Край непрощенных - Роман закончен

Мгновенно оказался в самом центре внимания — охотники решили, что лучше одна жертва наверняка, чем три — пятьдесят на пятьдесят. Ладно же, сволочи!

Кирсан побежал наискось, уводя тварей, чтобы у Макса и немки был шанс. Он хорошо видел, как одна Тень перегородила дорогу Вогелю, но тот, взмахнув мечом, бросился прямо на врага с явным намерением раскроить напополам. А затем стало уже не до Макса: тварь, черней черного, встала на пути у него самого, а сзади уже настигают другие.

Он рванулся вперед, держа винтовку наперевес. Человек и тень неслись друг другу навстречу, сближаясь со скоростью в пятьдесят километров в час, и Кирсан подумал, что теперь знает, каково приходится летчику, идущему в лобовую атаку. В самую последнюю секунду разведчик выбросил вперед правую руку с зажатой в ней рукоятью, добавляя к скорости сближения еще и скорость удара. Приклад угодил Тени в грудь почти беззвучно, однако громадная кинетическая сила никуда не исчезла. Существо отброшено назад и сбито с ног, Кирсан прыгает через поверженного врага...

Не ушел. Не получилось. То ли за тело споткнулся, то ли Тень его таки зацепила за ногу — но он летит кувырком. Удар об асфальт разведчик смягчил — но черные силуэты со светящимися искорками глаз уже нависают над ним.

Зажигалка чиркнула, огонь заплясал на фитиле последнего коктейля, не разбившегося лишь чудом. Кому глоточек огненного пунша, сволочи?! Краем глаза, а может быть, шестым чувством профессионального разведчика Кирсан заметил опасность сбоку и успел отдернуть руку, но серповидные когти, не задев плоть, все же попали по бутылке, отбив и горлышко, и фитиль и расплескав содержимое. Вся стая бросилась вперед, готовясь схватить упавшую жертву, черные тени прыгнули вперед, выпуская когти и щупальца.

Кирсан снова чиркнул зажигалкой, заслоняя лицо рукой. Куртка, обильно политая абсентом, загорелась, не настолько сильно, чтобы обжарить своего хозяина в считанные секунды, но Теням и этого хватило. Никто не приземлился на разведчика: твари растаяли, унеслись к затянутому тучами небу еще в прыжке.

Он вскочил на ноги, ощущая кожей лица жар пламени. Тени вокруг него — штук, наверное, с десять, хотя считать точнее времени нет — держатся на почтительном расстоянии. Лес, где же чертов лес?! К счастью, Кирсан сразу же услышал голоса Макса и немки и ломанулся на звук, не разбирая дороги. Кожаная куртка горит плохо, но очень скоро либо огонь погаснет, либо он получит сильные ожоги. Ботинки стучат по асфальту, затем Кирсан зашлепал по воде и грязи, на ходу стягивая с себя обжигающую жаром одежду.

— Спасен! — крикнул Вогель.

Он оглянулся, вытирая глаза, слезящиеся от дыма. Кромка асфальта в десяти метрах и твари, жадно уставившиеся на него глазами-лампочками, но не способные ступить за черту. Курта зашипела, брошенная в воду, затем разведчик красноречиво показал Теням правую руку, согнутую в локте: выкусите, сволочи.

— А я уж думал, ты собрался из себя фламбэ сделать, — нервно ухмыльнулся Макс.

Кирсан тоже ухмыльнулся, тяжело дыша.

— Я люблю фламбэ. Едал лишь раз — но понравилось. А этим, — кивок за спину, — видимо, нет.

Немка не понимала ни слова, да ей, трясущейся от запоздалого мандража, скорее всего, безразлично, о чем шутят Макс и Кирсан, но она тоже пыталась улыбаться, вымученно, но с облегчением, искренне.

В результате самоподжога Ладынцев выпутался из передряги практически невредимым, не считая ерундовых ожогов шеи, затылка и кистей рук. От шевелюры осталось черт знает что, но это уже и вовсе пустяк, равно как и запах горелых волос и слегка подпаленного шерстяного свитера. Теперь надо лишь поскорее выбраться из болота.

Лига негодяев

До города, того, где Кирсан был схвачен, они дошли без приключений и встреч.

