В это время из дома выскакивают еще трое головорезов Хана. Что с ними происходит Кира уже не видит, так как "тень" загораживает обзор, подходя к двери их сарая. Дверь открывается. Тут Кира замечает, что "тень" — женщина с каштановыми волосами, стянутыми в тугой пучок.
"Кто?" — голосом с легкой хрипотцой спрашивает "тень", кивая на пострадавшую.
"Я не знаю, не знаю, как ее зовут" — растерянно отвечает Кира. Потом до нее доходит истинный смысл вопроса, и она говорит: "Хан, его сын и может быть, еще охранники".
"Сидите здесь. Я вернусь" — говорит "тень", закрывая дверь.
Главная зала "резиденции" Хана выглядит сегодня необычно. Пол из дорогой доски частично залит кровью. На нем валяются два трупа. Трое человек стоят на коленях. Среди них — хозяин, его подручный "принеси-подай" и тот, кто отвечает за безопасность хозяина. Трое в темных костюмах стоят у них за спинами. Один стоит между двумя подчиненными Хана и держит по ножу у их шеи. Двое других просто стоят за спиной хозяина дома, раздетого по пояс.
Хан в этот момент мысленно клянет свою жадность, не позволившую ему в свое время нанять мага пятого уровня на постоянной основе. Тот одаренный просил оклад сопоставимый с половиной суммы, что он обычно тратит на всю охрану в течение трех делим. Теперь эта жадность вышла ему боком. Говорил же ему когда-то его "учитель" воровскому ремеслу: "никогда не экономь на охране и лекарях".
Где-то в глубине дома слышаться сдавленный крик. Потом раздается шум, как будто кто-то тянет тяжелый мешок по полу. В комнате появляется четвертый из штурмовавших "резиденцию". Он тянет за волосы скулящего молодого человека, его ноги и руки скользят по отполированному полу, тщетно стараясь отыскать точку опоры. Он совершенно гол. Его глаза на выкате от страха.
— Давай, вставай на колени, мразь. Чего волочишься как сопля — обращается четвертый к новому пленнику.
Потом говорит своим:
— Прятался в каморке, гад. Даже руку мне укусил, как баба.
Отец смотрит на обнаженного, перепуганного до смерти сына и глухим голосом произносит: "Вас всех на куски порежут. У меня связи по всему Феордану и не только. А тебя, рыжая, будут пялить каждый день пока..."
Тут женщина не выдерживает и со всей силы обрушивает свою ногу на незащищенное сухожилие хозяина. Кажется, что вопль боли сотрясает весь дом.
"Я не рыжая, тупой ты боров!" — отвечает взбешенная "тень".
Солар неодобрительно мотает головой. Хозяин мог от боли откусить себе язык и двинуть кони раньше времени.
— Ну что, выговорился — обращается к Хану одна из "теней" — Теперь говори, кто у тебя отвечает за попрошаек и воров.
— Сначала вылижи мой зад — начал отвечать в своем стиле хозяин — А потом глотни мою...
Договорить он не успел, так как непотребная тирада была прервана криком его сына, медленно переходящим в нечто напоминающее поросячий визг.
Хан задергался, попытался вырваться, его голый пивной живот начал какую-то сумасшедшую пляску, Но двое "теней" крепко держали местного криминального лидера.
Через некоторое время хозяин обмяк и больше не делал попыток вырваться. Видимо до него только сейчас дошло, насколько серьезно были настроены вломившиеся к нему посетители.
— Чего вы хотите? — сдавленным, бесцветным голосом сломленного обстоятельствами человека произнес Хан.
— Кто у тебя отвечает за попрошаек и воров?
— Гнилой, а что? — как сомнамбула отвечал хозяин.
— Вызови его сюда. Он нам нужен.
Хан кивнул на своего безопасника:
— Отпустите его — он приведет.
— Почему его? Лучше отпустим другого — возразила одна из "теней".
Хан скосил глаза на "принеси-подай":
— Этого всерьез не воспримут — все таким же бесцветным голосом ответил хозяин.
