— Тогда зачем спрашиваешь?
— Для поддержания беседы.
— Зачем тебе это? — вдруг спросила Кира. — Зачем ты все еще продолжаешь эту миссию?
— Это все, что мне остается. Чтобы отчаянье не поглотило меня. И чтобы я не стал психом суицидником, как те выжившие маги Хаоса из "Армии Спасения".
— Но правда ли это то, чего ты хочешь? — допрашивала меня неугомонная Кира.
— Я не знаю! Я ничего не хочу! Я — инструмент, я — ключик от Башни. А когда я ее открою и исчерпаю свою полезность, не все ли равно, что со мной будет? Может Мастер выбросит меня на свалку, как надоевшую игрушку, если он, конечно, еще сам не отбросил концы.
— И тебя это устраивает?
— Мне все равно! — Я ковырял ложкой ненавистный бисквит. — Когда я был человеком, то мечтал о богатстве, славе, возможно, превосходстве над другими людьми. Не помню точно, но я был достаточно амбициозен! Когда стал магом, у меня появились другие приоритеты. Но теперь и это разрушено, и в человеческий мир мне не вернуться! Я чувствую себя опустошенным! Завис в каком-то межпространтсве! Но одно я знаю точно, я не из тех, кто купит маленький домик, заведет семью и разобьет небольшой сад, чтобы доживать спокойно до конца жизни. Я не из тех, кто примет покой. И пока у меня есть цель — я могу держать себя в тонусе. А сейчас моя цель — это Твердыня Миров!
— Даже если ты выпустишь в мир истинное зло, как тебе предвещал твой сон о падшем ангеле?
— Даже если так! — Ответил я. — Даже если я открою "ящик Пандоры", сорву печати Апокалипсиса.
— Не ври, что тебе наплевать! — Кира смотрела на меня с внимательным прищуром. — Даже сейчас, тебе не все равно, что ждет этот мир.
— Может ты права! — Ответил я. — Просто там, стоя на крыше вместе с Мастером, три месяца назад, я увидел суть, увидел, что ждет наш мир. Это крах! Это правда, это не то, что смог бы внушить мне даже Великий Мастер, не будь это правдой. Да, это определенно, правда! И если нас всех ждет конец, не так уж и страшно, если я ненароком ускорю его приход на сотню, другую лет. Но если найду способ предотвратить? Не стоит ли рискнуть?
— Решать тебе! — сказала Кира.
— Конечно мне, милый демон, — ответил я, — судьба этого мира должна находиться в руках тех, кто унаследовал его. Отличная задумка, старик, — я улыбнулся, вспомнив старика создателя Твердыни Миров, его птичник и наше необычное чаепитие.
— Простите!
Я поднял голову и увидел девушку! Она была совсем молодой, от силы лет двадцать. Девушка была одета в белоснежное платье с узорами в виде красных маков. Платье отлично подчеркивало ее стройную хрупкую фигуру. Девушка была невысокой, что впрочем, вполне обычно для ее расы. Типичная восточная внешность выдавала гостью из дальней Азии. Она показалась мне японкой. Хотя, вряд ли можно так легко отличить. С тем же успехом это могла быть китаянкой или кореянкой.
— Эм? Чем могу помочь?! — меня таки удалось удивить.
— Прошу меня простить! — Девушка слегка покраснела. Она поклонилась мне. Японская традиция, насколько помню. И эта приветливая улыбка. Видимо японка. — Меня зовут Ватанабэ Нацуми. — Японское имя, сомнений больше нет.
Так, что я знаю о Японии? Одна из самых богатых и развитых стран, размещенная на островах в Тихом Океане, Токио, сакуры, технологии. Японцы вечно улыбаются, кланяются, очень вежливые, трудоголики, долгожители, едят много риса и морепродуктов. О, мангу еще неплохую рисуют. Мда, не густо. Так, насколько помню, сначала называют имя рода, а потом личное имя. Значит "Ватанабэ" это фамилия, а "Нацуми" — имя. Интересно... А еще ж эти "вежливые" суффиксы.
