"Кроличья" лапка

Я оказался не прав, да простым быкам бос местных рэкетиров не доверял, но и сам подставляться не спешил, а поэтому, когда я изобразил согласие отдать им свои честно заработанные, ко мне с протянутой рукой двинулся давешний паренек. В этот момент мою правую руку перестали заламывать и я не теряя времени крутанулся на месте и используя всю силу инерции заехал ребром ладони по кадыку орка. Орк начал задыхаться и на ближайшие пять минут был выведен из боя, но и для меня этот удар не прошел даром, в конце своего движения я хруст выворачиваемого из суставной сумки левого плеча — боль была настолько сильной, что из глаз моментально брызнули слезы, но я не стал останавливаться, и нашел в себе силы продолжить свое движение.

Прикрываясь тушей согнувшегося, в тщетных попытках вздохнуть орка, от его подельников, я правой рукой перехватил свою левую и воткнул когти ему в поясницу — орка как будто бы парализовало и он начал на глазах превращаться в мумию. А я почувствовал освежающий бриз хлынувшей в меня чужой силы, волной прошедший по моим отбитым внутренностям и вывихнутому плечу, даря мне облегчение. Но праздновать было рано, главарь рэкетиров застыл в шоке и недоумении, но его подручные не растерялись. Справа на меня шел оставшийся орк, а слева я увидел размывающегося в воздухе от запредельной скорости паренька, решив, что сначала нужно разобраться с орком, а затем уже связываться с мальчишкой, я толкнул на него труп орка, чтобы хоть немного его задержать, а сам развернулся к бугаю, уже успевшему выхватить короткий, для его размеров, нож.

Видно было, что орк привык к более массивному оружию и работать ножом не умеет, об этом свидетельствовали в первую очередь его слишком длинные замахи. Пользуясь, полученным после неумеренного вливания чужих сил преимуществом в скорости, я перехватил своей правой рукой, слишком далеко вытянувшееся запястье орка. Но не тут-то было, орк был дьявольски силен, и вывернуть ему запястье, даже надавив всем своим весом, у меня не вышло — он лишь поморщился от боли и начал давить на меня рукой с ножом. Соперничать с ним в силе было бы глупо, поэтому, когда он надавил еще сильнее, о просто пропустил его руку над собой, немного пригнувшись, а сам, в то время воткнул когти свободной левой руки ему в печень.

Отвлекшись на хлынувший в меня новый поток силы, я пропустил удар по затылку, пришедший от "сверхскоростного" парня. Вокруг я потерял четкость восприятия, которое обычно сопровождает приток силы и вокруг меня все поплыло. Я начал оседать, но когти глубоко засели в теле орка, и его жизненная энергия продолжала поступать в меня буйным потоком. Окончательно я пришел в себя лежа не земле, придавленный наскоро мумифицированным орком. Я перевел взгляд и увидел склонившегося надо мной, кровожадно ухмыляющегося парня. Попытка вцепиться когтями ему в лодыжку потерпела фиаско, остановленная коротким ударом ноги по моему предплечью, от которого оно хрустнуло и взорвалось острой болью — я понял, что он сломал мне лучевую кость. Подвывая от боли, (больше для вида, так как избыток силы был хорошим анестетиком, а также, под его действием, раны практически моментально заживали) я дождался, когда парень расслабится и повернется к своему босу с вопросом, что же со мной делать, и выхватив, свободной правой рукой, из под мумии нож орка глубоко подрезал, повернувшемуся ко мне спиной парню, ногу в колене.

Судя по тому, как хлынула кровь — я все-таки добрался до артерии. Парню стоило бы подогнуть ногу под себя, тем самым остановив кровь, и тогда бы у него появился бы шанс выжить, но он на одних рефлексах перешел на свою "гиперскорость" и поток крови только усилился. К моменту, когда он обернулся ко мне — его лицо стало совсем белым, он попытался сделать шаг ко мне, но ноги его подогнулись и он упал замертво. А у меня в мозгу промелькнула мысль об упущенной выгоде в виде жизненных сил этого молодого рэкетира. Мысль эту я сразу прогнал, но на ее место встала другая: "Как же, я низко пал, и в какого монстра я превращаюсь?". Но, додумать мне не дали — меня прервал щелчок со стороны боса рэкетиров. Оказывается, в данный момент он заряжал, неизвестно откуда появившийся компактный арбалет.

