Книга 2. Гоша Каджи и Венец Гекаты

Глава 11. День активных глюков.

— Вы? — Гоша не смог скрыть разочарования, прозвучавшего в голосе, а скорее в хрипловатом шепоте. Но профессор Батлер все же смог его расслышать. И даже встрепенулся, выскользнув из объятий глубокой задумчивости. — Нет, Дед Мороз — борода из ваты, — без присутствия посторонних он отбросил в сторону свою безукоризненно-подчеркнутую вежливость, с легкостью перейдя на более непринужденный стиль общения, а его тонкие губы искривились в кривой усмешке. — А ты кого ожидал увидеть, Каджи? Маму с папой? Министра магии? Или, может, по Вомшулду соскучился, давненько ведь не встречались? Парнишка проигнорировал ехидство преподавателя и даже бровью не повел. Сил не хватило. Просто он оказался настолько слаб, только-только вырвавшись из потустороннего бреда, что его совершенно ничего не волновало. — Значит, все-таки выкарабкался, — тоже не сумев скрыть разочарования, произнес Своч, рассуждая вслух сам с собой и абсолютно не стесняясь присутствия поблизости объекта рассуждений. — Что ж поделаешь, деваться некуда... Декан Даркхола пошебуршал минутку в карманах и извлек оттуда малюсенький, но толстобрюхий пузыречек из непроницаемо-черного стекла. Затем он легко повел кистью руки, и тяжелые бархатные портьеры на окне сомкнулись. В комнате сгустился зловещий полумрак. Осталась одна единственная незначительная щелочка, через которую едва пробивался по-осеннему тусклый утренний свет. В его унылой блеклости неспешно вальсировали пылинки, кружась в причудливом танце крохотными группами. — Сейчас, Каджи, ты вновь на минуту закроешь глаза и, когда я откупорю этот пузыречек, очень глубоко вдохнешь его аромат. — Зачем? — вяло поинтересовался парнишка. — Затем, что я так сказал! — резко пресек его любопытство профессор Батлер. — Или тебе нравится полутрупом валяться? "Нет, не нравится, — подумал Гоша, зло стиснув губы, чтобы не высказать ненароком свои мысли в слух, хотя очень хотелось. — И тебе, профессор, это тоже не по душе. Ты, видать, предпочитаешь, чтобы я покоился настоящим трупом, вдохнув непонятно чего. А может там в пузырьке яд какой-нибудь мудреный? И никто ведь ничего не заподозрит впоследствии. Просто болезнь оказалась сильнее, чем думали. Все шито-крыто. Ишь как Своч удивился, что я выкарабкался". Да только деваться Каджи было некуда. Он даже пальцем пошевелить не в состоянии, какое уж тут сопротивление. Вот и пришлось ему закрыть глаза, выполняя приказ преподавателя. А тот на несколько секунд приоткрыл плотно притертую пробку пузырька перед самым носом парнишки. Гоша сделал один единственный глубокий вздох. И сей же час раскаялся в содеянном. В ноздри ударила настолько резкая, тошнотворная и противная вонь, что его едва наизнанку не вывернуло. И глаза моментально сами собой распахнулись во всю ширь, обильно заслезившись, словно Каджи не только понюхал, а и хлебнул для полного кайфа добрый глоток нашатырки. И закусил нечищеной головкой ядреного чеснока, разжевав ее целиком. А Батлер уже прятал пузыречек обратно в один из многочисленных карманов стильного коричнево-зеленого двубортного костюма. Затем профессор поправил узелок галстука, который и без того размещался строго по центру, небрежно запахнулся своей простенькой, без особых изысков, черной мантией и вновь непринужденно взмахнул кистью холеной руки. Шторы послушно разъехались в стороны, создав иллюзию начала новой жизни. Серые глаза Своча блеснули на миг злорадным, но веселым блеском, будто наконец-то исполнилась мечта всей его жизни. Но уже через миг белесые брови преподавателя привычно нахмурились, а лицо приобрело выражение неимоверной скуки. — Что это было? — с трудом выдавил из себя Каджи и закашлялся, подавившись собственной слюной, ставшей вязкой, тягучей и невообразимо горькой. Да и вонь из пузырька, казалось, проникла в каждую клеточку тела, вызывая отвращение к самому себе. Словно в грязи по уши вывалялся, да все помойки в окрестностях замка по-пластунски облазил, ни одного пятачка на них не пропустив. — Всего лишь пыльца сумеречной красавки пополам с настоем годовалой давности из слюны огненного скалозуба и, пардон, мочи единорога. Красавка — редкое растение, иномирное, в нашем вообще не встречается, а потому свет для смеси противопоказан, — Батлер в мнимой задумчивости помассировал свой вечно небритый подбородок, покрытый трехдневной щетиной, с легким уклоном отдающей в рыжину, и "дружески" ощерился, — ну да для тебя не жалко. Понравилось небось? Такой термоядерной смеси ни у кого в этом мире нет. Мой эксклюзивчик. Гоша хотел ответить, как он счастлив и благодарен, да вовремя сдержался. Вряд ли декану Даркхола понравилось бы предложение использовать пыльцу сумеречной красавки вместо его традиционного изысканного одеколона "Эльфийский ветерок", на тонкий аромат которого очень многие представительницы противоположного пола реагировали как мотыльки на горящую в ночи лампу. Независимо от возраста увиваясь рядышком с Батлером и мечтая о том, чтоб он обратил на них свое драгоценное внимание. Пусть хоть мимолетно. А уж куда засунуть пузыречек для пущей сохранности и вовсе уточнять не стоило во избежание несчастного случая и множественных переломов с вывихами. За Батлером ведь не заржавеет сказать потом, что, мол, так и было с младенческих пеленок... — Ты на меня волком-то не зыркай, — словно прочитав мысли парнишки, возмутился Своч, подавшись вперед. — Еще спасибо скажешь за помощь, если хоть грамм совести остался. Мое изобретение стимулирует бурный приток магических сил в самый короткий срок. Правда, только