Человек вышел из хижины и молча направился к дороге. Спустя некоторое время заурчала машина и уехала, освещая дорогу светом ближних фар.
Наверху ничего не изменилось: не зажегся свет, не раздались голоса, молчал пес, тихо было и в хижине, дверь которой осталась открытой.
Беспечно продолжали трещать кузнечики и безмолвно трепетали крыльями ночные бабочки. Где-то недалеко тявкала лиса, охотясь на мышей. На востоке слегка посветлела полоса неба над непроглядно черным горизонтом.
Когда бледный рассвет осветил землю прежде, чем выглянуло солнце, из самого верхнего оконца мельницы вылетел белый почтовый голубь. Он покружил над башней, взмыл ввысь и устремился на юг.
ГЛАВА 9. Гадский, гадский городишко!
Марк мчался к свалке. Он был неимоверно раздражен, и время от времени пропускал сквозь зубы ругательство. Хотя, если подумать, эта его затея с самого начала была обречена. Никто ведь не делает современные компьютеры из старых радиоприемников. Каков материал, таково и изделие.
Идея приручить и заставить работать полоумных братьев Дак изначально была безумной. Он думал создать проблемы Дарби, а вместо этого мучается сам. Вчерашний отвратительный день окончился для Марка не менее отвратительным вечером. Уплатив штраф шерифу за езду с неисправными, то есть разбитыми, сигналами, он уплатил тут же и второй за появление в общественном месте в непристойном виде.
Когда же прибыл к снимаемому им жилищу, то Марта пришла в ярость при виде столь основательно угаженного авто. Она разоралась, что не собирается лично ничего предпринимать в помощь Марку. Схватила сумку и свирепо удалилась, предоставив ему самому исправлять последствия своего просчета.
Тодоровски было взялся за тряпку, но передумал и решил привлечь к делу двух оболтусов. Они ранее как-то наведывались к Марку и предлагали свои услуги по мойке машины.
Эти два здоровых парня в синих мешковатых комбинезонах обращались друг ко другу согласно укоренившейся местной привычке по прозвищам. Одного звали Пиг, а другого — Беф. Марк не отличал одного от другого — оба в теле и рожи караваем.
Беф энд Пиг явились, засунув руки в карманы, и принялись с посвистыванием обходить машину со всех сторон.
— Однако! — философски заметил Пиг (или Беф?).
Марк занервничал, очень не хотелось объяснять, каким именно образом кабриолет пришел в столь плачевное состояние.
— Ну что, беретесь? — грубо спросил он, полагая, что все дело только в количестве зеленых.
— Грязная работа! — задумчиво произнес один обормот.
— Сто долларов. — твердо сказал Марк. Такую сумму им не приходилось зарабатывать и в неделю, даже вдвоем.
Второй обормот еще раз обошел машину, заглянул под сиденье и спросил:
— Сэр, это вы все сами?..
— Не твое дело! — сорвался Марк. — Я плачу за работу, а не за разговоры!
Тот поковырял ногтем особенно выразительный кусок на заднем сиденье и со вздохом констатировал:
— Присохло!
Марк отлично понимал, что его нагло раскручивают, но сдаваться без сопротивления нельзя.
— Можете быть свободны. — сухо проронил он. — Найду других работников.
— Как пожелаете, сэр! — с сожалением ответил Пиг (или Беф?).
Марк скорее отправился на бензозаправку, где маялись от безделья еще пара-тройка выпускников местной школы. Он застал на месте оживленную дискуссию: Пиг с Бефом и еще несколько лоботрясов выдвигали и отвергали одну за другой версии, могущие объяснить занятную метаморфозу, происшедшую с кабриолетом Тодоровски.
Притаившись за рекламным щитом с расценками на топливо, Марк огорченно выслушивал одно предположение лучше другого: от дикой оргии с десятком лихих красоток-алкоголичек до нападения саблезубого тигра, обожравшегося гнилых свиных потрохов, неосмотрительно выброшенных мясником Биллом на свалку после ликвидации свиного стада почившего Пака.
