Да не убоюсь я зла

Ян обернулся на въезжавший в ворота отряд, должный сопровождать его (или препровождать — это уж как посмотреть) — и начал ругаться так, как не ругался еще никогда: обозной телеге гордо восседали двое — давешний монашек, у которого он даже имя не удосужился спросить, и... Разумеется Марта, что б ее!

Вот же не имеется бабе, добавляя в весь этот калейдоскоп еще одну бусину! Лют подлетел к инквизитору, сгребая его за грудки — и никто в этот момент не помешал бы ему перервать тому артерию, или всадить туда же нож.

— Только тронь ее! Только тронь, я за тобой с того света приду! Не ведьма она! НЕ ведьма! Просто баба! Умнее вас всяких! Красивая — у мертвого встанет! И у вас встает, потому и беситесь!

Иоганн Хессер пристально смотрел в бешенные звериные глаза, не делая ни одного жеста и не зовя на помощь.

— Руки убери, — ровно сказал он.

Лют фыркнул и нехотя разжал пальцы.

— Я вам нужен — вот он я: уже подо всем подписался! Зачем?

— Хочешь верь, хочешь не верь, волк...

— У меня имя есть! — взревел Ян, окончательно теряя над собой контроль.

— Хочешь верь, хочешь не верь, Лют, — так же ровно продолжил инквизитор, — Я ее сюда не звал. Сама пришла. Но так даже лучше: она первая к ним пойдет — торговаться... Ты, волколак сам в капкан не полез бы, так что так правдивее даже...

Ян усмехнулся только.

— Ты ведь нас в покое не оставишь, даже если я все по-твоему сделаю... Так, фору даешь.

Хессер не счел нужным отвечать на очевидное.

— Пусть! Посмотрим, чья правда!

— Иди, ешь с веселием хлеб твой, и пей в радости сердца вино твое, когда Бог благоволит к делам твоим , — процитировал ему в след инквизитор.

Если б не отряд, равномерно окружавший их телегу, двое инквизиторов за спиной, не считая самого Хессера, — как и не было ничего. Приезда в обитель, крещения, расставаний... Они трое все так же тряслись на ухабах, направляясь неизвестно куда.

— Ну, и что ты о себе думаешь? — неласково поинтересовался Ян, даже не глядя в сторону Марты.

— Сам же говорил, дура... — она виновато пожала плечами.

— Поздновато спохватилась!

— Чего уж теперь... Что ты будешь делать?

— Что сказано, — отрезал Ян, и Марта больше ничего не решилась спрашивать.

Она смотрела на опущенную светловолосую голову, безнадежно поникшие плечи, подавляя в себе желание подсесть рядом, обнять, утешить... Уриэль сидел между двумя помощниками Хессера, который ехал верхом, и судя по виду был готов к самому страшному.

На ночлег остановились в какой-то деревеньке. Когда его стащили на землю, у юноши подкосились затекшие от веревок ноги. Уриэля ткнули в угол, не развязывая стянутых за спиной рук и не снимая повязки с глаз. Марта не выдержала: первым делом поднесла ему напиться, а потом и миску с похлебкой, раз ее никто не одернул.

— Развяжи меня! Пожалуйста! — умоляюще зашептал юноша.

Марта покачала головой, зачерпывая новую ложку.

— Не получится. С нас глаз не сводят.

— Марта, пожалуйста! Попробуй! Меня убьют... — губы тряслись и кривились.

Господи, да он же перепуган до истерики! — костяшки пальцев у кружевницы были белые-белые. Но иначе убьют их. Однако со способностями Уриэля у них будет больше шансов вырваться... Марта растеряно обернулась, ища оборотня взглядом — тот вел себя так, как будто вообще не видел ни связанного по рукам и ногам юношу, ни ее.

Раздираемая сомнениями, — может она опять только хуже сделает, — Марта поднялась, делая вид, что собирается взять добавки. Нож удалось прибрать в рукав совершенно незаметно, но тут на запястье больно сомкнулись сильные пальцы.

— Хватит с него, — заявил Лют, упреждающе глядя на Марту.

