Мальчик из будущего 3. Новик. (Черновик).

— Заметки того немецкого журналиста. Ты ведь там по всем прошёлся, как члены августейшей семьи легко продаются за денежку малую и работают на врагов страны. Ох и острый у тебя язык.

— За правду не обижаются.

— Это приказ, и я должен его выполнить, — тяжело вздохнул тот, откинувшись на спинку высокого резного стула, мы находились во дворце наместника, ранее занимаемое Алексеевым, чтобы ему пусто было вместе с императором. Посмотрев на Шепелева, адмирал велел. — Подождите в приёмной.

Когда тот покинул кабинет, нам занесли чай на подносе. Вот так чаем мы немного успокоились. Когда Макаров, пришёл в себя, он всё никак не мог осознать то, что ему приказывали, то что прочитал в моём послании, как будто мир у него перевернулся, но тут он, наконец, пришёл в себя и сказал:

— Я не могу не выполнить этого приказа, однако и терять свою честь, а поступок такой я считаю бесчестным, не могу и не хочу... У тебя ведь есть опыт незаметного покидания Порт-Артура?..

Ты мы оба понимающе улыбнулись. Спасибо адмирал хоть за это. Подлый удар в спину мне был, конечно, неприятен, однако раз моя помощь не нужна, как я уже не раз говорил, пусть справляются сами. В принципе Макаров был уверен в своих людях, может действительно справиться. Вон, как-то я планировал отдохнуть, в Бразилии побывать. Отдохнул тогда в Токио, но планы насчёт Бразилии не изменились, теперь можно спокойно их осуществить.

— Твои вещи прибыли из Владивостока по железной дороге, я приказал всё разгрузить на охраняемый склад. С тем, что ты прибыл к нам из последнего рейда можно поступить так же, могу отправить незаметно в любое удобное для тебя место.

— Хм, неплохо. Не подставитесь? Недругов что метят на ваше место, у вас хватает, узнают об этом и сообщат кому нужно. Подпортят вашу репутацию.

— Поверь, не попортят. Даже если подобное случиться, матросы и офицеры будут на моей стороне. Это в столице ничего не видят и не знают, а во Владивостоке и Порт-Артуре тебя если не благодарят за все действия, то сильно уважают точно. У тебя, кстати, так же недругов из старших офицеров хватает, завидуют успехам и везению, но при этом так же испытывают к тебе неподдельное уважение. Пехотные офицеры, и простые солдаты тебя готовы на руках носить за пулемёты и опытных пулемётчиков. Ты знаешь, что твой бывший слуга Ен уже урядника получил и два Георгиевских креста? В казаках он нынче. Думаю, за последний рейд ему хорунжего дать. Рассеял полковую колонну на марше, а так же увёл у них обоз с артиллерией. Как тебе?

— Молодец Ен и в чинах быстро растёт.

— Я когда его в последний раз награждал, долго опрашивал о тебе в этом же кабинете. Много интересного узнал. Нововведение это, тачанки, оказывается, тобой придуманы, а пулемётные засады?

— Тут важно не то, что я передал это Ену, а то, что он внимательно выслушал и на практике всё осуществил. Это тоже нужно смочь, Степан Осипович.

Адмирал открыл ящик стола и положил на столешницу орден и какой-то листок.

— Когда я сюда ехал чтобы принять командование, то получил на руки награду для тебя за потопление броненосцев Того в первый день войны, ну и за захват миноносца. Хотел вручить, торжественно перед строем. Тут приказ о присвоение тебе звания мичман Российского военного флота. За захват броненосных крейсеров итальянской постройки, тебя ждало звание лейтенанта и ещё награды, однако... С последним письмом от императора теперь эта наша благодарность тебе не действительна. Император отметил это в письме... Может, задним числом проведём?

— Не нужно, не достоин, так не достоин.

— Не достоин?! — резко разозлился Макаров, зло сжав губы он прошипел. — Я такой рапорт на имя императора напишу... Он должен понять, как ошибался.

— Думаю, его окружила такая когорта прихлебателей, причём большая часть работает на англичан, эти последние письма вам и мне, предположу их работу, что и вам к нему не пробиться.

