Вечер черных звезд

— Свара? — удивилась Даша.

— Да еще какая! — засмеялся Морис. Леон поморщился. — Ну, представь себе картинку. Барды этот мир зонировали полтысячи лет назад. В мире все идет как положено, цивилизация растет туда, куда нужно, все замечательно. Свои эмпаты появились, эгрегор неслабо поддерживается и стабилизируется изнутри... в общем, все хорошо.

— Да-да-да, — поддержал его Таенн. — Именно так и было. Я тогда уже работал, но был молодой и необстрелянный. Помню я это дело. Сам участия не принимал, даже жаль.

— Так расскажи дальше, если помнишь, — попросил Морис.

— Ну и вот. И в один прекрасный день Барды вдруг обнаруживают, что местные эмпаты с какого-то перепуга разделились на две монады и пошли друг на друга войной! В пределах одной планеты! Народ кинулся выяснять, в чем дело — и внезапно получил по рукам от Эрсай, которые, как выяснилось, этот процесс инициировали.

— Ничего себе! — Даша с возмущением посмотрела на Таенна. — Но зачем?!

— Слушай дальше. Инициировали, сложили руки на животе, сели и смотрят, как народ друг друга мочит. Ну, не до смерти, но все-таки... весьма серьезно. А Эрсай ждут, не вмешиваются. Сидят и ждут. При этом эгрегор начал меняться, совершенно в непонятную сторону, это уже и не Индиго, и не Маджента, а, скорее, что-то белое. И тут приперся первый экипаж Сэфес. Сэфес смотрят на эту бодягу и заявляют — мы планетку того... забираем. Отлично, отвечают Эрсай. Сумеете — берите. А рядом уже три секторальные станции мотаются, да побольше, чем эта вот, а на них — с полтысячи Бардов собралось, чтобы, значит, совместными усилиями этот мир охолонуть и отвести туда, куда положено. "Куда?! — говорят Барды. — Это вообще-то как бы наше было!" "Ваше? — спрашивают Эрсай. — Хорошо. Сумеете — возьмете". Сэфес, глядя на такое дело, выдирают из отпуска еще три экипажа и становится их то ли четыре, то ли пять — и не таких, как вот эти наши невинные юноши, — Леон возвел очи горе и осуждающе покачал головой, — а матерых, в стадии, кажется, Энриас, не меньше.

— Ну да, — кивнул Морис. — На подобные дела ходят, или только имея очень высокую толерантность к Сети, или не ходят вообще. Нам... ну, если бы мы были живы, до этой стадии еще лет триста пришлось бы работать.

Даша посмотрела на него пристально, задумчиво.

— Верно, — согласился Таенн. — Работать вам до этого действительно... эх... В общем, ладно, не будет о плохом. А дальше и началась та самая свара, в которой, к моему огромному сожалению, победили все-таки Сэфес, которые и зонировали этот мир в Мадженту.

— Таенн, я бы попросил воздержаться от подобных заявлений, — попросил Леон. — Был честный нормальный поединок. Сэфес просто оказались сильнее. Не стоит называть его сварой.

— Какая разница? — скривился Таенн.

— В принципе, никакой, но мне это слушать неприятно, — ответил Леон. — Простите, я вас на какое-то время покину. Искин, открой мне проход к катеру, пожалуйста.

Он встал и вышел из зала управления.

— Обиделся, — констатировал Морис. — Да ну его. Рассказывай дальше, Таенн.

— Ага... Это все была, так сказать, теория. Ситуация с точки зрения Контроля. Мир зонировали, он "открылся", потому что являлся ключевым, и сейчас работает в полную силу в трех Сетях одновременно, одна из которых — наша, а две другие... Эрсай тут нет, и даже если бы и были, все равно ничего бы объяснять не стали. Но это, повторю, то, что видит Контроль. А теперь представьте себе, что творилось в течение нескольких лет на самой планете.

Подобные процессы, они затрагивают мир глобально. И не проходят для него даром, отнюдь. Землетрясения, цунами, войны, чертовщина с погодой и природой, смена магнитных полюсов, эпидемии... А рядом, совсем рядом — Контроль. Который, сволочь такая, не помогает. Ничем... и не имеет права объяснить, почему.