— Будь начеку, — предупредил Вогель, — потому что мертвецы, твои и ее, уже ждут.

Так и случилось. На первом же перекрестке им повстречался толстяк, которого разведчик сразу узнал. Тот самый, которому он прострелил голову, ошибки никакой нет. Вот только голова у кадавра почему-то целая.

— Все просто, — пояснил немец, когда они обогнули толстяка и углубились в каменные джунгли, — они тоже перерождаются. Иначе было бы слишком легко от них избавиться.

Крадучись, беглецы миновали несколько кварталов, попутно все же собрав за собой маленькую толпу в два десятка разлагающихся тел, и добрались до обширной площади.

Когда Макс подвел их к зданию, похожему на средних размеров двухэтажный супермаркет, их окликнули:

— Горелый, ты? Где тебя столько времени носило?

В окне второго этажа Кирсан увидел смуглого типа, то ли испанца, то ли мексиканца, с винтовкой в руках и камуфляжной экипировке.

— Да я цикл начал неудачно. Бегал от взвода огнеметчиков, как обычно, да на варваров напоролся. Скрутили — глазом моргнуть не успел. Вот и погостил у них.

— Совсем обнаглели. Надо собрать лигу и навестить то место, где тебя держали. А это кто с тобой?

— Да это сокамерник мой. Святой здесь?

Мексиканец ухмыльнулся.

— Да, развлекается. Мы тут совсем недавно сеньориту повстречали свеженькую... так что он в своем репертуаре. Сейчас я сброшу тебе лестницу.

Кирсан бросил взгляд внутрь. Из мрака, царившего на первом этаже, доносился характерный шум толпы покойников. Теперь понятно, почему вход в опорную точку только по приставной лестнице.

Макс повернулся к немке и выразительным жестом зажал себе рот ладонью, требуя молчать. Та поспешно кивнула.

Они взобрались на второй этаж и втащили лестницу обратно.

— Нам сюда, — указал Вогель.

Внутри царило типичное запустение и хаос, но в одной из комнат у самодельного очага сидели трое: Святой собственной персоной лицом к ним, в профиль — худой японец с тарелкой в руках и мечом за поясом. Упомянутая сеньорита, укутанная в одеяло, сидела на стульчике, вытянув ноги к огню, спиной к вошедшим. Мирная картина, совсем непохожая на ту, которая непроизвольно возникает в голове при словах 'мы тут сеньориту повстречали и развлекаемся'.

— ...Да нет, — услыхал Кирсан обрывок фразы Игната, — это вовсе не конец света, но нормальной еды вы тут не найдете. А тот мертвяк — ваш муж, да? Что с ним случилось?

— Он умер, — всхлипнула женщина, и ее голос показался разведчику подозрительно знакомым, — водкой паленой отравился.

— У-у-у, скупердяй-то какой, — наигранно покачал головой Святой, — пиджак хороший, на пальце голда — а дешевую водку жрал. Но я так гляжу, жену свою он приодел и приукрасил, да? Сдается мне, жадным как раз не он был, а кто-то, кому брюликов в ушах показалось мало и захотелось сразу все и без старого толстого мужа в придачу.

— На что вы намекаете? — осторожно спросила та, и уже без всхлипывания в голосе.

— Ни на что, — хитро улыбнулся Святой, — так, мысли вслух. Глупости иногда в голову лезут.

Итак, Игнат жив-здоров, и теперь остается всего два варианта. Либо Макс говорил правду и они все находятся на том свете, либо это дерьмо — большая постановка, обман, эксперимент — что угодно. Первое невозможно — следовательно, второе.

— Он намекает, что вы убили своего мужа, — сказал Кирсан, входя в комнату следом за Максом, — вообще, учтите, что наш добрый друг Игнат — просто садист.

Женщина обернулась, увидела разведчика, и ее глаза расширились от ужаса. Сам Кирсан же в одно мгновение остолбенел, парализованный увиденным. Женщина оказалась той самой 'спортсменкой', застреленной им перед пленением и добитой из дробовика Святым. Все-все-все могло быть инсценировкой, даже заряды у Игната могли быть небоевыми, но оружие у Кирсана — точно настоящее. Профессионального солдата не провести холостыми патронами, тот, кто знает, как пуля попадает в человеческое тело, не купится ни на какой фокус. 'Спортсменка' была мертва, вне всякого сомнения. Но теперь она перед ним. Снова. Живая.