Что-то в его взгляде еще больше встревожило ее, но она привыкла, что Ян всегда знает, что делает, и подчинилась. Лют посадил вдову рядом с собой, подставил полную кружку пива, не отпуская от себя. Прижатая к твердому боку, Марта против воли ощутила приступ легкомыслия: нет, не зря она тогда развернулась и поехала вслед за ним обратно в монастырь. Выберутся они и из этой переделки, зато можно сидеть вот так вместе, в кольце уверенных рук.

— Мне на двор надо, — раздался насмешливый голос, — Или под себя делать?

Один из младших инквизиторов нехотя ослабил веревки.

— А руки? — язвительно напомнил Уриэль, разминая замлевшие конечности, — Или ты мне сам подержишь?

— Вдвоем идите, — распорядился недовольный Хессер, отвлекаясь от разговора с рыцарем, возглавлявшим отряд.

Уриэль потянулся было к повязке на глазах, но его с двух сторон взяли за плечи.

— Не волнуйся, проводим. Или ты так не найдешь?

Когда послышались крики, среагировал первым Ян, с грязным ругательством бросившись к выходу. Он не мог не ожидать, что отчаявшийся парень выкинет нечто подобное.

Как и ожидалось, на инквизиторов, не пылавших в данный момент злобой, не испытывавших никаких порочных желаний, чары дьяволенка не оказали ни какого действия. Поэтому он даже не стал тратить на них драгоценное время, когда, улучив момент, вывернулся из державших его рук, сдернул повязку и перемахнул через плетень.

Осень выдалась дождливая, хлопотная, затекшие ноги плохо слушались, но когда речь идет о спасении собственной головы, порой свершаются настоящие чудеса. Уриэль мчался не разбирая дороги, непонятным образом умудряясь преодолевать неразличимые в темноте препятствия, и с такой скоростью, что разозленному Люту, пришлось плюнуть на всякое благоразумие и догонять его уже волком.

'Все. Теперь точно уже никуда не отпустят', промелькнуло в сознании при новой порции криков, раздавшихся уже ему в след, 'Хорошо, что хоть стрелять не начали, с них станется...'

Настроения ему эта мысль, понятное дело, не улучшила. Впервые в жизни, он вообще не представлял, что ему делать, — сейчас, когда в цепких инквизиторских ручках не только Марта (и почему все женщины норовят влезть, куда их не просят?!), но и судьба его приемного отца.

— Ян, не надо! Отпусти! — услышал Лют, опрокидывая Уриэля в грязь.

За то время, что оборотень потратил, возвращая себе человеческий облик, юноша опять сделал попытку удрать, за что тут же получил сильнейшую оплеуху, от которой зазвенело в ушах. Он так и остался стоять на четвереньках, а когда поднял голову, в светлых глазах что-то дрогнуло, поплыло знакомое муторное марево.

— Ты эти свои штучки брось! — от новой затрещины Уриэль снова растянулся на земле.

Заломив ему руку, Ян волок беглеца за собой обратно, скрипя зубами от распиравшей его злобы: на себя, на весь белый свет, на этого маленького засранца, который только и может, что проблемы подкидывать. Втолкнув его в занятый ими дом старосты, он швырнул юношу с такой силой, что тот плечом и виском ударился о стену и сполз на пол в полуобмороке.

— Сиди и не дергайся! Из-за тебя под смертью ходим! А один может мертв уже!

Марта, вырвавшись от предусмотрительно удерживающего ее рыцаря, повисла у Люта на шее.

— Что ты! Опомнись! Откуда ему было знать, что его и в монастыре найдут! — она смотрела на Яна так, как будто впервые увидела.

— Знал, — Уриэль тяжело поднимался, его била крупная дрожь, — Знал. У них — свои методы... Только жить, волк, все хотят! Скоро планеты займут нужное место — они ждали этого очень долго... И пока ты будешь пробиваться к воротам, они проведут свою черную мессу, в конце которой меня убьют, просто выпотрошат атаном...

— Почему? — хрипло спросил Лют.

— Что бы не просто вызвать Дьявола, но заставить его выполнить их условия.

— Для чего? — вступил Хессер.