Аргаун трясло и лихорадило. Группы эмпатов поочередно выходили на связь с Контролирующими, просили о помощи — и получили отказ за отказом. Транспортная сеть, которая к тому моменту на планете присутствовала, работала только на вход — но, опять же, пропускала далеко не всех, а не выпускала почти никого. Официальная служба старалась успокоить население, как могла — ее никто не слушал. Вернее, слушать начали, но только после того, как мир бы зонирован в Мадженту, и официалы стали пропускать в мир настоящую помощь. Отношение и к Бардам, и к Сэфес к тому моменту в мире сложилось соответствующее...

— Понимаешь, почему тут очень не любят Контроль? — Таенн хмуро взглянул на Дашу. — За что им нас любить? С их точки зрения мы сидели, сложа руки, и смотрели, как они погибают. Они убеждены, что справились сами — какие выводы напрашиваются? Почитай потом "Обитаемое небо", очень многое станет понятно. Это даже не ненависть. Это глубочайшее презрение и отвращение к нам и нам подобным. И полное отрицание нас, как явления. Так что следует сказать большое спасибо официалам, которые уговорили местных не просить станцию незамедлительно покинуть орбиту.

— А что там сейчас, в этом мире? — спросила Даша.

— Там все хорошо, — усмехнулся Бард. — Цивилизация смешенного типа, техногеника и био. Полностью атеистическая. Государств, как таковых, давным-давно нет. Болезней и войн тоже нет, так же, как нет ненависти, нет злости. Есть несколько прекрасных университетов, есть своя, уникальная педагогическая система, есть много всего... знаешь, проще потом попросить искина дать информацию, чем рассказывать про все это.

— Насколько я помню, Хуро Наолэ в своем "Небе" писал про то, что Контроля вообще существует, как такового, — заметил Морис. — И очень изящно это доказывал. А писал и доказывал он это ни много ни мало тогда, когда над планетой находилось пять кораблей Сэфес... километров по триста в длину каждый. И поверили — ему. А не тому, что видели глаза.

— Вот даже как, — тихо сказала Даша. — Да, этот мир следует пожалеть.

— Почему? — удивился Таенн.

— Потому что он сам себя... — аарн замялась. — Он же сам себя искалечил. Лишил крыльев, лишил веры, лишил надежды! Оставили себе только обиду, и ничего больше.

Таенн, а следом за ним и Морис, засмеялись. Даша удивленно посмотрела на них.

— Дашенька, прости, но у них даже самоназвание... Аргаун — это самоназвание в общем толковании переводится, как "надежда". Не совсем точно, но отражает общую суть этого названия, — пояснил Бард. — Наоборот, Даш, все у них есть. И крылья, и вера, и надежда. Если вся эта заваруха кончится благополучно, прогуляйся потом сюда в хорошей компании — сама все увидишь. К Аарн мир лоялен. Да ко всем он лоялен, кроме Контроля...

— Ты сказал, что они поголовно атеисты, — заметила целительница.

— Ха. Отрицание — это ведь тоже и вера, и религия, причем зачастую более крепкая и сильная, чем религии традиционные. Они ведь признают такие очевидные вещи, как свободу выбора, силу духа и еще массу всяческих полезных и нужных вещей, — Таенн вздохнул. — Слушай, а ведь ты можешь... просто посмотри, как выглядит эгрегор. Посмотри, ты сумеешь. И только после этого делай выводы.

— Хорошо, — согласилась Даша, впрочем, без особой уверенности. — Только сначала я посмотрю на Скрипача с Итом, да и на Леона нужно взглянуть. Эгрегор подождет.

— Согласен, — сказал Таенн. — Ну что, Морис? Пойдем ко мне?

— Зачем? — с подозрением спросил Сэфес.

— Затем, чтобы по очереди поспать, ну и перекусить тоже можно, — предложил Бард.

— Ладно. Даша, если что, мы у него, — Морис встал, Таенн тоже. — Пить не будем, не волнуйся.

— Волноваться на этот счет следует не мне, а вам, — заметила целительница. — Кроме того, врать нехорошо.