Время для меня замедлилось, говорят, что перед смертью человек видит всю прожитую жизнь, но я видел только, как поднимается в мою сторону заряженный арбалет. Я пытался сбросить с себя тушу орка и прикрыться ей, но он и в высушенном состоянии весил порядочно и я не успевал...

Вил, Угольный карьер.

Вставать ночью, чтобы отлить, уже давно стало для меня привычным делом — старость не радость, как говорят. Отойдя от места нашего с Сычем ночлега шагов на сто (ближе было нельзя — везде вповалку лежали горняки, которые явно не обрадуются появившимся у них под боком ароматам солдатского сортира), да и правило: "Не гадь там, где ешь" быстро находило своих сторонников в таких вот замкнутых сообществах.

Один из древних философов, имя, которого давным-давно затерялось в веках, говорил, что к старости у мужчины остается только одно удовольствие, которое дается ему совершенно бесплатно. Собственно этому удовольствию я и предавался, когда услышал у себя за спиной какие-то шорохи. Я начал поворачиваться, но мой маневр был прерван тяжелым ударом по затылку, и сознание оставило меня.

В себя я пришел, наверное, через несколько часов, так как до сих пор было темно. Решив, понять в какую же заварушку я попал, я стал вертеть головой, осматриваясь, но на меня тут же накатила ужасная головная боль, и я еле удержал подошедшие к горлу рвотные посылы. Подождав пока боль пройдет, я уже осторожнее стал оглядываться. Рядом со мной был разложен обычный для этих мест угольный костерок, за которым сидели, негромко переговариваясь, двое — человек и орк. Судя по содержанию разговора, их бос повел свою ганзу, подмять под себя одного денежного новичка, работающего с местным сказителем. Сказителя, им приказали вырубить и проследить, за тем, чтобы он не дергался, пока основная часть банды будет работать с новичком. Денег у сказителя все равно нет — ведь он каждый день отдает заработанное тому самому новичку, поэтому и говорить с ним не о чем. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что говорили эти двое о нас.

Осторожно подвигав руками, я понял, что связывать меня не стали, просто кинули на освещенное огнем место, посчитав, что увидят, когда я приду в себя, а сами сели напротив — и это было их ошибкой. На меня они смотрели через огонь, а потому видели на моем месте лишь размытую тень. Да, если бы я попытался от них сбежать — они бы это заметили, но побега в моих планах не было.

Я ударил ногой по костру так, чтобы горящие угли полетели прямо в лица рэкетирам. И пока они протирали глаза и оглашали окрестности воем, я вырубил одного из них ударом ноги в висок, а второго банально придушил. Именно придушил, а не задушил — убивать их я пока, что не собирался, ведь с них потом можно будет еще и денег стрясти. После этого, я освободил их от оружия (обычных ножей) и связал их же поясами. Взяв с собой ножи, я словно вспомнив молодость, поспешил на помощь своему другу.

Прибыл я к самому разгару боя. Сыч неплохо справлялся завалив к этому моменту уже второго орка. Правда, способ, которым он их убивал, был мне незнаком. Он наносил им легкие раны — фактически царапины, но от них могучие воины скукоживались, словно их покидала жизнь. О подобном, я читал лишь в трактатах описывающих битвы драконов, но ведь он человек, хотя его рука...

Мои размышления были прерваны резко изменившимся рисунком боя, татуированный с головы до ног парень подобрался к Сычу сзади и вырубил его ударом в затылок. Но сыч недолго пребывал в беспамятстве, уже через несколько секунд, он лежа под тушей орка попытался вцепиться в стоящего над ним парня своими когтями, но тот был готов к такому обороту и сломал ему руку коротким, на грани восприятия ударом ноги. Сыч взвыл от боли и я дернулся было, ему на помощь, но под давлением доводов рассудка, вернулся на место. Я понимал, что в одиночку, да без своего посоха, с татуированным я не справился бы и в лучшие годы, а уж в теперешнем состоянии об этом и думать нечего, остается одно — ждать подходящего момента и надеяться, что мой друг до него доживет.