— А чего вам людям надо? — устало бросил Уриэль, позволяя снова себя связать, — Безграничной власти, золотых гор, вечной молодости, бессмертия и могущества... Мне-то какая разница?

Ян отвернулся, оттолкнул от себя оцепеневшую от ужаса, потрясенную Марту и вышел во двор, не выдержав безнадежного взгляда, в котором даже укора не было, только обреченность.

17.

Лес вдоль дороги был густой, темный, ощетинившийся хвойными лапами, здесь уже чувствовалась близость гор. Миновав его, но не выходя на открытое пространство, Хессер сделал знак остановиться.

— Отсюда вы пойдете одни. К стенам мы подойдем ночью, и ты, волк, должен быть уже на месте. После сигнала откроешь ворота, и можешь быть свободен со своей ведьмой.

Лют кивнул, соглашаясь, и тронулся, как только двое помощников инквизитора слезли с повозки. Ехали в молчании, как и все время с неудавшегося побега Уриэля. Тогда, ночью, Марта прижималась к оборотню, шепча:

— Ты ведь не отдашь его, правда?!

И всю дорогу надеялась, заботясь об Уриэле, которого больше не развязывали и не выпускали из виду, что Ян что-нибудь придумает, что вот-вот что-нибудь сделает, и они будут в безопасности. И сейчас надеялась, пока впереди не встали высокие серые стены.

— Я тебя здесь подожду, — Лют свернул с подмерзшей колеи, встав за роскошными зарослями акации, трепетавшей последними еще державшимися листами.

— Я никуда не поду! — твердо заявила Марта, непререкаемо обозначая каждое слово и зябко обнимая себя.

— Брось дурить!

— Нет!

Взглянув ей в лицо, Ян взорвался:

— Думаешь мне легко? — он до боли сжал ее руку.

— Ему — тяжелее будет! — Марта дернула головой в сторону безучастного Уриэля.

— Ему все одно пропадать: что с теми, что с другими, что с голоду зимой сдохнуть!

— А ты на том и успокоился! — женщина выдернула руку из захвата, — Жизнь на жизнь — не обмен, Ян!

— А на три?

— Да хоть на четыре! В таком деле торг не уместен!

Оба непримиримо смотрели друг на друга, выплеснув наконец наболевшее.

— Пойдешь?

По всему видно, у Люта руки чесались.

— Нет. Попробуй, заставь! — дернула бровями Марта.

— Да зачем оно мне? Так справлюсь! Слезай и иди на все четыре стороны!

— Нет! — снова решительно отрезала вдова, — Погонишь, пешком дойду! Ну, давай останови меня, ты же можешь!

— Господи! — едва не взвыл оборотень, — И на что ты мне такую радость послал! Вот уж верно говорят: добро наказуемо!

Марта усмехнулась сизыми губами, и сама взялась за вожжи.

Их остановили задолго до ворот, моментально окружив: уже виденные или другие, похожие как из одного яйца, — Ян в тот раз особо не запоминал разряженных всадников с пустыми лицами и глазами утопленников.

— Кто такие?

Оборотень встал во весь рост, заткнув за пояс большие пальцы.

— Янош Лют! — глаза сверкнули желтыми звериными искрами.

Вожак сощурился, подаваясь вперед.

— Наслышан о тебе.

— Я о вас тоже, — в тон ему отозвался Лют.

Судя по тому, что люди графини схватились за оружие, слава его была громкой и вполне определенного свойства.

— И что тебе надо, Янош Лют? — командир сверлил волколака взглядом.

— Я хочу поговорить с самой Элеонорой, — ухмыльнулся Ян, — А надо — как раз вам! Потому что у меня есть именно то, а точнее тот, кто вам нужен.

Он резко вздернул со дна повозки Уриэля, ставя его перед собой.

— Спокойно! — осадил Лют вскинувшую арбалеты графскую охрану, тоже не отводя взгляда от вожака, и у обнаженного горла юноши оказался широкий нож, — Если я правильно понял, он ведь вам живым нужен? Так что пусть вон тот красавчик уберет руку от перевязи, да и арбалеты меня нервируют.

