И продемонстрировал гигантский 'Наполеон'. Он что, думает, что я поведусь на это, как последняя...?! И ведь правильно думает, констатировала я, сглатывая набежавшую слюну. Выхватив торт, побежала ставить чайник. Достала праздничный сервиз, расставила на столе, посмотрела, решила, что для Антонова, это слишком жирно, убрала обратно. Достала повседневные. Железная и с отбитым краешком. Незваному гостю досталась железная, не могу из нее пить. Когда там кипяток, за ручку взяться невозможно, так прогревается. Когда все было готово, поняла, что, по прежнему, одна на кухне. Только собралась идти за напарником, как он вошел. Сели. Молчим.

— Давай, что ли начнем? — Робко предложила я.

— Давай, — кивнул Антонов, — только я торт не буду. Не люблю крем. А вот в чай, три ложечки сахара.

Разговор, как обычно, не вязался, и вскоре, напарник ушел, сославшись на какие-то дела. Я облегченно вздохнула. Дать волю своему обжорству, в его присутствии, я не могла. Закрыв дверь, рванула на кухню. Съев половину тортика, вернулась в реальность. Как не оттягивай, а завтра, все равно наступит. Что же делать? Сказать, что пролила на плакат чай, и он безвозвратно испорчен? Или, что на меня напали в темном переулке, и украли сто рублей, ватман и девичью честь? Пойду, гляну, может, можно сделать, что-то еще?

Повторный просмотр, едва не загнал меня в могилу. С обратной стороны моего шедевра, располагался другой рисунок, прорисованный карандашом. Рядом, красивым, каллиграфическим почерком, написано стихотворение. На лежащем неподалеку, тетрадном листке, тем же почерком, было написано, всего одно предложение: 'Надеюсь, разукрасить сама сможешь?'. Вот тебе и чудо.

Глава 15

— Красотища-то, какая! — Восхищалась Алла Афанасьевна, развернув ватман. — Девочка моя, ты же ж художница. Такого плаката в 'Купидоне' еще не висело! Теперь на каждый праздник, буду обращаться только к тебе.

Я аж присела, от такого поворота событий. Это, слегка не то, на что я рассчитывала. Хотя и следовало ожидать.

— Нет! Я не достойна такой чести! Увольте! Лучше в загранкомандировку с Антоновым!

— Не стоит ли тебе пересмотреть приоритеты? — С сомнением глянула на меня секретарь. — Кирюша, конечно, парень хоть куда...

— Это я просто для наглядности. Насколько для меня это было тяжко, рисовать Ваш плакатик.

— Да? Я и подумать не могла, что для тебя это так тягостно. Ну...ладно. А жаль, такой талант пропадает.

— Сама в шоке, со вчерашнего вечера... — Тихо пробормотала я.

— Ну, беги. У Андрея Борисовича, к Вам с Кирюшей какое-то дело. Конфеденсияльное. — Доверительным шепотом сообщила она, наклонившись к самому уху.

— Уже бегу. — Без особого энтузиазма отрапортовала я, выходя в коридор.

Антонов уже подпирал подоконник в кабинете директора. Я скромненько мялась у двери.

— Значит так, — начал шеф, — проходи, проходи Томочка. Сегодня, у вас, несколько необычное задание. Точнее, необычное, конечно, только для Тамары. Но, ты должна знать, что подобные дела у нас бывают регулярно, так что, включайся в работу.

Я села на стул и приготовилась слушать.

— Кирилл уже в курсе дела, так что поясняю специально для тебя. Сегодня вечером, проходящий поезд ?117, на Рижском посту. Стоянка длится всего четыре минуты. Вам нужно успеть перехватить конверт. Незаметно. Затем, этот конверт, следует, под видом скорой посылки, переслать по адресу...он у Кирюши.

Сам, Кирюша, все это время увлеченно ковырялся в зубах. Дескать, этот разговор ему насто...лько надоел, что ни словом сказать. Я кивнула, в знак того, что пока, все понятно.

— Огромная просьба. Тома, держись поближе к Кириллу, слушайся его во всем. Дело в том, что этот конверт, довольно ценная вещь. Его попытаются перехватить раньше вас, или уже у вас. Так что, будь осмотрительнее.