И в этот раз, как и тогда, ее реакция — схватиться за оружие. Кирсан отрешенно смотрел, как черное дуло пистолета, словно в замедленной съемке, поднимается в его сторону. Выходит, все это — правда? Выходит, он действительно умер? Так много безумного случилось, того, что нельзя объяснить, того, чего не может быть... в мире живых. Но он, Кирсан Ладынцев, уже не там. Не среди живых. В каком-то другом месте, среди мертвецов, Теней, живущих вновь умерших людей. В месте, где все не так. В месте, которое, может быть, и не ад — но уж точно ничуть не лучше.

Хвататься за свой пистолет не стал: теперь уже все равно. Зачем? Сейчас он получит пулю и окажется где-то в болотах, забыв, что находится не на Земле, что Лилю уже никогда не увидит, что надежды больше нет... Что такое смерть, если умереть окончательно все равно не позволят?

Выстрела не последовало — Игнат ловко выхватил оружие из руки 'спортсменки'.

— А ну уймись! Что на тебя нашло?!

Та только испуганно переводила взгляд с одного на другого.

— Я... Я не знаю, что на меня нашло! Простите, я подумала, что он... Что вы опасны и хотите... — запинаясь, пробормотала она, — вы... выглядите страшно.

Кирсан промолчал, хотя фраза о том, что в прошлый раз он не обгорел и выглядел не страшно, но все равно подвергся нападению, просилась на язык. Ведь тогда придется объяснять все и про ту, первую встречу, и про результат, и про то, как такое возможно... В конце концов, может быть, Макс прав, что некоторым лучше не понимать, где они оказались.

— Тебе надо отдохнуть, пойди поспи. Тут совершенно безопасно, — сказал Игнат и повернулся к японцу: — Такехиса, отведи ее в спальный зал.

Затем он посмотрел на Кирсана и ухмыльнулся:

— Что-то тебя столбняк хватил. Должно быть, ты начинаешь догадываться...

— Я ему давно сказал, — вмешался Макс, — он просто не верит. А с этой девкой что не так?

— Да мы уже встречались. Она работает в паре с Кирсаном.

— Понятно.

— Что значит — работает? — встрепенулся разведчик.

— То и значит. Если ты еще не въехал в детали — ты кажешься женщинам опасным. Они пытаются тебя убить, ты защищаешься и убиваешь их. Тебя наказывают муками совести, их — смертью. Шоу должно продолжаться. О, кто это с тобой? Познакомишь?

Кирсан буквально кожей почувствовал, как напряглась его подопечная.

— Обойдешься.

— Она из 'варваров', — сказал Макс, — Кирсан прихватил ее, когда мы сбегали из пункта номер три.

— Нахрена? И как вы вообще умудрились сбежать?

— Людоеды помогли.

Улыбка с лица Святого мгновенно исчезла, словно ее и не было.

— Вот дерьмо! И много?

— Варвары не удержались. Когда мы убегали, они как раз высадили свой склад еды, где мы раньше сидели, в воздух.

— Эрнандес! Такехиса! — закричал Святой, и те появились почти сразу.

— Что случилось?

— Людоеды. Такехиса, ты отправляешься в лагерь, подними всех, полная боевая готовность. И всех наших отправляй на четвертый аванпост. Эрнандес, ты идешь к высотникам через шестую заставу. Всех к оружию, наших на четвертый. Мы вернемся на базу, переправим женщин в болотный лагерь и двинемся на центр. Все, вперед!

— Ладно, — согласился испанец, японец лишь молча кивнул, и оба отправились собираться в путь.

— Макс, устрой варварку на отдых и возвращайся.

Кирсан молча сел у огня, подпер голову руками и уставился на пляшущие языки пламени в глубочайшей задумчивости. Что дальше делать? Черт его знает. Если принять за аксиому, что он находится в аду — то да, выбраться не светит. И все, что остается, это вести растительный образ жизни, заботясь только о том, чтобы в желудке не было пусто, и умирать пореже. И так цикл за циклом — до бесконечности. Веселая перспектива. А внутри все кипит и клокочет от бессилия.

