Стрелы судьбы

   — Меня Вилан зовут, — сказал он, усмехаясь, и протянул руку для пожатия. У него были тонкие изящные пальцы с длинными острыми серебряными ногтями.

   — Иван, — царевич пожал его ладонь, и ему пришлось первым вырвать руку, потому что этот странный парень застыл как изваяние, глядя ему в глаза, — Слушай, давай договоримся, — предложил Иван, — Я тебя освободил, но и ты меня прошлой ночью спас, так что мы квиты.

   — Хорошо, — согласно кивнул Вилан, — Тогда я помогу тебе просто так. Ты сказал, ты тут кого-то потерял.

   — Друга.

   — Друга, значит? И давно вы... друзья? — улыбочка, появившаяся на лице юноши, Ивану не понравилась, хоть он и не мог понять, с чего это тот так лыбится.

   — Давно. А тебе-то что?

   — Ну не надо так грубо, Иви! Я же помочь хочу. И что вы c... хм... другом делали в лесу? Вдвоем? Ночью погулять больше негде?

   — Меня Иван зовут, — напомнил царевич, — У меня жену змий похитил, мы шли в горы ее выручать. А потом из-за этих лешачков треклятых разминулись.

   — Кого? Как ты их назвал? — Вилан рассмеялся, — Ладно, не важно. Так ты женат, значит, Иви? — он как-то странно вздохнул.

   — Да, женат. И, слушай, меня зовут ИВАН! Я ж тебя Вилли не называю!

   — Я был бы не против, — Вилан склонил голову, позволив челке упасть на глаза, а потом кокетливым жестом смахнул ее с лица.

   — Ладно, все! Странный ты какой-то. Я, пожалуй, пойду! Под ноги в следующий раз смотри или под лапы там! — Иван махнул ему рукой в знак прощания.

   Вилан не шелохнулся.

   — Счастливо! — бросил Иван и повернулся уходить.

   — Ну, куда ты убегаешь, глупенький! — руки юноши обвили его шею, — Ты ж по лесу всю жизнь один блуждать будешь!

   Царевич глубоко вздохнул и убрал с себя Вилана.

   — Слушай, ты не мог бы меня не трогать? — терпеливо попросил он.

   — А что, тебя это очень... смущает? — нежно проворковал Вилан и похлопал пушистыми ресницами.

   — Извини, но мне это неприятно.

   — Неприятно?! А с ко... с корешем тебе своим по лесу гулять приятнее, значит? — в изумрудно-зеленых глазах мелькнуло злое выражение.

   — Не вижу связи! И я с ним не гулял! Дело у нас серьезное, ты что, не понимаешь?! У меня жену похитили!

   Вилан некоторое время буравил его испытующим взглядом, но потом снова улыбнулся:

   — Хорошо, идем спасать твою жену! Ты знаешь, что за змий ее похитил? Ты его видел?

   — Нет, не видел. Она просто исчезла и все.

   — А с чего ты взял, что это змий ее похитил?

   — Она сама так сказала. Что с рассветом ее заберет змий... Горыныч, кажется.

   — Горыныч? Может, Горган? Хотя нет... Горган...

   — Точно! Горган! — вспомнил царевич, — Велена так его назвала!

   — Велена? Велена твоя жена? — юноша широко распахнул глаза и еще раз тщательно осмотрел царевича с ног до головы.

   — Да. А что?

   — Ничего. Всякое на свете бывает. Впрочем... я ее понимаю, — Вилан со вздохом снова скользнул взглядом по царевичу. — Насчет Горгана, это тебе надо к ведьме Ягарине. Я могу тебя к ней отвести, — он опять ласково улыбнулся Ивану и приобнял его за плечи, причем этот жест почему-то не показался царевичу дружеским, тем более из-за того, что Вилан был ниже ростом, это смотрелось довольно странно.

   — Спасибо, но сначала, я должен найти своего друга! — ответил Иван, вежливо отстраняясь.

   — Так, тебе кто больше нужен жена или...хм... друг?

   — Что ты за вопросы дурацкие задаешь? — не выдержал царевич, — Я же не могу друга посреди леса бросить, а вдруг с ним тоже что-нибудь случилось!?