тех, что по достоинству оцениваются лишь на моем факультете. Да тебе-то, Каджи, какая сейчас разница? У тебя после болезни вообще никаких нет: она все твои скромные запасы магии сожрала подчистую. Остальные стихии постепенно сами восполнятся, особо не переживай... Ладно. Заболтался я с тобой. А у меня ведь скоро урок. Профессор Батлер легко выпрыгнул из кресла, отправив его щелчком пальцев на прежнее место, и быстрым шагом направился к двери, только мантия развевалась. И уже когда он взялся за ручку, до него донесся чуточку окрепший Гошин голос: — Спасибо, профессор. Мне и на самом деле становится намного лучше. Декан Даркхола, не оборачиваясь, кивнул головой, принимая благодарность, и посоветовал, перед тем как распахнуть дверь: — На твоем месте я бы провел сегодня весь день в постели. Бродить по замку тебе еще рановато. Но и спать не рекомендую, хотя после того, как утолишь голод, обязательно захочется, по себе знаю. Постарайся превозмочь дрему, а то потом тебя еще неделю не добудишься. Маленький побочный эффект воздействия пыльцы. А чтобы у тебя был стимул бороться со сном, честно предупреждаю: прогуляешь мой урок — заработаешь крепкую головную боль вплоть до самых экзаменов. Уж я-то позабочусь, чтобы этот год у тебя намертво врезался в память. Он тебе тогда и на пенсии в кошмарных снах будет сниться, если ты до нее доживешь. И Своч решительно выскользнул за дверь, даже не позаботившись ее прикрыть до конца. В обещание преподавателя по защите от темных сил устроить ему сладкую жизнь парнишка поверил сразу и безоговорочно. Все компоненты у профессора Батлера присутствуют на лицо: и желание, и возможность, и способности. Но с таким положением вещей придется мириться еще не один год обучения. Только не эти мысли не давали сейчас Каджи покоя. Да и чувства совсем другие бередили душу. Разочарование. А если быть честным перед самим собой, то и обида, сильная, жгучая, горькая до слез и ...вполне заслуженная. Гоше было неизвестно, сколько времени он провел, мечась в лихорадочном бреду, но по всем предположениям — немало. И парнишка вовсе не Своча ожидал и хотел увидеть около себя в первые же минуты возвращения в реальный мир. Но, как оказалось, для друзей Каджи значит не так уж и много, раз его бросили одного. Что ж, он, конечно, ничего им по этому поводу не скажет. С какой стати? Ребята по-своему правы. И внутренний голос тоже оказался пророческим: в Гоше нет ничего такого, из-за чего друзьям всенепременно нужно его присутствие рядом с ними. Жаль, естественно, что жизнь складывается по старому заезженному сценарию. Парнишка так надеялся, что хотя бы в этом, волшебном, мире и для него найдется место под солнцем. Да собственно не теплое местечко его интересовало! Хочется дружбы. Настоящей! Хочется любви, заботы и внимания. Настоящих! Хочется... "Да мало ли, чего тебе там хочется! — сам себя грубо оборвал Каджи. — Перехочется, забудь. А вот то, что тебя ненавистный Своч приветствовал, а не верные друзья — запомнить стоит. На всю жизнь запомнить. Хочется ему... Жрать тебе хочется, будто целый месяц голодал в защиту прав и свобод отощавших шипастых цепохвостов". Гоша и вправду ощутил дичайший приступ голода, прямо пропорциональный стремительно приливающей магической силе от самых что ни на есть темных потусторонних сил. В желудке так громогласно заурчало, что парнишка наверняка залился бы краской по самую макушку, находись в спальне посторонние. И даже сознание, недавно вернувшееся к Каджи, вновь слегка помутилось, словно по нему легкая рябь пробежалась, вызвав головокружение. Предметы и обстановка в спальне на краткий миг поплыли, потеряв четкость линий и очертаний. А Батлер правильно поступил, не став закрывать за собой дверь. К чему лишние труды? Все равно почти сразу после его ухода в нее просунулась всколоченная шевелюра Санчо. — Я тут мимо пробегал, — глаза старшекурсника воровато обежали спальню, но стащить оказалось нечего, да и свидетель мешался. — Чую в коридоре такая непереносимая вонища стоит, вот и решил заглянуть. Думал, что ты тут загнулся пару дней назад, а никто и не чухнулся. Шутка ли, целую неделю провалялся никому не нужный. Это ведь Пак сразу всех предупредил, что ты вряд ли выживешь, а потому и нечего на тебя микстуры и время тратить. Есть хочешь? — Да, — желудок от голода прихватило спазмой, а в горло железной хваткой вцепилась жалость к самому себе, выдавливая из глаз скупые капельки слез. — Ну так нечего нюни распускать! Вставай и рви когти в столовую, пока там еще что-то осталось пожевать. А я пока здесь проветрю да приберусь слегка. Опытный глаз Санчо все-таки зацепился за что-то, показавшееся ценным. А хитрый ход с выпроваживанием похудевшего Каджи в Банкетный зал, показался старшекурснику вершиной ловкости и изобретательности. Гоша, вздохнул, вяло откинул в сторону одеяло и сунул худенькие ноги в тапки-скороходы, которые ему подарила на Праздник Весенней Капели Олира, единственная из учеников Вороньей Горы относившаяся к парнишке с малой толикой заботы из-за своей врожденной жалостливости. Эта добрая фея полей и лугов изредка опекала сиротинушку Каджи, словно вечно занятая своей жизнью, но все-таки в меру участливая старшая сестра, которой у него никогда не было, но о которой он всегда мечтал. Да хоть кого-нибудь из родственников иметь бы! Гоша на любой вариант согласен, лишь бы не пришлось в каникулы вновь возвращаться в сиротский приют Братьев Восходящей Звезды, где каждый день приходилось изнурять себя строгим постом, смиренным послушанием и скучной монастырской работой, в то время как старшие Братья, уже