Золотая Валюта

Иностранные банкиры перемигиваются и говорят, что мы очень благородные господа; не пользуемся сложившимися в нашу пользу условиями платежа, платим даже больше на 36%, чем с нас по силе наших обязательств можно требовать.

Хвалят нас.

Наши финансисты радуются этим похвалам и видят в них залог лучшего будущего — упрочение нашего кредита. Но разве нашим плательщикам податей не слишком уж накладно уплатить лишних 2,37 млн. пудов серебра за похвалы иностранных банкиров и за удовольствие, которое они доставляют нашим финансистам? Не лучше ли истратить эту довольно почтенную сумму в 2,5 миллиарда рублей на школы или иные общеполезные цели, достижение которых нам нужнее, чем похвалы банкиров.

Г. Слонимский утверждает, что на подобное погашение своих обязательств, расплатою по 136 к. за рубль1, не согласилось бы ни одно частное лицо (Денежные недоумения, "Вестн. Евр.", июнь 1895 г.), если не из скупости, то из страха прослыть расточительным, каковая добрая слава обыкновенно не способствует упрочению кредита.

_______________________

1) Г. Слонимский говорит лишь о 136 к., ибо в 1895 г. курс кредитного рубля лишь на 36 к. превышал стоимость рубля серебряного.

Однако, реформа в том виде, в каком она проводится, и частных лиц ставит в весьма странное отношение к их прежним обязательствам. Почти постоянное удержание курса рубля на 67 к. золотом в последние годы, устранив колебания курса, устранило и вышеуказанные убытки хозяев по краткосрочным займам. Зато эта мера создала для них не меньшие убытки по займам долгосрочным.

Представьте себе, что землевладелец в 1888 году получил из дворянского земельного банка в ссуду 100 р. на десятину (допустим эту сумму для удобства расчетов). Получил он эти деньги наличными кредитными билетами, стоившими по курсу 1888 года по 55 к. зол. = 78 к. сер., всего 78 р. сер.

В таком случае, он получил в ссуду 3ф. 41 з. серебра, а подписал обязательство на 100 р. сер. = 4 ф. 39 з. серебра. (Во всяком другом банке землевладелец получил бы ссуду закладными листами и, кроме курса рубля, терял бы еще на курсе закладного листа).

Подписывая такое обязательство, землевладелец, во-первых, подчинялся необходимости. Во-вторых, он рассчитывал, что имеет шансы потерять или выиграть на курсе рубля; что курс рубля может подняться, но вряд ли поднимется до alparі с серебром; что если такое поднятие курса до alparі произойдет, то он, землевладелец, уплатит по своему займу 100 за 78, т. е. 128 за 100; но что такое поднятие курса будет означать блестящее положение наших финансов, которое немыслимо без значительного улучшения положения нашего сельского хозяйства. Он предвидел возможность убытка на займе в связи с компенсацией в виде улучшения экономического положения государства.

Вместо того, среди тяжелых испытаний, которым подвергает нас сельско-хозяйственный кризис, курс рубля поднят чисто искусственными мерами, и поднят не до аlparі, т. е. до 100 к. сер., а до 136 к. сер. Заемщик 1888 года за полученные в ссуду 100 р. кредитных = 78 р. Сер. = 4 ф. 38 з. серебра, ныне оказывается должным 100 р. кред. = 136 р. сер. = 6. ф. 86 з. серебра.

И хоть бы Государство выигрывало от этого обременения землевладения. Нет. Весь барыш от этого изменения курса идет в пользу банкиров на покрытие 2,5 миллиардов рублей серебряных, которые Государство им излишне заплатит, благодаря тому же изменению курса.

Когда землевладелец стонет под тяжестью долга, удвоившегося не по его вине, и просит облегчения своего положения, ему говорят, что он просит подачек, которые непосильны государственному казначейству. Ему указывают на его огромную, непосильную задолженность, как на признак того, что крупное, и в особенности дворянское, землевладение отжило свой век. При этом совершенно забывают, что эта громадная задолженность произошла не по его вине, a по вине тех, кто заставляет его платить вдвое больше, чем он занял, и на 36% больше, чем он условно обязался.

Он в 1888 году получил 78 р. серебра, условно обязался уплатить 100 р. серебра, а его заставляют платить 136 р. серебра.

Дворяне землевладельцы в течение веков привыкли нести жертвы кровавые и бескровные для пользы и могущества России. Преданность Престолу и Отечеству не умерла в них и теперь. И впредь долго еще мы будем видеть в первых рядах умирающих за Отечество воинов, на ответственных постах государственной службы, в первых рядах исполнителей каждой новой реформы, на судебных должностях и на профессорских кафедрах лиц, выходящих из сословия дворян-землевладельцев.

Ничто не вечно. И мы, вероятно, отживем свой век. Но пока мы годимся на что-нибудь лучшее, чем на то, чтобы нас принесли в жертву интересам иностранных банкиров.

