Герцог поднимается из-за стола. Затем мы прощаемся, и дель Саур уходит. А ночью мне передают толстую пачечку бумаги, покрытую письменами. Он просто не мог успеть написать всё это за столь малое время. Да и видно, что листы потёрты, и относятся к разным временам. Значит, Урм дель Саур мне доверяет... Насколько это возможно в такой ситуации. Во всяком случае, прямым текстом выдал, что дело нечисто, и что уровень знаний здесь гораздо выше, чем я считал. И связи с нашим миром либо были, или даже сейчас имеются. Но в любом случае, это допуск не майора, даже бывшего спецназовца, а кое-кого гораздо выше... Опять двадцать пять! И снова полное отсутствие информации. Хотя... Может чего и найдётся в этих листах. Но цена этих вот записок, что у меня в руках, очень высока. Пять тысяч человеческих жизней, включая мою. Стоят они этого? Думаю, что да. И я погружаюсь в чтение, пока есть возможность, и вокруг спокойная обстановка. До утра времени много. Днём отосплюсь. Благо командиры у меня грамотные. Присмотрят за лагерем и людьми. Тем более, что раз я вызывал из лагеря дополнительную охрану, значит, буду занят... Ах, да. Последнее на сегодня. Лист мелованной бумаги с моих мануфактур. Личная печать. Красивая шкатулка, украшенная тонкой резьбой из драгоценного синего дерева, обшитая изнутри великолепным белым атласом. Пишу коротко: 'Я признаю тебя своей законной женой, принцесса Ооли, перед Высочайшим и людьми. Граф Атти дель Парда'. Печать. Подпись. Алые чернила почти мгновенно впитываются в гладкий лист. Приложить печать, намазанную чёрной краской. Подождать несколько мгновений, пока оттиск высохнет. Готово. Сворачиваю трубочкой послание. Оборачиваю получившийся свиток брачным ожерельем. Закрываю ларец, завязываю ленточкой, капаю уже расплавившимся в чашке сургучом. Снова печать. Затем пишу подтверждение для матушки, где каюсь в содеянном грехе, умоляю меня простить и заявляю, что во искупление своей низости беру ушастика в законные жёны перед Высочайшим и людьми, в знак чего посылаю Ооли брачное ожерелье. Выхожу в коридор, где на стульчике сидит слуга:

— Это нужно отправить в Парда и вручить моей супруге. Письмо же...

Протягиваю ему шкатулку с лежащим сверху запечатанным конвертом:

— ...для моей матушки, графини-матери досы Аруанн дель Парда.

Тот почтительно берёт, кланяется:

— Будет исполнено в кратчайший срок и со всем тщанием, сьере граф.

— Спасибо...

Возвращаюсь в покои и погружаюсь в чтение. Записки герцога действительно относятся к разным временам. Написаны бессвязно, сумбурно, это нечто вроде дневника. Передо мной раскрывается завязь интриг, подлости, отвратительных, жутких злодеяний. Герцог перед собой был честен. И поведал многое и из своих дел. Не щадя, без оправданий и приукрашивания. Откровенно. Не знаю, смогу ли я теперь общаться с ним так, как раньше. Воистину, внешность обманчива. Впрочем, по сравнению кое с кем, кто упоминается в его записках, дель Саур просто ангел. А ещё есть две карты. Первая — тайники, где хранятся ценности герцога, там сделана быстрая приписка: Приданное Лондры. Что же, я не собираюсь отбирать у сироты её деньги. Насчёт этого, сьере герцог, можете быть спокойны. Но вот вторая... Покрытая кучей непонятных значков. И тоже короткая надпись сверху — убежища Владык. Места, где те могут спрятаться. Почти в каждом владении есть свои тайники. А в Парда? Хвала Высочайшему — нет. Зато имеется ряд схронов неподалёку от замков Тумиан, Иоли, Варезо. Вернусь — передам своим диверсантам, пусть начинают зачистку. Проклятые души! Вы заплатите за всё!.. Отрываюсь от последнего листка — за окном брезжит рассвет. Небо стремительно светлеет, но сна нет в одном глазу. Но всё-равно надо лечь, потому что рано или поздно сон меня свалит, да и завтра уже вновь трогаемся в путь. Так что, хочешь, не хочешь, но надо отдохнуть. И я укладываюсь на кровать, чтобы снова и снова, с закрытыми глазами, обдумать свои дальнейшие шаги...

