Однажды в Подлунном лесу (одним файлом)

— Немедленно отопри дверь, сволочь!

— И не подумаю.

Крики за дверью неожиданно стихли, сменившись тревожным перешёптыванием "Хозяин. Хозяин идёт".

Эйван приготовился. Вот теперь дело принимало по-настоящему серьёзный оборот. Серьёзный, хотя и ожидаемый.

— Ну, что тут у вас? — голос Кащея хоть и звучал приглушённо из-за закрытой двери, но был вполне узнаваем.

— Там он, — ответил кто-то из стражников. — Только открывать отказывается.

— Ну разумеется отказывается, — отозвался Кащей. — Что же он, дурак, что ли?

— Ну спасибо, хоть кто-то оценил мои умственные способности по достоинству! — крикнул царевич.

— Всегда пожалуйста, — охотно ответил Кащей. — Только какого же лешего ты в сокровищницу мою потащился?

— А если я скажу, что хотел немного деньжат прихватить в дорогу, поверишь?

— Даже не надейся.

— Тяжело с тобой...— посетовал Эйван.

— Так лёгкой жизни никто не обещал, — резонно заметил Кащей. И язвительно добавил: — Лёгкой смерти, впрочем, тоже.

Царевич задумался. Информировать колдуна о подлинной причине своего присутствия в сокровищнице он, разумеется, не собирался. Но полуправда как правило звучит достовернее, нежели вдохновенная ложь...

— Ну ладно, признаюсь: я искал потайной ход. Говорят, отсюда, можно прямо в лес выбраться.

— Сказки всё это, — поспешно возразил Кащей. — Никуда ты оттуда не денешься. Может, всё-таки откроешь по-хорошему?

— Ну, мы же это уже проходили, — разочарованно протянул царевич. — Ты ведь вроде уже признал, что я не дурак. Что же опять к этому возвращаться.

— Ну, как знаешь, — не стал настаивать Кащей. — Отойдите все.

Последняя фраза была обращена к собравшимся в коридоре стражникам (кстати интересно было бы знать, сколько их, отвлечённо подумал царевич), но Эйван тоже предпочёл на всякий случай посторониться. И правильно сделал, потому что несколько мгновений спустя резкий порыв ураганного ветра сорвал дверь с петель и даже пронёс её несколько ярдов по комнате.

Кащей вошёл в сокровищницу первым; последовавшие за ним стражники поспешили обступить своего хозяина, будто тот нуждался в защите. Царевич насчитал семерых.

— Ну как, предпочитаешь драться и быть порубленным на куски, или всё-таки сдашься добровольно? — поинтересовался Кащей.

— Мы ведь уже договорились, что я не дурак, — отозвался Эйван, бросая меч на пол.

— Вот и молодец, хороший мальчик, — одобрительно кивнул Кащей. — Свяжите ему руки, чтобы мороки с ним было меньше, и убирайтесь отсюда, — обратился он к своим людям. — Дальше мы сами разберёмся.

Выпонив приказание, стражники поспешили удалиться, от греха подальше.

— Ну что, царевич? — проговорил Кащей, вольготно прохаживаясь между сундуков. — Может, расскажешь мне по старой дружбе, как ты из темницы выбрался?

— А что тут рассказывать-то? — Эйван пожал плечами, насколько этого позволяли связанные за спиной руки. — Охранник тамошний умом не блещет, заманить его в камеру было нетрудно, а остальное — дело техники.

— Угу. Дело техники, говоришь. Ну ладно, допустим. А откуда ты про потайной ход-то прознал?

— Сорока на хвосте принесла.

— В том-то всё и дело, — покивал Кащей. — Я вот и думаю, что надо бы этой сороке хвост обрубить, пока не поздно. Про этот ход даже среди моих людей никто не знает. А ход, кстати сказать, есть. Только найти его ты бы не смог. Силу надо иметь волшебную, чтобы его открыть.

Кащей приложил руку к каменной стене и что-то едва слышно прошептал. Неизвестно, что именно сработало, прикосновение или слова, либо и то, и другое сразу, но часть стены медленно отодвинулась, и на её месте образовался проход, ведущий куда-то в темноту.

