Земля за океаном (альтернативная история)

"Козлов-Угренин по определении его туда предпринял — по мнимому долгу Начальника — объехать всю Камчатку. Для сего предварительно заставлены были камчадалы расчищать дороги и вырубать лес. Вместо того, что там всегда употребляются для проездов обыкновенные нарты, в которых нельзя более поместиться, как одному пассажиру и другому ямщику — Козлов-Угренин имел превеликий возок, в котором была устроена железная печка для обогрева начальника и его любовницы — жены унтер-офицера Секерина. В возок сей камчадалы должны были запрягать от 50-ти до 60-ти , да под прочих великую Свиту его составлявших от 200 до 250-ти собак. Для сего числа собак камчадалы не могли иметь достаточного корму — и потому все почти они подохли числом более 1000. Впереди ехали городничий и исправник Гижигинского округа и выгоняли жителей окрестных мест на вырубку ольховника и кедрача, мешавшему проезду каравана Летом ехал Козлов-Угренин в верх по реке Камчатке в нарочно построенном судне, которое камчадалы тащили от зори до зори по пушечному выстрелу с того судна Весною 1788 г. камчадалы до того нуждались в продовольствии, что ели кожи, падаль и древесную кору".

Штейнгель сразу после приезда Козлова-Угренина в Нижнекамчатск был отрешен от должности как человек "вредный и беспорядочный". С тех пор Штейнгель остался в Камчатке почти в заключении. Козлов-Угренин не хотел увидеть строптивого чиновника в Иркутске, добивающегося правды и его прихлебатели тщательно следили за Иоганном-Готфридом, а для развлечения всячески его изводили.

В течение 1788 и 89гг. выехать из Петропавловской Гавани в Охотск так и не удалось. Поэтому свои новые надежды Штейнгели возлагали на прибывший в Авачинскую бухту фрегат "Слава России" Биллингса и на самого руководителя правительственной экспедиции. Но "благородный" Биллингс предложил сделку: Варвара Марковна Штейнгель переходит в его распоряжение, а в замен он заступается за её мужа и вывозит всю семью в Охотск. Сделка не состоялась и неизвестно, чем бы закончилась травля их семейства если бы не Якоб. Он вывез Штейнгелей в Охотск, отдолжил 600 рублей на дорогу и лично проследил, чтобы их не задержали в городе. Благодаря поддержке Шелихова и деньгам Якоба Иоганн был полностью оправдан. Он даже получил невыплаченное за несколько лет жалованье но предпочёл уйти в отставку и стал представлять интересы ван-Майеров в Иркутске.

А вот зимний вояж пошел по другому сценарию. Во-первых Тертий, закончив вторую книгу*(5), заявил, что просто обязан побывать в Кантоне и на Сандвичевых островах. Во-вторых в сентябре до Трехсвятительской гавани добрался "Моргенштерн" потрепанный внезапным штормом. Он привез кое-какие товары, письма и спецзаказ Якоба : три десятка бригандин*(6) и две кольчуги из домашней коллекции. Но главного, хлеба, не было. Из-за войны со Швецией Балтийское море было закрыто, а цены в Европе взлетели так, что дешевле было купить в Макао.

Таким образам, как и в 1786 г. "Св. Павел" и "Моргенштерн" вместе шли в Китай. На этот раз меха решили продавать непосредственно в Кантоне, поддавшись уговорам Тертия, но главное, из-за падения цен. В прошлом году 9 английских судов скупили у индейцев и продали в Макао более 15 000 бобров. А сейчас на промысле этих судов много больше.

В Макао прибыли 4-го декабря. В тот же день Якоб отправился с визитом к голландскому фактору и уже назавтра "ван-Эйк сообщил о разрешении на торговлю в Кантоне, но посоветовал отправить туда лишь одно судно по причине очень высоких портовых сборов... За два дня перегрузили все меха на "Моргенштерн" и 8-го числа отправились вверх по Жемчужной реке... 3 дня шли под парусом и 1 день на буксире у китайских лодок из-за узости русла.

По прибытии в Вампуа нас встретили таможенный мандарин для записи о прибытии и портовый мандарин для обмера судна и взимания портовых сборов. Пришлось заплатить 4 216 пиастров прежде чем я смог съехать на берег для встречи с го-хоном, одним из 13-и купцов, имеющих право торговать с "иноземными варварами". Эти монополисты— посредники ещё не решили кто же будет покупать меха..."