— Будет сделано. — Снова кивнула, поднялась.

Антонов, оторвался от подоконника, стал рядом. Шеф смотрел на нас с умилением.

— Ну, ребятки, с Богом! — Честное слово, я думала, он нас перекрестит.

Как только дверь директорского кабинета, закрылась за нашими спинами, Антонов открыл рот:

— До вечера свободна. Я зайду за тобой.

— У меня есть телефон, можешь позвонить. — Предложила я, и только увидев его реакцию, поняла, какой промах допустила.

— На хрена мне твой телефон? Я что, названивать тебе собираюсь? Пусть кто возит, тот и звонит. — Морда ботом, спина прямая, и, чеканя шаг, в сторону выхода. Ну и, скатертью дорожка! В очередной раз, как в выгребную яму обмакнул. Доколе терпеть?!

Пока я 'обтекала' после Антонова, из своего кабинета выглянула Аллочка Афанасьевна.

— Тамарочка, спросить хотела. А что это с оборотной стороны твоего плаката?

Я вздрогнула, припоминая, свой рисунок.

— Да это, альтернативный вариант. Так сказать, нэолистический взгляд на праздник, с частичным погружением в детство. Вешайте тот, какой больше нравится.

— Юмористка, — расплылась она в улыбке, и хлопнула дверью.

* * *

Какая ночка темная. Какие звезды яркие. Вокруг ни души. Рядом красивый парень. Романтика...

— Где этот гребаный поезд?! — В сотый раз возмущался напарник, комкая опустевшую пачку из-под сигарет. Вторую за вечер, надо отметить. — Опаздывает уже на двадцать минут, мать его! Можно подумать, я тут прописался!

Я благоразумно молчала. Скорее даже ввиду обстоятельств. У меня зуб на зуб не попадал. Опаздывает-то поезд на двадцать минут. Но мы-то приехали за час до прибытия. На улице, почти зима. Да еще, чтобы не светиться на пироне, пришлось прятаться за старым вагоном, стоящим под забором, у самого здания ДЕПО. Прижимаясь спиной к бетонной стене, промерзла до костей. Горячий мат Антонова, не согревал.

Наконец, вдали показался свет, приближающегося поезда, задрожали рельсы, встрепенулся приунывший напарник.

— Когда подойдем к вагону, я остаюсь у выхода, ты поднимаешься за конвертом. Забираешь и бегом ко мне. Не медли! — Проводил он инструктаж, пока подтягивались вагоны.

— А почему за конвертом иду я? Ты ведь знаешь, у кого брать, что, примерно.

— Вот скажи мне, что ты будешь делать, если к тебе подвалят агрессивно настроенные ребята, заломят руки? А? — Начал пояснять он, хотя было заметно, что, с гораздо большим желанием, хорошенько взгреет меня. — Я скажу тебе. Ты и мявкнуть не успеешь, не то что, меня предупредить!

— Все, все! Я прочувствовала ситуацию, не нервничай!

Тяжело вздохнув и пройдясь по мне недоуменным взглядом, он направился к остановившемуся поезду, стараясь держаться в тени. Я последовала за ним.

Подойдя ко второму вагону, он постучал в окошко, напротив купе проводника. На секунду, в окне показалась встрепанная голова, и вот, Антонов подсаживает меня, помогая влезть в вагон. Лестницу опускать, проводница отказалась. И, даже за приличную пачку денег, сунутую ей напарником, весьма неохотно провела меня, до нужного купе. Вошла, осмотрелась. Все четыре места были заняты. Все четыре пассажира спали. На столике стояли стаканы с чаем, пластиковые бутылки, а под ними лежали газеты. Вдруг я услышала шорох на верхней полке, справа от себя. Повернула голову. Безмятежно спавший, минутой ранее, мужчина, смотрел в упор на меня. Я, буквально примерзла к полу, в ожидании криков и возмущений. Но он слегка повернул голову, кивая на столик. Я нерешительно подошла, стараясь не шуметь, начала все осматривать. Конверт обнаружился в сборнике кроссвордов. Я взяла его и повернулась к мужчине, за подтверждением. Но тот уже 'спал'. Сунула конверт за пазуху, вышла из купе, и быстро направилась к выходу.

