Жизнь в Советском Союзе была...

Этот его поступок оказался последней каплей, вызвавшей гнев наших оппонентов и желание наказать буйную молодежь. От группы любителей пикников отделилась пара решительных мужчин и пошла к нам, а наша банда, надеясь на свою резвость, стала отступать во двор. Мужики, прогнав нас, преследование не прекратили, они явно хотели что-то лично нам сказать или даже что-то нам сделать. Мы выбежали из двора на улицу Краснознаменную, только Женька Сухомлинов шмыгнул в свой подъезд и спрятался дома, а остальные вприпрыжку отступали к бане. Мужики за нами. Возле бани наша группа потеряла еще двух бойцов. Братец Лешка и Андрюха Новиков решили затеряться среди толчеи ее посетителей. А тут удача: в очереди к парикмахерам сидел там дядя Боря Бардин — мужчина колоритный, пусть мелкий, но зато весь в наколках. Братик сел рядом с ним и всем своим видом стал показывать, что он давно здесь сидит и возле садика сроду не был. Один из преследователей даже заходил в баню в поисках беглецов, но либо их с Андрюхой не опознал, либо Бардина старшего испугался, а может, его интересовали ребята постарше, а не семилетняя мелюзга. Молча осмотревшись, преследователь вышел.

Я же в это время с основной группой продолжал отступать вдоль по улице Краснознаменной к западной проходной Автомобильного училища. Возле ворот в ЧВВАКУ мы разделились. Серега Мальчиков, с юных лет пронырливый, сказал, что знает тут одну дырку, через которую можно попасть в училище. Я и еще несколько человек примкнули к нему и просочились на территорию военных, а Виталька Бобков, Сашка Бардин и еще кто-то из ребят постарше, в поисках приключений, продолжили отступать по улице.

Я не знаю, что там было с ними дальше, вроде им даже пришлось побегать от гневных мужчин, и молодость в этом соревновании победила, их не догнали. А я тогда впервые попал на территорию Автомобильного училища и пересек его с запада на восток. Тогда-то я и увидел вблизи Красные казармы, стрельбище с окопами в полный профиль и многое другое. Я все время ожидал, что вот-вот нас заарестуют военные, но почему-то никого стайка пацанов не заинтересовала, и нас никто не остановил. Мы миновали главное КПП на Свердловском проспекте и не спешно пошли домой. На углу Свердловского и Победы нас нагнали старшие товарищи с Виталькой во главе и рассказали про свои гонки и про то, что мужики отстали от них где-то на Полковой.

Между прочим, не всегда посещения военного училища сходили так легко с рук. Однажды того же Сашку Бардина и младшего Бобкова — Валерку, курсанты задержали и привели на КПП. Отпустили только после того, как Валерка вымыл курсантам полы в помещении. Может, для этого и ловили?

III

Вот в походах за яблоками в школьный сад или частные сады Колхозного поселка я не участвовал. Лазить по частным подворьям было опасно, и на это решались только большие парни, а в школьном саду, когда я дорос до его посещения, яблони уже одичали и обирались раньше, чем на них вырастет что-то вкусное.

Запомнился случай, рассказанный Сашкой Стратечуком, про "подвиги" Сереги Бабченко, жившего в "том" дворе. Серега был роста среднего, слегка рыжеват, добродушен, но крайне крепок телом, внешне напоминал фигурой штангиста. Может, он даже занимался каким-нибудь атлетическим видом спорта, но я не в курсе. Как-то в возрасте шестнадцати лет Сережа решил угоститься яблочками в чужом саду, но был замечен хозяином дома, который выбежал в сад с криком " А вот я теперь тебе задам!". К несчастью для хозяина яблок обычно флегматичный Бабченко не стал дожидаться, пока тот предпримет активные действия, а ударил первым. Мужик упал. Нокаут. Серёжа удалился, как и пришёл, через забор.

Но были и мирные экспедиции, когда мы просто ходили купаться на Миасс. Лет с восьми-девяти нам с братом уже разрешали ходить на речку в компании с другими ребятами со двора. По одному, по двое купаться обычно не ходили. Во-первых, неинтересно, во-вторых, небезопасно. Пляжи были дикие, не оборудованные, и на берегу можно было встретить самые разные компании.