   — Ну, хорошо, давай так. Я отведу тебя к Ягарине, а сам поищу твоего друга. Я один быстрее его найду. А потом мы с ним вместе тебя нагоним. Идет?

   Иван с подозрением посмотрел на Вилана, старательно изображающего честный-пречестный взгляд.

   — А с чего это ты так рвешься мне помочь? Я ж тебе сказал, что ты мне ничем не обязан?

   — Ты мне нравишься, Иви. Вот я и хочу что-нибудь для тебя сделать.

   — С чего это так вдруг?! — недоверчиво буркнул царевич.

   — Эх, — вздохнул Вилан, — А ты в зеркало на себя погляди! — пальцы с серебряными ногтями осторожно убрали упавший на лоб царевича льняной локон.

   — Да чего вы все заладили со своим зеркалом! — Иван тряхнул головой, а юноша лишь усмехнулся.

   — Так идем к Ягарине? — спросил Вилан.

   — Ну хорошо, поверю тебе, — неуверенно проговорил царевич, — Хотя я в жизни не видел более странного типа!

   — А друг твой не странный? — как бы между прочим спросил оборотень, и, взяв Ивана под руку, повел через лес.

   — Друг у меня нормальный мужик! Я бы с ним в любое пекло пойти не побоялся, — царевич сдался и позволил себя вести таким фамильярным способом.

   — Надежный, значит, друг, — Вилан опять вздохнул и как-то загрустил.

   Они зашли в совсем густую еловую чащу, а под ногами между тем захлюпало. В темном мху ярко засверкали ядреные мухоморы. Ели встали перед ними сплошной стеной, но Вилан нырнул куда-то вбок и твердой рукой заставил царевича пригнуться. Иван опять подивился, какой тот на самом деле сильный. Когда оборотень позволил царевичу выпрямиться, перед ними извивалась тонюсенькая тропинка.

   — Слушай, — чуть смущенно протянул Вилан, — мне, знаешь, не стоит с Ягариной встречаться. Это она на меня капкан поставила, так что я дальше не пойду. А ты иди по этой тропинке, она приведет тебя к избушке...

   — На курьих ножках, что ли?

   — Это не ножки, это шасси, — рассмеялся Вилан.

   — Что это???

   — Шутка! Впрочем, не суть. Короче, постучишь, и тебе откроют.

   — Ягарина? Это баба Яга что ли? — догадался Иван.

   — Ой, ты ее лучше так не называй! — усмехнулся оборотень.

   — А с чего это вдруг она мне будет помогать? Как я понял, что я от тебя, говорить бесполезно. У вас не самые дружеские отношения.

   — Иви... — начал Вилан, расплываясь в этой своей странной улыбочке, и пропустил прядь своих волос сквозь пальцы.

   — Только не надо опять про зеркало, я серьезно! — царевич уже понял, к чему тот ведет.

   — Но все же, если ты повнимательнее в него посмотришь, — Иван внезапно обнаружил губы Вилана у самого своего уха, — ты, возможно, перестанешь задавать глупые вопросы... Иви.

   Царевичу подумалось, что для того, чтобы сказать ему это, вовсе необязательно было ТАК близко прижиматься к его уху. Он отодвинулся от оборотня подальше и спросил:

   — Ну, так я пошел? Где и когда мне вас с Корвенем ждать? Э... Корвень — это мой друг.

   — Я сам тебя найду. Но мне нужна какая-нибудь твоя вещь, чтобы твой друг мне поверил, что я от тебя, — руки Вилана бесцеремонно потянулись к поясному ремню царевича.

   — Эй-эй, подожди! — он схватил юношу за запястья, пытаясь убрать его руки подальше от себя, — Ты что-нибудь другое взять не можешь?

   — А что мне еще можно... взять? — Вилан даже не попытался высвободиться и наградил царевича таким взглядом, от которого тот почувствовал, что краснеет, сам не понимая отчего.

   — Перстень, например, — Иван отпустил юношу и отошел на шаг.

   — Я бы предпочел рубашку.