— Это про что же? — удивился Бард.

— Про то, что не будете пить. Будете.

— Искин, это все ты, железяка? — раздраженно вопросил Таенн в пространство. — Уже доложил, да?

— Ничего я не докладывал, она сама догадалась, — проворчал искин. — Чуть что, так сразу я! Если ты вообще заметил, я как раз веду себя тише воды и ниже травы. А вот ты...

— А я что?

— А ты все время говоришь мне какие-нибудь пакости!!!

— Так, все, — приказала Даша, тоже поднимаясь. — Открой мне проход к катеру, пожалуйста. Леон еще там?

— Да.

* * *

Леон действительно нашелся там, где сказал искин. Когда Даша вошла в катер, он спешно натягивал на себя рубашку. Рядом Даша увидела зону роста контроллеров, еще не успевшую закрыться. Леон выглядел удивленным и, кажется, слегка напуганным.

— Ты зря оделся, — сказала целительница. — Сними рубашку, пожалуйста.

— Зачем? — с подозрением спросил Сэфес.

— Снимай, снимай, мне надо кое-что посмотреть. Леон, не надо вести себя, как маленький мальчик, — попросила Даша. — Знаешь, чаще всего так именно дети делают. Если что-то не в порядке, то надо сделать вид, что все в порядке, авось само рассосется. Скажи, что именно тебя беспокоит?

Леон явно смутился. Снова снял рубашку и повернулся спиной. Даша подошла поближе, вгляделась.

— Интересно, — задумчиво сказала она. — И давно у тебя на плечах ожоги?

— В том-то и дело, что нет, — вздохнул Леон. — Вчера почувствовал, что плечи начали зудеть. И даже не почешешь толком... чертова Санкт-Рена с их этикетом! А сегодня вообще невмоготу стало. Даш, что там такое, а?.. — жалобно спросил он.

— Солнечный ожог. Похоже, что ты сгорел, потому что слишком долго пробыл на солнце, да еще и на ветру. Поскольку ты болен альбинизмом, твоя кожа пострадал больше, чем у обычного человека, но не особенно сильно. Ничего страшного. Мне странно другое... Леон, когда именно ты загорал и где ты был в последний раз на солнце без рубашки?

Сэфес повернулся к ней, нахмурился. Опустил глаза, что-то подсчитывая.

— Не может быть, — пробормотал он. — Ерунда какая-то...

— Так где и когда?

— Мы были... мы действительно проторчали целый день на море, когда застряли в мире Марии. Но... это же было... почти две недели назад... или даже больше...

— Сядь, — приказала целительница. Сэфес повиновался. — А теперь послушай меня внимательно. Я вижу не так, как люди, Леон. Совсем иначе. И вижу я гораздо больше.

Даша подробно, даже, пожалуй, излишне подробно рассказала Леону о том, как они трое выглядят в ее глазах. Он задумчиво кивал в такт ее словам. Сэфес был раздосадован тем, что Даша его застала врасплох, но в то же время она видела — ему интересно. Действительно интересно.

— Я сам не вижу, как выглядит истинное тело, — сказал он, когда аарн закончила. — Только по приборам... могу догадываться. Может быть, оно и к лучшему. Представляю, как это неприятно, и... Даш, прости, что ты вынуждена это видеть.

— Ничего. Я видела много худшие вещи, — серьезно ответила целительница. — Леон, теперь послушай, что я тебе скажу, только не перебивай меня, пожалуйста. Этот ожог... он находится не только на теле, которое является имитацией. Он есть и на физическом теле тоже.

У Леона округлились глаза. Он дернулся было подняться, но Даша силком усадила его обратно.

— Я же тебя попросила. Послушай, пожалуйста. Да, на твоем настоящем физическом теле ожог есть. Он выглядит несколько иначе, чем тот, что виден на имитации, но он есть. Ты понимаешь, что это может означать? Даже Кержак этого не увидел. Даже Дьявол. И этого не увидел бы никто, если бы у тебя не было альбинизма. Леон, вы живы.

