Тайпэн. Миротворец.

— Тайпэн Хань! Счастлив наконец-то лично познакомиться с вами! Каган Торгутай Баин, сын кагана Воркаты Баин. Я от всего сердца благодарю вас за то, что вы сделали для моих людей в Ланьчжоу прошедшей зимой.

— Я всего лишь исполнял обязанности того, кого решился подменить, — ответил Ли, замечая, как на лице у Канга появилось задумчивое выражение, будто чиновник уже просчитывал какую-то комбинацию, связанную с происходящим.

— Мои нойоны всегда откровенны со мной, тайпэн-ага, — Торгутай опустился на свободный низкий табурет, не дожидаясь приглашения. — Вы спасли честь моих нукеров, честь моего кочевья и, следовательно, мою есть. Я — ваш должник.

— Ваш нукер спас мою жизнь, вы ничего не должны мне, Торгутай-ага, — разговор как-то сам собой перешел на манеритское наречие.

Каган посмотрел на Ли пристально и с удовольствием, как если бы тайпэн вдруг увеличился бы в росте прямо у него на глазах.

— Достойные и справедливые слова истинно благородного человека, — согласился предводитель кочевья. — Похоже, то восхищение, с которым отзывался о вас Сулика, не было преувеличением. Но все же, Ли-ага, знайте, мои интересы и интересы моего отца лежат в этой земле, Империя наш дом, а мы верные слуги того, кто восседает на Нефритовом Троне. Я поддержу любое ваше слово и буду отставить любое ваше решение, как свое собственное. Думаю, что также поступит и мой отец.

— Я признателен вам за такую поддержку, но не слишком ли вы спешите, каган-ага, даже не услышав того, зачем я приехал?

— Хотите воевать? Я согласен. Хотите решить все миром? И я согласен вдвойне, — рассмеялся Торгутай, демонстративно взмахнув руками. — Я буду против лишь в одном случае, если вы решите отрубить нам всем головы и отдать их в подарок тайша тиданям.

— Нет, на такое я пока не готов пойти, — улыбнулся в ответ Хань.

— Значит, мы поняли друг друга. А теперь прошу извинить, я прервал все свои дела ради этой встречи, чтобы как можно быстрее увидеть вас, но теперь вынужден прощаться. Надеюсь, мы скоро увидимся и сможем поговорить куда дольше.

— Разделяю вашу надежду, Торгутай-ага.

Бесцеремонно прихватив со столешницы фарфоровую пиалу со сладостями, манерит поднялся со стула и покинул общество Ханя и Канга также стремительно, как и появился.

— Просто поразительно, — пробормотал чиновник и, видя вопросительный взгляд Ли, пояснил. — Еще утром этот человек высмеял меня, когда я заговорил о том, что в Кемерюк стоит отправить хотя бы гонцов с призывом к тиданям начать общие переговоры между всеми степными племенами. Только война сможет решить этот спор, заявил он мне. Но, похоже, благодаря вашему появлению, все стало теперь не так безнадежно, как я боялся.

Одноэтажная закусочная с выцветшей занавесью вместо двери и некрашеными стенами, втиснувшаяся между покосившихся домов бедной части жилого района, не пользовалась популярностью у состоятельной публики. Но нехватки прибыли или клиентов это место все равно не ощущало. В любое время дня и ночи темный сырой зал, заставленный грубо сбитыми столами, был полон тех, кто соглашался просадить последние медяки на дрянную выпивку или обсудить какую-то острую тему подальше от заинтересованных ушей.

Посетитель, возникший на пороге, едва полуденное солнце начало припекать, мало чем отличался от многих других, уже сидевших на низких колченогих лавках. Невысокий, с осанкой конного стрелка, в степной одежде без нашитых родовых знаков, этот человек бросался в глаза лишь из-за плотной некогда расшитой повязки, которую кочевники зачастую использовали в полупустынных районах во время пылевых бурь.

Пройдя в угол, и на ходу бросив заказ хозяину заведения, заменявшему собой разом всех слуг, незнакомец привалился спиной к стене и неохотно сдернул маску, сунув ее за отворот стеганого кафтана. Багровые рубцы императорского клейма на его щеках стали ответом на вопрос, что именно он скрывал под повязкой. Большинство присутствующих, отметили этот факт лишь вскользь и продолжили заниматься тем же, что и раньше. Лица некоторых из них тоже украшали такие отметины, и в этой закусочной никто не задавал глупых вопросов.