Картина маслом. Двое в отключке, третьего напарник еще дорабатывает. Рука невольно потянулась к груди, под рукой хрустнула бумага. Елки-палки. Эту бумажку теперь заберут, лишь с моего бесчувственного тела.

Одарив неприятеля контрольным в челюсть, Антонов подошел, снять меня со ступеней.

— Конверт у тебя?

— Да.

— Тогда, бегом на почту. Круглосуточная одна. Напротив ЦУМа.

А это значило, долгий путь на другой конец города. Пока мы ехали по пустынным улицам, я решила, кое-что уточнить.

— На днях, ко мне обратились со странной просьбой, люди, на внимание которых, я и не рассчитывала...

— Попроще и ближе к делу.

— С твоей фоткой, подвалили блатные перцы. Мол, видела, не видела.

— И что ты?

— А что я? Говорю, вроде видела. Живет там-то и там-то. Всех достал, говорю, сил уже нет. Спасите ребята! По гроб жизни благодарны будем! Молиться на вас будем, говорю.

— А что они? — заинтересовался напарник.

— А что они? Говорят, не обессудь, мол, что раньше не пришли. Все, мол, честь-по-чести сделаем. Избавим от хама непотребного!

— А ты?!

— А я, спасибо братцы! Проводила бы, да страх берет, а ну как, вырвется?! Убьет ведь, аспид!

— Ясно. Значит, ничего не сказала. Вопрос, что сказали остальные соседи? И как на меня вышли эти ребята? — Размышлял он вслух. Эх, не умею я врать.

— Так, а что им от тебя нужно?

— Меньше знаешь — крепче спишь! — Вот так вот. Сказал, как отрезал. Да, не очень-то и хотелось!

Посылку оформлял Антонов, а я стояла и дивилась его почерку. И завидовала. Ну зачем, зачем мужчине такой почерк?! Такие ресницы?! Такие волосы?! Такие...Стоп! Стоп. Не отвлекаться! Хватит и почерка. Не заслуживает он такого восхищения.

— Ты скоро там? — грубо поторопила я, чтобы, не дай Бог, не догадался о направлении моих мыслей.

Удивленно подняв глаза, развел руками.

— А тебя, собственно, никто не держит. Можешь идти домой. Я устал повторять, что в тебе нет никакой надобности.

Я заткнулась. Что ж, справедливо. С его точки зрения.

Никто, возле почты нас не ждал, и отобрать ничего не пытался. До дома доехали спокойно. Но, несмотря на все это, опасения оставались. Поэтому, выйдя из машина, я терпеливо дождалась Антонова, чтобы вместе дойти до квартиры.

— Ты чего? — удивился он, наткнувшись на меня. Я замялась. Признаваться или нет?

— Боишься? — довольно хмыкнул он.

— Опасаюсь. — поправила я. — Мало ли, кто еще тебя ищет.

— Не боись! Пусть они нас боятся! — И, для наглядности, сунул мне под нос кулак. Да уж, тут есть чего бояться.

* * *

Из-за недосыпа, с утра была как сонная муха, с трудом вникая в происходящее. Лениво дописывала отчет. В принципе, это дело Антонова, но он на работе еще не объявился. За ночь, прилично припорошило снежком, и с улицы слышались смех и крики. Это наши сотрудники, забросив все дела, дружно рубились в снежки, поделившись на две команды. Одна, под предводительством шефа, другая секретаря.

— Тамара!!! — донесся из-за окна молодецкий директорский покрик. В стекло хлопнулся снежный ком. Я подскочила к окошку. Борисыч, в съехавшей набок шапке, с раскрасневшимся лицом, зазывно машет мне рукой. — Скорей, на подмогу! Забивают!

Накинув куртку, с предчувствием развлечений, кинулась на улицу. По игре в снежки, я спец. Даже в детском доме, меня частенько приглашали поиграть. Меткость и дальность попадания удивляла и меня саму.

С подкреплением в моем лице, мы уверенно теснили оппозиционеров к дороге. Войдя в раж, я начала улюлюкать при каждом попадании, поддразнивать их к более решительным действиям. А ну как, раскроются, а мы их, бац! И облепили с головы до ног.

