Руджеро виновато склонил голову в знак сожаления, как бы подчеркивая свое раскаяние. Но граф успел заметить сверкнувшие в его глазах огоньки торжества. Мгновенно поняв его замысел, Паоло стремительно вскочил и схватил чернокнижника за горло. Неотрывно глядя в перепуганное побледневшее лицо, прошипел:

— Ты нарочно подобрал самые глупые книги?

— Нет... нет... — проблеял объятый ужасом колдун. — Это и правда все книги, которые были в библиотеке...

— Но ты все равно был рад, что в них собраны лишь никчемные мифы? Почему не предупредил меня сразу? Зачем отнял мое время? Для того чтобы дать мне возможность сравнить книжные сказки с твоими познаниями? — Паоло улыбнулся, и зубы его удлинились, превращаясь в острые клыки.

— Простите, господин! — Руджеро не мог оторвать глаз от хищного оскала. — Я должен был сразу сказать: ответы на ваши вопросы следует искать не в трактатах о стриксах, а в богословских и философских книгах...

— Никогда. Не пытайся. Обмануть меня, — произнес граф. — Не пробуй даже немного схитрить. Не забыл ли ты, кто твой господин? Я читаю в твоей душе, как в этих книгах.

Колдун лишь трясся, не в силах ничего ответить. По щекам его текли слезы, из горла рвался полузадушенный хрип. Паоло разжал пальцы:

— Я прощаю тебя. В первый и последний раз.

— Как вы великодушны, мой господин! — возопил обретший голос Руджеро, потирая худую шею, на которой багровели ровные полосы.

— Но ты должен понести наказание, — добавил граф. — Где зеркало, которое я приказывал принести в библиотеку?

Чернокнижник бросился в угол и вернулся с отполированным до блеска серебряным кругом. Паоло принял его, взглянул в сияющие чистотой глубины:

— Встань рядом со мною. Смотри!

Вопреки его ожиданиям, Руджеро не закричал и не упал без чувств. Трепеща от восторга, он жадно впился взглядом в зеркало. Тонкие губы растянулись в бессознательной улыбке восхищения, ноздри нервно трепетали, а в глазах стояли слезы.

— Что ты видишь? — спросил Паоло, несколько удивленный восторгом колдуна.

— Я вижу... отражение вашей души, господин, — прошептал Руджеро. — Души, посвященной Зверю...

Позже, отправив прощенного чернокнижника прочь, граф сидел в библиотеке, предаваясь размышлениям. Он сразу поверил словам Руджеро и удивлялся только тому, что сам не догадался, кто смотрит на него из серебряного круга. Ведь всем известно: зеркала связаны с потусторонним миром и могут отражать призраков, порождать странные видения. Так почему бы им не показать душу стрикса? Снова и снова Паоло брал в руки зеркало и вглядывался в искаженную поверхность, отражавшую жуткое существо. Так вот какова теперь его душа...

А книги — книги врут. Ни один из тех, кто брался писать о стриксах, не встречался с детьми ночи. Паоло рассеянно погладил чистый лист пергамента, ощущая приятную шероховатость. Он сам напишет трактат, настоящий, исследующий суть явления. Окунув перо в чернильницу, он вывел: "Дети ночи. Труд графа Паоло делла Торре, стрикса, обращенного Каиновым проклятием. При переходе от сущности человеческой к сущности стрикса в человеке неизбежно свершаются перемены. Тело становится сильнее, крепче, делается неподверженным болезни и смерти. Но главная метаморфоза происходит с душой. Лишенная искры Божьей, посвященная Зверю, душа претерпевает необратимое изменение".

Еще раз взглянув в зеркало, Паоло написал: "Первый закон детей ночи: суть обращения есть искажение души".

Примечание

котта* — верхняя мужская туника, безрукавная либо с широкими короткими рукавами. Для знати обычно шилась из дорогих тканей ярких цветов. Надевалась на камизу и обязательно подпоясывалась.