   — Ты что с ума сошел?! И что Корвень подумает, если ты притащишь ему мою рубашку, да еще и порванную? — царевич указал на рваный край полы, которая пошла на перевязку лапы. Он чувствовал абсурдность разговора, но ему показалось, что других разговоров с этим парнем и не бывает.

   — А что, он может что-то такое подумать? — и опять странная улыбочка.

   — Нет, ты точно чокнутый совсем! — воскликнул Иван и стал стаскивать перстень с пальца, — Кольца будет достаточно.

   — Давай помогу, — Вилан облизал губы и хотел взять царевича за руку.

   — Вот уж не надо! — Иван отдернул ладонь.

   Вилан пожал плечами и, наконец, отстал от него. Царевич справился с перстнем и протянул его оборотню. Тот забрал его, как нарочно скользнув кончиками пальцев по ладони Ивана, спрятал в карман брюк и опять выжидающе уставился на царевича.

   — Ну, все, я пошел к Ягарине! — сказал Иван.

   — Только с тропинки не сходи! ... Хотя если что, я тебя еще раз с удовольствием спасу!

   После этой 'угрозы' Иван твердо решил, что с тропинки он ни ногой.

   — До встречи! Корвеню привет от меня передавай! — попрощался он.

   — Может, что-нибудь еще кроме привета передать?

   — А что еще-то? — подвох Иван заметил слишком поздно.

   — Например, это! — Вилан приподнялся на цыпочки и прикоснулся губами к его щеке.

   — Что он красна девица, чтобы я ему поцелуи передавал?! — пробурчал Иван, в очередной раз отцепляя от себя руки Вилана, — И что ТЫ ко мне лезешь, я тоже понять не могу!

   — А-а, ну-ну! — неопределенно хмыкнул оборотень, — Удачи! — и скрылся в чаще.

   Иван облегченно вздохнул и зашагал по тропинке. Исполинские ели почти полностью закрывали небо и создавали прохладный сумрак, казавшийся зловещим посреди солнечного дня. По сторонам узенькой дорожки поднимались ввысь темные сырые стволы, покрытые седым лишайником и какими-то желтоватыми наростами. Над головой переплелись почти сплошной мрачной сетью раскидистые игольчатые лапы. Из глубины темной чащобы иногда доносились весьма странные звуки, от которых неприятно замирало сердце.

   Откуда-то слева, совсем близко, раздался долгий стон, но понять, что в нем перемешалось, было невозможно. Просто на крик о помощи или выражение боли это не походило. Да и человеческий голос вряд ли мог создать звук столь богатый незнакомыми нотами. Иван остановился и повернул голову, вглядываясь в глубину леса — там угадывался не то, что просвет, но ощущение открытого пространства. Царевич протянул руку и отогнул тяжелую еловую лапу. Картина, представшая его взору, заставила замереть в немом изумлении. Круто заворачивая, вдаль уходило ни то длинное узкое озеро, ни то река, хотя течения заметно не было — поверхность черной воды не тревожила ни единая рябинка. Казалось, что вода тяжелая, как расплавленный металл. По ее берегам ровной колоннадой росли голые деревья, их безлистые ветви торчали вверх, как заломленные в муке руки. Иван вдруг понял, что елового леса, способного затмевать солнечный свет, там нет, но над черной водой царил полумрак. Царевич взглянул на небо, его покрывали тяжелые низкие тучи. Взгляд привлекло какое-то движение. Из воды совершенно бесшумно, без единого всплеска поднялась темная фигура и присела на выступающий посреди странного водоема булыжник — их там много виднелось таких маленьких каменных островков. У существа была черная как уголь кожа, только блестящая, но не мокрая, а словно лоснящаяся. По плечам ниже пояса рассыпались темно-зеленые волосы. Оно сидело спиной к царевичу, и он не видел, над чем оно там склонилось. Вдруг существо выпрямилось и медленно повернулось. Иван не успел разглядеть лица — оно было таким же черным, как и все тело, только полыхали ядовито-зеленым огнем большие со змеиным разрезом глаза — зрачков царевич тоже не заметил. Он в ужасе отпрянул и выпустил еловую лапу. Ноги понесли его по тропинке почти бегом. А что было бы, если он сошел с тропы? Что это вообще за место? И стоило ли доверять этому странному оборотню?

