Свобода уйти, свобода остаться (первая часть)

Ну зачем она решила посмотреть, что я делаю? Она не должна была узнать... Никогда. Очарование любого чуда пропадет, если дотошно ознакомиться с его изнанкой — формулой заклинания, мешком заплесневелых причиндалов, потребных для чародейства, и вечно сморкающимся в рукав магом, который это чудо и сотворил. Я многое бы отдал за то, чтобы моя жена осталась в неведении. Но теперь ничего уже не изменишь.

Как обладающий определенным могуществом, наследник рода Ра-Гро подвергался очень большому риску не дожить до того времени, когда сможет зачать своего преемника. И чтобы избежать опасности оставить город без следующего защитника ввиду несвоевременной кончины предыдущего, была создана купель, хранящая в себе... и семя в том числе. Ну, а каким образом это самое семя в нее попадало, рассказывать не нужно: всем понятное, хотя и не слишком пристойное действо. В котором я принимаю участие примерно дважды в год. И если случится так, что супружеское ложе все-таки не сведет меня и Наис, она отправится сюда и опустит свое тело в теплую воду, чтобы... Нет, даже думать об этом не хочу! Отдать свою любимую реке? Это слишком горько. Утешает только одно: если моя жена и впрямь вынуждена будет плескаться в купели, это будет означать, что я уже мертв. Вот только "все равно" мне не будет. Нет, я увижу и прочувствую все, от начала и до конца. Наказание ли это или же бесценный дар, не знаю. Не хочу задаваться таким вопросом. Но, наверное, многие отцы с радостью поменялись бы местом со мной, чтобы иметь возможность даже после смерти видеть, как растет сын. И как скорбит о непрожитых вместе годах стареющая жена...

— Так и собираешься спать?

Голос матери над ухом. Насмешливый и одновременно заботливый.

— А?

— Иди, ложись в постель. Хватит пылью дышать.

— А мне нравится, — довольно щурюсь.

— Нравится... Тебе нужно кровь чистить, а ты глупостями занимаешься.

— И вовсе не глупостями! Мне... Надо было подумать.

— Подумал? — в вопросе звучит искренняя заинтересованность.

— Немного.

— Узнаю своего сына! Ты у меня всегда думаешь... немного.

Она старается казаться строгой, но с каждым годом это получается все хуже и хуже: вот и сейчас мне хочется обнять матушку и прижать к своей груди, крепко-крепко, потому что вижу, как близко к сердцу она принимает все, что со мной происходит. И как огорчается тому, что происходят со мной, по большей части, вещи глупые и недостойные.

— Ма... Скажи, Нэй очень расстроилась?

Инис кусает губу, но не спешит отвечать.

— Она злилась?

Молчание.

— Кричала?

Еще более глубокое молчание.

— Плакала?

— Не гадай понапрасну, Рэй. Я не хочу об этом говорить.

— Но почему? Может быть только одна причина... Ты тоже когда-то...

Зеленые глаза застилает давняя боль.

— Да, я — тоже.

Она поворачивается слишком резко, словно каждое движение причиняет ей боль, но я ловлю ее руку и, сползая с кресла, опускаюсь на колени:

— Прости, пожалуйста... Я не хотел, чтобы ты вспоминала.

— Я не могу забыть, Рэй. Даже если бы хотела. Но я не хочу забывать.

Пальцы Инис мягко, но уверенно высвобождаются из моих, и вдох спустя я остаюсь один. И в библиотеке, и просто. Один.

Восьмой день месяца Первых Гроз

Свободная Ка-Йи

Правило дня: "Враг может обмануть и подставить, но не предать".

"Лоция звездных рек" указывает:

"Неспешный день, полный недоразумений, казусов, неожиданностей.

Лучшее время для исправления содеянных ошибок, ибо боги не вмешиваются: они отдыхают вместе с Ка-Йи. Главное, ничего не потерять, не упустить, не забыть и не запутаться в череде дел и обязанностей, помня, что сюрпризы судьбы — не всегда сладки и приятны, и отвечать за все придется тебе самому".

Антреа, предместье Неари,

утренняя вахта

С первого раза быстро отыскать калитку в изгороди, бесцеремонно увитой плетями диких роз, было невозможно — знаю на собственном опыте. Нет, честно: когда Виг пригласил меня к себе домой, но при этом попросил зайти "с черного хода", я хоть и удивился, но решил, что мне это будет по плечу. Как и любое дело в семнадцать лет, разумеется. А вот оказавшись перед густой зеленой стеной, из которой любопытно и насмешливо таращились на мою растерянность махровые бутоны... Слегка присмирел и поспешил заручиться помощью не только дурной уверенности в себе, но и самого светлого, что у меня есть. Нет, не разума. Своих волос. Конечно, и мозгами раскинуть пришлось, куда ж без этого? Но главным оказалось совсем другое.

Что такое цветы? Растения. Чувствуете глубину? Нет? И я тоже не сразу почувствовал. Рас-те-ни-я. То, что растет. А еще растут звери, рыбы и люди, которые безо всяких сомнений являются живыми существами. Какой вывод можно сделать из этой посылки? Веточки, листочки, цветочки и травинки ничуть не менее живые, чем мы. А значит, умеют запоминать и, что особенно важно, помнить. Благодаря жидкости, текущей внутри них.