Глава 3

Владивосток, ноябрь 2009 года

— Подпишите, — следователь подвинула Сергею бумаги. — А теперь не для протокола. Что вы делали ночью на месте преступления? Зачем вообще туда отправились?

День выдался не самый удачный. Как, впрочем, и ночь. После той дикой перестрелки Сергей долго отвечал на вопросы милиционеров, которые к самой разборке не успели, приехали, когда все затихло. Наутро его вызвали к следователю, в Первомайский РОВД.

Едва рассвело, Сергей вышел на улицу, чтобы самому осмотреть место происшествия. Походил туда-сюда, заглянул за угол дома. На асфальте, перед самым подъездом, расплылись темные пятна, сейчас выглядевшие вполне безобидно. Патроны и стреляные гильзы, конечно, подобрали милиционеры. Сергей и сам не знал, что хочет найти. Остановившись, он задумался, бросил случайный взгляд на окна своей квартиры и увидел на стене ржавое пятно. Кровь? Но откуда? Неряшливая клякса находилась чуть ниже Дашиного окна. Залезть на стену физически невозможно. Разве что кто-то спускался с крыши на веревке или тросе. Сергей так и не смог объяснить себе происхождение пятна, но на сердце почему-то стало еще тяжелей.

Потом он провел пару часов в Первомайском РОВД. А вечером Сергея "порадовали" вызовом в Пушкинское, где Свириденко долго и дотошно допрашивала его как свидетеля. И конечно, она не могла не поинтересоваться, с какой целью он приехал на место преступления.

Сергей открыл было рот, но Евгения Михайловна перебила:

— Вопрос, конечно, риторический. Можете сколько угодно утверждать, что отправились туда под влиянием момента, хотели почтить память погибшей. Сочувствую вашему горю, Сергей Олегович. Но хочу предупредить: не нужно вмешиваться в ход следствия. Вы больше здесь не работаете, и ваши действия можно квалифицировать как воспрепятствование производству расследования, — поправив очки, Свириденко неохотно добавила: — тем более что дело скоро будет передано в суд.

Сергей кивнул. Он и не сомневался.

— Так или иначе, благодарю за помощь в поимке преступника. До...

В коридоре раздались раздраженные голоса, потом дверь с грохотом распахнулась, и в кабинет ворвался очень сердитый человек. На вид ему было лет шестьдесят. Невысокий, коренастый, мощный, он, несмотря на солидный возраст, двигался легко и энергично. Коротко остриженные, абсолютно седые волосы были воинственно вздыблены, водянисто-голубые глаза смотрели негодующе. Грубоватое лицо выражало крайнюю степень недовольства. Правую бровь и скулу мужчины рассекал широкий кривоватый шрам, начинавшийся с середины лба. Человек был одет в утепленный камуфляжный костюм, на ногах — тяжелые, плотно зашнурованные солдатские ботинки. Два милиционера, маячившие за его спиной, тщетно пытались ухватить пришельца за куртку. Он досадливо отмахнулся и громко протопал к столу следователя, при ходьбе заметно припадая на левую ногу.

Решив, что перед ним то ли разозленный уголовник, то ли просто скандалист, Сергей привстал и приготовился дать отпор. Но Свириденко осталась спокойной, лишь мученически закатила глаза и тяжело вздохнула:

— Кто его впустил?

— Что, Женя, — ничуть не смутившись таким приемом, пробасил седой, — все не веришь? Очевидного не признаешь?

— Николай Григорьевич, мне некогда. Вы шли бы домой, — неожиданно мягко проговорила Свириденко.

— Знаааю! — мужчина погрозил пальцем. — По телевизору видел! Он снова убивает! Они убивают! А вы бумажки пишете да разговоры разговариваете! На кого в этот раз убийства повесите?