   Больше Иван за ветви не заглядывал и старался не обращать внимания на странные звуки. Лес впереди вроде начал светлеть, а тропинка стала расширяться и, наконец, привела его к маленькой опушке.

   Перед Иваном стояла самая замшелая избушка, на которую только способно воображение. Она и вправду опиралась на какое-то возвышение, но что это было — сваи, пни или вправду куриные ноги — понять было невозможно из-за густо опутывавшей его неопределенного вида махры. Может, это был лишайник. Может, древняя паутина, накопившая на себя многолетние слои пыли. Может, какие-нибудь полуотмершие растения, опутывающие дом. А, может, и вовсе — все вместе взятое. Иван припомнил, как там говорилось в сказках по поводу обращения к подобным строениям, и, приложив все усилия, чтобы его голос звучал 'зычно', гаркнул традиционное приветствие:

   — Избушка-избушка! Повернись ко мне передом, а к лесу задом!

   Избушка не повернулась, но это, наверное, было и к лучшему — все-таки дверь изначально была обращена к царевичу. Вот она-то и распахнулась в ответ на его пламенную речь. Душераздирающе скрипя, пять неведомым способом скрепленных гнилых досок самоотверженно повисли на кривых петлях. На пороге появилась сгорбленная старуха — именно такая, какая должна была по идее соответствовать избушке. Вся в бурых морщинах и бородавках, с ввалившимся щербатым ртом, беспрерывно что-то пожевывающим. Крючковатый нос цеплялся за трясущийся подбородок. Только сквозь дряблые складки век светились колдовской зеленью хитрющие глазки, напоминающие, что бабушка отнюдь не простая.

   — К лесу задом! — недовольно прошамкала она, — Что, больше поз никто не в состоянии придумать? Царевич что ль?

   — Здравствие тебе, бабушка! — Иван пропустил мимо ушей странное замечание и отвесил ей поклон на стародревний манер, — Прости за беспокойство! Царевич я, верно ты говоришь. Пришел помощи у тебя просить. О мудрости твоей наслышан. Будь любезна, не откажи, одари советом!

   Старуха с извечным стариковским недовольством нахмурила косматые брови и еще угрюмее зажевала губами.

   — Ишь ты, совета! Нашли благотворительное справочное бюро! — выдала она ворчливым тоном, — Одари его, видишь ли! А ты мне что?

   Иван вздохнул. Нечисть в этом лесу до крайности отличалась жаждой наживы.

   — А чего ты желаешь, бабушка? — вопросил он самым учтивым тоном, на который был способен, — Чем смогу — помогу... за совет твой добрый, — предусмотрительно добавил Иван.

   — А! Воть это другой разговор! Ну, заходи, коли такой сговорчивый, — она изобразила гостеприимный жест своими костлявыми ручонками с безобразными желтыми ногтями.

   Иван глубоко вдохнул напоследок свежего воздуха и вскарабкался по ветхой лесенке в избушку. Внутри оказалось темновато. Где там были окна, можно было судить по тусклым размытым пятнам света, виднеющимся с неопределенных сторон. Сырость и затхлость ощущалась даже зрительно, однако никакой особой вонью вроде бы не прошибало — может быть, от того, что царевич предусмотрительно дышал только сквозь плотно сомкнутые зубы.

   — Ну, чего там? — прошамкала старушка, — Кормить-поить тебя сначала надобно, али и так все расскажешь? — и злорадно улыбнулась, показав остатки гнилых до черноты зубов.

   Понять, что это — предложение гостеприимства или угроза — было не так-то просто. Однако, несмотря на то, что царевич проголодался, один вид ее грязных, с длинными крошащимися ногтями рук отбил ему всякий аппетит.

   — Дозволь, уж расскажу тебе свое горе-беду и задерживать тебя не буду, бабушка! — церемонно молвил Иван.

   — Ну, уж расскажи! Куда от тебя денешься, раз у тебя горе-беда! Ишь ты, и беда и горе! Такой хорошенький и все сразу!

   'Хорошенький? Это, надеюсь, не то же самое, что и вкусненький? — подумалось царевичу, — Ну, Вилан, вот зараза! Куда ты меня завел?!'