Хроники Эрсы. Книга 1. Чёрный абеллург

Наверное, Ральд дал ему тогда шанс. Он упустил его. А может быть, сделал выбор? Да, пожалуй, тогда-то он и сделал выбор. И Ральд это понял. Это был его последний шаг навстречу.

Пробило двенадцать, и все сняли маски. Шатаясь от усталости, Айнагур вышел в Голубой павильон. И сразу увидел Ральда. Тот сидел на бортике фонтана и гладил Ронго. Увидев Айнагура, вульх зарычал. Ральд обернулся. В его ясных глазах Айнагур прочёл холодное презрение. Ральд был в сером камзоле, чёрных гетрах и мягких серых сапожках. Из-под камзола выглядывал кружевной воротник голубой рубашки. Айнагур окинул взором павильон, но нигде не увидел ни сброшенного костюма, ни маски. Ральд выглядел так, словно и не участвовал ни в какой игре. Так может быть, он и не участвовал? Кто же тогда скрывался под этой белой маской? Может, действительно кто-то из страшной свиты Арны, дочери Танхаронна, повелительницы злых демонов, которые черпают свою силу в людях? Но ведь не всех же преследуют эти демоны...

А потом появился тот человек. Якобы из Эриндорна. Откуда он был на самом деле и был ли это человек — об этом Айнагур старался не думать. Но появился таинственный незнакомец очень кстати. Все дальнейшие события развивались с какой-то жёсткой, неумолимой предопределённостью. Правда, об этом Айнагур тоже старался не думать.

Примерно через полтора хельма после игры в маски приехали акробаты из Гольма и давали представление в замке правителя. Айнагур пришёл туда, хотя и не горел желанием смотреть на этих акробатов. После представления он отправился искать Ральда. Тот явно не хотел с ним встречаться и исчез, даже не дождавшись конца выступления.

Айнагур уныло брёл по длинной галерее, соединяющий Голубой зал с Павильоном Цветов.

— Ну и долго ты будешь тут болтаться? — раздался у самого его уха вкрадчивый, глуховатый голос.

Айнагур вздрогнул. Ему показалось, что одна из затаившихся между колоннами теней вдруг ожила и двинулась ему навстречу. Незнакомец остановился перед ним, сложив на груди руки. Он как будто поджидал его здесь. Длинный тёмно-серый плащ так свободно висел на его высокой, тощей фигуре, словно под ним не было плоти. Низко опущенный капюшон скрывал почти всё лицо. Айнагур так и не увидел глаз своего странного собеседника, зато обратил внимание, что тот в перчатках.

— Я уже давно за тобой наблюдаю, — сказал незнакомец тихим, шелестящим голосом. — Ты любишь присутствовать на учёных диспутах. Здесь очень мило — в этом царстве лирнов. Потомки богов...

Человек усмехнулся.

— Возомнили о себе невесть что. Развели тут вольнодумство, словоблудие. Живут, как в замкнутом кругу, упиваясь своей красотой и величием. Как будто всего самого лучшего достойны только те, у кого длинные родословные, восходящие к богам. Я давно тебя приметил. Таких, как ты, и ждут сейчас в Эриндорне. Ты умён, честолюбив и... вообще...

"Умён, честолюбив и безроден" — вот, наверное, что он хотел сказать. Честолюбив и безроден — вот кнопка, на которую можно было нажать в полной уверенности, что это сработает.

— Они возомнили себя потомками богов, а между тем только знания делают человека богом.

— Я бы не сказал, что они необразованны, — возразил Айнагур.

Он возражал, а внутри у него всё ликовало. Ему нравилось то, что говорил незнакомец. Ему нравилось с ним соглашаться.

— Езжай в Эриндорн, мальчик, — сказал на прощание человек в тёмном плаще. — Тебя там ждут. Ты ведь птица высокого полёта, не правда ли, Айнагур?

— А тебя как зовут? — спросил Айнагур, чувствуя спиной неприятный холодок.

— Меня? Меня зовут... Танн.

— Ты, наверное, абеллург?

— Я? — Танн усмехнулся. — Да, пожалуй...

— А мы с тобой встретимся? В Эриндорне...

— Встретимся... В Эриндорне... — эти слова прозвучали, как эхо.

