Красный цветок #1

Его спокойствие действовало на меня как масло, пролитое в огонь. Я злилась всё сильнее.

— Как это свойственно женщинам: ставить на кон чужую жизнь ради никчёмной ревности. Но на этот раз ты зашла слишком далеко. Ты перешла черту, Красный Цветок. Кому-то придётся за это заплатить.

Миарон направился к выходу.

Дрожа, я поднялась на ноги:

— Что ты намерен делать?

— Дэйрек умрёт, -небрежно бросил он через плечо.

— Только попробуй тронуть его!

А что я могла ещё сделать? Только кричать в отчаянье.

Миарон замедлил шаг, но не обернулся.

— Только тронь! Я переверну твой мирок, сброшу его в Бездну к Царице Кошмаров! С твоей помощью я узнала, до какой жестокости может дойти мужчина. Тронь Дэйрекаи я покажу тебе на что способна женщина, доведённая до крайности. Я...

— До вечера, Одиффэ.

* * *

Благие Боги, как же я его ненавидела.

Хотелось надеяться, что его слова были пустой угрозой. Вот только... только Миарон никогда впустую не угрожал. Его слово ещё ни разу не расходилось с делом.

Не зная, как следует молиться Благим Богам, я всё твердила: 'Сделайте так, что Дэйрек остался жить! Пожалуйста!'.

Но молитвы были лицемерием, жалкой попыткой самообмана. Я это осознавала.

В глубине сердца я знала, чем все кончится. Дэйрека заставят заплатить за то, чего в его жизни никогда не было — за женщину.

Будь ты проклят Миарон. Будь. Ты. Проклят.

* * *

Высокие черные сапоги, мелькнувшие перед глазами, заставили выйти из транса.

В руки мне вложили холщовую сумку.

— Что это?

Дрожащими руками я развязала тесёмки и достала окровавленную голову Дэйрека.

Руки инстинктивно отшвырнули её от себя и с глухим стуком голова покатилась по полу. Незрячий остекленевший взгляд обратился к высокому, затерявшемуся в тенях и занавесях, потолку.

Даже после смерти в Доме Теней не суждено увидеть неба.

— Нет!!! — Завыла я, обхватывая себя руками. — Чтобы ты сдох!!! Чтоб ты сдох, тварь проклятая!!! Дэйрек! Дэйрек!

Я вопила во всю силу моих легких, будто и впрямь надеясь докричаться, вернуть напарника заполошными криками.

Миарон бесстрастно следил за моими бессильными метаниями.

— Когда закончишь с истериками, избавься от этого.

Кончиком сапога он поддел голову Дэйрэка.

— Приятных снов, моя дорогая.

ГЛАВА 7

Поединок со Зверем

Не знаю, хотел ли Миарон убийством Дэйрека внушить мне трепет или напугать? Если да, то он просчитался. Но вот влюблённость, жившая в моём сердце; влюблённость, даже неосознанная мной до конца — она была им уничтожена.

Я твёрдо решила мстить. Я просыпалась и засыпала с этой мыслью. Даже если мне придётся удавиться самой, чтобы удушить его — я это сделаю.

Тем временем уставшую от грязи землю укрывало снегом.

Снег шёл и шёл. За окнами с успокаивающей монотонностью мельтешили жирные снежинки. Улочки, деревья, дома покрывались льдом. В вечерних огнях город выглядел как драгоценный камень. Нарядно. Красиво.

Недели не прошло со дня убийства Дэйрека, как Миарон представил мне нового напарника — темноглазого смуглого юношу. По тому, как вытягивались в струнку его зрачки, ошибиться с определением расы не было возможности: оборотень.

— Это Хорот, — представил Миарон.

Когда этот Хорот глядел на Черного Кота, то глаза его словно светились от вожделения.

Ревновала ли я? Если в основе ревности лежит жажда обладания, то нет.

Я не хотела Миарона. И от него ничего не хотела — ни извинений, ни искуплений.

Меня могло удовлетворить только одно: его смерть. Всё просто. Ничего лишнего.

День за днём я копила силы для 'броска кобры', понимая, что промахнуться не имею права. Лишь в неожиданности атаки моё единственное преимущество. Второго шанса не будет.