Мест купания тогда по близости было два: "глубинка" и "островок".

На речку шли либо по улице Краснознаменной, либо по улице Колхозной. Обязательно останавливались и пили воду из водонапорных колонок. На Колхозной она была в районе 70-х домов, на Краснознаменной — на пересечении с Полковой.

Как бы не шли, мы обязательно выходили к "Шестнадчику" — продуктовому магазину N16, который тогда располагался в здании по адресу: Полковая, 53. Там и сейчас какой-то магазин, правда, не знаю, чем там торгуют сегодня.

А вот от "Шестнадчика" дорога раздваивалась. Направо пойдешь, минуешь длинный забор "Горзеленстроя", и будет тебе путь на "глубинку". Там действительно было относительно глубоко, и туда предпочитали ходить взрослые граждане и гражданки. Тамошний никак не оборудованный пляж граничил с настоящей дубовой рощей, в которой вполне реально можно было набрать дубовых листьев для гербариев и желудей для игр и поделок. Уникальное место было для Челябинска, ведь в пределах города таких зарослей дубов больше не наблюдалось.

Но при строительстве многоэтажных домов по Университетской набережной рощу вырубили. Еще дальше по берегу реки был "Висячий мостик"— достаточно хлипкое сооружение из стальных канатов, стальных опор, проволочных ограждений и дощатого настила с изрядными дырками. Мостик раскачивался от каждого твоего шага и доставлял массу впечатлений людям не очень смелым. Но для многих это было ближайшее средство для перехода на противоположный берег реки.

Если хотели попасть на "островок", то от "Шестнадчика" брали чуть левее, пересекали улицу 8-го Марта, застроенную частными домами, и через проулок выходили к реке. В этом месте реки действительно был какой-то островок, и глубина возле него была не велика. Поэтому здесь плескалась в основном детвора, и мы с компанией чаще ходили купаться на это место.

Иногда одновременно с купанием и рыбу ловили. Поскольку сидеть с удочкой было некогда да и бессмысленно, слишком шумно, то ловили либо "загоном", либо на "банки". В первом случае, двое человек растягивали против течения сеть или то, что ее заменяло, а остальные загоняли в эту ловушку рыбу, шумя и шлепая по воде руками и ногами. Во втором случае, где-нибудь на отшибе ставили натуральные стеклянные банки, обычно полулитровые или семисотграммовые, горлышко которых была обтянуто куском резины с небольшой дыркой посредине. Обычно это была резина от мотоциклетной или автомобильной камеры. Начинялась банка кусочком хлеба. Самое странное, что система работала, рыба действительно ловилась. Щуку или леща на такое снаряжение не поймаешь, но глупые окуньки или чебаки от пяти до десяти сантиметров длиной ловились запросто. Привлеченная хлебом рыбка втискивалась через дырку в банку, а выбраться назад из-за того, что не было места для разворота, она уже не могла и, шевеля плавниками, грустно ждала, пока детская ручонка не перенесет ее из стеклянного плена на кукан.

Что делали с такой мелкой рыбой друзья-рыболовы, я не знаю, уж больно она была несерьезной для еды. Но на удочку специалисты иногда умудрялись ловить окуней и до 20 сантиметров в длину. Тогда рыба в Миассе еще была.

С тех давних пор экология реки вряд ли сильно улучшилась. По крайней мере, я давным-давно не видел, чтобы кто-то купался в тех местах, куда ходили купаться мы. И мои дети, выросшие в этом же районе, никогда не прибегали ко мне за разрешением типа :"папа, можно нам с ребятами сходить на Миасс искупаться?"

IV

Были экспедиции и за артефактами. Например, в военное училище за предметами воинской атрибутики: звездами, погонами, стреляными гильзами, эмблемами. А были и далекие походы за реку за стеклянными трубками.

