Нет, детка, это фантастика

Он первым вышел из автомобиля, открыл перед девушкой дверь и по привычке помог вылезти. Вскоре они, словно забыв о размолвке, вошли в один из самых шикарных ресторанов города, на встречу с родственниками. Александра с превеликим неудовольствием заметила на улице, неподалеку от входа своих коллег, которые с удивлением смотрели на нее и ее дядю, которого, впрочем, знали как одного из директоров компании. О родственных связях этих двоих они не догадывались, а потому вновь сделали неправильные выводы.

* * *

*

Лиза и Генри стояли на старом каменном мосту, под призрачной луной, которая только-только появилась на неспешно темнеющем небе. Речную воду еще золотили дорожки последних лучей заходящего солнца, но уже ощутимо похолодало. Как всегда бывает рядом с водой. Слегка озябшая в своем тонком платье Лиза прижалась к Генри, пытаясь согреться, правда, это у нее мало получалось — темноволосый мужчина если и был горяч, то только в выражении своих чувств в уединенной обстановке. Той самой, когда у девушки дыхание перехватывало от самых простых и, казалось бы, случайных прикосновений.

— Это твое любимое место? — спросила Лиза. Тут, за городом, неподалеку от поселка, действительно, было красиво и тихо. Старый мост, дугой перекинутый через тихую речку, пышная зелень, похожая на облака из листьев, умопомрачительный аромат разнотравья, гомон птиц и далекие звуки деревни. Лиза ощущала себя провинциальной барышней-дворянкой из девятнадцатого века, которая гуляет по имению вместе со своим женихом. Только красивого старинного наряда не хватало и слуг где-нибудь в кустах.

Вспомнились некстати те сны с ее двойником. И Лиза мысленно вздрогнула от мгновенного непонятного страха, который, впрочем, исчез под наплывом реальности.

— Это часть моего любимого места, — загадочно отвечал Генри, обнимая девушку за плечи. — Вторую часть ты увидишь чуть позднее, милая моя Лиза.

— Романтично, — улыбнулась она и попыталась согреть дыханием озябшие тонкие пальцы. Раньше, правда, слово "романтика" вызывала в ней насмешливое отвращение, а теперь все то, что делал Генри, казалось ей таким.

"Может быть, потому что его романтика — со вкусом денег? — подумалось отчего-то ей, но шатенка отбросила эту мысль прочь. — А, какая разница, он бы и без них был самым лучшим..."

Эта мысль показалась пугающей, но Лиза тут же забыла о ней — Генри, пристально глядя ей в глаза, положил прохладную ладонь ей на живот, заставив судорожно вздохнуть, неспешно провел ею по телу девушки, бережно коснулся груди, заставляя Лизу податься к нему, а после резко схватил за горло и поцеловал

И делал это так настойчиво, так чувственно и умело, что она перестала думать вообще о чем-либо.

Обычно Генри предпочитал более деликатные ласки, был нежен и осторожен, но сейчас на него словно что-то нашло — он крепко сжимал Лизу в своих объятиях, грубовато целуя и покусывая кожу, оставляя на ней следы, наматывая длинные густые волосы на кулак, но не переходя, впрочем, ту тонкую грань, разделяющую удовольствие от натиска и боль. Он как будто бы не контролировал себя и не понимал, что в любую минуту тут могут появиться люди, а разорванное до пояса платье подруги грозит стать большой неприятностью. Он как будто не задумывался, хочет ли того Лиза или нет, нравится ли ей или она предпочла бы остановиться, пока не поздно.

Впрочем, хоть Лиза и находилась в диком смятении от происходящего, она не думала сопротивляться. Девушка была так поглощена наплывом этой безудержной страсти, от которой все внутри горело, что разрешала Генри делать с ней все, что он захочет.

