Zemlya za okeanom (plus 13)

Однако, помимо традиционных симпатий к России при формировании внешнеполитической линии СШ в описываемый период центральное место играли столь же традиционные англо-американские противоречия. СШ активно соперничали с Лондоном за влияние в Латинской Америке и в борьбе за лидерство в морской торговле. Поэтому усиление Англии было абсолютно невыгодно Вашингтону. Напротив, пока Россия сковывала военный потенциал "владычицы морей", бостонцы могли серьезно укрепить свои позиции в Западном полушарии.

"Заявления лорда Кларендона (угрозы в адрес России) ...произвели изрядное впечатление на общественное настроение здесь, — сообщал государственный секретарь своему другу Дж. Бьюкенену, занимавшему в то время пост посланника СШ в Великобритании — Если Россия будет разбита и ослаблена — и "сердечное согласие" между Великобританией и Францией сохранится, трудно ожидать, что они удержатся от вмешательства в наши дела. Этот взгляд на предмет русифицирует (is Russianizing) некоторую часть нашего населения. Они продемонстрировали — Великобритания в частности — слишком большое желание быть защитниками всего мира. Поскольку нашей политикой и практикой всегда было невмешательство в их сферу действий, у нас есть право ожидать, что они будут придерживаться того же в отношении к нам — будут ли они так поступать, если ослабят и унизят Россию?"

Вашингтонская дипломатия не ограничивалась выражением собственной позиции в этом конфликте и не упустили возможности использовать обострение международных отношений в интересах усиления своего влияния. Так, еще предварительные разговоры с государственным секретарем У.Марси о посредничестве СШ в конфликте были безошибочно расценены Э.Стеклем как проявление стремления Вашингтона "играть активную роль в европейских делах"

Следует также учесть, что укрепившиеся в годы Крымской войны политические связи уже тогда приносили солидные дипломатические дивиденды не только Петербургу, но и Вашингтону. Российская дипломатия помогла заключить очень выгодное для СШ торговое соглашение с Персией. А когда в 1855г. возникла конфликтная ситуация в отношениях между Данией и СШ (они отказались выплачивать датскому правительству пошлину за пользование Зундским проливом), то благодаря умелому российскому посредничеству спор был улажен на выгодных для СШ условиях.

Всё-же эти прагматичные расчёты не отрицают дружеского отношения граждан СШ к России в те тяжелые годы. Пожалуй, наиболее трогательным символом этого отношения, явилось участие более 40 молодых врачей в Крымской войне на стороне России, причем мотивы этих людей были абсолютно бескорыстными. Преодолевая огромные расстояния и бюрократические препоны, американские врачи лечили больных и раненых защитников Севастополя под градом вражеских пуль и снарядов, зачастую без сна и отдыха. Девятеро из них навсегда остались в крымской земле. Российское правительство высоко оценило доблесть и самоотверженность граждан далекой страны. Американские участники обороны Севастополя получили "Севастопольскую медаль" на орденской ленте Св. Георгия и также памятную медаль "О трехлетней кампании" на ленте ордена Св. Андрея. Несколько человек были награждены орденом Св. Станислава. Доктор Дж.Уайтхед писал, что "Севастопольская медаль" будет служить гордым воспоминанием о том, что ему выпала честь оказать помощь офицерам и солдатам, которые покрыли славой русское оружие и завоевали Севастополю имя бессмертного". Доктор Л.У.Рид из Пенсильвании, служивший в госпитале в Симферополе, особенно гордился высокой оценкой своего труда со стороны известнейшего хирурга с мировым именем Н.И.Пирогова.

Оценивая состояние и перспективы российско-американских отношений в период Крымской войны, А. М. Горчаков, ставший в 1856г. министром иностранных дел, писал: "Симпатии американской нации к нам не ослабевали в продолжение всей войны, и Америка оказала нам прямо или косвенно больше услуг, чем можно было ожидать от державы, придерживающейся строгого нейтралитета. Освобожденные от препятствий, с необходимостью возникающих из взаимных действий во время войны, отношения между двумя странами не могут не укрепиться еще более вследствие отсутствия всякой зависти или же соперничества и благодаря общности взглядов и интересов".

Многие историки и по сей день задаются вопросом: в чем же причина столь добрых отношений между такими непохожими странами, как Россия и СШ? Ведь это единственные великие державы, никогда не воевавшие друг с другом. Видимо, дело в том, что россияне и бостонцы всегда испытывали неподдельный интерес друг к другу, стараясь перенять лучшие стороны жизни обоих народов. Какими бы разными ни были политические режимы России и СШ на протяжении их истории, обе страны всегда старались учитывать легитимные интересы друг друга.

3* На кладбище при храме Гекусэндзи были похоронены 4 матроса с "Дианы" — Алексей Соболев, Алексей Пощечкин, Василий Бакаев и Филипп Юдинбыли. За их могилами до сих пор ухаживают бонзы храма.

4* Ошибка автора. М.К.Перри подписал Канагаваский трактат 31 марта 1854г. и Е.В.Путятин ознакомился с его содержанием ещё в Новороссийске.