...Воду удалось заказать с третьей попытки — у Даши до этого просто не было времени пообщаться с катером поплотнее и изучить, как с ним правильно обращаться. Чашку воды она просто вылила Леону на голову, а затем села рядом, всматриваясь в его лицо и ничего не делая, потому что необходимости в этом не было. Через минуту Леон неуверенно шевельнулся, затем сел. Даша подержала его под локоть.

— О, Боже... — Сэфес трясло. — Господи...

— Помолишься потом. Если тебе в следующий раз захочется упасть в обморок, предупреждай заранее, — ехидно попросила Даша. — Тоже мне, нежная чувствительная барышня! Не стыдно?

— Ты уверена? — Леон смотрел на нее во все глаза. Она видела — там, в глубине алого бархатного зрачка рождается что-то новое... да, этого там действительно раньше не было. Жизнь. Раньше глаза у Леона (да и у Мориса с Таенном тоже), были совсем мертвыми. Безнадежность там была да бесконечная печаль. И ничего больше. Но сейчас...

— Теперь — да, — решительно заявила целительница. — Раньше у меня имелись сомнения, но что-то подобное я предполагала. Сейчас сомнений уже нет.

— И что делать?..

— Для начала — успокоиться. Понимаю, что это трудно, но очень тебя прошу, успокойся, пожалуйста. Вы сейчас все на взводе, но поверь мне, это ничему и никому не поможет.

Леон смотрел на нее неподвижно, и вдруг Даша увидела — в уголках глаз у него закипают слезы, который он пытается сдержать из самых последних сил. Даша, повинуясь внезапному наитию, обняла его — и тут он, наконец, не выдержал и беззвучно заплакал.

— Только ты поймешь... ты аарн, ты умеешь любить, ты поймешь... — едва слышно говорил Леон. — Господи... я так боялся... боялся, что мы дойдем до Орина, а там... и что бы я сказал Владе... Даш, знаешь, Нэгаши... они не умеют плакать... у них же слезных желез нет... а она умеет... мы один раз случайно плохо вышли, и знаешь... как она плакала... без слез, но... У меня все в душе горело, когда я думал про то, что придется сказать ей — я мертв... ведь сказать такое тому, кто тебя так любит — это как убить его... Убить жестоко, собственными руками... Ты знаешь, что Встречающие всегда хоронят своих Сэфес?.. Почти всегда... если переживают... почти все переживают, Сэфес обычно умирают раньше... Боже мой... знаешь, меня уже ничего не пугало... я со всем уже смирился... только с этим — не мог... что ей придется меня хоронить...

Даша гладила Леона по плечу, чувствуя и видя, как душа его избавляется от страшного груза, который до этого над ней довлел. Очень осторожно, чтобы, не приведи Проклятый, не помешать, она принялась сводить воедино те нити, которые были сейчас доступны, стремясь затянуть прореху, сгладить и побыстрее уменьшить боль.

— Все будет хорошо, — успокаивающе говорила она. — Будет трудно, но я уверена, что вы справитесь. Изменим схему, я разберусь, что с телами на самом деле. За пару дней добьемся стазиса, а потом вас выведут ваши же Встречающие... как их зовут, ты сказал?

— Влада и Соня. Влада — моя, а Соня — с Морисом... Они сёстры... Даша, спасибо тебе...

— А мне-то за что спасибо? — удивилась целительница.

— Но ведь все... все считали, что мы... Ты одна поняла, что...

— Видимо, так было для чего-то нужно, — проговорила Даша. — Если бы не считали, вы бы не сумели обмануть Дьявола. Живых он бы не выпустил так запросто.

— Не видела ты это "запросто"... Скрипачу надо будет потом памятник поставить... Я до сих пор на него спокойно смотреть не могу... Но какая это была феерия!.. У этого их Изначального Мира долго нашу станцию не забудут...

"Говори, говори, — думала Даша. — Говори о чем угодно, но только говори. Отвлекайся. Думай про что-то. Привыкай к мысли, что все теперь будет не так, как было до этого. Сэфес?.. Ну, Сэфес. Только сейчас я не Сэфес вижу, а тот его кусочек, который двадцатилетней мальчишка с истерзанной психикой, к тому же смертельно уставший".