На столешнице перед клейменым кочевником появились миска сушеных яблок и глиняный кувшин с забродившей осхе. Когда степняк наливал себе уже вторую чашку горького пахучего напитка, чья-то тень закрыла от него тусклый свет немногочисленных масляных ламп.

— Рады приветствовать нового человека в наших краях.

Подошедший был парнем на вид лет двадцати и невзрачного телосложения, сухой и поджарый, как молодой степной волк. Черные волосы обратившегося были заплетены в длинную косицу на манер фуокан, доходившую до пояса, а одежда была так же проста и неброска, как и черты лица этого человека.

— Прошу, — сделал приглашающий жест сын степей.

Новый знакомый присел на самый край лавки и с благодарственным кивком принял обеими руками протянутую ему пиалу с осхе.

— Надолго к нам?

— Смотря, как пойдут дела, — не вдаваясь в детали, пробормотал кочевник.

— Что-то интересует особо?

— Есть одно, — в глазах клейменого появился нездоровый блеск. — Пока тут проходит праздник, то заняться особо нечем, но хорошо бы поиграть душевно, а в государственных домах больно ставки низкие, да и не пускают туда таких "отмеченных" клиентов.

— Понимаю, — кивнул парень, пригубив буквально каплю и отставив пиалу на стол. — Да и вообще, тиданям сейчас в Сиане тяжело.

— Невесело, — согласился собеседник, чья народность была угадана абсолютно верно. Серебряная монета, появившаяся на столешнице, покатилась в направлении завсегдатая. — Так что, сможешь помочь в моем горе? Отыскать знающего человека?

— Может быть, и смогу, — кружок металла с квадратной дыркой исчез в руках у говорившего, — приходи сегодня к вечеру, сведу тебя коем с кем.

— Добро, — ответил тидань, прикусывая дольку сушеного фрукта.

Они посидели еще некоторое время, обсуждая последние новости и слухи, гулявшие в преддверии дня прославления императорских предков, правда, не затрагивая больше первоначальную тему. Когда кувшин с осхе опустел, кочевник, натянув свою затертую повязку, направился к дверям, а его новый знакомый — в укромный уголок, отделенный от остального зала темной не разукрашенной ширмой, делавшейся почти незаметной на фоне закопченных стен. Там за круглым столом его поджидали еще трое.

— Ну что? — спросил некрасивый рябой парень, во внешнем облике которого было что-то схожее с парнем-переговорщиком.

— Непонятно, хотя вроде бы все чисто.

— Это мы проверим, — заметил дородный белолицый мужчина, который, судя по манере держаться и более богатой одежде, был здесь за старшего. — Вечером подведешь к нему Го, — последовал кивок в сторону рябого. — А ты, Го, отведешь его в подвал, что у восточной стены за базаром. Приставы и так уже догадываются, что у нас там игорный притон, значит, рано или поздно накроют его. А вот куда наш новый друг пойдет после этого, проследит Вань. Так и узнаем, кто он на самом деле, от кого пришел, и можно ли ему доверять.

Последний из сидящих за столом, тот самый Вань, понимающе хмыкнул.

— Пойдем, — сказал старший тому, с кем недавно беседовал тидань. — Надо заняться тем вопросом на Дровяном съезде, а вы тут сами решите, что да как.

Они вышли из-за ширмы и, сделав знак трактирщику, удалились через общий зал в направлении дверей. Маленький человек, сидевший за столом, стоявшим ближе всех к темной перегородке, не привлек к себе их внимание, а вот его глаза из-под соломенного края круглой шляпы внимательно провожали дельцов до самого выхода.

— Я, наверное, сразу буду ждать у базара в первом переулке, зачем мне тут лишний раз светиться вечером? — раздался приглушенный, но вполне отчетливый голос Ваня.

— Ладно, я его туда проведу, а ты уж дальше сам. Сколько он там проторчит, тоже еще неизвестно, — согласился Го.

— Да уж сразу точно не уйдет, слишком это будет подозрительно в любом случае.

Подручные еще некоторое время продолжали свои посиделки, пока один из них не вспомнил о чем-то срочном, что нужно было решить до вечерних похождений. Распрощавшись с товарищем, Вань выбрался из-за ширмы и, лавируя между плохо обструганных столов, вышел на улицу. Петляя по знакомым переулкам, делец двинулся вглубь квартала, все время поглядывая по сторонам по старой воровской привычке.