Глава 8.

Два месяца спустя после отъезда Атти дель Парда. Замок Парда.

— Ооли! Девочка! Письмо! Письмо от Атти!

Раздался крик в коридоре. Саури торопливо вскочила с кровати, выбежала из спальни — последнее время она неважно себя чувствовала. Это доса Аруанн, мама... Насильника... Но она не виновата, что её сын такое чудовище в облике человека... И... Ей надо помочь. Им всем надо помочь. Иначе это место уничтожат. И её, принцессу Кланов, тоже. Жаль, но выжить она сможет лишь защитив это владение... Двери распахнулись, и на пороге появилась сияющая женщина. Для человека она красива. Не так уродлива, как все остальные. В руках — деревянная шкатулка, покрытая резьбой, очень необычного цвета. Аруанн торопливо протянула то, что держала в руках, девушке:

— Это тебе. Подарок от сына!

...От него? От негодяя, лишившего её невинности? Опозорившего на всю жизнь?! Ооли едва удержалась, чтобы не швырнуть подношение на грубый шерстяной ковёр на полу. Эта женщина и так очень добра к ней. Поселила в лучших покоях, принадлежавших раньше ему, называет её дочерью, хотя это скорее можно считать оскорблением — считать благородную саури родственной презренному человеку! Но Аруанн делает это из лучших побуждений. Она действительно относится к ней по доброму... Помедлив, девушка вскрыла печать, затем откинула крышку и замерла на месте — тонкой работы ожерелье из драгоценной платины. А на нём... Ооли не поверила своим глазам — огненный камень невероятно чистого голубого цвета! Да это же... Аруанн заглянула внутрь и ахнула:

— Не может быть! Позволь...

Бесцеремонно выхватила листок, пробежала глазами... расцвела в счастливой улыбке, протянула руки, обняла саури, прижала к себе. Девушка едва успела отодвинуть ларец в сторону.

— Милая моя! Как же я рада! Какой Атти молодец!

— Молодец?!

Ооли не могла понять, в чём тут дело, но женщина торопливо протянула ей короткое, в одну строчку послание. Саури пробежала его глазами. Потом, не веря тому, что там написано, ещё и ещё раз.

— Это...

Она распустила драгоценный, без всякого преувеличения подарок, дав камню свободно раскачиваться...

— Это украшение девушка получает лишь один раз в жизни, дорогая моя. Это знак замужества.

— Замужества?!

Взвизгнула Ооли.

— Замужества?!

Внезапно всё как то завертелось перед глазами, в горло упёрся комок, заурчало в желудке и... Она едва успела добежать до отхожего места. Согнулась над раковиной умывальника, и её вырвало. Всё то, что она успела съесть утром за завтраком, вылетело наружу безобразной, дурно пахнущей кашей. Полегчало. Тяжело дыша, открыла кран, промыла губы, прополоскала рот. Обернулась, и — на неё смотрели внимательные глаза человеческой женщины.

— Давно у тебя так?

Бесцеремонно спросила она, вытирая её лицо полотенцем. Как же плохо! А ещё эта человеческая самка так надоедлива... Но приходится её терпеть... Как и остальных...

— Что... так?

Вместо пояснения женщина вдруг коснулась груди девушки, и Ооли вскрикнула.

— Пойдём, я отведу тебя в постель. А потом заварю травы.

...Перед глазами всё плыло, и саури не стала сопротивляться. Кое-как переставляя ноги и опираясь на досу Аруанн, она дошла до спальни, с облегчением улеглась на кровать. Сразу стало легче.

— Так давно с тобой такое? Тошнит, пропал аппетит, а грудь стала очень чувствительна?

...Проклятие... Она не отстанет... Придётся признаться...

— Вторую неделю.

— И ты молчишь?! Дурочка! Так ведь и умереть можно!

...О чём она?! Между тем Аруанн торопливо выбежала наружу, донёсся её голос, куда-то посылающий служанок и слуг, началась суета. Но тут женщина вернулась с мокрым полотенцем, осторожно положила его на лоб. Прохлада принесла облегчение. А ведь она что-то знает! Что-то такое, что со мной... Наверняка какая-то местная болезнь... Спросить?

— Что происходит?