5* В г.Фудзи, расположенном на месте деревни Миноура, можно посетить муниципальный музей, где выставлены якорь "Дианы" поднятой с морского дна и другие экспонаты, связанные с фрегатом. Там же экспонируются все фотографии, сделанные А.Можайским в Японии. А в парке, примыкающем к музею, на фоне горы Фудзи стоит "Памятник дружбы", которая завязалась между русскими моряками и местными рыбаками.

Глава 45 ( октябрь 1854г.— июнь 1855г.)

Последние корсары*(1)

Наполеон III был недоволен. С потерями в этой войне против России французский император примирился. Но к поражениям не привык, и успех, хотя бы минимальный, искупал почти любые потери. А тут налицо было самое настоящее поражение, которое можно было велеть замалчивать, но не отрицать. "Общественное мнение, всегда торопящееся преувеличивать то, чего оно не знает, имело тенденцию обращать в разгром, позорный для чести флага, то, что было лишь поражением, которое являлось результатом невыгодных условий, так неосторожно принятых. Офицеры и матросы достаточно дорого заплатили своей кровью за право ждать, чтобы их не третировали с этой непростительной суровостью..."

Но куда болезненнее реагировали на поражение при Новороссийске в Англии. И как не плохо пришлось французским офицерам, но английским приходилось хуже. Недаром адмирал Прайс предпочёл уйти в могилу, чтобы не объясняться с лордами адмиралтейства. "... У наших союзников потерпеть неудачу — это не несчастье, это пятно, которое желательно изгладить из книги истории; это даже больше того, это вина, я даже скажу — почти преступление, ответственность за которое несправедливо ложится без разбора на всех."

В Англии в самом деле не только чернили память покойного адмирала Прайса, но и лишили каких бы то ни было знаков отличия за Новороссийскую компанию всех офицеров, в ней участвовавшихю В прессе о Новороссийском деле или не писали вовсе, или писали с раздражением и принебрежением.

Отсюда понятны чувства офицеров англо-французского флота, который, под общим командованием английского адмирала Брюсса и французского — Фурришона, 18 апреля, без единого выстрела, вошёл в Новороссийскую бухту. "Никаких пушек. Проклятые батареи оказались полностью срыты, а грязный, зловредный городишко, оказавшийся под прицелом наших орудий, вдруг загорелся разом со всех сторон...*(2) Поджигатели верхами удирали от берега. Моя батарея успела сделать по ним несколько выстрелов."

У союзников во второй раз украли победу. Новороссийск не сдался, он просто сгорел. 15 боевых кораблей имеющих на вооружении 422 пушки получила, вместо хорошо укреплённого города, груду углей. А гарцующие вне пределов досягаемости корабельной артиллерии кавалеристы, казалось их там несколько сот, обещали весёлую жизнь английскому гарнизону, буде таковой появится. Это повергло англичан и французов в уныние. Трудно вести войну с Россией из Гонконга. Нужны другие порты. Адмиралтейство рекомендует (но не требует)адмиралу сэру Джеймсу Стирлингу занять удобную бухту на Татарском побережье, а сэру Брюссу — на Американском. Но оба адмирала полагают, что на суше подле русских поселений занятие бухты принесет больше хлопот, чем пользы. Бухту можно занять, но лишь впоследствии. А начинать дело надо оттуда, где продовольствие в изобилии, есть услужливые рабочие руки и где база будет отделена морем от России, не имеющей сильного флота. Мнение адмиралов совпадает с требованием Адмиралтейства занять порт в Японии на ее северном острове, куда открыт доступ кораблям всех морских держав, если точно следовать духу договора Перри.

После непродолжительной и бесполезной бомбардировки неприятель так и не решился ступить на берег и корабли объединенной эскадры один за другим покидали Новороссийскую бухту, взирая на струйки черного дыма от догорающих пожаров.

Потеряв возможность реабилитировать флот, захватив Новороссийск, Брюсс и Фурришон решили вернуться к плану де Пуанта. Все прибрежные поселения Русской Америки были приговорены.

Большинство популярных описаний последующих событий грешат пафосностью, более всего близкой полотну "Сожженный Новороссийск" Саровского, через которую он, кстати, стал академиком.

"В сумерках, освещаемые сполохами пожаров, бегут несчастные обыватели, успевшие захватить лишь самое ценное... Девочка держит в охапке кошку; мать несет младенца и тащит за руку второго, постарше; другая женщина, очевидно попадья, несколько икон, а мальчик лет десяти, ее сын, большую книгу в серебрянном окладе. Подразумевается, что священник, ее муж, вместе с другими мужчинами, готовится дать последний бой захватчикам в левом верхнем углу картины."

Всё это, мягко выражаясь, авторская фантазия. Ни в одном из сожжённых в 1855г. городков и крепостей не было панического бегства. Жители Москвы, Штетла, Георгиевской и прочих крепостей загодя перебрались в соседние деревни. Пустые строения поджигали специальные небольшие команды набранные из местных жителей.