Следователь кивнула милиционерам, нерешительно топтавшимся у двери. Те подошли, мягко взяли Николая Григорьевича под локти:

— Пройдемте. Не надо шуметь!

— А, — мужчина резко дернул плечами, освобождаясь, — бесполезно! Ладно, черт с вами. Оставайтесь. Больше ни слова не скажу.

Раздраженно оттолкнув милиционеров, которые даже не ответили на такую грубость, седой похромал к выходу.

Заметив изумленный взгляд Сергея, Евгения Михайловна сочла возможным пояснить:

— Бывший сотрудник, Харитонов. Вы его не помните. Это в конце девяностых было. Хороший был опер. Но сошел с ума.

Безумие седого ничуть не трогало Сергея, но на всякий случай он изобразил сочувствие. Однако следующие слова Свириденко сбили с него равнодушие:

— У него убили жену и дочь. Ну, психика и не выдержала. Вообразил, что ищет какое-то сверхъестественное существо, ударился в мистику. В общем, попросили его из органов. Долго он не появлялся, а в последние два месяца зачастил. Наши его жалеют. Вот, сегодня опять пропустили. — Евгения Михайловна поднялась из-за стола, по-мужски протянула руку. — До свидания, Сергей Олегович. Надеюсь, вы меня поняли.

Сергей молча пожал сухую горячую ладонь и вышел.

На улице совсем стемнело. Под фонарем, нервно покуривая, топтался Харитонов. Сергей хотел пройти мимо, но его словно кто-то подтолкнул к этому странному человеку.

— Вас подвезти? — спросил он.

— Что? А, нет, я на колесах, — рассеянно ответил мужчина, указывая на стоявшую на противоположной стороне улицы машину.

Это действительно были колеса — огромные, высоченные, как у КамАЗа. Харитонов ездил на специально подготовленном внедорожнике, из тех, что используются в гонках по пересеченной местности.

Пора было идти, но Сергей почему-то медлил. Дело в том, что не похож был этот человек на сумасшедшего. Хотя бы автомобиль этот... кто даст права шизофренику? Ему хотелось спросить напрямик: "Вы знаете, кто убивает девушек?" Но он медлил, не зная, как отреагирует Харитонов на такой вопрос от незнакомого человека.

— Вампиры, — вдруг произнес тот, словно подслушав его мысли. — Всех убивают вампиры.

Он поднял глаза, и Сергей увидел: взгляд Николая Григорьевича пуст, тосклив и безумен. Захотелось распрощаться и уйти, пока у несчастного не начался новый приступ. Свириденко была права.

— Ты ведь тоже по этому делу? — сказал Харитонов. — Что ж молчишь? Не веришь? Ну, молчи. Но если вдруг невмоготу станет... — Он достал из кармана блокнот и ручку, вырвал листок, быстро нацарапал номер телефона. — Звони, в общем.

Хлопнув Сергея на прощание по плечу, Николай Григорьевич не спеша побрел к машине.

Сергей медленно вел "Субарик" по Океанскому проспекту. Не доезжая до автобусной остановки, притормозил, и в машину плюхнулся недовольный Вовка.

— Холодно, — пожаловался друг, зябко дыша на замерзшие ладони.

— Рассказывай, — вместо сочувствия мрачно потребовал Сергей.

— Анализы из лаборатории пришли, — неохотно отозвался Вовка.

— И что там?

— Короче, Серега, дело и правда скоро в суд передадут. Там все ясно. Следы на шее — от клыков животного, предположительно, очень крупной собаки — это еще в заключении эксперта было. На коже обнаружены следы собачьей слюны. Так что все логично.

— А кровь? Слитая кровь?

— Ну, мало ли зачем бомж это сделал? Он же псих конченный. Весь изолятор заколебал, факофф, своими молитвами. На допросах дурью мается: то убивал он, то не убивал.

— А ты сам как думаешь? — напрямую спросил Сергей.