Командир подтверждающе кивнул, и по его жесту ближний гайдук сорвался в замок, что бы буквально через мгновение, словно ниоткуда ко всей компании присоединился еще один. Был бы Лют волком — прижался бы к земле с хрипящим рыком, — вот кто настоящий противник, а эти так, шушера.

— Графиня в отъезде, — сообщил он холодным тоном с каким-то металлическим отзвуком, и из глаз, вполне естественного серо-голубого цвета вдруг глянуло нечто иное, — Но все что хочешь, ты можешь обсудить со мной. С чего ты взял, что нам нужен именно он?

— А в монастырь вы просто так заглянули! — ухмыльнулся Лют, — Да и по округе ради удовольствия катались.

— Допустим. Сначала убери нож. Если ты перережешь ему глотку, мои люди нажмут на спуск немедленно.

— А кто мне даст гарантию, что они этого не сделают, если я уберу нож? — резонно возразил Ян, — Я воробей стреляный, так что сначала обсудим условия.

— Я слушаю. Что тебе нужно?

— Я, видишь ли, малость поиздержался.

— Этого хватит? — сероглазый снял с длинного пальца широкое кольцо, закрывавшее всю фалангу: огромный желтый бриллиант в россыпи изумрудов, чистой воды.

— Дешево ценишь! — Ян даже не отвлекся на это великолепие, по-прежнему смотря только в глаза, — И я беру золотом, круглым и полновесным.

— Сколько же ты хочешь?

Лют назвал цену, — такую, что Марта, уже не раз и не два пожалевшая, что не послушалась его приказа и не ушла, пока была возможность, — окончательно уверилась в его намерениях.

— Много!

Торговались как цыгане на рынке.

— Много! — отзывался сероглазый, тоном старого еврея-менялы.

Когда сошлись в цене, в замок снова отправился посыльный, и вскоре у ног Люта оказалось два внушительных мешочка.

Ян спрыгнул на землю, все еще не опуская Уриэля и не отводя ножа.

— Марта, бери деньги и езжай отсюда! — распорядился он.

— Нет, — голос слегка дрогнул, но женщина даже не пошевелилась.

— Пошла вон!!! — рыкнул оборотень, на мгновение отвлекшись от противника, и полоснув по ней таким взглядом, что та отшатнулась.

— Марта, уезжай, — Уриэль впервые за несколько дней нарушил молчание.

— Нет.

— Зря! Ты ничем мне не поможешь. Уезжай!

Никогда не думала Марта, что у нее есть сердце, пока оно не разбилось от этих слов, от умоляющего тона, в котором звенели слезы.

— Уезжай, пожалуйста! Не хочу, что бы из-за меня еще кто-то... — голос прервался.

— Ты его слушай! — бросил оборотень, — Дело говорит. И проваливай, пока тебе никто не помог! А я тебя позже найду.

— Пожалуйста, Марта!!

Марта на миг прикрыла глаза, втянула воздух, бледнея, и послушно стронула повозку с места. Гнала, что есть мочи, — только руки тряслись и плечи вздрагивали.

Лют проследил, что бы она отъехала на приличное расстояние и только тогда опять обратился к главарю.

— Ну, теперь и поговорим.

— Нет, Лют. Опусти нож и отдай нам парня, — не повиноваться ему было трудно, сразу ясно, что он привык приказывать, а не просить, — Деньги ты уже получил, и даже ими распорядился.

— Нас, как видишь, двое было. Деньги — Марте за беспокойство, и мне на черный день. Я пока еще в силе и на покой не собираюсь, однако мне сейчас — разве что в лес в волчьей шкуре. Так что спросить хочу — может, я тебе на что сгожусь?

Сероглазый так подался вперед, что почти лег на шею лошади.

— Волк! — и снова из-за грани выступило нечто жутенькое.

— Он самый! — оскалился Лют.

— Что тебе в том?

— Сказал же, пересидеть где-то надо, подальше от старых мест. И что бы не без выгоды. А вы, я гляжу, на нужду не жалуетесь, — Ян выразительно кивнул на гайдуков.

— Не жалуемся, — согласился главарь, — А не боишься, волк? Не в церковный хор принять просишь.

— Если б я за свою шкуру дрожал, на большак не вышел бы. Тоже не певчий!