До сих пор мы смотрели на убытки, происходящие от искусственного повышения курса рубля, как на временное бедствие. Мы утешались тем, что такое повышение курса до 136% номинальной стоимости рубля, не имея ни экономической, ни законной почвы, не может быть прочным. Но проводимая столь настойчиво реформа узаконивает это бедствие, разоряющее страну — превращает острую болезнь в хронический кризис, подобный тому, который переживают ныне все страны с золотым обращением.

Мы еще не возразили против некоторых доводов сторонников денежной реформы, утверждающих, что:

1) Искусственное понижение курса рубля кредитного до курса серебряного нарушит равновесие государственного бюджета.

2) Понижение курса кредитного рубля повлечет за собою необходимость, для восстановления равновесия в государственном бюджете, увеличить налоги прямые и косвенные на 36%., что отзовется на плательщиках податей новыми тягостями.

3) Покупка серебра в размере, необходимом для замены золота серебром во всех платежах государства, вызовет повышение ценности серебра.

Возражаем:

1) Здесь речь идет не об искусственном понижении курса кредитного рубля. Речь идет о прекращении мер, искусственно повышающих с 1892 года курс рубля выше его законом определенной стоимости.

Тягость налогов не увеличится от того, что народ, вместо 1 млрд. руб. по 136 к. сер. = 136 млрд. к. серебряных, будет платить 1,36 млрд. руб. по 100 коп. сер.=136 млрд. к. серебряных.

Покупка серебра поведет, бесспорно, к его вздорожанию, но вместе с тем и к понижению цены золота, спрос на которое с нашей стороны уменьшится.

Повышение цены серебра будет обнаруживаться по мере его покупки нами, и разница на первых покупках даст прибыль в нашу пользу.

Понижение же ценности золота облегчит бремя нашего государственного золотого долга.

Бесспорно, исправить недочет, который произойдет в государственном бюджете от возвращения искусственно преувеличенного курса нашего рубля к его законному серебряному эквиваленту, будет стоить труда.

Но вряд ли перед этим трудом и временными затруднениями можно останавливаться в виду той огромной пользы, которая будет оказана целой стране погашением 2/3 государственного долга на 36%. Дешевле нынешнего искусственного курса; устранением искусственно вызванного сельскохозяйственного кризиса и восстановлением платежных способностей всех русских земледельческих классов, на благосостоянии которых зиждется экономическое благосостояние государства.

Все исчисленные мною убытки, для Государства и для частных лиц, увеличенные дальнейшим вздорожанием золота, вследствие нового спроса на него с нашей стороны, будут причинены России введением золотой валюты в том случае, если надежды на международное соглашение на почве биметаллизма не осуществятся.

Если же предполагать, что Международный Монетный Конгресс скоро состоится и приведет к желанному соглашению (на что есть все шансы), то исчисленных убытков бояться нечего; но тогда рождается вопрос: зачем же нам с большими жертвами вводить у себя золотой монометаллизм накануне его падения?

Кроме того, смею думать, что на предстоящем, вероятно, Международном Монетном Конгрессе роль России во многом зависит от того, переходит ли она к биметаллической валюте от золотой или от серебряного монометаллизма.

В виду того, что существующий с 1873 года денежный раскол даёт все выгоды серебряным странам и причиняет соответствующие убытки золотым странам, в международном соглашении заинтересованы главным образом страны с золотой валютой.

Пока Россия сохраняла свою поныне неотмененную серебряную валюту, её положение на Международном Конгрессе было бы положением страны, менее других страдающей от кризиса и примыкающей к международному биметаллизму для того только, чтобы, устранив кризис у своих соседей, увеличить их покупательную способность, а вместе с нею и спрос на наши продукты.

Приняв же золотую валюту, Россия на Международном Монетном Конгрессе будет находиться в положении страны, страдающей наравне с другими от своего золотого монометаллизма и стремящейся от него освободиться.

При этих последних условиях Россия, как страна наиболее слабая в денежном отношении, будет иметь мало влияния на ход международного соглашения.

Денежная реформа, независимо от всяких изменений проекта в подробностях, в сущности, заменяет в России её серебряное мерило ценностей, дарованное ей Манифестом 1810 года, через установление новой золотой монетной единицы, золотым мерилом ценностей — золотой валютой, бедственные последствия которой достаточно испытаны народами Западной Европы и Соединенных Штатов Северной Америки.

Между тем важны вовсе не подробности проекта, а важна сущность дела.

Для отечественных промышленности и земледелия, а, следовательно, и для всего Государства, вовсе не важно, какого достоинства будет чеканиться монета — в 7 р. 50 к., в 10 рублей или в 5 рублей; важно даже не то, будет ли обращаться в стране золотая или серебряная монета.

Важно, чтобы Манифест 1810 года не был отменен — чтобы наша серебряная монетная единица, дающая нам все преимущества, не была заменена золотой монетной единицей, грозящею нам всеми бедствиями.