прошедшие обряд посвящения, напропалую отдаются праздному и развратному разгулу. Это они таким образом заманивают в свои сети легковерных и одиноких граждан. А стоит только заикнуться или просто обмолвиться случайно о ведовской школе, так всю ночь простоишь на коленях голышом, вне зависимости от погоды. Главное, чтобы над головой темнело жуткое в своей недосягаемости звездное или не очень небо, а коленки желательно, чтоб упирались во множество мелких, угловатых и острых камешков. И уже спустя всего лишь десяток ударов сердца, кажется, что лучше прямо сейчас умереть, чем еще хоть миг так мучиться. Но едва только пошевелишься, как спину обжигает хлесткий удар плети Брата-надсмотрщика, которому вовсе не хотелось сегодня всю ночь караулить мелкого пакостника, вместо участия в разгульной пирушке. А потому он и ярится, вкладывая в удар всю силу и злобу, на какую только способен. И если бы эти Братья настолько сильно не боялись Своча Батлера, коварного директора школы ведовства, парнишку уже давным-давно забили бы насмерть. В этом средневековом мире к колдунам относились хоть и с подобострастным страхом, но только до того момента, пока не могли безнаказанно толпой совладать с ними. И уж тогда предпочтительнее быстрая и легкая смерть, несмотря на все прошлые заслуги перед королевством на нелегком пути колдовского служения Родине. Намного лучше, если сразу убьют... Что-о-о?!!! Дьявольщина... Какого черта?! Какая Олира? Какая такая Воронья Гора? Своч — директор школы? На самом деле, пусть лучше убьют. Да и все остальное тоже в голове не укладывается. Этого никогда не было и не может быть! Каджи тупо смотрел на свои ноги, обутые в ушастые тапки-скороходы, обливаясь холодным потом. Это или последствия не до конца прошедшей болезни, или Батлеровское зелье, будь оно неладно, мозги ему пудрит. Может, учитель специально его Гоше под нос подсунул, чтобы он сошел с ума и его отчислили, раз в открытую убить нельзя? А с головушкой у парнишки точно проблемы возникли. Уж слишком натуральными были переживания и ощущение безысходной безнадежности, словно он и вправду жил в том жутком, жестоком мире, несмотря на всю фантастичность подобного предположения. Каджи неуверенно поднялся, придерживаясь за спинку кровати. Его слегка штормило, но в целом ощущения оказались терпимыми. В приоткрытую дверь просунулась всколоченная шевелюра Санчо. Он невольно поморщился, вдохнув остатки резкого аромата сумеречной красавки, тряхнул головой и поинтересовался: — Гоша, ты чего это встал-то? Своч сказал, чтобы ты хотя бы до вечера в постели оставался. Шутка ли почти трое суток без сознания провел. — Да я только до туалета хочу добраться да лицо хоть немного сполоснуть. — Ну, это, наверное, можно, — легко согласился парнишка. — А я тогда пока окошко приоткрою, чтобы проветрилось немного. Батлер, ежика полосатого ему под зад, опять видать что-то из своих темных познаний применил, разит как в преисподней. Я, кстати, только что "совсем случайно" Бардера выловил в гостиной за шахматной доской. Он, мелкота несмышленая, травологию прогуливает, видишь ли, ему пестики и тычинки надоели хуже пирожков с требухой. Так вот, ты ж его знаешь, он с радостью согласился что-нибудь съестное из Большого зала приволочь. Ты, Гоша, наверное, есть не знай как хочешь? Но парнишка уже не слушал старшеклассника, потому что шлепки заскороходили по привычному для них маршруту к умывальнику. В остальные места этот прикольный новогодний подарок Мериды быстро ходить категорически отказывался. Если чего нужно, то будь добр, сам старайся, перебирая ножками. Исключение составляла ванная комната. Вернувшись обратно, освежившийся и чуточку повеселевший Каджи застал Санчо, перестилающим постельное белье на его кровати взамен мятому и насквозь пропитавшемуся потом. Промозглый осенний ветерок уже успел выгнать из комнаты тошнотворную смесь ароматов от красавки и болезни, и окно вновь оказалось закрытым. — Падай, — Санчо ловко взбил подушку и добродушно улыбнулся, сделав приглашающий жест. — А я, пожалуй, тоже пойду вздремнуть часок-другой. — Ты разве сегодня не учишься? — Что ты, что ты, — парнишка отчаянно замахал руками, будто его внезапно атаковала большая стая мух. — У нас сегодня с утра защита от темных сил. Официально прогулять ее мне еще ни разу не доводилось. Неужто я такой случай упущу? Я и завтра на алхимию с удовольствием не пошел бы, да ты выздоровел. Но не расстраивайся, Гоша, отмучаюсь я у Хитер как-нибудь, не впервой. Только больше не болей так сильно, договорились? Санчо засунул руки в карманы и вразвалочку направился к двери. И уже с порога, обернувшись, заговорщически подмигнул Каджи: — Ничего страшного, если Барни еще до завтра у меня в спальне поживет? А то боюсь, он от радости так растрещится безумолчно, что у тебя голова заболит. Да и мне повеселее дремать будет, он у тебя такой приколист, что и мертвый расхохочется. Правда, три последних дня только хард-рок сплошной играл, больше ничего не допросишься. Переживает. Гоша лишь рукой вяло махнул в ответ: делайте, что хотите. В нем сейчас только два чувства боролись между собой. Страшно сильно хотелось есть, но еще сильнее слипались глаза. И ему стоило огромных усилий не дать им окончательно закрыться. Заполучить лишние неприятности от профессора Батлера парнишка вовсе не намеривался, справедливо полагая, что их стандартного набора с лихвой хватит для нескучной жизни. Своча ведь булкой с красной икрой не корми, только дай придраться к Каджи да штрафануть по его "вине" Блэзкор на несколько баллов. Чем больше спишет, тем лучше. Через полчаса в