Слежку Вань заметил, когда уже почти добрался до дома. Шагнув за угол, он быстро прильнул к углу деревянного сруба и вытащил из рукава свой испытанный мясницкий нож. Шаги преследователя раздались совсем близко, и бывший вор, переложив клинок обратным хватом, так, чтобы острие лезвия смотрело к локтю, резко выскочил из-за угла, нанося удар в то место, где должны были оказаться лицо или шея человека, севшего ему "на хвост". Но вопреки ожиданиям, каленое железо рассекло лишь воздух, а вот кривой клинок, покрытый зеленой маслянистой пленкой, вошел Ваню точно в живот и, обойдя благодаря своей форме ребра, быстро добрался до сердца.

Молодой парень повалился на землю, не издав ни звука. В его глазах застыли боль и удивление последних мгновений жизни. Маленький человек в круглой шляпе и добротной кожаной одежде, пошитой из лошадиных шкур, опустился рядом с ним на одно колено и вытер свой нож о полу серой рубахи убитого. Быстро обшарив карманы Ваня, но не найдя там ничего ценного или важного, карабакуру быстро оттащил тело к сточной канаве и сбросил его туда, привалив какой-то ветошью, валявшейся неподалеку.

Едва сдерживая в себе подступающий гнев, Хань вошел в центральную комнату, предоставленных ему покоев, и закружил по ней, все еще пытаясь успокоиться и унять бушевавшую внутри ярость. Ёми в роскошном кремовом платье, украшенном аметистами, и Кара Канг в своем сапфировом каймоне поднялись следом за императорским тайпэном.

— Как вы вообще могли управляться с этим... сборищем? — выпалил Ли, все еще пребывая под впечатлением от первой встречи с советом манеритских каганов. — Это же просто какие-то невоспитанные дети! Взрослые, властные, расчетливые, но по-прежнему капризные и самолюбивые!

— Это так, — пожал плечами чиновник. — В отличие от нас с вами, они лишь говорят о том, что служат Императору, но что такое Догма Служения им просто неведомо. В своем кочевье каган обладает полнотой власти, пусть и очень скромной, но абсолютной, а малая власть без цели быстро развращает.

— Предлагаете зачитать им на следующем собрании трактат третьего Императора Цы "О долге правителя, долге его слуг и долге их поданных"? — невесело усмехнулся Ли.

— Боюсь, что не поможет, — вздохнул Канг. — Для того чтобы их пронять нужно зелье позабористее перестоянной осхе. Если бы нам удалось удивить их или запугать, а лучше и то, и то сразу. Но каганы привыкли быть разумными трусами и умеют оценивать риски. Только столкновение с чем-то, чего они действительно боятся, а не просто опасаются, создаст должный эффект.

— Даже в своем нынешнем опальном статусе я все-таки обладаю определенными возможностями, — выдохнул Хань. — Я мог бы пригрозить им клинками Нефритового Трона, но они ведь просто не захотят поверить в мои слова. Да и чистая сила не годится против изворотливых расчетов, в которых они преуспели, ведя свою внутреннюю кочевую политику. Вспомните Торгутая, как искренен он был вчера вечером, и как необычайно молчалив всего полчаса назад. Ни слова обещанной поддержки, ни знака, ни намека.

— Он все еще колеблется, тайпэн. Как представитель выделившегося кочевья из более сильного улуса, Торгутаю нелегко маневрировать и делать всегда те самые, единственно верные, действия.

— Тот, кто идет по пути долга и служения, не имеет права на то, чтобы по малодушию впадать в сомнение, — проворчал Ли себе под нос, хотя можно было не сомневаться, Канг прекрасно его расслышал.

— Такова наша печальная реальность, — развел руками посол. — Но поверьте, тайпэн, ваше присутствие весьма заметно изменило их взгляды, они стали куда более осторожны, дипломатичны и сдержаны.

— Какой же ужас творился на ваших встречах до этого? — искренне изумилась Ёми.

Къёкецуки сама вызвалась сопровождать Ли на очередной сбор, который удалось устроить Кара Кангу. В отличие от Такаты, младшую из кровопийц очень интересовали взаимоотношения внутри человеческого общества, и упустить такую возможность она просто не могла. Хань счел, что появление на совете мертвого демона окажет на каганов дополнительный эффект внушения, но оказалось, степные вожди смогли выдержать даже такое испытание, а едва разговор коснулся тревоживших их тем, как манериты вообще позабыли о присутствии Ёми.