За две недели ожидания сняли склад на берегу, разобрали меха по сортам и качеству. "Наконец 27-го декабря на встречу пришел купец Ли Шинь Бо — выигравший конкурс (т.е.— согласившийся заплатить Кантонскому губернатору больше остальных). Осмотрел меха и не торгуясь ушел. Через 2 дня прислал приказчика с предложением цены, равной цене в Макао, кроме того требовал половину стоимости мехов взять товарами. Затем, в течении полутора месяцев Ли по копейкам повышал цены. Я проклял тот день когда поддался на уговоры Тертия". Сам Тертий тоже злился. Без языка, он мало что узнал о Китае даже побывав несколько раз в Кантоне.

Наконец в середине февраля сошлись в цене. Взяли чаев, китайки, фарфора, на 78 000 пиастров, рису, сахару, и продукты для экипажей на 9 000, а оставшиеся 96 000 — серебром. Цены на меха в Кантоне были выше чем в Макао но, учитывая потерю времени и высокие сборы, овчинка не стоила выделки.

26-го февраля пустились вниз по реке, причем "Моргенштерн" сопровождали китайские джонки с грузом для "Св. Павла". Торопясь поймать зимний муссон капитан Бурман решил не вставать в Макао на якорь, а лишь доконвоировать джонки до гавани— пираты, бывало, захватывали китайские суда в виду порта, поэтому прикрытие пушек "Моргенштерна" было не лишним. Потратив ещё восемь дней на перегрузку товара и подготовку судна, Якоб смог наконец отправиться на Сандвичевы острова.

Камакахелеи сдержала обещание и заготовила 200 пудов соли. Якоб уже заходил в бухту Ваимеа и считал это место достаточно безопасным (учитывая политическую ситуацию на архипелаге), поэтому команда повахтенно отпусклась на берег. Что же касается Тертия, то он в первый же день отправился в поселок и с помощью нескольких слов, подхваченных у Якоба и матросов со "Св. Павла" неплохо общался с аборигенами. Ко дню отплытия он заявил, что остается на острове для дальнейших исследований, но "...моряки сандвичане доложили мне, что в этом решении виноваты не столько научные интересы, сколь прелести некоей Леилаи — дальней родственницы правительницы острова. Изрядно претерпевший от авантюристической торговой затеи ученого я не нашёл нужным проявлять отческую заботу о христианской нравственности в этих дальних краях". Оставив Тертия на произвол злой судьбы и доброй красавицы, 28-го марта "Св. Павел" отправился на север и к 1-го апреля 1789 г. доставил свой экипаж на Кадьяк и разгрузившись, тут же отправился в море. Ван-Майер посчитал, что его люди достаточно отдохнули во время стоянки в Ваимеа.

Ко времени прихода "Рейнджера" Якоб находился на острове Ситха и строил новую крепость, которая должна была стать базой для охотничьих экспедиций в этих богатейших водах. Год был неудачный. Весной "Св. Павел" и "Св.Симеон и Анна" ушли в залив Якутат на встречу с байдарочной флотилией. 400 байдарок ещё в апреле двинулись вдоль берега чтобы охотиться в Якутате, ожидая суда для похода к о. Ситха. Но бобр в заливе был сильно выбит прошлогодней охотой и передовщик Василий Медведников решил идти без сопровождения. Суда Якоба нашли байдарки уже в Хуцновском проливе. "Мы подоспели как раз к финалу трагедии. Охота началась хорошо, за несколько дней взяли 1500 бобров, но тут алеуты нашли отмель, усеянную любимым деликатесом — черными ракушками. Наевшись их, люди внезапно почувствовали судороги и тошноту. В течении пары часов умерло более ста человек. Медведников применил рвотное из смеси табака с порохом и, хотя к вечеру умерло ещё 15 алеутов, остальные выкарабкались..." Разумеется, о продолжении охоты не могло быть и речи. Более того, под вопросом оказалось и само строительство крепости. 92 промышленных и членов экипажей судов и 700 шатающихся от слабости алеутов. Одна только переправка их на Ситху заняла 9 дней. Однако постепенно больные окрепли, перестали нуждаться в уходе и начали помогать строителям. Самых слабых перевели на Кадьяк, "Св. Симеон" сделал один рейс, а "Св. Павел" — три.