— Рад, знакомству Нацуми-сан, — ответил я.
Улыбка девушки стала еще шире:
— Давно меня так не называли. Ненужно этих формальностей! Просто Нацуми!
Ее совсем не озадачило то, что я не назвал своего имени. И еще, девушка говорила на чистейшем русском, ни ошибок, ни малейшего акцента. Видимо, она еще с раннего детства жила в этой стране. Но японцы не ездят жить, работать и учиться в русскоязычные страны, насколько мне было известно. И почему она не поинтересовалась, как меня зовут? Уже знает, кто я? Или у меня паранойя?
— Извините мне мою бестактность, — девушка продолжала улыбаться, как она еще не отучилась от этой привычки со своей родины, — просто я услышала, как вы говорили сами с собой. И это... конечно не мое дело, но мне показалось, что вы... писатель или драматург? Или может сценарист? Вы сочиняете сюжеты?
Писатель? Да может я псих просто? Я удивленно смотрел на девушку, и что же занесло такой прекрасный экзотический цветок в этот город?
— Я... — девушка немного нервничала, — я просто была бы рада пообщаться с коллегой, я пишу свою первую книгу.
— Я не писатель, увы, — я попытался улыбнуться девушке как можно искреннее, а то она уже так нервничала, что даже начала немного дрожать, — но люблю хорошие сюжеты. Может, вы составите мне компанию? — Я указал рукой на стул за моим столиком. — Позволите угостить вас кофе? — Я не знал, как у них там в Японии принято приглашать, наверняка какие-то особые жесты и церемонии, но девушка, судя по всему, хорошо социализировалась в нашем обществе, по этому улыбнулась, поклонилась еще раз и села напротив меня.
— Японцы всегда так много улыбаются? Почему это? — поинтересовался я. Да, может не слишком вежливо, но я уже не помню когда в последний раз пил кофе с девушкой, особенно девушкой-человеком.
— А почему русские улыбаются так мало? — Ответила девушка вопросом на вопрос. А она мне с каждой минутой нравилась все больше.
— Ну не знаю, может, мы адекватнее оцениваем жизнь и этот мир?
— Мы тоже адекватно оцениваем, — ответила девушка уже серьезно, без улыбки ее личико было еще привлекательнее, — просто, может, мы умеем лучше противостоять неприятностям?
— О да, — улыбнулся я, — судя по нынешнему уровню экономики, ВВП, уровню жизни японцев, вы умеете преодолевать препятствия и извлекать из всего выгоду. — Я легким жестом отсалютовал ей своей чашкой кофе и легонько ударил ею о чашку, стоящую перед ней. — За Японию! Успеха ей и процветания! За страну, которая, даже проигрывая, выходит победителем.
— Аригато! — девушка улыбнулась. — Вы же не упрекаете мой народ в том, что во времена Второй Мировой войны мы воевали против вас?
Ох, девочка, мне было бы плевать, даже если бы война шла сейчас, а не семьдесят лет назад. Я же маг, ваш человеческий вид и ваши бесконечные войны мне не интересны, тут хоть бы со своими разобраться.
— Нет, что вы, — улыбнулся я, — дела давно минувших дней. Вы не посчитайте за бестактность, — начал я, — можете не отвечать, если не хотите. Но мне интересно, как вы оказались в этой стране? Откуда так хорошо говорите по-русски? И о чем вы пишете свою книгу?
— Я с детства проживала в России, так как мой отец получил работу в японском посольстве Российской Федерации, и моя семья переехала в эту страну, когда мне было четыре года. В Японии после этого я была всего несколько раз. Всегда весной, я очень люблю цветущие сакуры. — Взгляд девушки стал мечтательным и рассеянным. — Ой, — спохватилась она, — ну, в общем, почти всю жизнь я прожила в этой стране, а теперь вот решила около года путешествовать по Европе, перед тем, как поступлю в университет.
— И ваш отец так вот запросто отпустил вас одну колесить по Европе, вам ведь еще, извините, и двадцати лет нет, как мне кажется, так?
