Донор

Энки молчал, и Юджин, довольная собой, продолжила:

— Они не думают о будущем. Наши разведчики не всегда успевали быть первыми. Маурконду очень повезло, что мы открыли его раньше "магов", иначе он давно превратился бы в Порог. Вселенная усыпана мирами, в которых побывали маниохи. Мы называем их "объедками". "Маги" не думают о будущем, они пируют здесь и сейчас, напитываясь энергией захваченного мира до тех пор, пока не будет высушена последняя капля жизни. Они могут воевать годами, десятилетиями, но победу празднуют быстро, за пару часов уничтожая все, до чего смогли дотянуться щупом. Суди сам, что для вас лучше. Несколько тысячелетий вполне благополучного развития или пара часов бесславной борьбы с гарантированным поражением. Да, эмпаты — зло, но зло меньшее, которое, если к нему привыкнуть, может стать добром.

— Вы всегда были... паразитами? — спросил Энки, оставшийся равнодушным к ее истории о роли эмпатов в благополучии человечества.

Она не обиделась.

— Нет, — ответила Юджин после паузы, и в ее голосе послышались необычные теплые нотки. — Есть легенда, что когда-то у эмпатов был дом, который давал нам все — кров, еду, убежище. В том мире мы находили эфталит в капле дождя, комке грязи, порыве ветра. У нас не было донорских рас, потому что нас кормила планета. Думаешь, мы только и мечтаем, чтобы кого-то поработить? Чтобы уничтожить еще один уникальный вид жизни? Нет, это условия выживания, и они не обсуждаются. Среди нас встречаются те, которые отказываются от доноров из морально-этических соображений. Они живут отшельниками, внушая себе, что получают эфталит от солнца, воды, ветра. Некоторые добиваются в таких внушениях настолько блестящих результатов, что проживают без доноров несколько лет. Но все равно умирают. Как-то мне довелось увидеть тело такого отшельника. К тому времени я уже служила в армии, участвовала в первых битвах за Порог и была шокирована, обнаружив, как сильно мертвый эмпат-отшельник напоминал маниоха. Только крыльев и клыков не хватало. У тех, кто живет без доноров, вытягиваются кости, кожа меняет цвет на темно-бардовый и словно покрывается чешуей, глаза выкатываются, на черепе появляются утолщения, напоминающие рога. Некоторые историки считают, что в далеком прошлом у "магов" и эмпатов были общие предки, по другой версии, маниохи — это какое-то ответвление эмпатов, преобразившихся после вынужденного тысячелетнего голодания. Я не верю ни в то, ни в другое. Мне противна одна мысль о том, что у нас может быть что-то общее. Маниохи уничтожили все, что мне дорого, и я собираюсь отплатить им тем же. А так как я не хочу превратиться в маниохо-подобное чучело, которым становятся некоторые мои выжившие из ума сородичи, я использую доноров.

Энки смотрел в ее странные глаза — улыбающиеся и горящие ненавистью одновременно, и чувствовал, как ему становится не по себе.

— В первый раз всегда тяжело, — сказала Юджин, и он понял, что больше отсрочки не будет. — Не сопротивляйся и постарайся ничего себе не сломать. Можешь раздеться, некоторым так легче. Да и одежда не пачкается.

Он хотел спросить, что она имела в виду про одежду, но не успел.

Следующий миг превратился в бесконечность. Энки ненавидел эмпатку, любил ее, боялся, боготворил и презирал одновременно. Он рычал от ярости, истекая слюной и злобой, умирал от страстного желания с кем-нибудь совокупиться, сгорал от жгучего интереса ко всему в мире, лопался от гордости за себя и эту прекрасную женщину напротив, лелеял надежду на все лучшее сразу и проливал обильные слезы скорби и печали по тем, кто умер, и тем, кто еще жил. Его снесло с дивана, скрутило у кресла Юджин, тут же вырвало, после чего волна счастья бросила его обратно к дивану, заставив забраться на него с ногами и прыгать, прыгать, прыгать...