Дело в том, что на правом берегу Миасса, как раз напротив "островка" — того места, где мы купались, располагалась какая-то серьёзная организация. На её берегу на деревьях висели предупреждающие таблички "Запретная зона", и время от времени к реке выходил мужик в форме военизированной охраны, по-моему, даже с винтовкой за спиной и настоятельно прогонял купальщиков, которые эту зону нарушали. Я не знаю, что именно делали в этой организации, но именно там было "месторождение", где добывались стеклянные трубки.

Экспедиция была сложной, надо было форсировать реку. На том берегу незаметно для охранника пробраться к складу, где хранились эти стеклянные трубки, натырить их и уже с добычей опять же мимо охраны, через реку, через весь Колхозный поселок вернуться обратно.

Это вам не компьютерные "контрстрайки" и "сталкеры" проходить, где единственное, что тебе грозит — получение мозоли на указательном пальце от частого тыканья кнопочки мышки. Здесь все реально: вода, охрана, опасности. Адреналин от такого похода куда круче, а авторитет в кругу пацанов значительно выше.

Вы спросите, а на фига они нужны, эти трубки? Но тогда вы не знаете, как здорово раздать эти трубки своим друзьям и играть с ними в войнушку, где используют не пластмассовые автоматы и пистолеты, купленные родителями, а духовые ружья, сделанные из этих трубок. Один край трубки обматывается изолентой, чтобы не поранить язык и губы. Потом заряжаешь трубку мелкими камешками или горохом и выдуваешь заряд в сторону противника. В зависимости от длинны трубки зона поражения противника достигает пять-семь метров.

Это также весело, как и водяной бой, устроенный в жаркий день с помощью брызгалки. Брызгалку делали сами, своими руками. Обычно из пустой пластиковой бутылочки из под шампуня "Бодрость".

Слышал я еще про одно место, полное артефактов, связанных с военной техникой. И, говорили мне, что находилось оно совсем недалеко от нас, рядом с мостопоездским домом "по Солнечной" — это теперешний проспект Победы, 179. В соседнем здании — теперешний адрес проспект Победы, 177— находился какой-то НИИ стальных конструкций. Задний двор института был огорожен забором. Вот под этим-то забором и произрастали военные артефакты. Всего-то и надо было обойти вокруг забора, внимательно глядя под ноги. И, если повезет, ты обязательно найдешь что-то ценное.

По крайней мере, так нам рассказывали пацанята, жившие в "доме на Солнечной" и ходившие с нами в один детский сад. По их рассказам это был чистый Клондайк, который разрабатывали их старшие братья. Обычно история звучала так: "А мой старший брат ходил с пацанами вокруг института, и там они нашли такую-то и такую-то интересную прибамбасинку." Это могло быть что угодно, от пистолета и ручной гранаты до противотанкового снаряда. Показать найденную вещь они, естественно, не могли, поскольку она дома и владеет ею старший брат, но рассказы были просто замечательные. С детства я мечтал оказаться возле этого института, обойти вокруг забора и тоже что-нибудь этакое найти, но не получалось. А когда вырос, оказалось, что у НИИ такой маленький внутренний двор, что на его обход надо не более 2-3 минут. Так что я до сих пор не знаю, что там можно было ценного найти? Видимо, всем мальчишкам нужно верить, что где-то есть оно — твое Эльдорадо или Зона, как у братьев Стругацких.

Когда мы подросли, выросли и наши духовные запросы. Мы уже сами ходили в культпоходы. С тем же Женькой Сухомлиновым мы, выпросив у родителей денег на билет, ходили в Краеведческий музей, который располагался тогда в здании Свято-Троицкой церкви на улице Кирова, 60а. Родители давали деньги охотно, билеты для учащихся были копеек по двадцать.

А как-то мы втроем добрались даже до картинной галереи на улице Труда. Правда, после посещения этого храма искусств произошёл с нами неприятный инцидент. На обратном пути я ещё на улице Труда пересёк улицу Кирова и пошел через реку по западной стороне моста. А брат Лёша с Женькой почему-то решили идти по восточной части моста. Тут— то к ним и пристали два жигана и стали их тормозить. Чувствовалось, что намерения у них были явно недобрые. Перебежать к ним и узнать, в чем дело я не мог, нас разделял поток машин и трамваев. Один из пристававших был примерно с нас ростом, а второй на полголовы выше не только меня, но и Алексея с Евгением. Лешка насупился и молча обходил парней, а Женька раз, другой прорвался, а потом что-то им отдал, и парни отстали. Как я потом выяснил, двадцать копеек — мелочь, а все равно неприятно.