— Нужно лично отправляться в столицу, но я не могу бросить эскадру.

— Ничего страшного, я переживу. Не стоит расстраиваться, у вас сердце и ранение. Давайте лучше обговорим план моего 'побега' из-под стражи...

Сидя на вынесенном на берег топляке, судя по блестевшему стволу, как скамейку его использовали давно, даже странно что на дрова не утащили, тут с этим проблемы, я рассматривал стоянку кораблей эскадры. С некоторых призов шла неспешная разгрузка. 'Американец' стоял у борта 'Петропавловска', там царил аврал, шла загрузка бункеров броненосца углём. С того первого дня когда я впервые увидел стоянку, состав эскадры заметно увеличился, вернулись в строй корабли что были на ремонте, трофеев хватало. Фактически эскадра была в полной боеготовности. Однако всё равно с последними приобретениями японцев, что усилились благодаря англичанам, флот их был сильнее. На два броненосца, но всё же.

После вчерашних шокирующих новостей, я чувствовал в душе опустошение. Подленький удар императора под дых немного выбил меня из колеи, но за прошедшую ночь, уже пришёл в себя, и просто плюнул на него. Прогнал, так прогнал. Снова я был на нелегальном положении, снова на мне корейские одежды, и снова я фактически в бегах. Сам побег был ничем не примечательным. Макаров вызвал конвой, о чём-то поговорил с офицером один на один, после чего меня вывели наружу, и повели в сторону местной тюрьмы. Не дошли, та меня просто отпустили, и когда я отошёл подальше, затерявшись в улочках туземного города, дали несколько выстрелов, собирая ночные патрули, чтобы сообщить о побеге узника. В принципе меня и не искали, утром где как и договорились встретиться, пообщался с представителем адмирала, тот сообщил что эскадра бурлит, до бунтов в связи с моим арестом пока не дошло, но всё к этому шло. Тем более Макаров, сегодня утром собрав офицерский состав эскадры и крепости, взял и зачитал им приказ императора, пришедший на его имя. Всё что касалось моей персоны. В общем, оборона на данный момент фактически небоеспособна, так как сообщение адмирала с площади мигом разнеслось по всем подразделениям и по кораблям. Если бы японцы узнали об этом, они бы крепость могли взять голыми руками.

Деньги у меня были, почти вся касса с трофеев, в котомке, что висела на плече, так что я собирался незаметно покинуть город, причём по земле, думаю, повторяться с джонкой тут не стоит, доберусь до Гонконга, а там будет видно, что делать дальше. Макаров уже обещал отправить всё моё имущество в Харбин. Там я его заберу, ну и отправлюсь в Китай. Всегда хотело посетить древние китайские города. Посмотреть их архитектуру, можно сказать прочувствовать ритм жизни этого времени. Кстати, документы мне тоже все вернули, даже штурманский патент, они тут же лежат, в котомке.

Сменив позу, я продолжал отстранённо рассматривать залив, размышляя. После того как мне лично императором надавали по рукам, причём хорошей такой увесистой палкой, у меня как-то резко было отбито желание продолжать участвовать в этой войне. Не, ну реальная подлость, причём предпосылок к этому я не могу найти, тем и неожиданнен такой поворот событий, что ещё больше унижало меня и что уж говорить, обижало. Не знаю, кто подталкивал императора к написанию этого письма и принятию подобных решений, но он своего добился, рукоплещу мастеру, участвовать в русско-японской войне я больше не буду. Из принципа. Планы мои снова дали резкий и неожиданный поворот, так что, позабыв о старых, сидел на бревне и создавал мысленно новые. Раз воевать я закончил, значит, будем путешествовать, что я любил не меньше. По морским волнам естественно. Подберу себе нормальное судно, хочу в одиночку путешествовать, и займусь этим. Однако сначала Китай, изучить его я не передумал.

Время чтобы посидеть и поразмышлять, у меня было. Поезд на Харбин уходил вечером, до него ещё о-го-го сколько, почти семь часов оставалось, так что подготовиться успею. Тем более по подложным документам уже успел купить билет, подойду перед самым отправлением. Посмотрев на часы и определив, что время уже обеденное, невольно от удивления поднял брови. Ничего себе, три часа на бревне не подвижно просидел, я встал и, размяв конечности, направился к ближайшей точке общепита. Нет, ну нравятся мне китайские пельмени и всё тут, да и суп из лапши тоже ничего.