Вернувшись из четвертого рейса штурман Грауб (Якоб неотлучно находился при строительстве) доложил, что в Трехсвятительскую гавань пришло судно из Санкт-Питербурга. Нимало удивившись, он знал о войне со Швецией, Якоб решил немедленно возвращаться на Кадьяк. К тому времени крепость Св. Архистратига Михаила, обнесли стеной, построили баню, казарму для промышленных и кижимы для алеутов. Сотню самых крепких решили оставить на Ситхе для зимней охоты. "Св. Симеон" со всем экипажем и пушками также остался для усиления гарнизона. Колоши, вначале равнодушные, уразумели что пришельцы обосновались надолго и стали проявлять признаки беспокойства. Охрана несколько раз замечала отряды воинов, некоторые даже с ружьями. Кроме того встречались два английских судна, скупавшие меха у индейцев. Суда хоть и торговые, но хорошо вооруженные.

"4-го сентября, заходя в гавань, я увидел красивую бригантину с очень низкими бортами и силуэтом летящей птицы. Она стояла под российским торговым флагом, но носила английское имя "Рейнджер". Удивление моё переросло в восторг, когда я узнал, что командует судном Пол Джонс. Великий корсар, при имени которого понимающие моряки снимали шляпу, а англичане скрипели зубами. ...Джонс передал мне письма из С.Петербурга и со смехом рассказал о казусе с Биллингсом. Оказывается, через неделю после того как "Рейнджер" пришел на Кадьяк, туда же пришла "Слава России" — судно правительственной экспедиции под руководством англичанина Джозефа Биллингса. Вначале глава экспедиции, служивший мичманом в последнем плавании капитана Кука, обрадовался встрече с земляками, но как только узнал с кем его свела судьба, тут же приказал сняться с якоря и даже не залив свежей воды, отправился, по его словам "открывать новые земли", в Кенайскую губу".

Общение с Джонсом доставляло Якобу огромное удовольствие. Этот ещё не старый, но очень больной человек был кладезем невероятных морских историй. Кутаясь в лисью шубу, подарок друга — генерала Суворова, он рассказывал об абордажах и артиллерийских дуэлях, рейдах на британские берега и боях с турецким флотом на Черном море.

Приближался октябрь, а "Три Святителя", отправленный весной в Камчатку и Охотск с грузом кантонских товаров всё не появлялся, "св.Михаила" с Прибыловых тоже не было. Задерживаться дольше было нельзя. Якоб, подозревая что суда погибли, собрался идти в Макао без камчатской и прибыловской пушнины.

За сутки до предполагаемого отплытия в гавань вошли две байдары. Услышав об этом, Якоб бросился на берег, опасаясь узнать о гибели "Трех Святителей". Однако плохие новости пришли с другого судна. На байдарах пришел экипаж "Св. Михаила", разбившегося у северного побережья п-ова Аляска с годовой добычей Прибыловых островов на борту.

Бочаров, как всегда, доставил на промыслы назначенные товары, а затем двинулся прямо на восток продолжать съемку побережья, которую он проводил уже третий год. В прошлом году было нанесено на карту устья больших рек Квихпак и Кускоквим. Там мореход встретил конягов-купцов и с удивлением узнал, что они везут бисер, табак, котлы, ножи и другие русские товары, выменянные у чукчей, а также ворвань и лавтаки вверх по этим рекам, чтобы обменять на деревянную посуду, корзины и меха у лесных жителей. По словам купцов, лесные тоже частенько пускались в дорогу, как они говорили "за вкусной рыбой". По их мнению, пока рыба идущая на нерест поднимается до верховий она тощает и годится только собакам. Реки, текущие через тундру оказались торными торговыми дорогами. Поэтому теперь Бочаров вез товары для размена. Его прошлогодние знакомцы — Шашук, Акитакуль и Седак с сыновьями, как и обещали, ждали у приметного мыса. Европейские товары, ворвань и лавтаки с Прибыловых островов, обменялись на лесного бобра, выдру, куниц и лис. Довольные купцы вновь отправились вверх по Квихпаку (быстрый оборот капитала — он и в тундре быстрый оборот). Бочаров же, закончив съемку, вернулся на Прибыловы острова за мехами. А позже, на пути в Кадьяк, у северного побережья Аляски, его застал внезапный шторм. Первый же шквальный порыв бросил "Св. Михаила" на скалу. Моряки не успели убрать паруса — это их и спасло. Пока команда пыталась заткнуть огромную пробоину, Бочаров поставил "Св. Михаила" по ветру и, рискуя потерять мачты, направил быстро погружающееся судно на берег. Благодаря попутному ветру и полной парусности, ему удалось выброситься на прибрежные скалы. Все люди спаслись и успели свезти на берег две байдары, прежде чем начавшийся прилив вместе со штормом не размолол судно в щепу.