спальню протиснулся Шейм, нагруженный пирожками, бутербродами, пиццей и еще какими-то бутылками, свертками и кулечками. Шумно вздохнув, толстячок бережно сгрузил припасы на овальный стол и, расплывшись в улыбке, повернулся к Гоше. — С тебя пять шишей. И учти на будущее, Каджи, я тебе не лакей. В следующий раз сам таскай себе пожрать, раз не вовремя пробило на хавчик. Гоша слегка удивился, ведь он ни о чем собственно и не просил собрата по учебе. Но все же парнишка послушно перегнулся через край кровати к рюкзачку и, порывшись в нем, извлек из кожаного мешочка пять серебряных монеток, как просили. А Бардер уже протягивал ему бокал с кефиром, виновато потупившись и оправдываясь: — Гоша, меня Аня в холле Центральной башни на самом выходе из столовой случайно поймала. Она тебе привет передает "с поцелуем и наилучшими пожеланиями", и еще сказала, что сразу после уроков они вместе с Робом прямиком к тебе придут. А мне пообещала голову открутить, если я тебя стану вон тем кормить, — толстячок, шмыгнув носом, опечаленно ткнул указательным пальцем в сторону горы аппетитных пирожков, одновременно протягивая Каджи бокал. — Лекс — она ж такая умная! Высказалась так, что, дескать, после трех дней голодовки ни в коем случае нельзя сразу обжираться. Только кефир или куриный бульон для разбегу. А почему собственно нельзя, если хочется? Но только ты уж прости, мне возможно голова еще пригодится. Она ведь и в самом деле открутит, коль пообещала. Парнишка принял бокал с кефиром, хотя ему вправду хотелось чего-нибудь посущественнее заглотить, и протянул Шейму монетки на раскрытой ладони. Тот непонимающе уставился сперва на них, потом на Гошу. Еще через несколько секунд Бардер последовательно побледнел, покрылся красноватыми разводами на щеках и побагровел. — Ты чего это придумал? — хрипло выдавил из себя толстячок, а его лицо забавно нахмурилось, чего раньше никто у невозмутимо-непробиваемого Шейма не наблюдал. — Спасибо, что принес еды, Бардер. — Вот "спасибо" и было бы вполне достаточно, — резко ответил парнишка и гневно-брезгливо оттолкнул Гошину руку, отчего монетки с глухим стуком разлетелись по полу в разные стороны. А сам Бардер подорвался к столу, схватил первый попавшийся пирожок, чтобы сбить стресс, и, продолжая ворчать, обиженной походкой, чуточку сгорбившись, удалился из спальни. — Стараешься, как для друга, помочь хочешь... А он... Да чтоб я еще хоть раз...! Л-а-д-н-о... Каджи проводил недоуменным взглядом сокурсника, так и не поняв, чего он сделал настолько ужасного, что ленивый и безобидный Шейм разъярился не на шутку. Он ведь сам сказал, что хочет получить за свои труды пять серебряных монеток. Может, Бардер просто поскромничал, а Гоше самому полагалось сообразить, что пять серебрушек — слишком мало? Промашка вышла. Голова-то как раз совсем еще ничего не соображает. Дурак ты, Гоша, правильно Янка тебя называет. А от себя можешь добавить: обалдуй царя небесного, да и подземного тоже! Нечего было жадничать, мог запросто и золотой фиг отдать. Если бы не Шейм, твои кишки сейчас морскими узлами завязывались бы от голода. А так, глянь, чего только на столе нет! Странно, что отсутствует жареный молочный поросенок, обложенный печеными яблоками, ну да его ты в следующий раз закажешь, когда самостоятельно до Большого зала доберешься. Кефир Ниагарским водопадом обрушился в желудок, и от этого еще нестерпимее захотелось соорудить внутри себя плотину из пиццы и бутербродов, чтобы он там задержался подольше. А потому Гоша и наплевал на умные советы Ани, доковыляв до стола и закинувшись первыми подвернувшимися под руку деликатесами, за которые сейчас вполне сошли пирожки с рисом и мясом, обильно приправленные луком. И лишь когда в животе почувствовалась приятная тяжесть, парнишка вернулся обратно в кровать. Устроившись поудобнее, он принялся изучать потолок, хотя ничего интересного там не оказалось кроме сетки мелких трещинок на белоснежных сводах. И еще Каджи пытался размышлять, иногда даже здраво и вполне логично. Что же с ним творится? То, что периодически всплывающие видения о той жизни, которой он никогда не жил, ненормальны по своему содержанию и сути — так это и самому глупому аарху понятно без сурдоперевода. И то, что нужно обязательно как-то с ними бороться, если Гоша не хочет конкретно и бесповоротно сбрендить, — тоже не новость. Вот только как? Но спросить не у кого, да и нельзя. Каджи сразу для себя решил однозначно, что будет молчать о своей шизанутости, даже если его пытать станут. Иначе в лучшем случае ему гарантирована отдельная палата для буйнопомешанных в больничном крыле Диорума Пака, где он станет подопытным зайчонком. Хорошо, если преподаватели попутно продолжат заниматься с ним изучением магии. А в худшем — поезд чух-чух-чух, спеша вернуть его домой, но уже без волшебной палочки в кармане. Да и память наверняка сотрут, чтоб даже дорогу забыл в этот мир напрочь. Но ничего путного парнишка не придумал. Да и не дали ему долго размышлять о своем помешательстве. Вскорости в спальню забрела сомнамбула, сонная-пресонная, но, тем не менее, уверенно шлепающая босыми ногами по деревянным половицам. Она едва ли не на ощупь добралась до Гошиной кровати, невесомо примостилась на самом ее краешке и немедленно сграбастала его руку в свои холодные ладони. И тут же окончательно закрыв глаза, принялась что-то невнятно бормотать, вяло шевеля губами. — Янка, ты чего тут делаешь? Ты же на уроке должна быть, — Каджи осторожно вытащил руку из ее безвольно разжавшихся пальцев. Глаза близняшки слегка приоткрылись, что, видимо, далось ей с