Вернувшись обратно, я стал рассматривать 'Отрок'. Его плохо было видно из-за корпуса 'Севастополя', однако то, что там велись активные работы, наблюдал. Кстати, Макаров подтвердил все мои назначения, Головизнин остался командовать крейсером, в ближайшее время его ждало повышение в чине до капитана второго ранга. Гаранин как был на 'Американце' так и оставался, судно действительно отличное, сейчас его планировали довооружить, да и в состав эскадры уже включили в качестве вспомогательного крейсера. С нашим приходом в состав эскадры вошло семь судов, это 'Отрок', 'Американец', ещё два судна в качестве вспомогательных крейсеров, миноносец Карташова, который остался на нём командиром, он так и оставался номерным, и ещё два судна в качестве транспортов обеспечения. Один из них угольщик. Со своими крейсерами, включая вспомогательные, Макаров планировал устроить несколько рейдов на морские транспортные коммуникации противника, они как раз для этого и предназначались. Раз Владивостокский отряд не мычит не телится, адмирал создал свой. 'Отрок' туда же вошёл.

Ладно, это уже дела местных и меня не касаются. Свои я сделал, получил за это 'благодарность', так чтобы не сделать хуже, дальше не буду вмешиваться. Тут вдруг со стороны ремонтных мастерских в небо взлетела ракета, от чего я удивлённо поднял голову, рассматривая её. Мы обговаривали с Макаровым экстренные средства связи, и сейчас судя по сигналу, со мной хотели срочно поговорить. Встав, я отряхнул штаны и, горбясь, лицо грязью было испачкано, подволакивая левую ногу, направился в сторону точки встречи. Да, меня может если и узнают, не сдадут, но раз снова на нелегальном положении, то и вести себя нужно соответствующе. На назначенной точке встречи находилась адмиральская коляска с его адъютантом внутри, причём мичман так сиял, что на него прохожим смотреть было больно, столько радости.

Пробежавшись вокруг и убедившись в отсутствии засады, кроме адъютанта был лишь возница-моряк, я подошёл к коляске и, кланяясь, стал канючить денежку. Тот меня так и не узнал, бросил мелкую монету и брезгливо махнул кистью правой руки. Мол, проваливай.

— Чего звали? Чего экстренного случилось? — спросил я у него.

Мичман от неожиданности чуть на полметра не подскочил, но присмотревшись ко мне, просиял. Узнал. Вот что он мне быстро выложил. Кстати, предложил присесть в коляску. Но я отказался, он мне так легенду рушил, как стоял рядом с коляской в полусогнутом положении с почтением и подобрастием на лице, так и стоял. Да и со стороны мы внимания не привлекали, офицер, что сидел в коляске что-то бормотал, а молодой кореец его внимательно слушал. Возница отошёл, в стороне прогуливался, чтобы не слышать нашу беседу и не мешать.

А вот она была более чем интересная. После того как Шалепин вручил нам письма, он прямо этим же вечером отравился на телеграфную станцию и отстучал в столицу о выполнении приказа. Потом там, как доложили телеграфисты, шёл долгий обмен письмами закончившийся уже утро, как раз когда Макаров на площади послание императора зачитал. Тут Шалепин примчался к нему во дворец с выпученными глазами и новыми приказами. В общем, от императора, а он так же и от Макарова получил краткое, но ёмкое письмо на эту тему, пришло новое сообщение-приказ. Мол, оба письма, отправленные на моё и его имя считать недействительными, подложными. Так же мне его Императорским Величием предписывалось незамедлительно отправиться в Питер. Ага, сейчас прямо. Бегу и падаю.

— Нет, Серёга, умерла так умерла, — сказал я мичману. — Степану Осиповичу передашь мою просьбу. Все мои вещи отправить в столицу, на мою квартиру. Адрес он знает.

— Подожди, — пытался остановить тот меня. — У меня же приказ доставить тебя прямо в кабинет его превосходительства.