— Мне... мне девятнадцать, — девушка замялась, — и я сбежала, отец меня словно в клетке держал, я не могла так больше, я хотела увидеть мир.
— Мда, вас там разыскивают, наверно, а вы тут отсиживаетесь?
— Меня не станут искать, — заявила девушка, — отцу все равно.
— Ну а в этом небольшом городке какими судьбами? — поинтересовался я.
— Проездом.
Я ничего не ответил. Я прекрасно понимал, что это, скорее всего — ложь. Это был небольшой городок, тысяч тридцать населения, и он находился вдали от основных транспортных маршрутов. Это же каким необычным путем нужно ехать в Европу, чтобы оказаться здесь проездом.
— Вы владеете какими-то языками, кроме российского и японского, ведь в Европе на них не говорят?
— Я знаю английский, французский, немецкий, бегло итальянский, немного понимаю испанский.
Я даже присвистнул.
— Да, отец не экономил на моем образовании, — улыбнулась девушка, — если бы он еще так же щедро тратил на меня свое время, как свои деньги... — Девушка погрустнела. Видимо, вечная занятость отца причиняла ей боль.
— Вам нравится эта страна? — Вдруг спросил я, чтобы как-то перевести тему разговора.
— Очень! — Улыбнулась Нацуми. — Хотя, люди живущие здесь, их поступки, менталитет, традиции — сложны для понимания японки, но, ко всему привыкаешь. А вам?
— Страна, как страна, — ответил я с какой-то скукой, — есть в мире и получше, хотя, наверное, есть и хуже.
— Вы не патриот своей страны? — удивилась девушка.
Патриот? Я не человек просто, а даже если бы был человеком...
— А что если нет? — Спросил я. — Я обязан любить страну, в которой родился и людей, которые там живут? Ведь мое рождение там — это случайность. По-моему, немного странно гордиться своей принадлежностью к какой-то стране, народу, ведь это не твоя личная заслуга, а воля случая. Но и презирать свою Родину — это как минимум признак плохого воспитания и бестактность, как мне кажется.
— Но можно гордиться своей страной, если сам приложил усилия для ее процветания, сделав ее чуточку лучше, — возразила Нацуми.
— Возможно, но я ничего не сделал для своей страны, — сказал я, и подумал, что ничего не сделал, когда был человеком, и уж конечно ничего не сделаю в роли мага. Хотя, может, я еще что-то могу сделать для всего мира, а не для одного государства.
— Знаете, что я думаю, все эти идеи деления на народы, нации, государства создают лишь проблемы, вражду и конфликты. — Сам не зная почему, но я начал говорить ей это. — Идеи патриотизма удобны, когда нужно посылать людей на войну. А на войне, как известно, дети семей бедного и среднего класса умирают за интересы богачей. Я, знаете ли, верю, что однажды на нашей планете будет единое государство, с одной валютой, одним языком, одним мировым правительством, равномерным распределением ресурсов и обществом, в котором одни люди не будут доминировать над другими по принципу пола, цвета кожи, вероисповедания, сексуальной ориентации или еще чего-то. Может, я слишком наивен, но таким я вижу мир будущего. — И почему я все это рассказываю ей? Хотя я понимал, что мне просто наболело. Мне давно хотелось выговориться. Почему уничтожили мою фракцию, нас магов Хаоса, перерезали словно скот. Неужели мы были такой угрозой для всех? Неужели мы были такими чудовищами, что нас пришлось истребить? Что враг пошел на такие жертвы, на такие потери, только бы остановить нас? Почему у нас забрали все? Мы, Маги Хаоса, были такими слабыми? Неужели у слабых всегда все забирают? Неужели мир, дружба, жвачка бывают лишь в сказках? Я заметил, что мои кулаки сжались так, что костяшки пальцев побелели.
— А я тоже верю в это, — Нацуми улыбалась, так искренне, уже не из вежливой формальности, — я верю, что когда-то наступит мир, и взрывы и выстрелы больше не прозвучат на этой многострадальной планете.
— Боюсь, мы с вами слишком наивны, Нацуми-сан, это противоречит человеческой природе, такой день не наступит.