трудом. Девчонка пошарила взглядом по комнате, отыскивая источник удивившего ее звука. Потом ее взор попытался сфокусироваться на Гошином лице, выглядевшим слегка перепуганным зомбическим состоянием подруги. — Нет, — Янка отрицательно тряхнула растрепанной прической и глуповато улыбнулась. — К черту учебу, она — отстой. Ты выздоровел, Гоша, или я сплю? — Я-то поправился, но ты и в самом деле спишь. — Ну и ладушки, — совсем без эмоций согласилась близняшка, постаравшись раскрыть глаза пошире. — Да, это всего лишь сон. Потому что на самом деле настоящий Гоша сейчас серьезно болен. И у него, в отличие от тебя, есть серебристая прядка на виске. А у тебя нет, — она безмятежно хихикнула. — Точнее есть подделка, но она не серебристая, а просто седая. И поэтому ты не настоящий Каджи. Парнишка удивился той околесице, что несла девчонка. Сама-то здорова ли? В ручье ведь вместе плескались, дуралеи. Он пристально всмотрелся в ее бледное лицо с заострившимся носиком и лихорадочным румянцем на впалых щеках с миленькими ямочками. А затем взгляд Гоши переместился на растрепанные волосы Янки, и он тут же обомлел, потеряв на миг дар речи. Ресницы парнишки недоуменно и ритмично захлопали. Потом он даже кулаками потер глаза, но наваждение и не думало пропадать. Тогда Каджи зажмурился и больно ущипнул себя за руку. Но вновь посмотрев на подругу, парнишка убедился в реальности увиденного на этот раз. Шизанутость оказалась ни при делах, и тупая боль в том месте, где он прищемил кожу, явно подтверждала правдивость происходящего. На Янкиных волосах тускло змеилась, переливаясь металлическим блеском, тоненькая, всего в мизинец толщиной, но длинная, почти от макушки и до самых плеч, извилистая серебристая полосочка. И словно поддразнивая парнишку, она еще и заискрилась на краткий миг крохотными, но яркими перламутровыми звездочками, которые, правда, тут же мягко растворились в густой черноте волос. — Ты, это, ...слышь, боец, ...перестань на меня так ...таращиться, — сонно пробормотала близняшка, предприняв попытку клюнуть носом вниз. Такой маневр у нее вполне удачно получился, и тогда девчонка решила устроиться на кровати поудобнее, попросту рухнув на Каджи. Он еле успел поймать ее, вовремя выставив вперед ладони. — И лапы свои убери... А то я Гоше пожалуюсь, ...и он тебе фотографию подпортит... Знаешь, какой он ...ревнивый? ...У-у-у! ...Не веришь — ...у Чпока спроси. ...Ему разок досталось. ...Б-р-р... — Янка, откуда у тебя на волосах серебристая прядка появилась? — полюбопытствовал на всякий случай парнишка, возвращая девчонку в сидячее положение, хотя и сомневался во внятном ответе. — Давно такую хотела, ...забыл что ли? ...А, ты же не настоящий, ...не знаешь, — язык у близняшки заплетался как у пьяной. Мысли тоже, а потому она слегка туманно пожала плечами. — Да откуда я знаю, ...как она появилась?! ...Наплевать. ...Ну, раз есть, ...значит, я покрасилась... — Шла бы ты на самом деле покрасилась, пока ее больше никто кроме меня не увидел! — взорвался Гоша, в очередной раз поймав близняшку уже за руку, теперь удумавшую упасть навзничь в противоположную сторону. А там кроме жесткого пола больше ничего хорошего ее не поджидало. — Да спать бы ложилась, ряхаешься как неваляшка! — Я и так уже сплю... — Вот и топай к себе, — парнишка аккуратно и ненавязчиво выпроводил Янку из комнаты, придерживая за плечи. — И Гоше привет передавай от меня, когда увидишь. — Еще чего, размечтался, курсант! Гоша, он, того, о-го-го... Но покраситься стоит. В медно-рыжую... Отправив девчонку восвояси, Каджи бегом сиганул в ванную комнату, — откуда только силы взялись, — к большому зеркалу, чтобы развеять сомнения, угнездившиеся внутри него после выслушанной околесицы подруги. Да не тут-то было! На Гошу из зазеркалья удивленно глазел осунувшийся паренек с нервно подрагивающими тонкими губами, лихорадочно поблескивающими чуть раскосыми, словно у японца, глазами и седой прядкой на виске. Да, да. Именно седой, а вовсе не серебристой, как было еще совсем недавно. И она вроде бы даже чуточку в размерах уменьшилась, став малость короче и тоньше. У парнишки челюсть отвисла от изумления. А мысли заметались в гулкой пустоте, внезапно образовавшейся посреди головы. Как же так? И что все это значит? Мало ему шизоидного бреда, настойчиво преследующего в самые неожиданные моменты? Так теперь еще и настоящий, реальный мир прямо на глазах меняется. Постой-ка! Но тогда получается, что и предсказание относительно него тоже изменилось? Руны не умеют врать. А в пророчестве однозначно говорилось: "Он придет убивать. Будет страх великий. И слабый, один, с серебром на виске спасет мир. И погибнет он". С серебром на виске... Он, а вовсе не она. Хотя, насколько хватало Гошиных познаний относительно рун, то им, что мужской род, что женский, да хоть средний — все едино. Неужели Янка... Нет! Не может быть! Она погибнет? Вместо него? — Я НЕ ХОЧУ ЭТОГО!!! ПОЧЕМУ ИМЕННО ОНА?!!! Гоша ткнулся лбом в зеркало, готовый разрыдаться от обуревавших его чувств. Ну почему, почему? Не кто-то там чужой или он сам, в конце концов, с чем давно смирился, а именно тот, кто близок, дорог, кого он... Вот Чпоку, например, Каджи не раздумывая отдал бы всю прядку целиком, с серебром, сединой и еще пару горстей золотых фигов не пожалел бы на благое дело. — Будь ты проклят, Вомшулд! — парнишкина ладонь хлестко припечаталась к зеркальной поверхности, едва не расколов ее на мелкие осколки. — Ненавижу тебя! Только посмей попасться мне на глаза. Я не знаю, что с тобой сделаю... Ответом ему послужил мерзкий мелкий смешок, раздавшийся прямо в голове и возникший, казалось, из ниоткуда. Каджи не менее стремительно выскочил обратно в комнату и, сжав ладонями виски, где вновь загрохотали кузнечные молоты, обреченно плюхнулся на кровать.42 ...