— Ну как, впечатляет? — хмыкнул Кащей, наблюдая за Эйваном, который в свою очередь с интересом разглядывал новообразовавшийся вход.

— Не без того, — согласился царевич.

— Может, всё-таки расскажешь, кто тебя надоумил?

— Говорю же сорока.

— Ну что ж, если ты такой молчаливый, ты мне больше без надобности, — заметил Кащей. — Так что я, пожалуй, перережу тебе горло, да и заброшу туда вон в туннель, крысам на съедение. И никто никогда даже не узнает, где твои кости спрятаны.

— Ты знаешь, на фразе о перерезанном горле вполне можно было остановиться, — скривился Эйван. — Всё дальнейшее меня, честно скажу, мало волнует.

— А как же забота об отце и братьях, которые даже на могилу твою не смогут сходить за утешением? Выходит, ты, царевич, эгоист, — покачал головой колдун.

— Выходит, что так. — Эйван развёл бы руками, если бы у него была такая возможность. — Издержки воспитания. Наследным принцам так положено.

— Эх, царевич, царевич, чем-то ты мне даже нравишься, — сказал Кащей. Взгляд его, впрочем, оставался весьма злобным. — В наглости твоей что-то есть, хоть она и не в меру. Да только зачем же ты мне, величайшему из колдунов, дорогу перейти надумал? Невесту у меня увёл. Она, конечно, так, ничего особенного, а всё-таки принцесса. Я бы ей такую брачную ночь устроил — стены бы дрожали. Ну, что зубами-то скрипишь? Завидно небось, что сам в своё время не додумался.

— А мне такие задумки без надобности, — мрачно отозвался Эйван. — Вокруг меня девчонки сами, по доброй воле увиваются. Зачем же мне их похищать?

— Ну, эта-то, чай, не увивалась.

— Эта не увивалась, — не стал отпираться царевич. — Ну и что с того? Мало, что ли, девчонок на свете?

— Девчонок, может, и немало, — усмехнулся Кащей. — Но ты ведь небось не за каждой вот так, на край света, отправляешься.

— Не за каждой, — вновь согласился Эйван. — В этом-то всё и дело. На край света можно идти только за одной. А вот на сеновал — практически с какой угодно.

— Кхе, кхе, — послышалось у них за спинами.

К тому моменту, когда царевич и колдун успели обернуться, перед ними уже стояла Делла, сжимающая в руке немного помятую шапку.

— Я, конечно, слушала бы и слушала, — произнесла она, переводя взгляд с Эйвана на Кащея и обратно, — да страшно стало, до чего вы тут договориться можете. А ты вообще помолчи! — она сверкнула глазами на открывшего было рот царевича. — От тебя я такого никак не ожидала. Может, ты мне объяснишь, романтическая твоя душа, какого чёрта тащить всё, что движется, на сеновал, когда у тебя есть нормальная, комфортная спальня, в которую никто посторонний сунуться не посмеет???

— А ты что же, не в курсе, наивная твоя душа, — снисходительно ответил царевич, — что к такой спальне во дворце прилагается штук двадцать щелей да потайных глазков, через которые все что захотят, увидят и кому надо передадут? Уж лучше сразу во дворцовом парке, на газоне расположиться. Там хоть места для манёвра больше.

— Не знаю, что-то про меня с пажом батюшке так ничего и не донесли, — возразила принцесса.

Эйван с Кащеем многозначительно переглянулись.

— Лучше скажи, зачем ты со свинопасом целовалась, разборчивая ты моя, — снова повернулся к Делле царевич.

— Да что же мне, всю жизнь, что ли, оправдываться за это придётся? — возмущённо притопнула ножкой принцесса. — Говорю же: свинья у него была дрессированная!

Эйван качнул головой, явно впечатлённый. Во выражению лица царевича можно было заключить, что ради дрессированной свиньи он бы и сам готов был поцеловаться со свинопасом, ну или как минимум серьёзно обдумал бы такую возможность.

— Эй, молодые люди, я вам не мешаю? — поинтересовался слегка прибалдевший поначалу Кащей.

— Мешаешь! — хором рявкнули они.

— Значит, от присутствия стражников вам хуже уже не станет, — недобро прищурился он.

