Марготта

— Никаких странностей, всё было вполне нормально. Единственное: когда я уезжал, она несколько дней не очень хорошо себя чувствовала. Даже не дней — днём всё было нормально — а ночей. С вечера она запиралась в своей комнате, говорила, что не хочет никого видеть, что у неё болит голова. А утром даже не вышла проводить меня, только буркнула что-то из-за двери. Но я, признаться, не придал этому значения.

— И сколько ночей такое продолжалось? И сколько времени прошло с тех пор, как вы выехали из дома.

— Значит так, давай считать. Нездоровилось ей две ночи подряд, потом я с караваном Бискета выехал из города и ещё две ночи мы провели в пути, а последняя ночёвка была у стен Релты. Входит, что пять.

— Тогда, если я угадала, у нас осталось ещё две — эта и следующая.

— Осталось до чего? — осторожно спросил Хозяин. Мне показалось, что он даже знает ответ, но боится произнести его в слух. А я не боялась:

— Ещё две ночи мы сможем попытаться вернуть её к нормальной жизни.

— А если у нас не получится?

— А если у нас не получится, то по истечении этого срока закончится полнолуние и она станет нормальным человеком без нашей помощи. Но только до следующего полнолуния. Если не успеем — изменения в организме станут необратимыми.

— Не понял! — честно признался Топиэр. — Полнолуние ведь было позавчера, почему же ты говоришь, что оно закончится через две ночи?

Я вздохнула и попыталась представить себя в роли школьной учительницы, которая объясняет умному, но очень неусидчивому первоклашке, почему два плюс три будет именно пять, а никак не шесть.

— В астрономическом смысле полнолуние длится всего пару секунд, а в магическом намного дольше. Сколько конкретно — зависит от того, что именно вас интересует. Нас сейчас волнуют оборотни. И не надо так вздрагивать, вы сами уже всё поняли, только запрещали себе думать об этом. Зря, между прочим. Могли бы не дожидаться развития событий, а принять меры заблаговременно. Ну ладно, об этом потом. Вернёмся к нашим баран... э-э-э, простите, к вашей дочери.

Итак, на оборотней полная луна влияет примерно семь дней, точнее ночей. Непосредственно само полнолуние — ночь под номером четыре, в это время зверь имеет наибольшую власть над человеком. Если оборотень свежеобращённый, то несколько первых ночей, до четвёртой, превращение может и не происходить, всё зависит от силы воли. Ваша дочь, насколько я могу судить, продержалась две ночи запершись в своей комнате, но на третью вырвалась и задрала собаку, а на четвёртую — служанку. На пятую её заперли в подвале и наверняка не догадались покормить, поэтому теперь она будет гораздо злее, чем раньше. Сколько нам ещё ехать?

— В том же темпе — чуть меньше суток. Но до шестой ночи всё равно вряд ли успеем. Только лошадь без толку загоним, — Хозяин уже понял, куда я клоню. — Разве что...

— Что?

— Нет, глупость. Не стану я туда соваться. Не успеем!

— Значит у нас останется всего одна ночь, чтобы попытаться что-то сделать. И хорошо, если останется.

— Почему если? Что ты имеешь в виду, эльфёныш?

— Ну... — я замялась, — дело в том, что для некоторых оборотней полнолунье длится всего шесть ночей, или даже пять. — Тут я обернулась, увидела вытянувшееся лицо Хозяина и поспешно добавила: — Но для некоторых восемь. А бывает даже целых десять.

Кажется, последнему высказыванию он уже не поверил. Я как можно более беззаботно пожала плечами и попыталась убедить себя, что мы успеем. А если и не успеем, то мне без разницы, потому что судьба неизвестной Тьяры мне совершенно безразлична. Мне нужно всего лишь вернуться домой. Лучше всего живой и относительно здоровой. А для этого надо как можно быстрее поесть.

Я мечтательно прикрыла глаза и представила себе огромный кусок мяса. Вышло не хуже, чем у льва из мультфильма 'Мадагаскар', только его кусок был сырой, а мой жареный и такой ароматный, что я даже облизнулась...

И тут наша лошадь упала.