V

Проказы у нас были общечеловеческие. При случае жгли костры на пустырях, но пожаров, по счастью, ни одного не устроили. Делали фосфорные бомбочки, а из спичечных головок готовили боеприпасы для шумовых поджигов.

Поджиг делали из обыкновенной велосипедной спицы. Ее сгибали под углом в 90 градусов, после чего головку спицы начиняли серой от спичек. Потом все это запыживалось подходящим по диаметру гвоздиком и пугалка была готова. Стоило сильно ударить спицей с торчащим из нее гвоздиком по камню или асфальту, как раздавался оглушительный выстрел, похожий на звук, издаваемый реальным оружием. Старушки испуганно вздрагивали и крестились. Помните, одно время, в 90-е годы в моде были китайские петарды, которые бросали под ноги друг другу и случайным прохожим мальчишки? Так вот, наши поджиги — это то же самое, только на тридцать лет раньше.

Конечно, даже в те времена для развлечения ребятишек существовали детские пистоны. Но для стрельбы ими нужно было не только купить сами пистоны, но и приобрести специальный игрушечный пистолет с ударным бойком, а тут — разжился спицей со старого колеса, стянул из кухни коробок спичек, стоивший одну копейку, и 20 выстрелов тебе обеспечено. Круче было только, если удавалось добыть настоящие патронные капсюли. Вот там звук выстрела был похож на реальный. Когда мимо нашего двора пустили трамваи, то из этих капсюлей делали "пулеметную очередь". Аккуратно выкладываешь заряды на небольшом расстоянии на рельсах, и первый же трамвай, промчавшийся по ним, взрывая их один за другим, выдавал слушателям очередь выстрелов. К счастью, патронные капсюли попадали в руки наших мальчишек нечасто.

Другим средством пиротехники был строительный карбид, натыренный на ближайшей стройке. Засунутый в стеклянную бутылку, залитый водой с добавлением почему-то обычной зеленой травы, плотно закрытый, он непременно вступал в химическую реакцию и рано или поздно с грохотом разрывал эту посудину. Вещь весьма опасная, и однажды от подобного эксперимента пострадал близняшка Андрюха Новиков. Точно такую же снаряженную бутылку он засунул в железную трубу, но зачем-то эпизодически смотрел внутрь этой трубы, удивляясь, что процесс взрыва затягивается.

По закону природы, иначе называемому "законом дурака", бутылку разнесло именно в тот момент, когда он в очередной раз решил заглянуть в трубу. Зрение, слава богу, он сохранил, но морда (лицом — это было назвать трудно) у него долгое время была вся в легких ожогах и мелких шрамах. Хорошо,что все обошлось, и через пару месяцев их уже опять путали с братом Лешкой.

От всех этих игр со взрывчаткой один шаг до попытки соорудить огнестрельное оружие, но в нашем поколении никто этим не занялся по причине того, что старшие на своем примере показали, к чему это может привести.

Тут пора рассказать о Кольке Лачине. Как я уже говорил, он жил в нашем доме, был из дружественной нам семьи Наумовых — Лачиных и по возрасту был ровесником моему брату Юрию. Сам-то я его помню плохо, поскольку поводов для общения с Николаем у меня не было в силу большой разницы в возрасте. Когда я только поступил в школу, Николай уже уехал учиться в техникум в город Миасс. Но я отчетливо помню тот день, когда с улицы прибежала вся заплаканная мать и сквозь слезы объяснила нам, что Коля Лачин застрелился из самопала. Как выяснилось позже, он с ребятами испытывал огнестрельный самопал, стреляя из него в доску. Потом оружие стало давать осечки, и, якобы, Николай решил разобраться, что там не так, и роковой выстрел произошел, когда он направил дуло на себя. Пуля вошла в голову между глазом и виском. Его живым успели отвезти в больницу, но спасти не смогли.