— А я бы на твоём месте не торопилась, — предупредила Делла, поднимая правую руку на уровень лица. Между большим и указательным пальцами была зажата обыкновенная тонкая иголка.

Лицо Кащея словно поменяло цвет. И без того достаточно бледное, теперь оно казалось серым.

— Это что ещё за шутки? — проговорил он, неотрывно глядя на иголку. — Что, знакомая белошвейка одолжила, в качестве холодного оружия?

— Нет, я просто наведалась в один близлежащий курятник, — ответила Делла, столь же внимательно следя за Кащеем.

Тот перевёл взгляд на принцессу, потом обратно на иголку, облизал пересохшие губы. А в следующую секунду резко схватил Эйвана за волосы, заставляя его запрокинуть голову, и приставил к горлу царевича обнажённый меч.

— Ну что ж, красавица, ты, конечно, можешь сломать эту иголку, — произнёс он, чётко проговаривая слова, — но только имей в виду, что перерезать ему горло я всё равно успею.

Делла колебалась. Прикусив губу, крепко сжимая иглу между пальцами, она неотрывно смотрела на Кащея, словно пытаясь оценить его решимость. Решимости явно хватало.

— Давай-давай, думай быстрее, — поторопил колдун, бросая очередной взгляд на иголку. — У меня рука не дрогнет. Лучше отдай мне эту игрушку, да поскорее.

— И что тогда? — спросила Делла, понимая, что надо торговаться. — Убьёшь нас обоих? Тогда какой мне смысл тебе уступать?

— Можем договориться, — предложил Кащей.

— И что же ты предлагаешь?

— Ты возращаешь мне иголку, а я даю вам уйти, через этот самый туннель.

— А я тебе не верю, — возразила принцесса.

— Правда? А сейчас?

Кащей чуть сильнее надавил лезвием на горло. По шее Эйвана потекла тонкая струйка крови.

— Ладно, хорошо! — не выдержала Делла. — Забирай!

Она бросила иголку на пол, подальше от Кащея. Тот проявил немалую резвость, быстро подскочив к месту падения трофея и извлекая его из узкой щели. Делла не менее поспешно подбежала к Эйвану и, вытащив из-за пояса кинжал, перерезала связывавшие его верёвки.

— Ну что ж, — усмехнулся Кащей, распрямляя спину и убирая иголку за пазуху, — теперь поговорим по-другому. — Я, кажется, обещал вас отпустить? Но ты ведь не думала, что я сдержу обещание?

— Нет, — улыбнулась Делла, — не думала. Но ведь и ты тоже не рассчитывал, что я так легко расстанусь со своим козырем?

С этими словами она извлекла из кармана другую иглу, на вид точно такую же, как прежняя.

— У запасливой женщины всегда должна быть при себе лишняя иголка, — заметила она.

Кащей снова вытащил наружу собственную иголку и принялся переводить взгляд с одной на другую.

— А где гарантия, что настоящая игла — та, которую ты держишь сейчас? — хмурясь, спросил он.

— Есть только один способ это проверить, — заметила Делла. — Хочешь, я сломаю свою, а ты — свою, и мы посмотрим, что получится?

— Пожалуй, пока подождём, — не стал торопиться Кащей.

Он сделал осторожный шаг в сторону принцессы, но та взяла иглу двумя руками, показывая, что готова в любой момент разломить её пополам.

— Аккуратнее. Она очень хрупкая, — пригрозила Делла.

Кащей остановился.

— Я же тебя на части разорву, девочка, — процедил он сквозь зубы.

— Не пугай. Я тебя больше не боюсь, — отозвалась принцесса.

— С чего бы так?

— А я теперь всё про тебя знаю, — ответила она. — Страшна неизвестность. А когда у опасности появляется имя, становится не до страха. Проблему надо решать, а не бояться.

— И откуда же, позволь спросить, ты всё про меня знаешь? — поинтересовался Кащей. — Впрочем можешь не отвечать. Игла, туннель, шапка-невидимка. Слишком много всего совпадает. Есть только один человек, чтоль хорошо осведомлённый. Тут точно не обошлось без Лилит.

— Может быть и не обошлось, — не стала спорить Делла.