И провалился.43 Сверху нещадно палило кроваво-красное солнце, зависшее в пиковой точке зенита и заливающее все вокруг странным, если не сказать, что жутким светом. Песчаный бархан, в подножии которого сидел Каджи, продолжая сжимать ладонями виски, казался огромной горой из застывших малюсеньких капелек крови. Воздух медленно колыхался раскаленным маревом, отчего создавалась иллюзия, будто окружающая мальчика пустыня дышит, шевелится, подкрадывается к нему со всех сторон, обкладывая жертву неспешно и уверенно. Всего одной минуты пребывания на солнцепеке и среди пышущего жаром воздуха хватило, чтобы по спине под рубашкой зажурчали многочисленные ручейки пота, лоб покрылся влажной испариной, которая тут же высыхала, но затем вновь и вновь выступала крохотными солеными капельками. И уже через несколько минут Гоша почувствовал, что кожа его задубела, покрывшись тонкой заскорузлой коркой. Но если бы только этим неприятности и ограничились, так полбеды. К сожалению, не ограничились. Шагах в десяти от парнишки рассыпалась полукругом стайка животных, очень похожих на шакалов. Такие же облезлые, тощие, злобные и голодные. Прижав уши к головам, они опасливо подкрадывались к нему, принюхиваясь к добыче и изредка радостно повизгивая. Их куцые хвосты, которые и хвостами-то грешно назвать, так метелки-недоростки, оживленно мотались из стороны в сторону, недвусмысленно подтверждая намерения хозяев любой ценой поживиться и полакомиться всласть. Сердце Каджи екнуло от страха и поспешило спрятаться в пятки. Руки принялись самостоятельно шарить вокруг себя в поисках отсутствующей волшебной палочки. Хотя ее наличие ничего не смогло бы изменить. Проголодавшихся поджарых тварей с впалыми животами было слишком много. А Гоша все равно не знал ни одного подходящего заклинания, с помощью которого можно было б попробовать сразиться со стаей. Если только в глаза им тыкать, но таким дурацким способом от шакалов не отмашешься. От осознания этой немудреной мысли поджилки затряслись, и кровь в жилах застыла, несмотря на несусветную жару. А вожак стаи, песий хвост облезлый, учуял исходящий волнами от парнишки панический страх. Он ощерил клыки, резко тявкнув, отчего его усы вздыбились, и ...попятился назад. Сверху бархана с тихим шелестом сползла осыпь песка. Парнишка испуганно переметнул взгляд с замершей выжидающей стаи на вершину холмика, под которым сидел. Он просто стоял наверху, еще более страшный в лучах кровавого солнца, чем был на самом деле, и лениво помахивал хвостом. А тот в свою очередь при каждом новом изгибе и перемещении от одного бока к другому глухо позвякивал металлом. Но скоро патовая ситуация наскучила цепохвосту, — вряд ли тому самому старому знакомому, — и он решил показать кто в пустыне хозяин, да и кому добыча принадлежит по праву сильного. Затяжной прыжок, совершенный с завидной для такой туши ловкостью, закончился нос к носу с вожаком шакальей стаи. Ленивый шлепок лапой, — словно муху прихлопнул, — и предводитель даже заскулить не успел, пошинкованый на несколько частей острыми, как бритва когтями. Затем, не оглядываясь, удар копытом правой ноги в грудь какому-то безумно отчаянному шакалу, дерзнувшему прыгнуть исподтишка с тылу. И вот незадачливый нападающий, больше не подавая признаков жизни, отлетел далеко назад от того места, с которого стартовал. Потом последовал еще один стремительный скачок цепохвоста на этот раз прямо в центр сбившейся в кучу и обреченно подвывающей, скулящей стаи. Хвост монстра в нетерпении схватки полоснул полукругом по противнику, вот уже и драться оказалось не с кем. Все закончилось в считанные секунды, хотя зверюга с виду казалась ужасно неповоротливой. Из шакалов выжил один единственный, самый трусливый, тот, что заранее бросился наутек. Да и то благодаря тому, что его не стали преследовать после того, как сверху холма раздался следом за тихим смешком спокойный голос, почудившийся оцепеневшему от ужаса Гоше странно знакомым: — Славная охота, Хэзл. Только, прошу тебя, не жри ты эту падаль, будь паинькой. А то ведь опять блевать будешь потом. Если уж настолько голодный, вот этим, спасенным, перекуси слегка, пока я тебе чего-нибудь подходящего не наколдую. Хэзл, то бишь цепохвост, слушал внимательно, слегка прищурившись и превратив свои горизонтальные зрачки в две тоненькие ниточки от яркого солнца, бившего ему в глаза прямой наводкой. Голову монстр склонил набок, будто и в самом деле понимал человеческую речь. Но получив разрешение от хозяина приступить к трапезе, он почему-то не воспользовался предоставленной возможностью. А наоборот, испуганно прижал уши к рогам, глаза же напротив распахнулись во всю ширь, отражая удивление. Потом зверюга поскрябала в сомнении когтями-бритвами шишковатую голову. И видимо монстр не придумал ничего более умного, чем улечься пластом на песок, вытянув перед собой длинные передние лапы и положив на них плоскую змееподобную голову. Из такого положения зверюга и продолжала, вновь прищурившись, глазеть на Каджи, у которого сердце уже не считало пятки надежным убежищем. Оно сейчас наоборот страстно хотело вырваться наружу, отчаянно колотясь в ребра, чтобы закопаться поглубже в песок, раз хозяин сам не сообразил это проделать. А Гоша, глупенький, в гляделки с монстром играл, вместо того чтобы рыть себе глубокую-преглубокую нору к самому центру земли, к теплу поближе. — Вот за что ты мне