Дождавшись окончания шторма и убедившись, что ничего больше спасти не удастся Бочаров принял единственно правильное решение: пересечь полуостров с севера на юг. Идти морем вокруг Аляски было поздно — до зимы бы не успели. Погрузили на байдары всё что удалось спасти и пошли бичевой вверх по быстрой речке, стекавшей строго с юга по неширокой долине заросшей тальником. На третий день вышли к большому озеру, посредине гор из которого эта речка вытекала*(7). Переправились на другой берег и оттуда Бочаров направил две партии по три человека каждого — искать дорогу. К вечеру обе партии вернулись, причем одна из них нашла удобный проход между скал. На другое утро прошли через перевал и продолжив двигаться по заросшей густой травой пустоши, на третий день пути вышли к обрыву, откуда был виден океан.

Сложнее всего оказалось спустить байдары по склону, не повредив их. Бочаров обещал самолично пристрелить того, по чьей вине какой острый камень проткнёт кожаный борт. Спуск занял полных три дня, зато и плавсредства сохранились в целости. Затем ещё три дня морем до западного побережья Кадьяка и один день вокруг острова до гавани.

"Мы оказались в тяжелом положении. Хорошо, конечно, что люди спаслись, но если опасения о гибели "Трех Святителей" подтвердятся, окажется что компания лишилась половины своих судов. Кроме того "Св. Симеон", даже после починки не годится для серьёзного вояжа. Правда, появился "Рейнджер", однако, он предназначен для отпугивания английских скупщиков пушнины. Устроив военный совет Деларов, Меркульев и Ваш покорный слуга быстро пришли к выводу, что деньги, конечно, счет любят, но тут их жалеть не стоит и необходимо купить в Макао судно, а лучше — два, по любой разумной цене". С тем и отправились: "Св.Павел" и "Рейнджер" — на запад, прихватив с собой всех матросов со "Св Михаила" во главе с Бочаровым как экипаж для купленных судов.

Несмотря на позднее время, Якоб решил по дороге в Охотск зайти на Уналашку, надеясь узнать в Капитанской гавани что-нибудь о пропавшем судне.

Нет, не даром капитан Бурман на траверсе мыса Горн назвал Якоба счастливчиком. Узнавать ничего не пришлось-"Три святителя" разбился прямо на острове. Шедший на нём новый управляющий Компании Александр Баранов доложил Якобу, что мореходы и новые работные в количестве 52-х душ живы, хотя некоторые весьма побились при высадке. Судно с грузом мехов на 64 тыс.рублей было потеряно. Шелихова в Охотске скорее всего уже нет. Время позднее, а при нём племянница— барышня. На случай, если Баранов застанет Якоба на Кадьяке, Шелихов вручил тому для передачи пару писем. В одном из них он сообщал об английском пирате Коксе, поступившем на службу к шведам. Сей Кокс на 14-пушечном бриге "Меркурий" отправлен был изничтожить русские поселения на Тихом океане. Далее Шелихов сожалел о несостоявшейся встрече и настоятельно просил в будущем году быть в Охотске не позднее августа. Причины такой необходимости стали ясны из второго письма, от родителей. Мать писала, что в его возрасте стыдно оставаться холостяком — люди могут "не так понять" и, вообще, она хочет иметь внуков. Отец сообщал о необходимости объединения ван-Майеров и Шелиховых, а самые надежные связи — семейные. Вместе они могут управлять Компанией, несмотря на то, что владеют лишь 30% паёв против 62% голиковских. Якоб не очень удивился сим матримониальным планам. Он правильно понял намёки разбросанные в последних письмах из дому (очевидно переговоры о браке продолжались не менее года). Письма эти Якоб читал возвращаясь на Кадьяк. Идти в Охотск не было необходимости, а оставить людей Баранова на Уналашке невозможно. Сам Александр Александрович рекомендовался в письме, как "редкостный и необходимейший компании человек", но пообщаться с ним Якобу толком не пришлось. При крушении Баранов сломал два ребра и получил несколько сильных ушибов. До сих пор он держался благодаря железной воле, но поднявшись на борт "св.Павла" тут же слёг. За пять дней добрались до Трехсвятительской гавани, высадили людей и, даже не освежив запас воды вышли в море.