Он и делал. Острая, но умеренная боль над ключицей — как от легкого укола, добавила в этот вихрь чувственности пикантной остроты. Тяжело дышащая Лиза, с силой прижимая к себе голову Генри, чувствовала, как пылает грудь от его губ и зубов. Несколько едва сдерживаемых полустонов Генри, больше похожие на рычание, совершенно свели ее с ума и она сама, впиваясь ногтями в плечи любимого, приглушено закричала от нахлынувшего горячей волной удовольствия. Сейчас ей было все равно на весь мир — только бы быть рядом с этим мужчиной, а больше ей ничего и не надо...

Генри словно пришел в себя тогда, когда платье девушки оказалось задрано непозволительно высоко, оголяя загорелые стройные ноги и бедра. Само платье было разорвано, и девушка казалась едва ли не обнаженной. Впрочем, ее это не волновало. Теперь ей хотелось одного — допить до конца чашу удовольствий, которую она только что пригубила.

— Прости, я позабочусь о новом, — сказал Генри, осторожно поправляя платье. Брови его были нахмурены — кажется, мужчина сам себя корил за то, что сделал — и с платьем, и с девушкой, на шее и груди которой остались его "отметины".

— Да к черту все! — раздраженно воскликнула девушка и потянулась к мужчине, пытаясь обнять его. — Давай дальше!

— Лиза, — мягко отстранил он ее и собрал рассыпавшиеся по плечам и спине волосы. — Давай не здесь. Не знаю, что на меня нашло. Тебе не больно?

Вместо ответа Лизавета хрипло рассмеялась, уткнувшись лицом ему в грудь.

Платье удалось починить легко и просто — у запасливой Лизы с собой были маленькие булавки, а сам Генри еще долго извинялся, что позволил себе так необдуманно поступить. Когда совсем стемнело, и он вновь превратился в галантного и обходительного мужчину, которому чужды были подобные вспышки чувственности, Лиза узнала и о втором любимом месте Генри. Решив, что уже достаточно темно, он повел девушку по незаметной узкой дорожке в лесу, пролегающей меж деревьев, и спустя несколько минут они вышли к обрыву, с которого открывался впечатляющий вид на город.

Город был расположен в котловане, словно на донышке блюдца, и сейчас Лиза и Генри находились на одной из его стенок, имея восхитительную возможность любоваться на него сверху. Генри пожертвовал своим пиджаком, и они сидели на хранящей дневное тепло земле. И ничего не могло им помешать — даже вездесущие комары. Их просто не было поблизости.

— Впечатляет, — сказала Лиза, положив голову мужчине на плечо. Ночной пейзаж, центром которого был город, играющий огнями, завораживал ее. — Даже и не знала, что у нас есть такое место... Он напоминает мне большую светящуюся медузу, — призналась она вдруг и звонко чмокнула Генри в щеку. Вся страсть пока что спряталась, а вот игривость осталась, и спутнику Лизы это нравилось.

— Люблю быть наверху, — признался он тихим спокойным голосом.

— Любишь горы? — не совсем поняла девушка, и Генри по-доброму усмехнулся.

— И горы тоже. В таких местах, возвышаясь над чем-то, чувствуешь себя властелином мира.

— Как боги на Олимпе, — хихикнула Лиза, вспомнив, как в детстве они с подружками играли в олимпийских богов — кто выше забрался на дереве, тот и бог, раз возвышается над другими.

— Знаешь, почему я привел тебя сюда? Хотел показать тебе не столько любимое место, сколько его контраст. Вот только был спокойный провинциальный вечерний пейзаж, и речка с мостом, и заросли кустарников, а за ними прячется такой великолепный вид. И теперь мы наслаждаемся им. А знаешь, почему я ждал до темноты? — задал он второй странный вопрос.

— Сейчас ты превратишься в опасного зверя и вкусишь моей невинной крови или чего-нибудь еще? — игривость все так же не оставляла девушку. Генри рассмеялся.

— Увы, этого я делать не буду.

— Тогда почему?

— Потому что в ночи все красивее. Увидь бы ты город отсюда днем, и он бы не поразил тебя. А ночь дала возможность насладиться огнями. Ночь все делает ярче, черный выгодно оттеняет любой цвет, играя на контрасте. И даже пороки кажутся слаще добродетели, — добавил он ей на самое ухо, заставив вздрогнуть. — Наслаждайся, любовь моя. Ночь дает эту возможность, — загадочно добавил он.