И я оказался прав, скоро этот момент мне представился — Сыча, поддавшись на его крики боли, посчитали выведенным из игры, но они оказались лишь притворством, и как только татуированный обернулся к своему босу с вопросом о дальнейших их действиях, мой друг, полоснул ему ногу на уровне колена ножом орка. Излюбленное ускорение, в которое парень ушел, едва почувствовав боль, на этот раз его не спасло, а наоборот лишь приблизило смерть.

Я стал подбираться к босу, так как подумал, что потеряв всю свою банду он попытается сбежать, но не тут то было — бос достал из складок своих одежд небольшой арбалет и уперевшись в него ногой стал оттягивать тетиву поясным крюком. Сыч явно не успевал уйти от выстрела и я, плюнув на скрытность, бросился к босу рэкетиров бегом. В последний момент я успел добежать до него и с разбега, не снижая скорости, толкнул его в спину. Мы покатились по земле, но перед этим я успел услышать звук спущенной тетивы.

Оглушив и так ничего не понимающего главаря рэкетиров, я просился к Сычу и успел увидеть, как тащит из своего плеча арбалетный болт, помогая себе каким-то иноязычным, забористым матом. Я стянул с себя рубаху, чтобы остановить ей кровотечение, но, к моему удивлению этого не потребовалось, рана стала практически на глазах затягиваться и уже через несколько минут окончательно зарубцевалась. Я же, видя свою бесполезность в деле лечения, пошел в сторону главаря, который уже начал приходить в себя и его требовалось связать.

Александр Александрович Фадеев, Угольный карьер.

В следующее мгновение, я получил в правое плечо болт, боль была адская — видимо болт попал в кость. Я сразу же полез в рану когтями и вытащил арбалетную стрелу (повезло, что у нее не было наконечника, а то пришлось бы попотеть), и только потом понял, какую же глупость я совершил! Ведь когти могли бы начать выкачивать жизненную энергию и из меня, но, так как я еще жив, видимо я ошибался в своих предположениях. Мысли о собственной глупости прервало осознание того факта, что Вил меня не бросил, а наоборот помог справиться с рэкетирами. Кто знает, как это разочаровываться в своих друзьях, поймет какую радость приносит осознание ошибочности своих суждений в этом вопросе.

Пока Вил связывал главаря, моя рана уже почти полностью зарубцевалась, и я отправился в эго сторону. Оказывается, Вил пропал перед началом боя, потому что его повязали двое из той же рэкетирской ганзы, и сейчас он как раз предлагал мне сходить за ними, объяснив в каком месте, он их оставил. Я двинулся в указанную Вилом сторону, и как раз успел к тому моменту, так один из связанных, пытался перегрызть путы другого — и у него это почти получилось, но в этот в последний момент, я просто, без всяких затей вырубил их обоих.

Перетаскав их к месту побоища, а по совместительству и нашей уже бывшей (потому как на этой залитой кровью площадке я больше необходимого оставаться, не собирался) стоянке. Я приступил к сбору трофеев. В принципе, их было не так уж и много. Из оружия нам достались четыре кинжала (один из них, тот который был у главаря, имел замысловатую серебряную гравировку и сразу приглянулся мне) и арбалет со специальным колчаном, в котором оставалось еще четыре болта — пятый, я повредил, вытаскивая из раны.

Также, я снял со всех мертвых пояса и сапоги — изделия из кожи здесь были очень дороги, и даже если они не подойдут нам с Вилом по размеру — то уж продать их за полцены я точно сумею. Дождавшись, пока все захваченные бандиты придут в себя, я начал задавать им вопросы о том есть ли в их банде еще разумные, которые не вышли на дело, где находится их лагерь и т.д. на что они отвечали мне местным матом и, как перевел Вил, карами, которые грозят мне, если я не отпущу их немедленно.