— Ладно — согласился видимо главный из "теней" — Пусть идет. Но если нам что-то не понравится, просто что-то не понравится — ты умрешь не первым. И еще, чем быстрее твой человек окажется здесь, тем целее будет твой сын.
— Все как договорились, без фокусов — потом этих гадов отыщем — обратился Хан к уходящему безопаснику.
Тот утвердительно кивнул и беззаботной походкой покинул залу, словно это не его только что держали в заложниках с приставленным к шее ножом.
Штык (именно такую кличку имел безопасник) был человеком не глупым. Увиденное им сегодня явно говорило о том, что работы он уже лишился и не только по причине провала в профессиональной сфере, но и потому, что после пролития крови Хана-младшего оставлять в живых его папашу могли себе позволить только полнейшие кретины.
Сначала самым разумным поступком ему виделось просто исчезнуть, забыв про Хана и четверых незнакомцев. Однако, немного подумав, он решил, что это может серьезно спутать карты той четверке. Судя по тому, с какой легкостью они взяли штурмом самую защищенную резиденцию Факота, это хорошо натренированная группа — не чета ему и его, теперь уже бывшим, людям. Чувствуется рука каких-то служб, а у служб, как известно, руки длинные. Испытывать удачу, уповая на то, что структура, заславшая этих ребят не будет ему мстить, он был не готов. Чертыхнувшись и зло сплюнув, он направился в сторону центрального рынка.
Гнилого он нашел быстро, что не мудрено когда знаешь, кого и где искать, а вот дальше чуть не вышла накладка.
Когда они с Гнилым уже выходили с рынка, навстречу им попался местный патруль. Имен всех стражников Штык не помнил, зато человека отвечавшего за безопасность Хана в лицо знала почти вся стража.
— Что там у вас происходит? Полчаса назад одна из наших двоек слышала какой-то шум за стенами резиденции Хана — обратился к Штыку один из стражников.
— Это были наши внутренние дела. Вопрос уже улажен. На вашей службе это никак не скажется — спокойно отвечал Штык.
— Точно? — словно пытаясь просверлить взглядом безопасника, спросил второй из двойки.
— Ну, я же здесь — по-прежнему спокойно отвечал Штык.
Двое окинули недоверчивым взглядом Гнилого и Штыка, но поскольку оснований прицепиться, чтобы стрясти таксу повыше обычного, пока не предвиделось, им пришлось не солоно хлебавши продолжить свою службу.
Когда патруль отошел на приличное расстояние Гнилой взвился:
— Что за "дела" такие?! Ты же сказал, что хозяину просто нужна информация!
— Так и есть. Сегодня к нам вломились какие-то отморозки. Мы их всех положили, но и наших тоже полегло немало — сам все увидишь. Никто их опознать не может, вот хозяин и хочет, чтобы ты их посмотрел, как самый информированный.
— А что, сразу не сказал?
— При всех? Сам должен понимать, что хозяин не хочет огласки. Наверняка он постарается все замять, так что не было никакого нападения. Понял!
Гнилой понятливо кивнул.
Снаружи резиденции Хана не было видно никаких признаков штурма. Нападавшим как то удалось проникнуть внутрь, не повредив наружную дверь черного хода.
Когда Гнилой попал во внутренний двор он невольно остановился и чуть не открыл рот. Дежуривший в "тамбуре" охранник мертв. Внутренняя дверь напрочь отсутствует. Стоявшие рядом с ней "часовые" лежат поломанными куклами, нашпигованные деревянной щепой. Ближе к дому еще трупы — шестеро, считая еще одного со здоровой щепой в шее. У остальных не одной резаной раны — только колотые.
— Как же вы отбились? — прошептал изумленным голосом Гнилой. Штык не счел нужным отвечать на этот вопрос, просто сказав:
— Иди в залу — хозяин там. В доме тоже немало наших валяется — не удивляйся.
— А ты?
— А у меня тут делов полон двор! — напустив искусственного раздражения в голос, ответил Штык.