— А ты мне не дал возможность насладиться, — никак не могла забыть случившееся на мосту Лиза и невзначай убрала одну булавку, чтобы вырез казался более глубоким.

— Все будет, — серьезно пообещал Генри и добавил. — Потом. А пока блаженствуй и чувствуй себя царицей этого мира.

— Была бы я царицей мира, не о чем бы не волновалась, — пробурчала девушка, вдруг вспомнив, как солгала Генри о семье и своей личной жизни. Стало совестно. Но и признаваться было боязно — а вдруг Генри возьмет и сразу бросит ее?!

— Избавься от всего, — вкрадчиво произнес он. Лизе показалось, что она услышала его голос слева, хотя мужчина сидел справа.

— Как я могу избавиться? — вырвалось у девушки. Генри вдруг молча встал и поднял с травы букет роз, с которым Лизка таскалась, не в силах расстаться, вытащил несколько цветов, а после кинул с обрыва. Шатенка мгновенно поняла, что тот ей предлагает. Дрожащею от внезапного порыва свежего ветра рукою она вытащила розу и бросила вниз, не видя, куда она падает.

— Избавляйся с той же легкостью, с которой отдаешь цветы пустоте, — прошептал мужчина. — Розы и пустота — это ведь так заманчиво, правда?

В каком-то странном порыве Лиза кидала вниз розы — одну за другой, а Генри смеялся, обнимая ее за плечи.

Ночь продолжала властвовать над городом, окутывая его бархатной теплотой, похожей на тягучую карамель с привкусом романтики и горечи.

* * *

*

— Спасибо, Лен, за приглашение, я подумаю, — уставшая после бассейна Алекса вышла из фитнес-центра и окунулась в пахнущую асфальтом и городскими цветами темноту, чуть разгоняемую парой фонарей. Фитнес работал круглосуточно, поэтому на стоянке перед ним всегда стояли машины тех, кому внезапно захотелось размяться.

Рыжая встала рядом с яркой клумбой, над которой горел фонарь и порхали ночные мотыльки. Глядя в бархатно-синее небо, Алекса слушала щебетание их общей с Лизкой подруги. Они познакомились давно, еще на первом курсе, когда один из парней привел Александру в большую дружную компанию, в которой были и Лиза, и Лена, и множество других замечательных ребят. Все пять лет в учебы в университете они тесно общались, но после выпуска компания распалась: кто-то уехал, кто-то обзавелся семьей, у кого-то появились новые друзья. Собирались вместе редко.

— Ты Лизавете с утра лучше звони, — посоветовала она, наконец, — а то эта леди сегодня со своим мужчиной зажигает.

Тут рыжая приметила в стороне подозрительно знакомый силуэт и нарочно повернулась к нему спиной.

— Ладно, Лен, я никакая после бассейна, созвонимся еще, хорошо? Максу привет.

Алекса убрала мобильник в сумку и громко сказала, глядя в темноту перед собой.

— Пошла я домой, а то привяжутся всякие придурки-маньяки, которым по ночам их извращенские мечты спать не дают.

— Да от тебя любой порядочный маньяк убежит, теряя трусы, — раздалось в ответ, и из темноты под свет фонаря вышел не менее уставший Кирилл.

— О! — обрадовалась рыжая, осеняя мужчину перед ней крестным знамением — Сгинь, нечистая сила!

— Кто тут нечистая вообще? — мигом вызверился парень — Чего тебе надо?

— Мне? Я вообще к машине шла, а ты в темноте застыл, — рыжая наклонила голову к плечу и деланно округлила глаза — непотребствами всякими занимаешься, да? За клиентками подглядываешь? Или фонарем прикидываешься?

— Я ждал друга.

— Какая отмазка!

Кирилл открыл рот, собираясь высказать Александре все, что накипело, но внезапно замер. Из его кармана донеслась бравая мелодия из фильма "От заката до рассвета". Показав фыркнувшей рыжей кулак, Кир достал мобильник и отрывисто произнес.