Его взгляд случайно упал на массивный пожарный топор, лежащий у дальней стены, несколько мечей, бронежилеты, полицейские каски с забралом. Тут, похоже, что-то вроде заставы. Команды, отданные Святым двум другим, свидетельствуют, что люди все же как-то организованы. Человек — упорное существо. Даже угодив в ад, пытается как-то устроиться — и это, по всей видимости, против него же используется. Как жить, зачем устраиваться? Отнять у человека секс, возможность иметь семью, детей, лишить любых удовольствий — значит лишить его существование смысла. Зачем? Вопрос без ответа.

С другой стороны... может быть, разгадка зарыта где-то рядом. Ничего не бывает без причины, все имеет определенный смысл. Для чего истязать умершего в аду? Байка о наказании в загробном мире помогает держать людей в определенных рамках — не убий, не укради, молись, жертвуй на церковь и так далее, а то в смоле после смерти варить будут. Для чего садят в тюрьму? Тут все рационально. Попытка перевоспитания, изоляция от общества, ну и чтобы другим неповадно было. Но ради всего святого и несвятого, для чего вообще нужен ад?! Посмертное узилище бессмысленно, ведь человек уже умер. Его поздно перевоспитывать, не надо изолировать, могила — лучшая изоляция. Наказание в аду по факту бесполезно, ведь живые о наказаниях для умерших ничего не знают: никто не возвращается, чтобы рассказать, что ад действительно есть и как там ужасно. Получается, наказание ради наказания? Ради мести? Да тот, кто все это устроил, еще хуже тех, кого наказывает!

Из задумчивости его вывел Святой.

— Значит так, разведчик. Времени тебе на отдых всего ничего, да и то, не тебе, а дамам, они совсем на ногах не стоят. А потом надо будет двигать.

— Куда?

— Тебе не все равно, куда? У нас проблема в виде каннибалов, и не думай, что все позади — они не уйдут, пока не разорят все общины. Да, мы не можем умереть навсегда — но если тебя устраивает перспектива многоразового съедения — удачи и до свидания. Мы собираемся выбить орду отсюда, и ты либо с нами, либо сам по себе. Причем 'сам по себе' ты все равно останешься только до первой встречи с регулярными войсками, демократии тут нет, смекаешь?

Макс вернулся, предварительно уложив немку спать и спустив японца и мексиканца по лестнице, и сел у огня с котелком и несколькими пакетами лапши быстрого приготовления:

— На твою долю сварить?

— Она тоже на вкус будет, как дерьмо?

— Понятия не имею, — пожал плечами немец, — я никогда не хлебал дерьмо и не знаю, каково оно на вкус. Да, лапша тут такая же, как и все остальное. Но желудку горячий суп на пользу.

Кирсан кивнул и повернул голову к Святому:

— А 'мы' — это кто?

Игнат широко улыбнулся:

— Я назвал нас Лигой Негодяев, основателем и главой которой, собственно, являюсь. Мы тут единственная сила, не имеющая ни собственного поселка, ни большого числа, но с которой считаются все остальные. Нас не только уважают, но и понимают, что, хоть Лига и малочисленна, связаться с нею будет себе дороже.

Кирсан только усмехнулся.

— Писатель-фантаст основал лигу, построив таких товарищей, как эсэсовец, самурай или тот испанец с винтовкой, и командует ими? Забавно.

— Такехиса Юдзи — якудза, а не самурай. Эрнандес — киллер. Да, это может показаться странным, когда убийца-любитель руководит убийцами-профессионалами... — Святой подсел к огню, скрестив ноги, и продолжил: — точнее, это было бы странным в мире живых. Тут все иначе. Неважно, кем ты был при жизни — ранг живых ничего не значит для мертвых. Неважно, каковы твои навыки — всегда найдется кто-то круче тебя. Важно, какой ты. Мы находимся в краю проклятых и непрощенных. Мы все здесь убийцы — тут никого нельзя удивить длинным списком грехов. Но что ты скажешь, если узнаешь, что меня, простого писателя, боятся больше, чем любого другого?