нравишься, Хэзл, так это за то, что хоть и скотина ты тупая, но шутки понимаешь, — сверху вновь прозвучал короткий смешок. — Эй, жертва, как тебя угораздило здесь оказаться? Я тебя еле нашел. Правда и не ждал так быстро и, если честно, вообще не здесь ждал. Чего молчишь? Язык от страха проглотил? Тебе же тогда хуже. На кой ляд ты мне немой нужен будешь? Если всю дорогу молчать в тряпочку, то нам с тобой, Каджи, затруднительно будет добиваться власти и бессмертия. Или у тебя другое мнение на этот счет имеется? Нехотя Каджи оторвался от переглядок с цепохвостом и вывернул голову набок и вверх, упершись взглядом в стоящего на верху бархана человека. Там оказалась фигура в сером балахоне, обрамленная лучами застывшего в зените солнца, которое словно корона невиданного величия располагалось точно на голове спасителя. Это если смотреть снизу. Но вот фигура ли? И не человек, однозначно. А уж о голове явно вгорячах было сказано. Просто Нечто в сером балахоне или мантии с накинутым капюшоном. Но что подо всем этим скрывалось вовсе непонятно. Или оттого, что солнце сейчас било прямо в глаза Гоше, или еще по какой причине, но создавалось стойкое впечатление, будто мантия накрыла пустоту. В крайнем случае, под капюшоном ничего кроме непроглядной черноты не наблюдалось. — Кто ты и чего тебе от меня нужно? — хрипло выдавил из глотки, пересохшей от жары и пережитого страха парнишка. — Ну полноте, Каджи, — жутко и в то же время весело рассмеялось Нечто, а балахон заколыхался как при легком ветерке. — Что мне нужно я уже предельно ясно говорил. И не единожды. Но для особо несмышленых повторю: мне нужен ты, и тогда мы вместе получим безграничную власть над мирами и временем. Или не веришь, что получится? А кто я — мог бы и сразу догадаться. Мы уже знакомы. Почти год назад меня тебе представила Дрима Ловью, будь она неладна. Милочка, конечно, но такая бездарь несусветная, что не смогла выполнить моего простейшего задания... Парнишка собственно и сам обо всем догадывался, а вопросы задавал только от безысходности. Да время пытался протянуть, непонятно на что надеясь. Но когда получил исчерпывающие объяснения, он просто ужаснулся безжалостности ситуации, в которую вляпался по самое некуда. И выход у него оставался один единственный, как ни пляши, как ни пой. Каджи просто-напросто крепко зажмурился, плотно зажал ладонями уши и заорал, что было мочи:44 — Убирайся!!! Оставь меня в покое! Ненавижу!!! Ненавижу!!! Его45 руки насильно и настойчиво оторвали от ушей. И тихо, с непониманием поинтересовались знакомым голосом: — За что, Гоша? Чего я тебе такого сделала? Это Янка с тобой в ручье бултыхалась. Я-то тут причем? В твоей болезни моей вины нет. Волей неволей, но глаза парнишке тоже пришлось открыть, хотя бы для того, чтоб убедиться в реальности той, кому принадлежит голос. А то вдруг это треклятый Вомшулд прикалывается, юморист в коротких штанишках и длинной мантии. Оказалось, что перед ним и вправду стоит самая настоящая Анька, застывшая в бескрайнем изумлении и с вопросом в серых глазах. А чуть подальше Роб и вовсе челюсть придерживает, а то она того и гляди отвалится до колен, настолько он был ошарашен "ласковым" приемом. Да и все действие происходит в спальне ребят, если это не очередной глюк. Сам Каджи сидит на своей кровати, куда он плюхнулся с размаху перед посещением пустыни и в той же самой позе. Хотя Гоша даже сейчас был абсолютно уверен в своем недавнем пребывании в мире жуткого красного солнца. Бред не может быть настолько правдивым. У него вон даже кровавые песчинки на ладонях остались, прилипнув. Парнишка посмотрел на свои ладони, но к его великому изумлению песчинки прямо на его глазах растаяли, растворились без следа. А то будто он всего секунду назад их не видел. Каджи даже головой замотал. Нет, нет, этого не может быть, потому что просто не может быть никогда! Он же не сумасшедший! Или сумасшедший? Гоша в растерянности посмотрел сперва на Баретто, потом на Лекс, как бы ища поддержки у друзей. — С тобой все нормально? Орешь, как будто тебя режут на мелкие кусочки. Может опять температура поднялась? Близняшка даже не поленилась заботливо лоб у парнишки пощупать, приложив ладонь тыльной стороной. — Да нет, нормальная вроде бы, — Аня слегка поморщилась. — Только воняет от тебя, будто ты целый год не мылся. Гоша, ты хотя бы иногда под душ забирайся. Что такое мыло и мочалка знаешь? Или не видел никогда? Если так, то могу показать и даже научу, как ими пользоваться правильно. Только не тут-то было, Рон заступился за соседа по комнате, коротко и пошловатенько хохотнув: — Зря стараешься, Анюта, не напросишься. Гоша душ регулярно принимает. Раз в год. А если год выпадает високосный, то целых два раза. А еще он изредка умывается и зубы по праздникам чистит. — Да он же ненормальный! Такими темпами все школьное мыло изведет, транжира. И останется вся наша Ведьмина Пустошь с носом, но без туалетных принадлежностей, — Анюта слегка поморщилась. — Гоша, тебе помыться бы нужно после болезни. На лбу вон даже корка соли засохла от пота. Если самому тяжело, так Роб уж поможет, не постесняется, поди... Аня вопросительно-приказывающе оглянулась на Баретто, а тот только плечами пожал. А чего нет-то? Друзьям нужно помогать, родители так приучили. Они у него все-таки мракоборцы со стажем как никак. Толк в настоящей дружбе понимают. И сына научили ею дорожить. Если дружба настоящая, конечно. Сказать, что Каджи пребывал в шоке — это значит молчать как гречневая каша на сковородке. Но через минуту он все-таки нашел силы едва слышно выдавить из себя: — Спасибо, я