Женщина улыбнулась в ответ:

— Сегодня у меня один хорошие новости. Наверное, Высочайший послал счастливый день! Мой сын выбрал себе жену и прислал ей брачное ожерелье вместе со свидетельством о женитьбе. А невестка только что обрадовала будущим внуком или внучкой...

— О чём вы? Какой внук? Какая внучка?!

Ооли никак не могла сообразить, что несёт эта человеческая самка...

— Ты беременна, милая! У вас с Атти будет ребёнок!

— Беременна?! Беременна?!! Но это же... Это просто невозможно! Невозможно...

Ооли торопливо зажал себе рот. Как? Почему? Впрочем, почему — понятно. Но вот забеременеть от человека она никак не могла! Просто не могла! Хотя... Хотя... Атти ведь не имперец! У него тело аборигена. Так почему не допустить, что с этим видом такое возможно?! Получается, что — да... И внутри неё зреет чудовище... Гибрид человека и саури... То, что не может быть! Но как... Почему... И что же ей делать... В покоях стало шумно. Внутрь буквально ворвались низшие, стали суетиться возле них, запахло чем то приятным, доса Аруанн взяла руку саури в свои ладони:

— Девочка моя, ты не представляешь, как я рада! Теперь ты настоящая жена моего сына и скоро родишь ему ребёнка!..

...Слова человеческой самки эхом отдались в мозгу Ооли. Она родит человека! Человека! И — от человека! Какой позор... Какое унижение! Отец прикажет убить дочь и её отродье... Убить её ребёночка... Пусть даже и наполовину человека... Ведь при посадке она успела активировать маяк и послать сигнал бедствия... И через полтора, максимум — два года, за ней прилетят... А их ребёнку тогда будет уже годик и четыре месяца... И его, или её, родную кровиночку уничтожат, дезинтегрируют... Убьют... И этот... Человек... Не сможет ничего поделать... Потому что и его убьют, как опозорившего Клан... За то, что он взял её силой... А потом её привезут на Планету Истинных и сожгут, как чудовище, родившее получеловека... Что же ей делать? Что?!

— Милая, как же я рада... Теперь у меня есть не только сын, но и дочка... И скоро будут внуки... Или внучки...

— М... Мама...

Ооли не выдержала, она порывисто, невзирая на слабость, приподнялась, уткнулась в грудь человеческой женщины и разрыдалась.

— Мама. Я не знаю, что мне делать, не знаю! Я... Боюсь!

Неправильно истолковав её боязнь, доса Аруанн попыталась её успокоить:

— Ну что ты, дорогая моя? Все мы, женщины, через это проходим. Родишь, и ничего не бойся. Всё будет хорошо... И Атти обязательно тебя полюбит, и ребёночка... Он ведь на самом деле добрый, и будет очень тебя любить и ваше дитя. Никогда тебя не обидит...

... И её руки, такие тёплые и мягкие, такие добрые, так нежно гладящие по голове, по волосам... Но Ооли отстранилась и едва ли не выкрикнула, глядя прямо в глаза женщине:

— Ты не понимаешь! Нас убьют! Всех! Через два года!

— О чём ты, девочка? К тебе снова возвращается болезнь?

— Я никогда...

Но тут ладонь зажал ей рот, и Аруан чуть слышно буквально прошипела ей в ухо:

— Не при слугах!

Девушка спохватилась — она совсем забыла про них...

— Доса Аруанн, настой готов.

-Давайте его сюда, и убирайтесь. Нам надо посекретничать.

— И я?

В проём спальни просунулась головка одной из наперсниц — Мауры.

— И ты тоже, дорогая. Это разговор между мамой и дочерью. Иди лучше оповести всех, что мой сын признал Ооли своей законной женой.

— Да, доса Аруанн...

Несколько мгновений суеты, потом женщина отпустила девушку:

— Погоди, я взгляну, проверю...

Подошла к проёму двери, выглянула в гостиную, затем вышла, спустя мгновение лязгнул замок. Звуки шагов, и женщина уселась на кровать:

— Теперь говори. Без утайки. Всё, что ты скрывала раньше, доченька...

— Я... Не болела никаким Биномом... Потому что такая с рождения...

— Ты — не человек?

— Да... Я саури... И так мы выглядим... А через два года, самое большее, сюда прилетят мои соотечественники и убьют всех вас, моего ребёнка, моего... Мужа...