— Слушаю.

Алекса с любопытством следила, как парень все сильнее хмурится, выслушивая собеседника.

— Еще одна жертва? Понял, сейчас буду, — произнес он, наконец, и убрал телефон обратно в карман. Смерив рыжую еще одним откровенно сердитым взглядом, Кир, не прощаясь, поспешил к своему автомобилю, припаркованному возле самого выезда.

— Чего там? — рискнула бросить ему в спину Алекса, на что получила ответ:

— Лучше тебе не знать, вали домой.

— А как же друг?

Впрочем, парень проигнорировал ее. А когда его друг вышел на улицу, Кира давно уже на ней не было.

* * *

*

Иногда Лизе казалось, что любовь высасывает из нее все силы — не физические, а внутренние, душевные. Постоянно думать о нем, о том, где он, что делает, нет ли рядом с ним других женщин, стало для девушки привычным состоянием, правда, болезненным. Она просыпалась с мыслями о Генри, видела его во сне и засыпала, видя перед глазами его образ.

Любить было тяжело.

Девушка очнулась от дум и посмотрела на часы в углу монитора: до конца рабочего дня оставалось пятнадцать минут. Отложив в стороны оставшиеся документы, она потянулась за косметичкой. Вокруг рабочая атмосфера постепенно сменялась сдержанным гулом голосов и смехом.

— Лизка! — окликнула ее одна из сотрудниц. — Пойдешь с нами в бар, тут неподалеку новый открылся. Хотим посидеть в честь окончания трудовой недели.

Шатенка неопределенно повела плечом и тронула губы бледно-розовым блеском.

— Может быть. — На самом деле идти ей никуда не хотелось. На девушку начала наваливаться тянущая тоска, которая всегда появлялась, если поблизости не оказывалось Генри.

Это уже начинало слегка пугать.

Лиза куснула себя за аккуратный ноготок. С мужчиной они не виделись уже три дня — рекордное время. Генри звонил, писал сообщения, но приехать не мог: у него появились какие-то сложности на работе, и он уезжал в короткую командировку. Девушка ужасно расстроилась, и даже очередной подарок — шикарной работы браслет с драгоценными камнями ее не порадовал.

Вспомнив, что Алекса вроде бы имеет к его занятости какое-то косвенное отношение, Лиза попыталась расспросить подругу. В ответ же получила мрачный взгляд зеленых глаз и покручивание пальцем у виска. Это рыжая таким образом давала понять, что не в курсе дел Генри.

— Вот ты знаешь, чем занимается ваш генеральный директор? — спросила она с ходу. — Нет? Вот и я не знаю, чем там мужчина твоей мечты занят.

И Лизе оставалось только терпеливо ждать.

Сегодня Генри вернулся, но грезы Лизки обнять его поскорее вновь развеялись прахом — по телефону ее любимый мужчина сообщил, что слишком занят, а потому и сегодня они не смогут увидеться.

— Может быть, я приеду к тебе на пару часиков ночью? — ненароком вспомнив их первую ночь, спросила медовым голосом Лиза.

— Прости, милая, я буду очень занят, — вздохнул Генри и в знак извинения прислал ей в обед прелестный букет желтых роз — штук тридцать, не меньше. Одна из коллег, увидевшая эту красоту на столе, завистливо повздыхала и изрекла:

— Кто это тебе, Лизонька, такие букетища шлет? Очередной поклонник? А ведь желтый цвет — это знак разлуки, — как бы невзначай заметила она.

— Да ну, ерунда, — авторитетно заявила проходившая мимо главный бухгалтер, статная женщина в возрасте, славившаяся на весь коллектив своим суровым, но справедливым нравом. Она остановилась, понюхала розы и улыбнулась. — Эх, молодость, молодость... Кто знает язык цветов, тот понимает, что желтые розы означают извинение, — подмигнула она Лизке. — Так что не переживай.

— А еще подарочки дарят, когда изменяют, — ляпнула первая сотрудница. — За это, что ли, извиняется?