Посол императорского поверенного уже открыл рот, чтобы ответить на вопрос къёкецуки, когда в воздухе раздался резкий рубящий свист. Буквально за мгновение до этого, Ёми, быстро повернувшись, оказалась рядом с Ли и с силой ударила его открытой ладонью в грудь. Тайпэн, совсем этого не ожидавший, запнувшись о какой-то предмет мебели, полетел на пол. Длинное оперенное древко, выпущенное из мощного самострела, затрепетало в стене лишь, в последнюю секунду разминувшись с головой Ханя. Канг без лишних команд или объяснений нырнул за ближайший диван.

Приподнявшись на локте, Ли оценил посланный ему "подарок". Стрела толщиной в восьмую часть пяди ушла в деревянную стену почти на половину своей длины. Можно было не сомневаться, что наконечник, который они извлекут оттуда, окажется из числа стальных бронебойных приспособлений, пробивающих навылет даже пластинчатые латы императорских всадников.

Ёми, пригнувшись и сжимая в руке свой короткий дакань, появившийся из складок платья как по волшебству, замерла возле окна, выглядывая наружу.

— Монастырская пагода напротив, — коротко бросила къёкецуки. — Далеко. Хороший стрелок. Очень хороший. Уже ушли.

— Кто-то из ваших знакомых, тайпэн? — поднимаясь и отряхиваясь, поинтересовался Канг, не скрывая любопытства.

— Похоже на то, — в глазах у Ли холодная расчетливая ярость уже сменила прежний неконтролируемый гнев. — И я догадываюсь кто именно.

— Ётёкабу, — согласилась Ёми.

— С этими людьми у вас тут могут возникнуть серьезные трудности, — заметил Канг. — На стражу и дзито в подобном противостоянии вам лучше не рассчитывать, а военных гарнизонов поблизости немного.

— Не беспокойтесь, — заверил его Ли. — Я знаю, у кого попросить помощи, и знаю, что они не откажут.

— Видимо, стоит распустить собрание, — заметил чиновник.

— Ни в коем случае! — отрезал Хань, приводя в порядок свой костюм. — Ётёкабу хотят убить меня или запугать, как это получилось у них со многими другими, но я не стану укреплять их надежду, сорвав свой совет с каганами из-за такого мелочного эпизода, как попытка лишить меня жизни.

— Но манериты все равно узнают об этом, также как и стража, которую я обязан буду впоследствии известить.

— Разумеется, но они узнают о случившемся лишь к вечеру, и, я уверен, это даст им лишнюю пищу для размышлений.

Глава 5.

Шумные красочные гуляния начались на улицах Сианя еще днем, но истинный свой размах праздник набрал лишь к вечеру. Яркие разноцветные гирлянды и горящие фонари заполонили собой даже самые глухие и мрачные места, а на центральных улицах среди нарядных горожан и суетливых лоточников с полными коробами сластей, масок, хлопушек и искрящихся огненных палочек кружились в причудливых танцах артисты, акробаты и жонглеры. Высоко над ними на натянутых нитях тонкого шпагата канатоходцы с бамбуковыми жердями и бумажными веерами выделывали забавные и опасные пируэты, заставляя зрителей восхищаться и замирать от ужаса одновременно. Пары циркачей в гротеских костюмах тигров с огромными губастыми головами, совсем не похожими на настоящие морды полосатых хищников, смешили людей, прогуливаясь своей волнистой походкой по берегам маленьких прудов, воды которых были усеяны бумажными цветами, масляными лампадами на камышовых плотах и маленькими лодками с влюбленными парочками. А на главной площади перед массивными воротами гарнизона на виду у высоких ступенчатых трибун и вычурно изукрашенных лож, где разместилась знать, извиваясь и струясь, разворачивал свои бесконечные кольца великий дракон, чья аквамариновая чешуя переливалась золотыми отсветами. Длинные перья, покрывавшие белое брюхо этого подобия небожителя, спускались до самой земли, метя своими концами по брусчатке и полностью скрывая десятки человеческих ног, что придавало бутафорскому зверю почти живые черты. По улицам и паркам со смехом бегали дети, в ночном небе рвались лучащиеся фейерверки, и тихая приятная музыка струилась из окон со всех сторон. Правда, отнюдь не все жители Сианя встретили день прославления предков Императора в столь радостной и веселой атмосфере.