— А вы главное верьте, — сказала девушка, — кстати, вы спрашивали — о ком я напишу свою книгу. Я напишу ее о вас!
— Что за шутки? — удивился я.
— Никаких шуток, — девушка покраснела и тут же поклонилась, эти японцы не исправимы, — я хотела написать книгу о людях, которых встречу во время своих путешествий. Вы пока что первый, о ком мне захотелось написать. Вы видите все в другом свете, я это чувствую.
Я смотрел на эту милую девушку, такую простую и по-детски наивную. Мне было жаль ее, жаль, что мир еще не раз попытается ее сломать, растоптать. И самое обидное, что, скорее всего, ему это удастся.
— Извините, моя очередь угостить вас кофе.
Только теперь я заметил, что наши чашки пусты. А поскольку официанта не было рядом, девушка схватила чашки и грациозной легкой походкой направилась к барной стойке. Сама непосредственность.
— Просканируй ее! — Тихо прошептал я Кире.
— Уже. Она не маг.
— Человек? — я уточнил на всякий случай.
— Нуу... как бы да.
— Что значит "как бы"?
— Сейчас она, несомненно, человек, — уклончиво ответила Кира, — но, по-моему, она была им не всегда. Ты ведь тоже почувствовал, да?
— Ауру я так хорошо не чувствую, но моя психомагия показывает сильные противоречия в ней. Она действительно простая, добрая, милая, искренняя, но есть что-то еще, за чудесным цветком скрывается свирепый дракон, но где-то очень глубоко, хоть и выдает себя некими еле заметными полудвижениями что ли, микрожестами.
— Соглашусь, — ответила Кира, — ты ведь понимаешь, что она здесь не случайно?
— Ну разумеется, — ответил я, — японская писательница в этой стране, еще и "как бы человек". Вряд ли такая встреча могла произойти случайно.
— Уйдем? — спросила демонесса.
— Кира, где твой дух авантюризма? — вернул я кошке ее же фразу. — Девушка мне любопытна. И даже если она враг, врагов нужно держать поближе к себе. Так их проще контролировать и предугадывать их действия.
— Не трудно контролировать цветок, — заметила Кира, — но что будешь делать, когда проснется дракон?
— Да кто же даст ему освободиться? — улыбнулся я. — А теперь полезай в медальон, нужно будет поддерживать ментальный диалог.
Кира вздохнула, но спорить не стала. Легкая, видимая лишь мне вспышка, и она в моем медальоне.
Девушка вернулась через минуту, она поставила передо мной чашку с еще одной порцией латте, хорошо она не знает, что для меня это уже пятая, я сидел тут задолго до того, как она подошла.
— Простите за опоздание, — Нацуми улыбнулась, — кстати, а как вас зовут, а то вы не представились?
Ты наверняка знаешь, как меня зовут, раз ты здесь.
— Странник! — ответил я и внимательно посмотрел на девушку. — Так зовут меня друзья.
— Друзья? А мне можно звать вас так?
Девушка никак не отреагировала на мое имя, никакое узнавание на миг не промелькнуло в ее глазах, вообще никакой реакции. Или она слишком хорошо себя контролировала, или и в правду не знала кто я такой.
— Конечно можно, — ответил я. — А вы не против перейти на "ты", раз мы уже подружились? А то чувствую себя слишком старым. А я ведь всего на пять лет старше... вас... эээ... тебя. — Ага, вот только после всех этих событий с фракцией Хаоса чувствую себя минимум на все сорок.
— Хорошо, как вы... ты пожелаешь, — сказала девушка, улыбнувшись.
Мы беседовали еще почти час. В основном, обсуждали разные книги. Оказывается, Нацуми очень любила литературу, она много читала, когда отец и мать были на работе, и она оставалась одна. Она так же любила прогулки и музыку. Даже училась играть на скрипке и фортепиано, но по ее же словам, ее навыки пока еще оставляли желать лучшего. Хотя, она наверняка, просто скромничала. Думаю, такие тонкие изящные пальчики легко справляются с музыкальными инструментами.