сам. Не обращайте на меня внимания. Я тут раскричался, потому что мне кошмар приснился. А так все в порядке... — Так ты спал? — поинтересовался Роб. Парнишка утвердительно кивнул головой и постарался проделать это поактивнее, чтобы заодно и отогнать бред, крутившийся рядом. Наверняка ведь он никуда не свинтил, только и поджидает удобного момента, чтобы вновь проникнуть в мозги. А позволять ему этого ой как не хочется! — Сидя? — недоверчиво уточнила близняшка. Каджи пришлось подтвердить, что именно так все и было. Единожды принятую легенду разрушать нельзя — это закон любого разведчика. А Гоша себя сейчас именно вражеским лазутчиком ощущал. Чужой среди своих, ежики в тумане, мля! И еще Ё МОЁ именно с заглавной буквы. Так что, друзья, скажите мне гран мерси, что не стоя дрых, как заслуженный боевой конь. Аня только головой покачала, видимо так и не поверив другу, но спорить с болезным не стала. Зато, как самая рассудительная в их компании, тут же предложила план дальнейших действий привычным командирским тоном: — Тогда топай прямиком в душ, а мы с Робом пошли на ужин, иначе опоздаем, — у несчастного Гоши шарики с роликами окончательно перемешались в общей куче. Подшипникам кранты. — Тебе принести чего-нибудь? Затем девчонка окинула хозяйским взглядом комнату ребят. Наткнулась на почти не тронутую гору снеди на столе и махнула рукой: — Вообще-то не стоит утруждаться. Смотрю, Бардер основательно о тебе позаботился. И если он, дурень прожорливый, тебя пичкал всем этим с самого начала, то я ему прямо сейчас головенку пристрою в другое место, где ей гораздо лучше думаться будет. — Девчонка осуждающе покачала головой. — Это ж надо! Даже мы можем в столовую не ходить. И то вряд ли управимся, придется весь Блэзкор приглашать на подмогу. Ладно, иди намывайся, Гоша. Поговорим после ужина. У нас такие новости накопились за два дня твоего беспамятства, что ты не поверишь. "У меня тоже кое-что есть в загашнике, — мрачно подумал парнишка, направляясь в душ. — Расскажу — такими же чокнутыми, как я станете. Вот только нельзя"... ...Струйки нестерпимо обжигающей воды тысячью крошечных метеоритов бомбардировали тело. Только в отличие от настоящих космических странников они вместо разрушений и боли доставляли несказанное блаженство. Каджи уже давно намылся, но продолжал стоять под душем, задрав голову вверх и подставив лицо навстречу потокам воды. Он чувствовал как с каждой упавшей на тело каплей, в него вливаются потоки силы. И физической, и магической. Особо усердствовала, накапливаясь в нем, стихия воды, да по-другому и быть не могло. А еще здесь хорошо и спокойно думалось. И поразмышлять нашлось о чем. Гоше до ужаса страшно было выходить отсюда, с кем-то встречаться, о чем-то говорить, и постоянно ловить себя на мысли: реальность это или уже нет? Как различить? Только стоя здесь под кипятком, он вдруг ясно понял, что весьма некрасиво обидел Бардера именно потому, что тот ничего у него не просил. Гоше все просто-напросто пригрезилось. Конечно, помириться с ним шансы пока оставались, но... А если он, Каджи, еще чего-нибудь натворит посерьезнее, не сумев отличить бред от реальности? Страшно даже подумать, что в том случае может произойти. Очень страшно. До такой степени, что парнишка был готов заранее застрелиться из своей волшебной палочки. Вот только он не знал, как это сделать. Но еще случится парочка таких дебильных заскоков, и он бросится упрашивать всех без разбору, чтоб срочно научили. Но даже не во всем этом заключался самый ужасный ужас из всех ужасов мира. Он начинает чувствовать, как одиночество своими безжалостными когтистыми лапами вцепляется ему в горло, в сердце, в душу. А парнишка по собственной воле этому способствует. Не хочешь причинить кому-то вред, так держись ото всех подальше. Как можно дальше. И молчи в тряпочку. Иначе... Иначе есть два варианта. Первый, самый вероятный он сразу осознал. Или его залечат в усмерть совместными усилиями. А может, просто вышвырнут из этого мира без раздумий, как нагадившего котенка. Это, конечно, беда. Но не катастрофа. А вот во втором случае катастрофа неминуема, если все скопом бросятся сочувствовать, поддерживать, помогать, участвовать, стоит только с кем-нибудь поделиться своими проблемами. Для Гоши катастрофа! Потому что он НЕ ХОЧЕТ ПРИЧИНИТЬ ИМ ВРЕД, тем, кто к нему отнесется по-доброму, с душой. Он слишком дорожит всем тем хорошим, что получил в этом мире, по сравнению со старым. И отплатить за это какой-нибудь гадостью, настоянной на черной неблагодарности? Нет, на самом деле лучше застрелиться из волшебной палочки. А потому, уговаривал он себя, молчи, Каджи, как рыба дважды головой об лед, крепись, учись отличать реальный мир от придуманного... И самое главное не подпускай к себе никого вплотную, на расстояние вытянутой руки до твоего сердца. В первую очередь друзей, да и всех прочих, кто хоть малость дорог. Постарайся постепенно от них отдаляться. Сразу, конечно, не получится. Но ничего, они потом постепенно привыкнут, что ты везде стараешься в одиночку бродить. Так что первый шаг ты уже сделал на этом тернистом пути. С Бардером поссорился, и умничка мальчик. Вот так и действуй дальше, только аккуратно, не переборщи. Вдруг болезнь также внезапно исчезнет, как и появилась. А тут окажется, что вокруг тебя одни только кровные враги. Это не есть хорошо. Пусть они лучше будут к тебе безразличны. Такое положение еще можно будет попытаться исправить, если придет к тому время. Все. Решено. В путь. Гоша безапелляционно закрыл кран и пошел вытираться. Его же ждут, рассказать что-то хотели.46