С каждым разом он взлетал к потолку все выше, пока не промахнулся мимо мягкой, пружинистой обивки. Болезненно отозвалась лодыжка, но ему не было до нее никакого дела — экзальтация чувств достигла предела. Он швырнул свое переполненное бодростью, силой и энергией тело на пол и принялся отжиматься — сначала на двух руках, потом поочередно на одной, затем — подбрасывая тело вверх и хлопая в ладони между каждым отжиманием.

Ощущение всесилия вдруг исчезло, и его накрыла серая, беспросветная скука, на горизонте которой опасно маячили депрессия и суицидальные настроения. Проникнутый жалостью к самому себе, убежденный в собственной ненужности, Энки подполз к дивану и стал заботливо стирать ладонями грязные отпечатки, оставленные его ботинками на белой ткани. Желание унизиться вдруг стало расти и расплываться, словно пятно жира, посаженное на тонкую бумагу. Он подскочил к Юджин и распростерся было перед ней, уткнувшись лицом в деревянный паркет, но вдруг передумал, подскочил и надменно зашагал вокруг ее кресла, важно заложив руки за спину. Его глаза встретились с ее глазами, он перевел взгляд на ее влажный рот и полуоткрытые губы, которые прошептали: "Боль!". И мир вокруг потонул в красной мгле.

Все кончилось также внезапно, как и началось. Энки лежал на диване — грязный, раздавленный, опустошенный. Он чувствовал холод во влажных брюках, неприятно прилипших к ногам, ощущал вонь собственной рвоты и ненавидел слабость в дрожащих пальцах. Вокруг лодыжки обвился змей, который мгновенно сдавливал ногу в тиски, при попытке ею пошевелить. Рот был полон крови, но он не мог понять, что именно себе откусил — кусок щеки или все же язык.

Над ним склонилось любопытное лицо Юджин: она раскраснелась и выглядела довольной. "Как насосавшийся упырь", — подумал Энки. Впрочем, если бы у него был выбор, он, наверное, выбрал бы вампира.

— Это прекрасно, — возбужденно прошептала эмпатка. — Не ожидала, что у тебя такая сильная реакция. Для первого раза, конечно, хватит, но... Давай еще? Никогда не чувствовала себя так превосходно. Заодно проверим, насколько тебя хватает.

— Не надо! — прохрипел Энки, удивленный, что она вообще с ним советовалась.

На этот раз он пришел в себя на полу у окна. Юджин, уже одетая в привычный черный комбинезон, сидела рядом и нежно гладила его по волосам. Ее лицо выражало столько заботы, что ненависть, вспыхнувшая было в нем при виде знакомых глаз, сразу куда-то провалилась, уступив место странному равнодушию. Впрочем, оно было недолгим. Бросив взгляд из-за плеча Юджин, Энки отстранил ее руку и изумленно уставился на разгромленную комнату. Разбитая мраморная столешница, вырванные с "корнями" проводов светильники, погнутые перила винтовой лестницы и другие следы хаоса вызывали много вопросов, но он не был уверен, что ему хотелось знать на них ответы.

— Как ты себя чувствуешь? — ласково спросила Юджин, заглядывая ему в лицо. Только сейчас он заметил металлический бок медицинского робота, который что-то делал с лодыжкой его правой ноги. А у эмпатки в руках повисло влажное полотенце, покрытое подозрительными красными пятнами. Она снова попыталась приложить ткань к его лбу, но он перехватил ее руку и, забрав полотенце, покосился в окно за своей спиной. Характерные кровавые разводья недвусмысленно подсказывали, что кто-то пытался пробить стекло головой.

— Сейчас посижу немного и отвечу, — выдавил он из себя. — А ты как? "Наелась"?

— И не спрашивай, — заулыбалась эмпатка и ласково погладила его по щеке. Демон превратился в ангела. — Никогда не встречала столь отзывчивых доноров. Чувствую себя так, словно меня воздушными шариками наполнили. Да ты... просто уникален. Я с трудом остановилась, и то потому, что ты едва окно не разбил. Встать можешь?

Энки подумал и кивнул. Головокружение быстро проходило, чувство усталости и опустошенности тоже. Вот только есть хотелось сильнее прежнего.