А ещё я понимала, что в одиночку мне не справится с врагом. Силы неравны. Мне нужен союзник. Кто-то могущественный, коварный, сильный, обладающий правом настигать и карать. И тогда я вспомнила о Стальной Крысе, о Теи Чеаррэ, ищейке из Департамента.

Миарон в последнее время так налегал на веселящие зелья, что был просто невменяем. Он то развлекался со своими любовниками, то дрался с ними. Вечером ласкал их тела, а днём садистки полосовал острыми когтями. Оборотень полностью съехал с катушек. Создавалось впечатление, что даже сам Хантр-Руам предпочитал с ним дело не иметь.

А я убивала почти каждый вечер. Выбирала жертву навскидку, без всякой логики.

Не сразу, но стала замечать, что каждая отнятая жизнь увеличивала мой магический потенциал.

А ещё каждый раз, возвращаясь в Дом Теней, я оставляла за собой тоненькую магическую ниточку, лёгкий след для избранного мной охотника.

Число жертв уже приближалось ко второму десятку, а зима к последней декаде, но несмотря на обилие кровавых следов, Департамент против Дома Теней ничего не предпринимал.

Выйдя из терпения, я решила пойти ва-банк.

* * *

В тот вечер я почувствовала след поисковой магии ещё до того, как подошла к старому бару. На улице ею был пропитан каждый кирпич, каждая пылинка-снежинка. Тени плясали на чистом снегу. Из окон доносились разные звуки: крики, мужской и женский хохот, стук посуды, удары кия по бильярду.

— Эй, девочка, тебе сюда нельзя. Ты...

Я сжала пальцы в кулак, представив, как ломаю шейные позвонки охраннику, и он мешком повалился с сугроб, глядя в небо уже пустыми глазами.

Толкнув дверь, вошла в бар и спустилась вниз, в подвал, откуда шёл магический фон.

В подвале было холодно. Холоднее, чем на улице. Свет бежал по ряду темных коробок, оплетённых паутиной.

Над голубой светящейся чашей склонялся уже знакомый мне коротышка — напарник Стальной Крысы. Почувствовав чужое присутствие, толстяк обернулся.

При виде меня глаза у него удивлённо распахнулись:

— Кто ты, девочка? Что здесь делаешь? Сюда нельзя.

Конечно же, он меня не испугался. А кто бы испугался? Маленький рост и кукольное личико ввели в заблуждение не его одного.

— Уходи отсюда немедленно, — рыкнул он. — Некогда мне тут с тобой возиться.

— Преступника ищите?

— Убийцу. Довольна? А теперь пошла вон.

— Убийца — это я.

— Ты? — ухмыльнулся он. — Убийца? Чей, если не секрет?

— Твой.

Я попыталась продемонстрировать трюк с охранником, но ничего не вышло.

Чаша с голубым светом вспыхнула ярче, а то, что до сих пор было мною невидимо (магический посыл) превратилось в плазму, плывущую по воздуху. При соприкосновении щита и плазмы раздался взрыв, обрушивший стену.

Вокруг стоял оглушительный грохот. Сверху сыпались камни, и я подумала, что это конец.

Но в следующую секунду чья-то рука подхватила меня. Перед глазами мелькнули светлые волосы — Стальная Крыса закрыл меня сначала своим телом, а потом — своей магией. Мы оказались внутри синей сферы будто в стеклянном шаре и падающие камни, дерево, плиты не причиняли вреда.

Сфера исчезла, как только прекратился камнепад.

Разрушения оказались не такими уж масштабными. Дом держался, рухнули перекрытия в подвале. Но одна из гранитных плит придавила толстяка. Запылённые ботинки беспомощно выглядывали из-под груды камней. Хоть и не так, как планировала, но я его всё-таки убила.

Оно того стоило? Хотелось верить, что да. Теперь Теи Чеаррэ точно поставит на уши весь Департамент, но отыщет убийцу своего друга. Хочу я того или нет, карусель завертелась. Отступать поздно.

Пока Чеаррэ пытался помочь другу я воспользовалась моментом и тихонько удалилась.