— Н-да, и всё-таки она меня предала, — не без горечи отметил Кащей, обращаясь скорее к самому себе, чем к окружающим. — Нанесла-таки удар в спину. Ведьма, ничего не скажешь...

— А сам ты, конечно, белый и пушистый. — В Делле взыграла женская солидарность.

— Ну уж и она тоже не ангелочек с крылышками, — отрезал колдун. — А я, между прочим, очень много для неё сделал в своё время. Да что уж там, на всё был ради неё готов. И на край света, и на костёр. Цветы дарил целыми полянами.

Руки Кащея безвольно обвисли и даже слегка задрожали. Лицо вытянулось и как-то резко постарело; сейчас он и вправду выглядел двухсотлетним колдуном, уставшим от жизни и заблудившимся среди чрезмерно длинных дорог.

— Всё было только ради неё; какие уж там сеновалы! — продолжал он, глядя в пол. — И что же она? Не поняла, не оценила, потом и вовсе прогнала, как мальчишку.

Делла тоже опустила руки, не желая более выставлять перед собой иглу наподобие стяга.

— Что ж ты ни разу не поговорил-то с ней по душам? — мягко спросила она. — Может, что-то бы изменилось.

Эйван, по-прежнему стоявший рядом, бросил на неё неодобрительный взгляд, но вслух ничего говорить не стал.

— Пробовал, — печально ответил Кащей. — Ещё как пробовал. И не раз. Так нет, это же не женщина — скала. Решила — как отрезала. Был Кащей в её жизни, а потом раз! — и нету. И хоть головой об стенку бейся, хоть в болоте топись — всё без толку.

— Мне кажется, если бы она знала, что ты так к ней относился, поступила бы по-другому, — возразила Делла. — А ты вместо этого девушек начал похищать. Вот она и решила, что в тебе только гордость уязвлённая говорит, и ничего больше.

— Нет уж, дурочку из неё делать не надо, — слабо улыбнулся Кащей. — Всё, что угодно, но только не дурочку. Если бы она так со мной тогда не обошлась, может, и не было бы всех этих женщин. Всё бы по-другому могло сложиться.

— Ну, виноватого найти — это всегда святое, — заметил Эйван, которому всё никак не удавалось расчувствоваться. То ли мешала до сих пор ноющая шея, то ли просто природный эгоизм.

— Не будь таким циничным, — вполголоса попеняла ему Делла.

Эйван примирительно выставил вперёд руку, дескать, ладно, не буду.

— Да что сейчас об этом говорить, — махнул рукой Кащей. — Я ведь знаю: вы то, за чем пришли, всё равно сделаете. Иначе как через эту иглу наш спор не разрешить. Шума поднимать не буду, стражу не кликну. Но будет и у меня к вам одна просьба.

— Какая? — подозрительно нахмурилась принцесса.

— Не бойтесь, ничего сложного, — невесело улыбнулся Кащей, заметив её сомнения. — Вы ведь увидите ещё Лилит? А если и не собирались с ней встречаться, дойти отсюда до её дома — невеликий крюк. Так вот, когда увидите, отдайте ей вот это.

Он снял с мизинца широкое серебряное кольцо с тонким, искусно выполненным узором.

— Это её кольцо, — пояснил он. — Точнее сказать, я ей когда-то его подарил. А потом она его вернула, и обратно принимать уже не захотела...Но, может быть, хоть теперь возьмёт.

— Хорошо, — медленно кивнула Делла и вытянула вперёд руку.

Кащей ещё раз взглянул на кольцо, грустно улыбнулся какому-то своему воспоминанию, глубоко вздохнул и поднял глаза на принцессу. Было очевидно, что расстаться с дорогой сердцу вещью ему тяжело. Эйван хотел было предложить Кащею сэкономить нервы и кольцо покамест не отдавать: они вполне могут снять его потом с бездыханного трупа. Однако царевич подумал, что в этом случае его опять обвинят в цинизме и промолчал.

Кащей, наконец, протянул кольцо Делле. Она шагнула вперёд, чтобы принять украшение. В следующий миг колдун схватил девушку за запястья и принялся быстро выворачивать ей руки. Позабытое кольцо со звоном покатилось по полу.