Они очень странно расстались. Айнагур уже было пошёл прочь, а потом захотел ещё что-то спросить, обернулся — а того и след простыл. Как будто и не было тут никого и непонятно, с кем Айнагур только что разговаривал. А ведь они стояли посреди длинной галереи. Что в один конец, что в другой — не сразу добежишь. Айнагур растерянно бродил, заглядывая за колонны, — никого. Только тени. И ни шагов, ни шорохов.

Айнагур больше никогда не встречал этого человека. Его вообще никто не видел — ни стража, ни слуги, ни приятели сыновей лимнарга, вечно отиравшиеся в замке. Даже девушки, которые обычно замечают всё и всех, пожимали плечами, когда Айнагур описывал им своего загадочного собеседника.

"Наверное, он из тех, кто бывает только в северном крыле, — думал Айнагур. — Он же говорил, что видел меня на диспутах. Только вот почему я его никогда не видел?"

Ему вообще было непонятно, как это никто не заметил такую странную фигуру. А северные залы уже два хельма как пустовали — ни бесед, ни диспутов. Последнее время в замок почти никто не приезжал, кроме актёров. Кто это был? Откуда он знает Айнагура? И имя знает. "Птица высокого полёта"... Что он хотел этим сказать? Ладно. Кто бы он ни был, а совет дал неплохой. Хватит тут болтаться, как попрошайка, которого если и не пинают, то разве что из жалости. Сколько можно терпеть высокомерие этого длинномордого зазнайки? Потомок богов... Так вы говорите, для того, чтобы стать богом, надо родиться богом? Чушь! Только знания делают человека богом. Посмотрим, кто кого.

Айнагур думал это, торопливо шагая под дождём по мосту, соединяющему замок с Абелланом. Он пришёл проститься с Ральдом. Он знал, стоит тому сказать "Айнагур, не уезжай!" — и он останется. Но он также знал и то, что Ральд этого не скажет.

Он нашёл его в роще. Ральд сидел на каменной скамье под дождём, хотя рядом была беседка. Длинные мокрые пряди прилипли к бледным щекам, делая его лицо ещё более узким, странным... И красивым до умопомрачения. В какое-то мгновение Айнагуру показалось, что он плачет. Или это капли дождя... Вот так бы и стоять, и смотреть на него, смотреть... И умереть здесь, глядя на него. Лучше бы он и впрямь тогда умер. Но он остался жить. На горе себе и другим. А впрочем, у других есть выбор. Вернее, у многих он есть. Это у него уже нет.

— Ральд!

Ни один мускул не дрогнул на тонком бледном лице.

— Ральд, я уезжаю... Завтра. В Эриндорн.

— Я знаю.

Огромные прозрачные глаза смотрели мимо него. Они ничего не выражали. Волшебное озеро, которое ничего не отражает. Волшебное озеро — око божества.

— Ральд, что с тобой? Ты весь промок. Пойдём в беседку, дождь ещё не скоро кончится.

— Лирны уходят под дождём, — прошептал Ральд.

— Что?

— Лирны уйдут... Под дождём.

— Куда уйдут? Почему? Что с тобой, Ральд?

— Всё когда-нибудь кончается. Арна даст знак. И лирны уйдут. Я к тому времени уже буду настоящим лирном.

— А разве ты не настоящий?

— Лирны — дети Линда и Лайны, бога дождя и богини озёр. Мы произошли от браков лирнов с людьми. Нас издавна называют лирнами, но по-настоящему мы становимся ими только после смерти.

Айнагур знал, как потомки богов хоронили своих мертвецов. Их просто вывозили на середину озера и опускали в воду. И никто никогда не находил потом прибитого к берегу трупа. В краю озёр тонут чаще, чем в других местах, и Айнагур с дедом, выходя на промысел, не раз натыкались на утопленников. Это обычно после праздников случалось — тонут-то больше по пьянке. Но никто, никогда и нигде не обнаруживал всплывшего на поверхность мёртвого лирна, несмотря на то, что покойников опускали в воду, не отягощая никакими грузами. "Они превращаются в водяных богов и живут в воде, — говорил дед. — Правда, могут снова становиться людьми — вселяются в новорожденных. Они приходят из воды и уходят в воду".

— Лирны уходят под дождём, — повторил Ральд.

— Я тебя не понимаю.