Скоро, очень скоро блондин придёт за мной. Прямо в Дом Теней. Сюрприз, учитель!

Зелёный свет Ириамы успел смениться голубоватым свечением Летоса. Пейзаж вокруг казался нарочито выстроенной декорацией к развязке затянувшейся драмы.

Тихо-тихо, как Миарон учил нас, стараясь сливаться с естественными тенями, скользила я по коридорам. Бесконечные занавески исступленно взвивались, стараясь попасть в лицо. Я и не думала увертываться от хлёстких касаний.

Миарон развалился у подножья статуи Хантр-Руама. Оборотень был в стельку пьян. До такой степени одурманенным я его даже в последнее время не видела.

— Миарон?

Медленно-медленно, он повернул голову в мою сторону. Бескровные губы растянулись, обнажая острые клыки, но на улыбку этот оскал нисколько не походил:

— Ты?

От низкого рокочущего голоса по спине бежали мурашки.

— Зачем ты здесь, цветочек мой аленький? Отчего не спится?

— Пришла тебе сказать, что только что убила напарника Стальной Крысы. Практически у него на глазах. Как только ищейка Департамента поймёт, что его другу не помочь, он придёт по моему следу сюда.

Лицо Миарона оставалось безмятежным. Он словно не слышал моих слов.

— Ты понимаешь, что я говорю?

В ответ он разразился хохотом.

— Это смешно?! Он придёт, уничтожит тебя и всё, что ты создал за эти годы.

Отсмеявшись, Миарон скрестил руки на груди.

— Ты считаешь, куколка, тем, что посадила мне на хвост этого белобрысого пижона, отважно разрушила мою жизнь? Спешу тебя разочаровать: Дом Теней не тайная услада души моей. Скорее лишь очередной коммерческий проект. Способ заработать деньги.

— Я вовсе не хочу разрушать твою жизнь, -возразила я. — Я хочу отнять её.

— Ты непомерно скромна в своих желаниях, огненная ведьмочка. Предпочитаешь играть по— крупному? А ставки-то вытянешь?

Его покровительственно-снисходительный тон был как соль на раскрытые раны.

— Ну, твои кровожадные желания, конечно, можно понять. Я такое исчадие Бездны! Просто воплощение зла. Я заслуживаю смерти. Желательно мучительной. Безусловно от рук рыцаря в белых доспехах, рыцаря без страха и упрёка. За что такая страстная ненависть? А, куколка?

— За то, что оторвал Дэйреку голову.

— Да я ж не знал, что она была тебе так дорога! Знал бы, оторвал ему что-нибудь другое. Менее для тебя ценное...

— Прекрати! — потребовала я.

— Если признаю, что погорячился, ты простишь меня? У нас нет времени на долгие разговоры. Патруль из Департамента твоими стараниями уже, должно быть, направился в нашу сторону.

Я попятилась от протянутой ко мне руки.

— Вот как, значит? — сжал он губы. — Продолжаешь упрямо жаждать моей смерти? А как же простая человеческая благодарность? Каким бы я не был с другими, признай, с тобой я сама доброта? Взял тебя с улицы, привёл к себе в дом, обогрел, откормил. Жить научил.

— Перестань надо мной насмехаться!

— Странные у тебя понятия о шутках. Я серьёзен. Так серьёзен, что самому смешно. Мне так весело. И станет ещё веселее, как только придёт твой Белый рыцарь. Ау-у! Где ты-ы-ы? Что-то как-то не торопишься на выручку невинным, а? Давай, поспеши. А то даме не терпится получить ещё одну голову в свою коллекцию. А поскольку она читала лишь правильные сказки, то верит, что добро в твоём лице победит зло, роль которого исполняет ваш покорный слуга, — Миарон отвесил шутовской поклон. — Но, куколка моя, звездочка, кисонька, — тебе не приходила в голову мысль, что это не рыцарь мне — я ему горло перегрызу?

В звериных глазах плескалась боль. Нечеловеческая. И не звериная. Непонятная и от того — пугающая.