— Гаси их, Томка! — О, шефа, кажись, проняло. Грех не послушаться. Взяв на прицел вражеского предводителя, я, со всей дури, пульнула в нее, хорошо спрессованным снежком. Алла Афанасьевна пригнулась, и снаряд попал, в обнаружившегося за ней Антонова. Он как раз припарковался и выходил из машины. А не фиг! Тут стоянка запрещена!

Наступила гробовая тишина. Все ждали взрыва, который всенепременно за этим последует. Глядя, как по высокому лбу напарника, медленно сползает снег, меня начал пробирать смех. Причем, не тихое хихиканье. Я уже захлебывалась, пытаясь зажать рот ладонями в мокрых варежках. На меня начали подозрительно коситься. Брезгливо стряхнув с лица подтаявший снежок, Антонов прицельно глянул на меня.

— Твоих рук дело? — Все кивнули. Я возмутилась. Вот это да! Единогласная подстава!

Резко наклонившись и набрав в руки снега, Антонов бросился ко мне. Видя такое дело, я рванула прочь. С криками, визгами и смехом (в основном моими), мы носились по округе. Пораженные купидонцы, застыли изваяниями, и их приходилось оббегать.

Первой не выдержала Алла Афанасьевна, когда Антонов целя по мне, промахнулся, и залепил ей прямо в лицо.

— А ну, ребята, бей неприятеля!

И пошла потеха. Народ, видимо, решил отыграться перед Антоновым за все неприятности, и усердно метал в него снежками. Тот ловко уворачивался, и отвечал с удвоенным энтузиазмом. Но ребята взяли численностью. Не без моего посильного участия. Общими усилиями, погребя Антонова под снежной насыпью, все стали расходиться. Я немного потопталась над курганом, и начала откапывать напарника. Ну, вроде как, без него с заданиями, будет потруднее.

Отчистив антоновскую мордашку от снега, притормозила. Сейчас, все зависит от того, что он скажет. Если опять все обгадит, дальше освобождаться будет сам.

Вот он открыл глаза, уставился в небо, вздохнул...

— Хорошо-то как.

— В смысле? Мне оставить все как есть? — Я, прямо растерялась.

Перевел взгляд на меня, опять вздохнул.

— Ерофеева, ты сплошная нелепость. Выкапывай уж, спасительница.

Мокрые, до корней волос, мы ввалились в холл, и двинулись к шефу. Где-то на середине пути, я поняла, что чего-то не хватает. Антонова. Оглянулась. Он стоял посреди коридора, и задумчиво оглядывался. Да, изменения определенно есть: встречные, улыбались ему. Я хмыкнула. Лед тронулся. Главное, что бы он их не обгавкал. По привычке.

Из директорского кабинета меня отправили к Алле Афанасьевне. Якобы, по важному делу. На деле же, чтобы не мешала обсуждать 'важные, мужские вопросы'. Ну-ну.

— Тук, тук, Алла Афанасьевна. Мне сказали, я нужна Вам?

— Ох, как воздух, милая. Как воздух.

Хорошо, что я не крашусь. Глядя, как секретарь поправляет подтеки туши, и накладывает пудру, я ей посочувствовала. Валяние в снегу, никакому макияжу на пользу не пойдет.

— Да, Томочка, — сказала она, убирая зеркальце в ящик стола, — у меня к тебе дело. Скоро Новый Год...

— Да он же ж через месяц!

— Это календарный. А праздновать мы будем, числа двадцать пятого. В смысле, коллективом. Так вот, нужно арендовать помещение. Набрать меню. Ну, этим могу и я заняться. А вот тебе нужно будет придумать программу вечера. Всякие конкурсы...

— Да что же это такое?! Я извиняюсь за резкость тона, но, Алла Афанасьевна, вам что, больше не к кому обратиться? То плакатик, теперь вот, конкурсы. Я Вам что, массовик затейник?! Мне работать нужно, а не дурью мается. Я и так занимаюсь всем чем угодно, только не делом. У меня такое ощущение, что вы с Борисычем это намеренно делаете.

— Что ты, что ты! — Отчего-то, перепугалась секретарь. Неужели угадала? — Какие такие намерения? Ничего подобного! Просто, у тебя интересный взгляд на вещи. Ты не пытаешься ничего приукрашивать.