Соваться в такую компанию — все равно, что сунуть голову в мешок с гремучими змеями. Марк помчался обратно, решив, что старый халат и пара резиновых перчаток позволят решить проблему.
У дома он застал хозяйку дома, в котором квартировал. Миссис Оливия во всеуслышание излагала своим соседкам, что она думает о своем жильце. И перечисляла вслух все его преступления, о своем участии в которых он даже не подозревал.
Завидев жильца, миссис Доу с крайне оскорбленным видом принялась высказывать ему все свои претензии. А в завершение заявила, что не позволит мыть "эту гадость" перед своим домом. Ничего не сказав, Марк уселся в "эту гадость" и поехал к речке.
По прибытии на место Тодоровски с досадой понял, что поспешил и умчался без тряпок, щеток, без моющего средства и даже без перчаток. Он сел в траву и в отчаянии схватился за голову.
Сзади послышался противный скрип. Марк обернулся и обнаружил прибывших на тандеме двух вымогателей: Пига и Бефа с полным набором инструментов и ведром.
— Прогуляться решили, сэр? — гнусно осклабился один.
Тодоровски был не в том состоянии, чтобы спорить.
— Двести. — с отчаянием в душе предложил он.
— Каждому! — быстро нашелся Беф (или Пиг).
— Триста на двоих и ни долларом больше! — назвал последнюю сумму Марк.
— Ну, я не зна-аю... — засомневался Пиг, задумчиво возя копытом по траве, — Беф не согласится!
— Утоплю машину, чтоб никому не досталась! — бешено заорал Марк.
— Ладно, босс, все будет тип-топ! — деловито ответил Беф. — Прогуляйтесь пока маленько.
Тодоровски получил маленькую передышку, он отошел подальше и улегся на траву, закрыл глаза и предался горестным раздумьям. Спустя примерно час подошли работнички, отдуваясь и картинно обмахиваясь.
— Готово, босс! Принимайте работу.
Марк заподозрил обман. Так и есть: они только слегка протерли сидения и вымели мусор из салона. Даже снаружи одни мутные разводы по черному лаку.
— За такую работу платить вам триста долларов?! — он даже зубами заскрипел. — Вы и на тридцать не наработали!
— Так воняет же, шеф! — страдальчески закатил глаза Пиг.
— Надо, чтоб не воняло! — грозно рявкнул "шеф". — Пока машина не будет благоухать, как роза, а в салоне все не заблестит, не получите ни цента!
Стеная и охая, парочка принялась за дело. На этот раз Марк решил не расслабляться и бдел над ними, как коршун над цыплятами.
Спустя полтора часа беспрерывного боя он выдал мученикам честно заработанные ими деньги и укатил, не оглядываясь и не слушая эпитетов, которыми они вдогонку награждали его.
А сегодня с утра он вскочил с постели, едва только ночные кошмары оставили его. Было уже полдесятого утра, то есть он проспал! С рычанием Марк носился по жилищу, отыскивая все необходимые вещи в самых неподходящих местах. Наверно, вчера он был очень расстроен, если вопреки своей обычной аккуратности, покидал все кое-как.
Марта не желала с ним разговаривать, а он не пожелал просить о чашечке кофе, как о милости.
Выскочив из дома с пустым желудком, Марк решил перекусить у миссис Варески. Но лучше сначала проверить, как исправляют службу два кретина, которые еще вчера так мечтали найти и отлупить своего брата.
Тодоровски не добрался еще до кондитерской, как навстречу ему попался Дарби на велосипеде. Он приветливо кивнул и остановился. Марк тоже притормозил.
— А вы знаете новость? — ласково спросил пинкертон. — Ювелир-то пропал!
Марк отлично это знал, но сделал большие глаза.
— Да что вы! — удивился он. — Что могло произойти с таким прекрасным человеком?
— Его машину нашли у озера! — доверительно поведал ему Дарби.
"Колешься, малыш!" — злорадно подумал Тодоровски.