— Будет очень сильный дождь. Такой сильный, что весь мир превратится в хаос. Небо сплошной стеной дождя обрушится на Валлондол. Озёра выйдут из берегов и затопят всё вокруг. И лирны уйдут под этим дождём. Ты же знаешь, они не могут жить на воздухе и появляются над водой только во время дождя. Тогда с ними можно разговаривать, играть... Я играл с ними в детстве, они любят детей... Но уйти они могут только во время сильного-сильного дождя. Они уйдут в горы, в священное горное озеро, где живёт их мать Лайна. Отец Линд уведёт их к матери Лайне. А может, они отправятся дальше. И я уйду вместе с ними. Но сначала я уйду к ним. А первым уйдёт Вальг... Вальг...

Он опустил голову и закрыл лицо руками.

— Ральд! Ну что ты такое говоришь?! — крикнул Айнагур. — Ведь это же бред какой-то!

— Я разговаривал с озером, — сказал Ральд — Я увидел в нём то, что будет.

— Как это?

— Сан-Абель отражает не то, что вокруг него. Оно отражает то, что будет. Только не каждый может это видеть. Я первый раз увидел полтора года назад. И поплыл на Вигд. Там мне сказали: "Это боги говорят с тобой. Смотри и слушай. Они выбрали тебя".

— Ральд, может, ты просто болен? Ты чего-то боишься?

— Да.

Взгляд Ральда прояснился. Он смотрел пронзительно и холодно. И Айнагуру опять захотелось умереть на месте. Или убежать отсюда, спрятаться... Уехать куда-нибудь подальше... Только не в Эриндорн, ни в коем случае! Ибо там его ждёт тот человек в тёмно-сером плаще... Если это вообще человек. Куда бежать? Куда деваться от всех этих оборотней, демонов, богов... И от их потомков! Будь проклят тот день, когда он поплыл на ярмарку в Даллон и увидел этого мальчика!

Айнагура бил озноб. Он уже весь промок, но трясло его не от холода.

— И что там было? В озере...

— Ты увидишь это. Только позже. И не в озере. Боги не станут с тобой говорить.

— Ты всё лжёшь! — крикнул Айнагур, сжав кулаки. — Ты ничего не видел! Вы всё лжёте! Все!

— Никто не заставляет тебя верить, — последовал равнодушный ответ.

"Ему, видите ли, всё равно — верят ему или нет, — озлобленно думал Айнагур. — С ним, видите ли, говорят боги! Какие боги? Где они? Всё это выдумали зазнайки, возомнившие себя потомками богов. Почему я должен в это верить? Почему я вообще должен верить в каких-то богов?"

— Никто не заставляет тебя верить, — спокойно и холодно повторил Ральд. — Чего ты злишься? Богам всё равно, веришь ты в них или нет. Верить в богов заставляют те, кто сам в них не верит.

Он встал и пошёл прочь. Тонкая фигурка, удаляясь, постепенно растворялась в зыбком, серебристом мареве дождя. Ральд уходил всё дальше и дальше, но Айнагур не хотел верить, что он уходит из его жизни навсегда. Айнагур знал, что не допустит этого...

На следующий день он отправился в Эриндорн. И хотя его волновали мечты о предстоящих переменах в жизни, он чувствовал себя, как человек, которого по пятам преследует кто-то невидимый, но неотвязный, словно тень. Почему никто в замке не видел того незнакомца? Да наверное, он просто был иначе одет, когда присутствовал на диспутах, только и всего. Стоит ли над этим голову ломать? Однако во время того разговора в галерее Айнагур постоянно ловил себя на мысли: почему плащ так свободно болтается на незнакомце? Это же невозможно — быть таким тощим. И почему он в перчатках? Можно подумать, здесь холодно... Ему даже хотелось, чтобы подул ветер и распахнул этот плотный тёмно-серый плащ. Наверняка под ним бы ничего не оказалось. И к ногам Айнагура упали бы маска и груда тяжёлой материи.

Незнакомец в тёмном плаще назвал себя Танном, но поскольку это имя казалось Айнагуру ненастоящим, он продолжал считать его незнакомцем. Он потом не раз снился Айнагуру. Чаще во время болезни. Они разговаривали в длинной сумрачной галерее, и Айнагур ждал момента, чтобы сдёрнуть с Танна плащ. Или хотя бы просто потрогать его. Но стоило протянуть руку, как призрак отступал — словно бы случайно. И продолжал разговор своим тихим, воркующим голосом. Казалось, он едва сдерживает смех, прекрасно понимая, что хочет сделать его собеседник. И когда наконец Айнагур, потеряв терпение, бросался, чтобы схватить его за плащ, незнакомец отступал в тень и исчезал. Айнагур бродил по галерее, заглядывая за каждую колонну, но никого не находил.