После того, как Штык убедился в том, что Гнилой зашел в дом, безопасник покинул резиденцию Хана. Больше его никто не видел ни в Феордане, ни в соседних королевствах.
Картина представшая перед Гнилым в главной зале заставила позабыть все что он видел до этого: полуголый хозяин на коленях, обнаженный Хан-младший, с глазами человека потерявшего всякий разум от страха, в окружении трех лужиц — двух кровавых и одной кажущейся темно-желтой на фоне пола, четыре незнакомца в масках.
— Ты Гнилой? — спросил один из чужаков.
— Да — тихо выдохнул подчиненный Хана.
— Что ты знаешь об исчезновении семьи лекаря, того, что отправился в Меардар с Кардом?
Некоторое время Гнилой собирался с мыслями, в глаза Хану он при этом предпочитал не смотреть — интуиция подсказывала старому пройдохе, что его хозяин уже ничего и никогда не будет решать, а вот выйдет ли он сам отсюда живым будет зависеть от милости этих четверых.
— Лекарь с семьей покинул город одной из ночей и направился в Лиман.
— Лекарь тоже был с ними? — удивление спрашивающего было неподдельным
— Да.
— Откуда тебе известно, то он направился именно в Лиман?
— Один из моих людей засек их отход той ночью и заприметил, какой дорогой они уходили. Потом еще один, что ошивается в харчевне у границы с Лиманом, их тоже видел.
— Ты кому-нибудь об этом докладывал?
— Зачем? Мне по работе лекари без надобности. Принял к сведению и все.
— Свободен.
Когда не верящий в свою удачу Гнилой направился к выходу, Хан завопил истеричным голосом:
— Вы устроили все это из-за семьи какого-то вонючего нищего лекаря?! Вы в своем уме?! Как вы живы до сих пор, если для того чтобы узнать такую ерунду готовы угрожать таким как я?
— А кто ты? Лишь грязь на носках наших сапог, оказавшаяся не в то время, не в том месте — с этими словами одна из теней с легким хлюпаньем загнала нож в глазницу Хана.
Одновременно, стоящий за спиной Хана-младшего, перерезал горло своему заложнику.
Гнилой замер в дверях колом. "Принеси-подай" перестал дышать. На две секунды повисла гробовая тишина. Потом двое оставшихся свидетелей бойни повалились на пол.
"Принеси-подай" Солар залил в рот какую-то гадость из небольшого пузырька.
— А почему Гнилому не дадите? — спросила Рина.
— Он мертв — объяснил Солар.
— А его за что?
— Не будь наивной, девочка. Думаешь на таких как он меньше замученных и убитых чем на Хане и его сыне-садисте? Я даже в этом не уверен — несильно пнул он "принеси-подай" — Так что считай у меня сегодня спонтанный приступ человеколюбия.
Сидящую во дворе Киру стал колотить озноб. Казалось бы, дела налаживаются — перед ней забрезжила надежда избежать превращения в сексуальную рабыню, но все увиденное ей сегодня лишь заставляло еще больше стучать ее зубы. Чтобы хоть как-то отвлечься, она обратила взор на двух девушек.
Кажется обе они потеряли связь с реальностью: у обеих был абсолютно пустой взгляд, неестественно спокойный.
"Мы выберемся" — прошептала им Кира задеревенелыми губами. Никакой реакции.
Она подползла к ним поближе и стала несильно шлепать их по щекам. У одной из девушек искривилось лицо и она заревела, пуская слюни как малолетняя. Вторая после нескольких шлепков тоже пришла в чувство, просто уткнувшись своим носом в подмышку Киры.
За этими манипуляциями Кира не заметила, как в сараюшке вновь появилась незнакомка в маске. С ней пришел еще один из нападавших.
"Я тебя очень прошу" — обратилась женщина к спутнику.
"Нам за это влетит" — ответил он ей. Потом, вздохнув, достал из одного из кармашков на поясе пузырек с синей жидкостью и стал заливать его содержимое в рот находящейся в беспамятстве.
Резкий, не знакомый ранее пленницам запах заполнил помещение.