— Не приходило в голову, что ты не только меня — но и его подставляешь? Маленькое огненное чудовище с бездонными глазами! Кукла без души! Мне следовало бы свернуть тебе шею в первую же секунду нашей встречи, а не глядеть на твоё личико день за днём. Ты стала наваждением. Я словно болен тобой... ничто не способно меня удовлетворить: ни похоть, ни смерть, ни кровь, ни даже боль! И наяву, и во сне, даже в наркотическом дурмане я продолжаю видеть твои мягкие девственные губы, твои волосы — живое пламя. Лицо, милое, как у ребёнка с глазами в которых ежесекундно свет борется с беспросветным мраком. Жестокие глаза древнего демона.

В том, как он тянулся ко мне, было нечто жуткое. Люди никогда так не передвигаются. Отвратительно, словно насекомые, и по животному грациозно.

— Я всегда презирал женщин. Презирал их власть над мужчинами. Она казалась мне достойной насмешек. Продажное мясо разного цвета, разукрашенные дуры! Слабые, капризные, глупые. В них нет вызывающей прелести, того нерва, что есть у совсем молоденьких юношей. Первой гибкости ветвей, цветочного стебля. Тела мальчишек подобны лучшим инструментам, способны равно воспринимать как боль, так и наслаждение. Но с той поры, как ты здесь, ни один самый страстный, самый прекрасный любовник не способен меня воспламенить. Я вижу тебя за любым из них. Я знаю, они не умеют драться так, как дерешься ты — свирепо и нежно. Ни один из них не бывает столь холоден, бесчувственен, смертоносен, как холодна, бесчувственна и смертоносна ты, мой ядовитый Красный цветок!

— Как много слов, — скривилась я. — Только они бессмысленны. Ты безумен, Миарон. Вот-вот петля затянется на твоей шее, а ты о любовниках говоришь.

— Когда же и поговорить о любви, как не на пороге смерти? — рассмеялся он. — Ладно, договорим позже, в безопасном месте.

— Я никуда с тобой не пойду.

Миарон сделал шаг навстречу, заступая мне дорогу к выходу.

— Да неужели? — поднял бровь оборотень — Брось! Не глупи. Ты не можешь мне противостоять.

— Я могу попытаться.

— Попытаться? — в голосе его звучало насмешливое недоумение. — Одиффэ, это будет более, чем неравный бой. Я оборотень, ты — всего лишь человек. Я мужчина. Ты — даже ещё не женщина. На что надеешься?

— На себя. На случай. На удачу.

— Что ж? Если ты так решила? Всегда мечтал пасть от руки сумасшедшей рыжей девицы, охваченной грозным духом мщения.

— Ты даже не представляешь, как я мечтала о возможности уничтожить тебя. Мечтала об этом, когда убивала ни в чем не повинных мальчишек, безликих клиентов. Когда училась владеть орудием и огненным источником. Я хочу твоей крови. Я хочу видеть твою смерть!

Ярость переполняла меня, как вода — кувшин. С рук непроизвольно сорвался огненный пульсар, ударяя в противника.

Миарон то ли до конца не верил в мои намерения, то ли был просто слишком пьян — но он не успел среагировать. Удар попал в цель.

Оборотня отбросило к стенке с такой силой, что он остался лежать неподвижно.

Я бросилась к поверженному врагу в надежде добить его, пока тот не пришёл в себя.

Я безумно хотела крови. Того пьянящего восторга, который вкушала в тот миг, когда она, алая и горячая, растекается по моей коже, проходит сквозь неё. Тот, ни с чем не сравнимый, приток Силы! Я хотела именно его крови, именно его боли.

Клинок легко вошёл в ничем не защищенную грудь.

Сколько ночей я верила, что мгновение, когда моя ладонь сожмется вокруг его черного сердца, станет счастливейшим в моей жизни? Согласно выпестованным мечтаниям, я опустила руки в растерзанную грудную клетку.

Застонав, оборотень резко открыл глаза, приходя в сознание. От боли его зрачки сузились, превратившись в две змеиные полоски.

Моя рука касалось трепещущей огненной мышцы в его груди. Его сердце как птичка билось в моей ладони.

Языки пламени поднимались, по трепещущим занавескам взбегая к потолку. Зал заволакивало дымом. В носу нестерпимо щипало.