Её вдруг остро обожгло — Атти же теперь действительно стал её мужем. Настоящим. Законным. Пусть и по обычаям этой планеты. Но по правилам, принятым везде, бракосочетание в любом месте, по любым обрядам, по любым законам, считается действительным повсюду...

— Откуда же ты? Если ты говоришь, что они прилетят... Значит, ты — со звёзд? И сколько пройдёт времени, когда они доберутся до нас — два года?

Ооли слабо кивнула. Но тут, неожиданно для неё, женщина улыбнулась:

— Атти тоже со звёзд.

— Вы... Знаете?

Аруанн кивнула.

— Но это тайна от всех. Никто этого не знает, кроме меня и его. А теперь и тебя. Поняла? А относительно того, что нас убьют, то не волнуйся. Сын сказал, что скоро за нами придут его друзья. Так что ничего не бойся. Он сможет защитить тебя и своих детей.

— Сможет?..

Эхом откликнулась Ооли. Но доса вдруг засуетилась:

— Нужно отписать, что скоро он станет отцом.

— Нет!

Ооли почти выкрикнула это слово.

— Не надо.

Аруанн замерла, не понимая.

— Но почему?!

Девушка опустила глаза.

— Он.. . Станет волноваться... Не сможет... Выжить... Или наделает глупостей... Пусть лучше он вернётся живым с войны... И тогда... Тогда...

Тёплые руки вновь обняли девушку. Осторожно прижали к себе. Снова погладили по голове:

— Умница ты у меня редкая, доченька... Всё правильно...

...Только сможет ли Атти спасти её и ребёнка от землян?.. Впрочем, это вопрос далёкого будущего. А угроза близка уже сейчас. Надо помочь ему защитить их... Ооли только сейчас приняла то, что это... Графство... И её тоже... Собственность... А значит, она, как истинная хозяйка этого поместья, должна сделать всё, что только возможно, чтобы защитить свою собственность и своих подданных... Саури вздохнула про себя, но выхода нет. И потом... В то проклятое утро... Когда он затащил её в постель второй раз... Даже несмотря на всю свою ненависть человек был... Нежным...

— Мама...

— Ой, доченька... Как же рада!

Всплеснула руками человеческая... Женщина...

— Мама... Мне надо срочно увидеть всех, кто помогал Атти... Особенно, тех, кто главный на его фабриках...

Доса Аруанн мгновенно стала серьёзной, спустя мгновение произнесла, кивнув головой под коричневым покрывалом вдовы:

— Я вызову всех сюда немедленно...

Империя Рёко.

...Мы въезжаем в столицу Империи, город Рёко. Он напоминает мне обычные средневековые города древней Европы. Такие же узкие, грязные улицы, хаос застройки, и — толпы горожан повсюду, с презрением смотрящих на нас, фиорийцев. Впрочем, когда мимо них проезжают мои три сотни воинов, их лица меняются — презрение исчезает, ему на смену приходит испуг. Ну, ещё бы — триста всадников, закованных в сталь... Шум, гам, непонятная речь вокруг, ещё — духота, пыль, множество насекомых, лепёшки навоза. Все вокруг спешат по своим делам, здесь гораздо более быстрый ритм жизни, чем в Фиори. Там привыкли всё делать неспешно, с расстановкой, с чувством. А здесь — как говорится, кусай и беги. Так принято. Вон двенадцать рабов с ошейниками на шее тащат роскошный, отделанный золотом паланкин, в котором сидит кто-то очень важный. Идущий впереди слуга с надменным видом преграждает путь моему коню и... Летит в пыль, сбитый ударом копыт. Я глажу Вороного по шее, он довольно ржёт. Но тут раздаются крики, откуда то выбегают стражники, бряцая... Они называют это доспехами?! Моё потрясение отражается на лице, но эти идиоты, одетые в грубое подобие кольчуги с шипами, набранной из крупных железных пластин, пытаются меня стащить с коня! Жеребец взвивается на дыбы, почувствовав на узде чужие руки, а я обнажаю свой меч, при виде которого оборванцы в железе шарахаются в стороны, но зато, откуда ни возьмись, появляются стрелки с луками, и мне ничего не остаётся, как вскинуть левую руку и сделать условный знак — к бою!.. Три сотни мгновенно перестраиваются, окружая меня и оттесняя и стрелков и стражников, рёсцы летят на землю, сбитые конями, роняют на землю оружие, потому что плети у моих ребят очень... Увесистые...