— Поразительно! — воскликнула Юджин, когда он, опираясь о робота, поковылял к растрепанному дивану. Другой целой мебели в комнате не осталось. — Еще и ходишь! Друг мой, да тебе цены нет. После двух внушений подряд дело порой и до реанимации доходит, а чтобы донор сам ходил — такое редко случается. Я, конечно, рисковала, но оно того стоило. Как только вернусь, нам нужно будет пересмотреть условия сотрудничества.

Энки слушал ее вполуха. Плюхнувшись на диван, из порванной обшивки которого лезло мягкое вещество, похожее на мозги, он позволил медицинскому роботу заняться своими царапинами, ссадинами и ушибами. К счастью, из серьезных повреждений оказалась только вывихнутая лодыжка. Первый опыт запомнится ему надолго.

— Юджин, а ты всегда делаешь ремонт после "ужина"? — спросил он, разглядывая грязные следы на потолке, напоминающие отпечатки его ботинок. Думать о том, откуда они там появились, не хотелось.

— Нет, — мотнула головой эмпатка. — Обычно все обходится слюнями, потом и кровью. Наверное, ты все-таки аномалия. Прости, я должна была остановиться первой. В следующий раз мы, наверное, тебя свяжем. Что думаешь?

— В следующий раз давай просто займемся сексом, — предложил он, но Юджин шутку не оценила и принялась с грохотом рыться в перевернутом комоде.

— Насчет бардака не волнуйся, — отозвалась она, выуживая из ящика смешную черную шапку, которую тут же надела. — Утром я вызову уборщиков, они все приберут. Если есть желание и силы, запусти чистильщика. Я его под столом видела. Вернусь к четырем утра, может, раньше. Постарайся отдохнуть и поешь что-нибудь. От тебя так фонит голодом, будто ты неделю одной водой питался. Завтра спрошу у Скайфера, в чем может быть проблема. Наверху холодильник, там полно всего. Главное, не лопни.

И она ушла, предварительно активировав систему безопасности. Боялась, что он сбежит? Или опасалась, что кто-то украдет уникального донора? Нет, им точно следует пересмотреть условия сотрудничества. Второго раза он не выдержит — вдруг эмпатке все-таки станет любопытно, сможет ли он разбить головой стекло или нет.

Какое-то время Энки бесцельно бродил по разгромленной квартире, думая о Юджин, ее бывших донорах и о том, как часто она их меняет. Потом нашел чистильщика, заваленного куском столешницы, и, освободив его из-под обломков, включил на максимальный режим. Оценив объем работ, машина замигала всеми индикаторами и принялась деловито кружиться, всасывая разбитое стекло под опорной подошвой. Понаблюдав за роботом и поняв, что к тому времени, как он дойдет до чистки дивана, наступит утро, Энки отправился в душ.

В ванной еще пахло Юджин. Стойкий аромат меда и лилий теперь всегда будет напоминать ему эмпатов. Горячие струи воды забарабанили по телу, возвращая к жизни. "А ведь Юджин стояла на этом же месте, голая и мокрая, — прошептал голос из прошлого, взявший на себя роль искусителя и наставника одновременно. — Но не стоит думать об этом. Ведь она не женщина и даже не человек. Тварь, чудовище, бездушный робот, а ты его эфталитовая батарейка".

Решительно послав внутренний голос к черту, Энки потянулся за мылом и увидел свое отражение в боковой панели душа. Фантазия дизайнеров сделала ее зеркальной. Взгляд скользнул по худому телу и остановился на странной татуировке на животе. Три нешироких кольца по-прежнему расходились от пупка, застыв в вечном движении, но, если раньше только внешний круг был красным, теперь покраснело и второе кольцо — среднее. Узкий круг у самого пупка оставался черным, как пустота космоса. Поцарапав ногтем татуировку и не уловив неприятных ощущений, Энки решил, что по сравнению с другими его проблемами какие-то покраснения можно временно проигнорировать.