Всё произошло очень буднично: сначала она как-то подозрительно захрипела, потом припала на передние ноги, из последних сил дёрнула задними и повалилась на землю. Я вылетела из седла, но не вперёд, как ожидала, а почему-то влево. Оказалось, что за мгновение до падения Хозяин успел сдёрнуть меня с насиженного места и очень неэлегантно закинуть в кусты. Следом рухнул и он сам, но не мешком, как я, а каким-то затейливым кульбитом, одновременно вытаскивая из-за спины меч. Наверное, чтобы тот не сломался при падении. Где-то в полёте я подумала...

Да, я сама периодически удивляюсь, как умудряюсь думать в самых неподходящих для этого местах и ситуациях. Но иногда бывают моменты, когда время словно замирает, и ты видишь со стороны и себя, и окружающих, и ещё очень много чего нужного и ненужного. И вполне успеваешь подумать, прежде чем что-то произойдёт. Вот именно так в этот раз и случилось.

Сначала я подумала, что животное не выдержало многочасовой скачки, но потом поняла, что уж Хозяин-то мог бы и заметить, что силы лошади на исходе. Ведь заметил же он момент её падения, хотя ему было явно не до того. Ладно я — растяпа городская, но он...

Потом, когда я уже лежала в кустах, то до меня плавно дошло, что Хозяин не просто так выхватил меч. Наверное, он был ему зачем-то нужен.

И вот тогда я решилась-таки посмотреть на мёртвую лошадь. Почему-то не было никаких сомнений в её печальной участи. И действительно, на живую она походила мало. В первую очередь из-за стрелы, торчащей из шеи...

А чуть поодаль уже выхватили ножи и короткие мечи три типа самой разбойничьей наружности. Четвёртый стоял за их спинами и целился в нас из лука. Он отличался от остальных не только оружием, но и внешним видом: нижняя часть лица лучника была надёжно упрятана под чёрный платок, а верхнюю скрывали широкие поля шляпы. Скромник какой!

— Вот обнаглели, во чистом поле грабят! — праведно возмутилась я.

— Не грабят, а убивают, — педантично поправил Хозяин, — И где ты видишь чистое поле?

Я огляделась, предусмотрительно стараясь не высовываться из кустов. И обнаружила, что лес, прежде тянувшийся только по одной стороне дороги, теперь находится везде. Вот ведь увлеклась оборотневедением, и даже не заметила, как мы в него въехали.

— А за что они нас?

— Видимо, за деньги. Всё всегда делается исключительно за деньги. Правда, в данном случае возможны два варианта. В первом — им заплатили, чтоб они убили нас... точнее, меня. А во втором — они убивают безвозмездно, но надеются после этого полазить по нашим карманам. Тебе какая версия больше нравится? — Голос Топиэра звучал настолько жизнерадостно, что мой голодный разум упрямо отказывался воспринимать ситуацию как опасную для жизни.

— А-а-а... А они нас точно прибьют?

— Конечно! По крайней мере, они в этом совершенно уверены, иначе закрыли бы лица. Как вон тот молодчик с луком, у которого от страха руки дрожат. И зачем только взяли новичка с собой на дело?

— А лица зачем закрывать?

— Чтобы мы их потом не узнали, случайно столкнувшись на улице.

— По-моему, они психи! — глубокомысленно предположил один из разбойников. — Мы их сейчас бить будем, а они болтают.

— А что, уже и поговорить нельзя? — обиделся Топиэр.

— Угу! Мы, может, перед смертью попрощаться хотим, — поддакнула я, мучительно пытаясь сообразить, что же тут можно сделать. Уболтать разбойников до полусмерти — заманчиво, но маловероятно. А больше я ничего не умею. Разве что швыряться огненными пульсарами... Только меня же опять хватит максимум на два, а потом пойдут дымные и шипящие глюки! Глюки? Кстати, а где Глюк?

— Хозяин, а где Глюк?

— В седельной сумке, ты же сама его туда запихнула.

— Ой, надеюсь, он там ещё живой!

— Ты бы о себе сначала побеспокоилась... Сиди и не высовывайся, я сам разберусь.