Не было и трагедий, какие случались в России с погорельцами. Всё имущество было вывезено, а сами строения, дорогие по российским меркам, в Америке мало ценились. Подрядчики, отстраивавшие сожжённые городки в 1856г. брали за "дом брусяной достчатый (построенный из тёсаного бруса с дощатым полом — А.Б.) в 4 комнаты железом по всей крыше стекольный (т.е. сданный под ключ с застеклёнными уже окнами — А.Б.)" 247 руб. 32 коп. Это равнялось доходу с 13 засеянной десятины в любой из пяти довоенных лет. А таких десятин у самой бедной семьи была не одна.

Поселение Нанаймо и Михайловская крепость и вовсе уцелели под флагом СШ. Западные города Аян и Петропавловск также не сгорели. Туда забыли отправить соответствующее предписание. Но и там союзная эскадра ничего не нашла. Назначенный начальником Аянского порта и Камчатки капитан 2-го ранга Александр Филиппович Кашеваров, руководствуясь прежде всего интересами Компании, приказал чиновникам и служащиим РАК, вместе с казённым имуществом, эвакуироваться в глубь страны. Стоит отметить, что капитаны находящихся в Аяне и Петропавловске бостонских китобойных судов своим посредничеством, по просьбе Кашеварова, весьма содействовали безвредному поведению британского десанта. Им позволили только в Аяне взорвать машину и корпус недостроенного компанейского парохода, сохранив строения и имущество обывателей.*(3)

Единственное место, где французские артиллеристы смогли пострелять, а британские морпехи размять ноги, оказалось Звездочетовское поселение на Урупе. Там вообще не знали о войне. 2 сентября байдарщик Семён Обрядин, увидев на рейде английский фрегат "Пик" и французский "Сибилл", отсалютовал им из трёх пушек. В ответ фрегаты обстреляли его из корабельных орудий. После этого был высажен десант, без труда захвативший поселение. Обрядин и часть алеутов бежали в горы. В это время управляющий Лукин с писарем Пономарёвым и 12 алеутами находились на северной стороне острова. Услышав пушечную стрельбу они поспешили к поселению, где и были захвачены.

Трое суток шлюпки с английскими и французскими моряками осматривали берега Урупа стремясь обнаружить Обрядина. На четвёртый день, забрав пушки, всю пушнину и бумаги союзники сожгли поселение, а двоих служащих РАК увезли в качестве пленных.

Про героическую оборону Севастополя периода Восточной войны написаны монографии и романы, она общеизвестна. Не менее известна (если не считать жителей советской России) оборона Новороссийска. Военная судьба этих двух городов имеет много общего. И Севастополь, и Новороссийск сыграли решающую роль в исходе Восточной войны; выдержали жестокую осаду; были оставлены своими гарнизонами. Но есть между ними значительные различия.

В книгах и монографиях редко упоминают, что в течение почти всей осады Севастополя русские превосходили в силах осаждавших союзников, и, несмотря на военный закон, гласящий, что атакующий несет большие потери, чем обороняющиеся, потеряли значительно больше людей, а именно 102 тысячи человек, не считая больных и раненых, тогда как потери союзников — около 73 тысяч.*(4)

В Новороссийске положение было обратным. Против 2238 человек на англо-французской эскадре в Новороссийске было под ружьём 1634 человек включая ополченцев, а потери, соответственно, составили 400 и 49 человек.

Но главное, когда в Проливы вошел объединенный флот Англии и Франции, Черноморский флот оказался пригоден лишь на то, чтобы затопить его у входа в севастопольскую бухту. Поступок столь же экстравагантный, сколь и раскрывающий полнейшее непонимание сухопутной Россией законов мировой морской войны. "Fleet in being" — "флот наличествующий" — даже будучи заведомо слабейшим, одним фактом своего присутствия сковывает неприятеля и заставляет его тратить силы на обеспечение безопасности морских путей, по которым из Англии и Франции в Крым шли боеприпасы и подкрепления. Флот потопленный, конечно, высвободил для боев на суше 22 батальона, составленных из матросов, и тысячу с лишним орудий, но никакой угрозы коммуникациям союзников больше не представлял. В результате осада Севастополя свелась к состязанию в скорости и пропускной способности пароходного сообщения Балаклавы с Лондоном с перегоном воловьих подвод из Харькова на Северную сторону осажденной крепости. Волы, со скоростью 3 версты в час тянувшие русские обозы в Крым, естественно, проигрывали соревнование.*(5)

Иное положение сложилось в Новороссийске и столичное начальство не имело к этому ни малейшего отношения. Правда в конце 1854-го года в Петербурге разрабатывались проекты каперских предприятий с широким привлечением бостонцев для нанесения удара по британским торговым коммуникациям на Тихом океане. Но эти проекты так и остались на бумаге. Русские морские офицеры, те, о боевых качествах которых покойный адмирал Нельсон писал "Бери на абордаж француза, маневрируй с русским", лучше петербургских чиновников знали, как вести войну.