канцлеры. Мы лишим Торговую Федерацию прав на перевозку грузов на Киньен и по всей Торговой дуге. Мы спустим на муунов своих дагов. — Он прожег Плэгаса взглядом. — Вы никогда не получите того, что хотите, магистр. — Напротив, — ответил Плэгас, поднимаясь наряду с прочими муунами. — Я уже получил все, что хотел. Толпа на трибунах бурно приветствовала пилота-тунга, который побил фаворита-дага. Когда они покидали ложу, Плэгас шепнул на ухо Хиллу: — Вели Солнечной гвардии привезти обратно тех госсамов, которых мы отправили в рукав Тингел. Казни их и подбрось тела к дверям штаб-квартиры «Подтекста» на Кореллии.

* * *

Новенький с иголочки корабль типа «Капитал» вновь доставил Плэгаса и Хилла на Набу. Созданный «Хорш-Кесселем» и «Гвори» звездолет имел форму продолговатого кокона с плоским брюхом. Горизонтальные крылья рассекали надвое выпуклую корму, в которой угнездилась система мощных гиперволновых передатчиков. На борту помимо совета директоров «Капиталов Дамаска» находились и несколько высших чинов Банковского клана, включая племянника председателя Тонита, — все как один в пышных одеяниях, принятых в МБК. Со времени первого визита Плэгаса на планету прошел месяц, и за это время они с Палпатином не раз говорили по голосвязи. Благодаря сведениям, которые предоставлял человек, — хоть и скудным, — Плэгас все время был на шаг впереди очернителей Бона Тапало, и в силу этого Тапало сохранил в преддверии выборов некоторый перевес над конкурентами. Мууны как раз готовились пройти пограничный досмотр в космопорту Набу, когда путь им преградили несколько вооруженных охранников в кожаных мундирах, высоких сапогах и головных уборах с полями. Гостей препроводили в комнату ожидания, оборудованную лишь парой скамеек и освежителем, и им пришлось прождать не меньше часа, прежде чем к ним вошли два дворцовых стражника и пожелали знать, кто из присутствующих Хего Дамаск. Плэгас назвался и, уверив Ларша Хилла, что у того нет причин для беспокойства, проследовал за стражниками через терминал к ожидавшему их круглоносому спидеру марки «Джиан». Усевшийся в кресло водителя охранник указал Плэгасу на широкое открытое заднее сидение, куда вслед за ним забрался второй конвоир. Сит и понятия не имел, куда его везут, но решил не давать охране повода позубоскалить, швыряясь фразочками вроде «скоро сам все узнаешь» и все в таком же духе. Так что он просто откинулся на мягкую спинку кресла и не выказал ни малейшего удивления, когда водитель вырулил за границы города, и спидер понесся по зеленеющим равнинным предместьям, где Плэгас уже бывал ранее вместе с Палпатином. — Располагайся как дома, — бросил ему сосед-охранник. — Нам еще два часа пилить. Плэгас кивнул в ответ и погрузился в легкий медитативный транс, готовясь к тому, что ждет его по прибытии. Мало-помалу равнины сменялись плоскогорьями, а впереди замаячил горный хребет, живописно вырисовывающийся на фоне ослепительно голубого неба. Спидер мчался по широкой речной долине, через покрытые буйными зарослями холмы, где паслись и резвились стада коротконогих шааков. Когда спидер набрал высоту, русло реки сузилось, а ее поток, подстегиваемый водопадами, резко ускорился. Барашки белых облаков только-только набежали на вершины самых высоких горных пиков, когда машина пересекла широкую полосу лугов и остановилась у ворот величественного дома, выстроенного в том же стиле, что и массивные ротонды с куполами и изящные башни в Тиде. Конвоиры провели его по широким каменным ступеням в прохладный тускло освещенный вестибюль. Оставшись наедине с собой, Плэгас неспешным шагом двинулся вдоль статуй на постаментах и стенных гобеленов к противоположной стене вестибюля, где из высоких — от пола до потолка — арочных окон открывался вид на веранду и большое озеро за ней. За столиком веранды сидели и о чем-то спорили аристократического вида женщина среднего