Ну ладно, буду сидеть тихо. Хотя, зная меня...

Разбойники, видя такое непочтение к их нескромным персонам, осторожно приблизились.

— Жизнь или кошелёк? — отрепетированно предложил тот, который до этого сомневался в нашей умственной полноценности. Его я почему-то не боялась, а вот тип с луком внушал некоторые опасения — умудрился же он с одного выстрела прибить галопирующую лошадь. А то, что у него руки дрожат... так может, это для отвода глаз!

— Марго, у тебя есть кошелёк? — поинтересовался Хозяин, выписывая кончиком меча аккуратную восьмёрку.

— Отродясь не бывало, — откликнулась я. — А у вас?

— Вот при себе как-то нет. Может быть в сумке...

Едва он это произнёс, как один из грабителей бросился к трупу лошади (а всё-таки жалко её) и с радостной улыбкой полез в сумку. Даже нож ради такого дела отложил. И в тот же момент улыбка на физиономии разбойника сменилась на гримасу боли. Он завопил, как ёжик, попавший в кофемолку, и ошалело уставился на собственную руку. Ну, рука как рука, ничего особенного. Просто на одном из пальцев теперь болтался жирный серый крыс, и отцепляться не собирался.

Вопль покусанного неожиданно послужил сигналом для начала общей мясорубки.

Хозяин взмахнул мечом и просто ввинтился в двоих 'романтиков с большой дороги'. Они, конечно, пытались отбиваться, но как-то хило и неуверенно: наверно, просто не ожидали такого поворота событий.

Лучник нашёл-таки подходящую мишень — меня, и теперь тщательно прицеливался, пытаясь не дрожать. Я резко вскинула руку, призывая в неё максимально возможное количество энергии, и сгенерировала пульсар. В кончиках пальцев приятно закололо, когда с них сорвалось яркое пламя. Огонь принял форму небольшого шарика и метнулся к стрелку. Эх, красота. Всегда бы так удачно получалась!

Лук вспыхнул, как новогодняя ёлочка. Разбойник выронил его, но не убежал с испуганными криками, как я надеялась, а отработанно выхватил из-за пояса нож. Упс! Я поспешно создала ещё один пульсар и отправила в противника. Даже попала. Даже в голову — аккурат между шляпой и платком. Лучник дико заорал и поспешил сдёрнуть платок, пока тот не загорелся. Шляпа от резкого движения слетела сама.

Огонь развеялся почти сразу же после попадания в цель, но обжечь всё-таки успел, и, видимо, неплохо. Разбойник, не переставая орать, грохнулся на землю и свернулся там калачиком, спрятав лицо в ладонях. Зрелище было не самое приятное, и я поспешно отвернулась. Вернее, попыталась отвернуться, но чьи-то руки резко обхватили меня поперёк туловища и начали методично сжимать в отнюдь не дружеских объятьях. Впрочем, о личности владельца рук я догадалась очень быстро — по прокушенному пальцу. Глюк действительно постарался на славу, надо будет похвалить его, когда выберемся из этой переделки. Если выберемся...

Я извивалась, брыкалась и ругалась, но сжимали меня всё сильнее и сильнее. Рёбра ощутимо затрещали, а перед глазами появились печально знакомые разноцветные круги. Я взвизгнула, но звук моего голоса утонул в мужском крике, раздавшемся над самым ухом. Кричащий разбойник разжал руки, и я выпала из его объятий, ощущая, как по лицу течёт что-то густое и липкое. Кажется, кровь. Не моя, правда, а его, но легче от этого не стало. И вообще появилось дурацкое желание очень женственно закатить глазки и рухнуть в обморок.

Впрочем, падать было некуда, я и так лежала на земле. Поэтому пришлось вставать, хотя бы на четвереньки, и ползти подальше отсюда. Только вот куда?

Я пересилила страх и обвела взглядом окружающую местность. И обрадовалась, что осталась утром без завтрака, потому что увиденное явно не прибавило аппетита.