Он до сих пор не любил длинных галерей с колоннами. Здесь, в сантарийском Эриндорне, во дворце бога их не было. Знали бы ученики и помощники, какие страхи порой терзают главного абеллурга.

"Я был тогда под впечатлением недавнего маскарада, — успокаивал он себя вот уже двести двадцать пять лет, прожитых со дня той памятной встречи. — На меня давил груз суеверий, которыми дед всё детство морочил мне голову. При таком воспитании любой от испуга начинает принимать живых людей за призраки. Странный был человек, но мало ли вокруг нас странных людей..."

Приехав в Эриндорн, Айнагур ещё какое-то время питал надежду встретить там своего незнакомца. Он не разглядел его лицо, но обязательно узнал бы его длинную, невероятно тощую фигуру. И этот голос до сих пор звучал у него в ушах. Может, это был один из абеллургов, ездивших по стране в поисках учеников для новых школ?

А по дороге в Эриндорн случилось то, от чего его всегда предостерегал дед. И Айнагур опять потом долго ругал себя за свои глупые страхи. В Солнечный город его вёз знакомый милдский рыбак Диббин, который ехал туда по своим делам. Дед проводил Айнагур до пристани. Простились они быстро.

— Навещай меня хотя бы изредка, — грустно сказал старик. — Наши рыбаки бывают в Эриндорне. Они тебя подбросят, если что...

Путь в Эриндорн недолог. Они гребли по очереди и весело болтали о разных пустяках. День был солнечный, ветер попутный. Диббин, смеясь, рассказывал какую-то забавную историю и вдруг изменился в лице. А в следующее мгновение с криком "Не оборачивайся! Килон!" бросился на дно лодки. Айнагур как раз сидел на вёслах. Он не сразу сообразил, в чём дело. Килон вынырнул слева от лодки, почти бесшумно. Гладкое блестящее тело плавно взмыло вверх, словно выросло из воды, а Айнагур, вместо того, чтобы закрыть глаза, как заворожённый, уставился на сверкающий в лучах солнца серебряный столб. Килон какое-то время постоял над поверхностью озера, как они это умеют, ловко и незаметно вибрируя хвостом в воде, потом начал медленно погружаться обратно. И когда его голова оказалась на уровне лица Айнагура, тот увидел глаз животного. Килон был к нему вполоборота, поэтому Айнагур увидел только один глаз, пристально, в упор, смотрящий на него. Огромный, продолговатый, совершенно человеческий глаз с голубой радужной оболочкой. И Айнагур невольно вспомнил камешек гальфинит, который он три с половиной года назад принёс в дар своему кумиру.

Почему люди боятся взгляда килона? Может быть, как раз потому, что у него глаза человека? Священное животное Линда и Лайны. "Не смотри ему в глаза, — говорил дед. — Ни в коем случае!" Почему он не зажмурился? Наверное, растерялся... Да и какой был в этом смысл? Он уже плыл навстречу своей судьбе. А вообще-то всё это началось гораздо раньше — когда он увидел того мальчика с серебристо-голубыми волосами и сделал ему подношение, тем самым признав его своим богом.

Ты всю жизнь будешь молиться этому богу! И тебе не избавиться от него. Никогда, никогда! Ты захочешь убить его и разрушишь целый мир, но ты всё равно будешь молиться этому богу. И заставишь других поклоняться ему. Ты будешь ненавидеть его, но ни за что не сможешь расстаться с ним по своей воле. Он будет преследовать тебя всю жизнь, как та маска в залах Белого замка. Ты попробуешь убедить себя, что ты сам его придумал и создал... Нет! Человек только воссоздаёт. Ты способен лишь воссоздать образ, если не можешь от него избавиться. А душу не поймаешь — ни руками, ни сетью... Ты едешь в Эриндорн, мальчик? Попутного ветра. Но куда бы ты ни поехал, тебе ни за что от меня не убежать. Вот что сказал ему тогда тот загадочный, мудрый взгляд священного зверя Линда. Взгляд зверя, человека и бога. Айнагур это понял, но не сразу. Боги как правило ничего не говорят прямо. Наверное, им интересно, насколько смертные догадливы и способны ли распутывать узлы на нитях своей короткой судьбы. Стоит ли разговаривать с тем, у кого нет ни ума, ни дерзости, ни воли?