возраста и угрюмый подросток — ровесник Палпатина или чуть помладше. Под дуновением легкого ветерка, веявшего с горных склонов, поверхность воды сверкала, как драгоценные камни Майгито. Когда Плэгас повернулся к окну спиной, его внимание привлек гобелен, на котором был выткан фамильный герб — тот же самый, что он уже видел на кармане Палпатинова жилета. На гербе красовались три зверя: вирмок, эйва и залаака. Он почувствовал чье-то приближение, но даже не пошевелился. — Прекрасная работа, не находите? — пробасил мужской голос на общегалактическом. Повернувшись, он узрел на пороге еще более просторного зала высокого мужчину сановитой наружности. — Вид из окна столь же прекрасен, — ответил Плэгас, широким жестом указывая на озеро. Одетый довольно просто, но со вкусом седовласый мужчина подошел к мууну. — Я чрезвычайно рад, что вы согласились принять мое приглашение, магистр Дамаск. — Присутствие вооруженных охранников намекало на отсутствие выбора, Косинга Палпатин. — Они лишь защищали вас, магистр. — Никогда бы не подумал, что на Набу опасно. — Для некоторых — да, — произнес Палпатин-старший. — Но раз уж вы здесь, позвольте показать вам дом. Их путь пролегал через десяток комнат, драпированных плюшевыми коврами и украшенных предметами искусства. Резьба по камню была доминирующим элементом интерьера, но вся мебель была вырезана из самых ценных древесных пород Галактики. Когда они спустились на веранду, женщины и подростка уже и след простыл, зато ветер набирал силу и грозил перерасти в ураган. Косинга Палпатин указал на островок в отдалении и на внушительных размеров особняк на берегу. — Это Варыкино, — объяснил он. — Жемчужина Озерного края. Когда-то им владел поэт Омар Беренко, а в настоящее время поместье занимает семья Наберри. — Он посмотрел на Плэгаса. — Вы ведь знакомы с главным поэтическим шедевром Беренко — «На страже Набу»? — Увы, нет. — Я попрошу, чтобы для вас его перевели на общегалактический. — Копии оригинального текста будет вполне достаточно. Я неплохо владею вашим языком. Решив испытать правдивость его слов, Косинга Палпатин перешел на набуанский: — И как я успел заметить, вы хорошо освоились в нашей политике. — Прежде чем Плэгас успел ответить, хозяин взмахом руки подозвал троих слуг, которые принесли подносы с едой и напитками. Плэгас устало вздохнул. Снова еда, подумал он. Снова запахи, возбуждающие людское обоняние. Они сели друг напротив друга за столиком, который ранее занимали женщина с подростком, и в молчании стали ждать, когда слуги расставят блюда. — Свежие фрукты, овощи и выпечка, — произнес Палпатин, обведя рукой угощение. — Никакого шаака и прочих мясных блюд. Плэгас вымученно улыбнулся: — Полагаю, дальше вы начнете изучать наш язык. Хозяин нахмурился, но промолчал; лишь откинулся на спинку стула и позволил слугам наполнить его тарелку. Он не приступил к еде, пока слуги не вышли, а когда проглотил несколько кусочков, решительным движением отложил столовые приборы в сторону. — Позвольте рассказать вам кое-что о Боне Тапало и Арсе Веруне, — начал он, неласково глядя на Плэгаса. — Семьдесят лет назад, через два десятилетия после вооруженного конфликта с нами, гунганы оказались втянуты в войну на выживание с армией наемников. К счастью, гунганы победили, пусть и ценой гибели множества сородичей и потери нескольких городов на болотах. Мало кто знал, что именно послужило причиной войны и откуда взялись наемники, но я раскрою вам один из самых строго хранимых секретов Набу в надежде, что это станет вам наглядным уроком. Война разгорелась из-за плазмы, а дома Тапало и Веруна внесли наибольший вклад в финансирование наемных войск. Когда мой дед узнал об этом, он вызвал отца Тапало на дуэль чести — и пал от ран, нанесенных клинком Тапало. — Он указал на лужайку рядом с верандой. — Дуэль была прямо здесь. Плэгас оглядел лужайку: — Как это