— А вы разве не слышали? — удивился провинциальный сыщик. — Об этом весь город говорит! Ребята ее обнаружили позавчера.
Тодоровски ни о чем подобном не слышал, вчера он был занят весь день с его идиотами-братцами, а позавчера пытал счастья на мельнице. А теперь вот, как дурак, радуется тому, что добыл из недоумка сведения, которые известны всему городу уже третий день.
Марк скорчил кислую мину.
— Вы, наверно, очень переживаете из-за мистера Дейча. — по своему понял эту гримасу Дарби, и добавил в утешение: — Я сегодня буду у него дома проводить обыск, только надо получить ордер.
Дарби укатил, а Марк, прищурясь посмотрел ему вслед:
— Кати, кати, придурок, сегодня тебе не до обыска будет!
После чего зашёл в в кондитерскую и уселся за угловой столик перед плетеной корзиночкой с чудесными пирожными миссис Варески и чашкой капучино. Сидел он лицом к окну, чтобы видеть проходящих и свою машину, чтобы никто не подгадил. Марк уже нацелился на миндальное пирожное, которые особенно удавались кондитерше, как вдруг вскочил и выбежал.
— Мистер Тодоровски! — протестующе воскликнула миссис Варески, но его и след простыл.
Дело в том, что по улице перемещался Дарби и без всякого конвоя, ради которого злосчастный Марк вчера истрепал себе нервную систему, осквернил машину и разорил кошелек! И направлялся дорогой Дарби, судя по жестикуляции, с которой он что-то объяснял собеседнику, прямо к дому ювелира, чего никак нельзя было допустить.
Марк прыгнул в машину и помчался прямиком к свалке, вызывая массу пересудов и пожеланий у всех попадавшихся встречных.
Большинство жителей городка были уже осведомлены о том, в каком состоянии прибыл вчера Марк домой, также им стали известны, благодаря Бефу и Пигу, версии случившегося.
Итак, он катил к свалке и вслух произносил обвинения этому паршивому городку, какие успели только накопиться в его отравленной душе за все время пребывания здесь. С первого дня и по нынешний любой его шаг приносил ему больше огорчений, нежели удач. Никто не проявлял желания мило побеседовать с ним.
Нередко, просто ради забавы, подставляли его всякими дурацкими шутками. Так, например, в пивной один болван посоветовал ему за сведениями о ювелире обратиться к его соседке и при этом не преминуть поинтересоваться здоровьем мистера Фикса, соседка-де будет в умилении.
Вот Марк и поинтересовался сначала здоровьем мистера Фикса, удивляясь про себя такому забавному имечку. Старуха, видимо, в самом деле, была предана мистеру Фиксу до самозабвения: с такой нежностью и любовью распространялась она о его слишком жидком стуле.
Марк, гордясь своим умением подходить к людям, хотел поскорее перейти в разговоре к ювелиру. Он уже знал, как соседка его ненавидит, и был вправе ожидать лавину информации. Тут его черт за язык дернул из чистой вежливости спросить, сколько же лет эта бабуська замужем за дорогим мистером Фиксом. После получасовой ругани Марк уяснил, что мистер Фикс — это кот, а не муж.
Все, ну буквально все норовят его раскрутить. Взять хотя бы этого садиста, мистера У. Стоило Марку лишь заикнуться, что он художник, как коварный кореец всучил ему кучу явно залежалой краски. И далее на каждое слово, выжатое из него Марком, подсовывал то набор кистей, то бутыль с растворителем и прочее, нисколько ненужное Марку барахло.
И вообще, идея представиться художником, которая вначале выглядела такой многообещающей, в действительности оказалась хуже некуда. К кому ни сунься, все тут же спрашивают про картины. И почему он не торчит с этюдником на природе.
То же, что вчера с ним сотворили сынки мамаши Дак, никому даже нельзя было выдавать, иначе ему здесь больше делать нечего — проходу не будет! Уж лучше красотки-алкоголички, или саблезубый тигр с несварением желудка! И всех приходится подмазывать каким-нибудь подношением, Марк уже натратил кучу денег, хотя ожидал, что отпуск в провинции будет полезен для кошелька. Особенно его достали вчера Беф и Пиг, порождения скотобойни!