— Нет, послание императора это было последней каплей. У любого с таким правительством и командованием шарики за ролики заедут. Зря я в Россию приехал, нигде больше я не видел столько подлости и обмана. Всё прощай.

Мичман пытался меня остановить, но я уже затерялся среди местных жителей. Общались мы в тупичке в центре туземного города. Хм, про поезд можно забыть, придётся плагиатить себя же. Снова лодка и снова открытое море. Опять планы меняются. Вот сейчас реально придётся прятаться, Макаров все силы бросит на мои поиски, так как знает, как я хочу навестить англичан и хорошенько проучить их. Хотя может наоборот, сделает всё, чтобы я спокойно ушёл, он их тоже очень сильно не любил, а с последними событиями, наверняка мне ещё и судно полное динамита предоставит, чтобы точно хватило. Такое судно было среди последних наших призов.

Ушёл я легко, направляясь к выходу из города. Что-то делать в порту, это подставиться, логичнее всего меня там искать. Нет, я воспользуюсь поездом пока, как мне сообщили, не перерезали железную дорогу. Японцы способны наступать только из-за острой нехватки патронов к нашим пулемётам, так что ситуация тут можно сказать сложилась патовой. На душе у меня было легко, фактически император этим письмом, которое хранилось у меня в котомке среди бумаг, снял с меня все моральные обязательства перед Россией, которые хоть как-то сохранились. Умерла, так умерла. В общем, общее ощущение свободы и радости, вот что меня переполняло. Ну а та чушь, что передал Сергей, адъютант Макарова, я на неё и внимания не обратил. Лишь отметил, что теперь Макаров мне не помощник, он лицо подневольное. Да, тот говорил, что собирается подать рапорт на имя главы морского министерства об отставке, не понравилось ему что происходило. Но рапорт до окончания войны подать он не мог, у Макарова были свои моральные принципы и просить эскадру он пока не мог. Судя по поведению других офицеров, те собирались поступить так же, считая поступок императора бесчестным, мелькали слова даже о подлости, до которой тот дошёл. Но тихо, чтобы жандармы не слышали, которых с лёгкой руки Макарова тут стало много. В основном молодёжь буйствовала, те что постарше спокойнее себя вели.

Ладно это его дела, у меня были свои. Когда показались окраины города, я покинул его так, чтобы двигаться не по дороге. Это было сложно, наблюдателей тут из частей крепостной обороны хватало, однако ничего, ушёл. Да и не обратил на меня никто внимания, подумаешь ещё один китаец, я по пути сменил одежду на китайскую, да ещё инвалид, хромает. Неинтересен я никому был. Вот так выйдя на дорогу, я и шагал дальше. Мне лишь пару раз повстречались казачьи разъезды, причём второй разъезд был из казаков подъесаула Елисеева, видимо на тех лошадях, что мы отбили у японцев. Меня они не опознали и даже не остановили. Быстро их к делу приставили, едва сутки прошли.

Сблизившись с железной дорогой, я продолжал шагать, подминая высокую траву, прикидывая, что делать дальше, и мысленно перечисляя, что имел при себе. При мне была котомка, с документами в ней и деньгами. Хватит на три паровые яхты вроде 'Щуки' по сумме. В принципе на этом всё, пара лепёшек не в счёт, даже запаса воды не было, не успел купить нужную ёмкость перед уходом. Ещё был нож закреплён на ноге. Перочинный в кармане, ну и два пистолета, оба на сбруе под одеждой. Запас патронов не большой, штук по пятьдесят на каждый ствол, вот и всё. Да и с перечислением всё, больше ничего не было, кроме нужной карманной мелочи. С планами другое дело, я как раз вышел к довольно крутому повороту, тут овраг дорога обходила, и присел рядом, потом вообще на спину лёг, отдыхая. Машинист сто процентов сбросит тут скорость, что позволит мне попасть на поезд. Он был грузопассажирским, а мне нужны именно пассажирские вагоны. Доберусь до станции Аньшаня, сойду, дальше уже пёхом. Или нет, куплю повозку или коня, всё же идея путешествовать пешком меня как-то не привлекала.