романтично и очень по-людски. Привлекательное лицо Косинги Палпатина налилось краской. — Похоже, вы не до конца ухватили суть, магистр. Тапало, Веруну и прочих мерзавцев из их клики интересует лишь власть и богатство — и совершенно не волнует, что при этом станет с Набу. Открытие месторождения плазмы под Тидом — худшее, что произошло с нашей планетой за всю ее историю. И сейчас они готовы собрать с него сливки любой ценой, обратившись за помощью к сильным мира сего — таким, как вы. Поэтому нельзя допустить, чтобы Тапало стал королем. Плэгас притворился, что размышляет над его словами, после чего произнес: — Похоже, электорат не слишком разделяет ваши убеждения. Палпатин кивнул: — На данный момент — да. Но мы знаем, как вернуть поддержку электората. Для начала — объявив, что сделка Тапало с Банковским кланом сорвалась. — Странно, что я не знаю об этом, — ровным голосом заметил Плэгас. С каждым словом Палпатин все больше распалялся: — А как, по-вашему, мы преградили путь в Тид вам и вашим сородичам? У нас еще достаточно влияния, чтобы не допустить вас на Набу. И вот что я вам скажу, магистр. Мы уже уведомили республиканский Сенат о посягательстве Муунилинста на суверенитет и безопасность нашей планеты. — Когда Плэгас не ответил, он добавил: — У набуанского народа есть легенда о шести неприступных вратах, сдерживающих хаос. Дом Палпатинов — одни из таких врат. — А мы, мууны, олицетворяем хаос, — проронил Плэгас. Фраза вовсе не звучала как вопрос. Палпатин наклонился вперед и проговорил уже более спокойно: — Мы не против того, чтобы Набу влилась в галактическое сообщество — когда придет время. Но не сейчас и не таким образом. Обещанные Тапало уменьшение налогов и торговля с планетами Ядра… Типичные методы, которыми Республика покоряет примитивные миры, отбирая у них все ресурсы. — Он потряс головой и вновь ожег собеседника гневным взглядом. — Набу преклоняется перед философами, а не перед банкирами и дельцами. Избрание Тапало на трон — прямой путь к катастрофе. — «На страже Набу», — сказал Плэгас. — Поэма, о которой вы говорили. — И что с ней? — Что стало с ее автором — Беренко? Глаза Косинги Палпатина сузились до тоненьких щелочек. — Похитители ворвались в поместье и увезли его в неизвестном направлении. — Он приподнялся со стула и добавил: — Вы что же, угрожаете мне — в моем собственном доме? Плэгас умиротворяюще поднял руки: — Я думал, мы просто обсуждаем историю. И хотел лишь полюбопытствовать, что произойдет, если вы не сможете… сдержать наступление хаоса, и Тапало взойдет на трон, несмотря на все ваши старания. — Я уже сказал вам, что этого не случится. И вот почему: потому что вы сообщите своим дружкам в Банковском клане и Торговой Федерации, что потеряли всякий интерес к Набу. Что вы нашли себе другое развлечение по вкусу — среди хаттов, работорговцев и спайсовых дельцов со всего Внешнего кольца. — Он прервался, но лишь на мгновение. — Вы далеко забрались от Муунилинста, магистр Дамаск. Я настоятельно рекомендую вам вернуться на корабль и покинуть сектор Хоммель как можно скорее — пока кто-нибудь не пал жертвой несчастного случая. Плэгас старательно разглядывал озеро. — Я понял ваш тонкий намек, Косинга Палпатин, — сказал он, не глядя на собеседника. — И еще кое-что, — добавил Палпатин, воодушевившись. — Уж не знаю, чем вас так заинтересовал мой сын — и вы его тоже, — но вы оставите его в покое немедленно. Плэгас повернулся к нему: — У вашего сына огромный потенциал. — И я не позволю, чтобы такие, как вы, его загубили. Я прослежу, чтобы мой сын больше не имел с вами никаких дел. — Мне дали понять, что люди Набу — народ весьма открытый и радушный. Но, полагаю, гунганы тоже вряд ли с этим согласятся. Палпатин стремительно поднялся. — С меня довольно. Стража! — крикнул он. И когда подскочили трое охранников, рявкнул: — Уберите его с глаз моих долой. Глава 11