С такими кислыми мыслями Тодоровски подкатил к свалке и отправился на поиски вагончика.
— Вставайте, мерзавцы! — гневно завопил он в дверях убогого жилища при виде безобразно храпящих на своих самодельных топчанах Скрэбба и Гунни. Мамаша не вздрогнула и не оторвалась от телевизора. Марк с ненавистью осмотрел гнусное стойло.
Скрэбб начал потягиваться, выгибаясь дугой, и издавать непристойные звуки. Гунни сел и принялся раскачиваться с закрытыми глазами.
— Вы забыли, что у вас работа?!
— Но, шеф! — воскликнул Скрэбб. — Еще только восемь часов!
Он достал из-под топчана большой, пузатый будильник и протянул его Марку. Тот взял будильник и потряс его. Внутри загремело. Тодоровски ловко отодрал панель от корпуса, из нутра посыпались ржавые шестеренки и кусочки пружины. Марк бросил железку на пол.
— Мы еще не завтракали. — изрек утробным голосом так и не открывший глаза Гунни, и осведомился: — Где наши булочки?
— А кофе в койку не подать? — съязвил шеф.
— Подать! — заорали подонки.
Марк быстрым шагом удалялся к машине, намереваясь как-то иначе решить поставленную задачу, как братцы с жалобным блеянием бросились его догонять. Он уже уселся в кресло, когда они настигли его и принялись подобострастно распространяться о своем горячем желании потрудиться.
Марк с сомнением оглядел их. После вчерашнего пиршества на природе, эти оборванцы нашли себе на свалке поношенные шобоны, но выглядели так же гадко, как и вчера.
Тодоровски представил себе их в своей машине и едва не застонал. Однако, слабость показывать было нельзя, и он, наставив указательный палец на Скрэбба, угрожающе проговорил:
— Если на сиденьях останется хоть пятнышко, выкину вас обоих на дорогу и перееду два раза!
У Скрэбба вся физиономия еще помнила вчерашнюю газовую атаку, поэтому он старательно закивал головой, чтобы шеф не усомнился ни в коем разе!
Марк поспешно погнал машину вперед, чтобы время пребывания в ней агентов специального назначения было как можно более кратким. В зеркало заднего вида он зорко наблюдал за пассажирами. Едва Скрэбб в задумчивости поднес к носу палец, Тодоровски рявкнул:
— Руки вырву!!
Быстро показались крайние дома. Весь городок умещался на двух улицах, которые сходились под острым углом. На месте пересечения был обозначен городской Сити-центр, там располагались мэрия, полицейский участок и банк. Дом ювелира стоял последним в самом конце той улицы, по которой можно проехать на свалку.
Городок никогда не страдал от недостатка места, поэтому все дома, а также окружающие их участки располагались так вольно, как только могли пожелать их владельцы.
Дом ювелира не отличался ни изяществом, ни новизной. Это было небрежное строение, давно не крашеное, с нелепыми башенками и перекосившейся мансардой. Он стоял в окружении такого же неаккуратного, давно заросшего полынью сада, где одичалые деревья приносили лишь какую-то мелкую падаль.
Дом мистера Дейча вовсе не стоял вплотную к участку его ближайшей соседки, между их заборами проходила довольно широкая полоса славно разросшегося бурьяна и лопухов, местами это изобилие неплохо дополнялось пышными кустами бузины и бересклета. С двух других сторон, не считая парадного входа, так же живописно располагались заросли дикой малины и безобразно разросшегося крыжовника. В запущенный садик вела снаружи только скромная калиточка, запертая тем не менее на средних размеров замок. Окна первого этажа были заколочены, а на втором редко смываемая пыль превратила стекла в непрозрачную завесу. Весь дом имел какой-то запыленный вид, словно в нем никто не жил, тем более удивительно смотрелся на единственной двери новый замок.