Я не стал долго мудрствовать, а просто подкинул в наш костерок угля и положил сверху пару кинжалов. Схваченные, также продолжали ругаться, но уже сквозь зубы — и про кары теперь не вспоминали. Пока кинжалы раскалялись, я объяснил им, что если они сейчас же не ответят мне на все вопросы, а также не отдадут мне всех имеющихся денег, то я стану отрезать им по одному пальцу, а в конце выжгу глаза. Эта кара была страшна не только ужасной болью, но у тем, что рэкетиры понимали, что без пальцев и глаз заработать себе на жизнь у них не получится, а уж обобранные ими до нитки горняки постараются, чтобы оставшаяся их жизнь была крайне неприятной и короткой. Дождавшись, пока кинжалы раскалятся до красна, я взял один из них и направился с сторону крайнего рэкетира, решив оставить главаря "мариноваться".

Долго пытать мне никого не пришлось, как только я прикоснулся раскаленным железом к мизинцу рэкетира, он сразу заговорил. Оказывается их лагерь стоит с другой стороны от площади и там, в роли охраны, остался гоблин кашевар и один из орков. Насчет перевода денег он тоже упрямиться не стал в чем его и поддержал второй бандит. Правда, богатыми этих двоих рэкетиров назвать нельзя, всего у них было двадцать семь монет.

Осуществив перевод денег, они стали молить о пощаде, но я, не отвечая, направился к их главарю. Деньги переводить главарь не хотел, и тогда я просто вернулся к первому из бандитов и проткнул его шею одним из когтей, после чего он начал медленно стареть и иссыхать, открыв рот в немом крике. Я специально пользовался только одним когтем, чтобы оставшиеся рэкетиры успели проникнуться своей незавидной участью. Переведя взгляд на Вила, я увидел, как тот сморщился, но возражать и пытаться меня остановить не стал — в этом маленьком мирке не было места жалости к врагу только что пытавшемуся тебя убить.

Выпив всю жизнь из бандита, я снова повторил свои требования, а второй бандит, обмочившийся от страха, стал умолять своего боса, согласиться, подождав минуту, я направился ко второму бандиту, трясшемуся от ужаса, и повторил процедуру. После того как умер второй рэкетир, я снова повторил свои требования, на что получил от главаря бандитов злой ответ, что я все равно его убью, зачем же ему отдавать мне деньги?

На этот вопрос я дал уже заготовленный ответ, что в этом случае я не стану пить его душу, я просто быстро убью и у него, согласно местным верованиям останется шанс на перерождение. Мои слова о поглощении душ были откровенным враньем, ибо если бы когти высасывали душу, то не было бы такой зависимости в количестве полученной силы от разницы в возрасте.

Но, местные были достаточно суеверны и возможность перерождения для них многое значила. Так что моя двойная ложь попала прямо в цель, и главарь согласился отдать мне свои деньги. Почему двойная? Потому, что я не собирался давать жизненной силе пропадать. Главарь оказался намного богаче своих подельников, от суммы, которую он перевел, у меня даже немного отвисла челюсть. Больше двенадцати золотых, даже с нашим уровнем дохода нашей двойке пришлось бы вкалывать за такие деньги полтора года без выходных. Видимо рэкет является крайне доходным бизнесом. Полученные от главаря две тысячи девятьсот двадцать две монеты в сумме с двадцатью семью монетами его пособников и почти тридцатью девятью бывшими у меня на счету давали чуть менее трех тысяч монет. Закончив с финансовыми вопросами, я без затей, впился когтями в шею главаря. Подозвав, Вила я объяснил ему ситуацию и спросил его мнение, стоит ли нанести визит вежливости оставшимся в своем лагере бандитам. Вил думал недолго и фактически повторил мои мысли о том, что оставлять бандитов в живых опасно, да и осень уже вступает в свои права, а в лагере наверняка найдется хоть одна, так нужная нам палатка.