Рядом лежал окровавленный труп. Ну, тот самый, с прокушенным пальцем. Ещё два тела валялись неподалёку в самых непринуждённых позах — как будто загорали. Лучник, всё также лежал на земле, только орать перестал. Теперь он только тихо поскуливал. И почему-то именно на него мне было тяжелее всего смотреть. Всё же это именно я его так приложила. Хозяину проще, он своих убил сразу и быстро. Им, наверное, и больно-то не было.

— Ну добей, чтоб не мучался, — 'великодушно' предложил Топиэр, вытирая меч о рубаху одного из трупов. На нём самом не было ни царапины. Да и на мне вроде бы тоже.

— Жалко, — призналась я, пытаясь рукавом стереть с лица потёки крови.

— Вот поэтому и добей. Всё равно помрёт, так хоть мучатся не будет.

— А вдруг выживет?

— С таким ожогом? Очень сомневаюсь. Помочь ему тут всё равно некому.

— А мы разве не поможем?

Хозяин подошёл ко мне, присел рядом на корточки и обнял за плечи. Я только сейчас обратила внимание, какие широкие и сильные у него ладони.

— Послушай, дорогая моя не-ведьма. Это жестокий мир. Возможно, гораздо более жестокий, чем тот, к которому ты привыкла. Здесь нельзя расслабляться, нельзя жалеть себя и других. Этот лучник застрелил бы тебя не задумываясь ради пары монет или старого седла, но ты успела раньше. Можешь гордиться этим, ты заслужила. И спасла при этом не только свою жизнь, но и мою, потому что один я, скорее всего, и не справился бы.

— Да бросьте... Вон вы как ловко их всех уложили... — Всё-таки сентиментальность не была моей стихией и быстро схлынула, оставив место лишь восторгу от первой победы.

— Уложил я двоих, а третий сам виноват — нечего было поворачиваться ко мне спиной.

— Вы что, ударили его в спину? — Глупый вопрос! Рыцарский кодекс здесь явно не в чести.

— Во-первых, не в спину, а в затылок. А во-вторых, он в это время пытался отправить тебя на тот свет. Что, и его будешь жалеть?

— Не буду! Но и добивать тоже никого не буду! И вообще, человеческую жизнь надо ценить!

— Вот им бы это и объясняла. Уверен, была бы увлекательная и познавательная беседа, — хмыкнул Хозяин.

— Вы издеваетесь?

— Конечно. И к этому тебе тоже придётся привыкнуть. А теперь вставай. Надо обыскать трупы и осмотреться. Скорее всего, они не пешком сюда пришли, а значит, где-то недалеко должны быть привязаны лошади. А нам торопиться надо, и так кучу времени потеряли.

Искать лошадей отправилась я. При этом мне очень не хотелось отходить далеко от Топиэра, но подходить близко к мёртвым разбойникам хотелось ещё меньше. Даже смотреть на них было противно, тем более, что я первый раз в жизни видела столько трупов одновременно. Да и вообще раньше никогда трупов не видела, разве что в кино.

Я мысленно пожелала себе ни пуха ни пера, сама себя послала к чёрту и неуверенно вступила в лес. Нерешительность моя объяснялась очень просто — живя в Астрахани, начинаешь называть лесом даже три чахлые берёзки в парке отдыха. А лесополоса шириной с десяток метров, вяло тянущаяся вдоль дороги, вообще кажется чащей. Неудивительно, что здешние деревья в три моих обхвата, упирающиеся вершинами в бесконечное небо, вызывали в душе восхищение, граничащее с благоговейным трепетом. Казалось, что прямо сейчас навстречу выйдет грациозная дриада, или поросший мхом леший, или жутко смердящий зомбяк. Или, на худой конец, я просто наткнусь на перемещающую пентаграмму и быстренько отвалю домой, помахав Хозяину ручкой...

Эх, размечталась! Ни зомбяка, ни пентаграммы я, конечно, не нашла. Зато четвёрка лошадей обнаружилась почти сразу же, и совсем не далеко от дороги. Все они были осёдланы и казались свежими и отдохнувшими. Мне сразу глянулся невысокий каурый конёк, который стоял чуть отдельно от остальных. Вот не поверите, но у него были такие потрясающие голубые глаза и такие огромные ресницы, что все топ-модели мира передрались бы за право заполучить такие же.