— Это Исмея? — несмело спросила Кира. На самом деле она очень боялась, что в пузырьке яд, а спасители просто решили избавить несчастную от мучений.
— Нет. Но у лекарей такого лекарства не найти — злясь на растрату ценного казенного ресурса проворчал Стат. Он представлял какую головомойку ему устроят за эту вольность, когда придет время отчитываться о потраченных на операцию ресурсах.
— Спишем потом на одного из тех, кого мы ищем. Был ранен ценный пленник и все такое — словно прочитав его мысли, предложила Рина.
Стат только хмыкнул.
Сказать, что неведомое лекарство пошло на пользу пострадавшей — ничего не сказать. Через минуту она открыла глаза. Через две — смогла сесть.
— Я чувствую себя так хорошо как никогда до этого — с удивлением произнесла она.
— Еще бы. Но это продлиться сутки. Потом ты свалишься на два-три дня и лучше бы тебе к тому времени найти теплое безопасное место, где ты сможешь отлеживаться все это время. Когда это произойдет — тут Стат вытащил второй пузырек в котором плескалась уже фиолетовая жидкость и передал его "выздоровевшей" — пусть тебе кто-нибудь вольет в рот это.
Тут из дома вышли Солар и Ракс.
— Уходим — скомандовал Ракс.
— Тут четыре пленницы — ответила выскочившая из сарая Рина.
— Это не наши проблемы. Наши начнутся, если мы задержимся здесь еще на минуту.
— Их убьют. Или все равно сдадут в бордель — место Хана пустовать не будет.
— Им нельзя видеть наших лиц. Пусть идут к страже.
— Ты же знаешь, что им тогда лучше сразу повеситься. Здесь самая окраина города. Я отведу их в лес. Спрячу там. Потом заплачу наемникам, чтобы они забрали их и вывезли их из Феордана.
Понимая, что сейчас спорить с магессой бесполезно, а время работает против них, Ракс принял решение:
— Ладно. Пленниц забираем.
* * *
Ход.
Телепортация нашего имущества на возвышенность продолжалась целый день. Труднее всего было переправить наверх лошадей: если глупая скотинка дернется в момент телепортации, то есть вероятность того, что на место назначения прибудет только туловище без головы или еще каких-нибудь жизненно важных частей тела. А это чревато последствиями: начиная от обмороков у женщин и заканчивая обвинениями в садизме по отношению к животным, от моей благоверной.
Тем не менее, все прошло благополучно — никто не пострадал. Женщины телепортировались с зажмуренными глазами, а дрожащую от страха Лику взял на руки Бура — только таким макаром девочку и удалось переправить наверх.
Последним телепортировался разумеется я. Перед этим пришлось запамятовать координаты смещения в трехмерной сетке пространства, чтобы, инвертировав их, я мог осуществлять телепортацию вниз. Да, очень неудобно заниматься перемещением объектов без фиксированной сетки.
Возвышенность на которой мы разместились можно было условно разделить на две части: левая — меньшая, по сути — невысокий скальный лабиринт. Правая же сторона представляла из себя покрытый зеленью луг и небольшую рощицу молодых деревьев. Южный ее край, со стороны которого мы, собственно, телепортировались, как и восточный — имели природные бортики скального происхождения, а вот северная сторона — их не имела, и сорваться оттуда было — как нефиг делать. Зато вид открывался превосходный: верхушки деревьев складывались в зеленый ковер, который тянулся до самого горизонта. Над ним, практически на высоте моих глаз, на фоне голубых небес парили птицы, оглашая своими криками всю округу. А у самого края этого природного "ковра", напрягая зрение до предела, можно было увидеть тончайшую полоску, отдающую желтизной — там вдалеке начиналась пустыня. Легкий запах хвои, сдобренный свежим ветром, бьет в лицо и проникает в нос. Солнце освещает своими теплыми лучами все вокруг. По спине бегут мурашки, и хочется кричать, не важно что, просто кричать от нахлынувших чувств — наверное, это эйфория или магия — магия самой природы.