— Не знаю. Чего ты от меня хочешь, Серега? Были там некоторые странности, в заключении экспертов, — немного помявшись, Вовка достал из кармана сложенные вчетверо листки. — Черт с тобой, на вот. Откопировал полностью, вместе с результатами анализов — знал, что попросишь.

Сергей подвез друга домой, развернулся и поехал обратно. Он собирался найти убийцу, а для этого — повторить путь следствия с самого начала.

Поставив машину так, чтобы видеть вход в клуб и парковку возле него, Сергей взглянул на часы. Семь тридцать восемь. "Колизей" открывается в девять, времени еще много.

Он развернул бледненькие копии, принялся продираться сквозь нагромождение медицинских и биологических терминов. В крови Алисы эксперты не обнаружили никаких наркотических веществ. Содержание алкоголя тоже было незначительным. На коже и мышечных волокнах обнаружена слюна плотоядного животного. Здесь эксперты сделали осторожную оговорку: "предположительно, собаки". Так, а вот и первая странность: говоря попросту, выходило, что в слюне содержится вещество со сложным названием, понижающее свертываемость крови (эксперты упомянули, что подобное, только в меньшей концентрации, имеется в слюне некоторых видов южноамериканских летучих мышей), а также аналог кетамина.

— Кетамин, кетамин... — пробормотал Сергей. — Что-то знакомое...

Он вспомнил, что в бытность свою оперативником как-то выезжал на задержание парня, устроившего резню на дискотеке. Потом выяснилось, что мальчишка сидел на калипсоле — сильном анестетике с галлюциногенным действием. Химическое название — кетамин.

— И что же это получается? — вслух сказал Сергей. — Пес, накачанный наркотой? Пес-летучая мышь?

Вроде бы кетамин применялся в ветеринарии. Но разве станет бомж водить свою собаку по врачам? А уж наличие второго вещества вообще никаким объяснениям не поддавалось. Подумав, Сергей вытянул из кармана телефон:

— Володь, а труп собаки эксперты уже осмотрели? В лабораторию передали?

— Нет еще, — сонно ответил друг, — в общем-то, это уже пустая формальность. Все равно убийства на деда повесят. Есть подозреваемый, есть мотив, орудие убийства и вещественное доказательство. Чего еще надо? На какие-то анализы никто и не посмотрит.

Заручившись обещанием Вовки скопировать новый отчет экспертов, Сергей отключил телефон. Площадка перед клубом оставалась пустой. Внутрь он заходить не рискнул: в таких местах трепетно заботятся о репутации заведения, и на вопросы человека "с улицы" отвечать не станут. Так что Сергей рассчитывал перехватить кого-нибудь на входе — желательно, фейсконтрольщика.

К половине девятого он засомневался в правильности своих действий. Возможно, весь персонал приходит намного раньше открытия, и он опоздал?

Без четверти девять к "Колизею" подъехала машина. Сергей вышел из "Субарика", перебежал улицу и успел перехватить у самого входа в клуб белобрысого парня лет двадцати пяти.

— Вы работаете на фейсконтроле?

— Да, — коротко ответил парень, делая попытку обойти Сергея.

Но тот заступил дорогу, предъявляя раскрытое удостоверение:

— Милиция. У меня к вам несколько вопросов.

— Просроченное, — едва взглянув, равнодушно буркнул парень.

Действительно, корочки были устаревшими, да еще и числились утерянными.

— А если так? — Сергей сунул руку в карман за бумажником.

Пухлощекое лицо презрительно скривилось, в голосе прозвучала агрессия:

— Даже не думай. Охрану вызову.

Сергей покосился на вход: над дверью располагалась камера слежения.

— Не знаю, откуда ты, — бросил фейсконтрольщик, — Но вали, пока цел.

— Послушай. Это моя девушка, — глухо произнес Сергей, достав из кармана фото Алисы. — Мы собирались пожениться.