На верхнем ярусе богатой квартиры Юджин он обнаружил широкий коридор, в котором можно было устраивать спортивные соревнования для нескольких команд, и пять спальных комнат с одинаковой мебелью, такой же безликой, как и вся квартира эмпатки. Ничего интересно. В одной спальной на кровати лежало чистое белье, брюки, легкая куртка и домашние туфли, приготовленные, очевидно, для него, и это было единственным отличием комнаты от остальных помещений.

"В военных казармах, наверное, и то приятнее находиться", — подумал Энки и направился в кухню, которая, как он уже выяснил, находилась в конце коридора. Голод стал почти невыносимым. Оставалось надеяться, что Юджин не солгала, и в холодильнике "полно всего". Иначе придется взламывать ее систему безопасности и бежать за едой на улицу.

Он шел мимо винтовой лестницы, ведущей вниз, когда понял, что больше не слышит жужжание чистильщика. Этот звук сопровождал его с той минуты, как он выключил душ, и теперь его отсутствие резануло слух. Нет, он, конечно, был рад, что робот заткнулся, но с другой стороны, если в нем что-то сломалось, придется сидеть в грязи до прихода Юджин. После ужина Энки собирался устроиться у окна с видом на ночной город, так как спать в стерильных комнатах наверху совершенно не хотелось.

Решив проявить силу воли и подумав, что холодильник никуда не убежит, Энки стал спускаться в нижний зал. Темнота заставила его остановиться на середине лестницы. Когда он уходил в душ, в зале горел единственный выживший после разгрома светильник. Наступивший мрак могли объяснять тысячи причин, но неожиданно проснувшееся чувство опасности заставило его развернуться и броситься назад — к прямоугольнику света наверху.

Ему не хватило пары секунд.

Заряд парализатора промелькнул над головой сиреневой молнией и утонул в темноте. Энки не стал выяснять, повезло ли ему интуитивно пригнуться, или стрелявший просто промахнулся. Прыжком преодолев расстояние до открытой двери, он нырнул в залитый светом коридор, но тут его схватили за раненую лодыжку. Энки зашипел от боли и, не удержавшись на ногах, рухнул на пол, чувствуя, что сползает по ступеням вниз. Освободиться от захвата удалось уже в зале, среди мусора и обломков мебели. Он, наконец, попал свободной ногой по голове напавшего, но тут на него навалился второй бандит, который оказался крупнее первого и, к тому же, лысым. Энки попытался сдернуть его с себя, схватив за волосы, но пальцы лишь скользнули по гладкой коже.

Он все же сумел сбросить с себя второго бандита, но по глазам резанул свет, и на долю секунды Энки потерял инициативу. Лысому этого хватило. Энки не понял, как его голова оказалась зажата подмышкой врага, а нос разбит кулаком, показавшимся величиной с хороший булыжник. Его ухо было так плотно прижато к груди Лысого, что он слышал не только биение его сердца, но и бормотание кишок.

Не став ждать, когда кулак врежется ему в нос во второй раз, Энки извернулся и саданул Лысого в солнечное сплетение, заставив того резко выдохнуть. Враг пришел в себя быстро и попытался увернуться от куска мраморной столешницы, которая так кстати оказалась под рукой Энки. Лысый не успел. Послышался гулкий стук, и тело нападавшего повалилось ничком. Однако насладиться триумфом не удалось. Второй бандит, женщина с волосами дикого синего цвета, атаковала его ударом ноги, от которого Энки швырнуло на пол, в гущу осколков, оставшихся то ли от вазы, то ли от светильника. Кожа на ладонях и груди покрылась болезненными порезами, но времени на изучение повреждений не было — в руках у дамы мелькнул хромированный корпус парализатора. В следующую секунду Энки успел сделать две вещи — уйти от заряда и воткнуть осколок стекла в икроножную мышцу бандитки. Пока женщина хватала ртом воздух, он рубанул ее ногой под колено и, опрокинув на пол, схватил за горло. "Просто не разжимай пальцы", — хладнокровно подсказал голос из прошлого, но, почувствовав, что жертва забилась в конвульсиях, Энки ослабил хватку.