Собственно, именно на этом свойстве воды и основана моя наследственная обязанность. Я читаю. Воду. Конечно, в текучем состоянии она не способна сохранить какие-либо сведения более суток, но и этого бывает достаточно. А если заморозить, можно добиться практически "вечного" хранения. Как мне объясняли во время долгого и нудного обучения, вода является одним из самых удивительных веществ в мире. В самом деле, только она может быть жидкой в своем обычном состоянии, твердеть, становясь льдом, и, наконец, невесомо витать меж нами, обращаясь в пар. А поскольку даже самому неумелому магу известно, что проще всего удерживать заклинание в предмете с упорядоченной структурой, то бишь, в кристалле, способность воды становиться таковым упорядоченным не осталась незамеченной. Разумеется, заметить мало: нужно еще и применить обнаруженное свойство с пользой. Ну, для этого нашлись умельцы, которые... И выродили на свет меня. То есть, таких, как я. Читающих воду.

Хотя, если уж быть совершенно искренним и точным, я скорее читаю испарения, а не саму жидкость, причем довольно легко и просто, потому что у меня имеется подходящий для чтения инструмент. Волосы.

Да-да, именно волосы, которые (только не удивляйтесь!) также имеют весьма и весьма упорядоченную структуру. Почти кристаллическую. И при этом обладают свойством впитывать в себя влагу, при этом темнея и скручиваясь локонами. Не у всех, конечно, но могу поклясться: многие замечали за собой описанные изменения во влажном воздухе. Так вот, впитываясь в волосы, пары воды становятся доступными для изучения. Более того: в зависимости от длины и способа укладки волос (косички всяческие или тьма шпилек) можно без особенного напряжения ума и сил узнавать предельно точное и полное значение сведений, принесенных водой. Если вы умеете это делать. Я — умею. Но положа руку на сердце, признаюсь: лучше бы не умел. Потому что одно дело использовать сию способность на благо государства и населяющего его народа, и совсем другое — в свободное от службы время насильно мешать самому себе читать всех и вся.

Так вот, калитку я нашел, воспользовавшись своими талантами. Проще говоря, принюхался. Не скажу только, что розы охотно раскрыли передо мной искомую тайну: до того времени я больше практиковался на чтении тех, кто бегает по земле, а не держится за нее корнями. Пришлось всерьез заняться делом, посвятив изучению цветочных ароматов не менее четверти часа. Хорошо еще, прохожих в тот день на той улочке было негусто, поскольку стоящий столбом парень с закрытыми глазами непременно вызвал бы у соседей Вигера удивление, очень близкое к тревоге...

В каждом из нас есть вода, и довольно приличное количество: даже не беру в расчет кровь, которой можно нацедить целое ведро. Я говорю о другой воде. О воде, которая содержится в тканях нашего тела и поступает наружу, например, в виде пота. Да, чаще всего, когда человек потеет, это чувствуется. Всеми, кто находится вокруг. Правда, далеко не каждый будет заметно "благоухать", особенно если воспользуется душистыми притираниями и настоями. Но самое любопытное: вода испаряется с нашей кожи ВСЕГДА. В любой момент времени. А значит, вокруг нас витает целая книга, каждая из страниц которой — мгновения нашей жизни, старательно сохраненные водой. Нужно только уметь ее читать. Но пар не может висеть в воздухе вечно, не так ли? Он оседает, впитываясь... Во что придется. В одежду. В гобелены, развешанные по стенам комнаты. В... В кусты роз, мимо которых мы ходим каждый день. А те (вот ведь мерзавки!) и не думают расставаться со своей памятью. Мне стоило только различить в ароматном дыхании цветов нотки, свойственные Вигу, и искомое было найдено. Кстати, как я потом догадался, это было одним из небольших экзаменов, проведенных по настоянию Калласа, дабы удостовериться в моей годности для несения службы. Конечно, впрямую никто не сознался, но обижаться задним числом было глупо. А на будущее (чтобы больше не тратить силы зря) я попросту запомнил количество шагов от угла до калитки.

Преодолев искушение легкомысленно украсить себя одной из темно-вишневых розочек, я, не торопясь, но и не замедляя шаг нарочно, плелся по тропинке, ведущей к заднему крыльцу особняка Ра-Кен, в очередной раз мысленно отчитывая своего друга за пренебрежение к безопасности.

Ни стражи, ни тяжелых магических засовов — ну куда это годится? Можно сказать, одно из первых государственных лиц, и совершенно не заботится о своей жизни, когда даже у такого оболтуса, как я, имеются личные телохранители... Помню, по этому поводу мы когда-то повздорили до такой степени, что подрались. Кстати, именно в тот раз я впервые убедился: если Виг и чуть слабее меня, то в изворотливости и фантазии заметно превосходит. Достаточно сказать, что по количеству трещин в собственных костях победу одержал я, тогда как Ра-Кен, уже бывший тогда ре-амитером, по большей части отделался растяжениями связок. А потом... Потом мы залечивали раны. Вместе. В одной комнате. Под замком. Потому что Каллас справедливо рассудил: либо мы все же найдем общий язык, либо окончательно прибьем друг друга, и проблемы, связанные с нашей ссорой, исчезнут сами собой. Так оно и вышло. Мы помирились. И пообещали никогда больше не учить друг друга жить.

Несколько лет спустя я начал понимать, почему Виг настойчиво отказывался от охраны. Одобрить его желание так и не могу до сих пор, но понимаю. Наверное, сам бы так поступил. В схожих обстоятельствах...

Все сколько-нибудь значимые государственные должности в Антрее — наследственные. В следовании этой традиции есть и положительные, и отрицательные стороны, но как мне лично думается, положительных гораздо больше. Судите сами: если твои предки знали, что век спустя их место в кабинете займет прямой потомок, а за ним последует еще несколько поколений, вряд ли даже у самого тупого служаки возникла бы мысль нагадить собственным внукам. Нет, конечно, исключения случаются, и весьма печальные, но с ними борются. Вполне успешно. Назначая способных помощников. Впрочем, если следить за здоровьем крови и прилагать должные усилия к обучению юных умов, то с каждым новым поколением наследственного умения будет только прибавляться. В самом деле, ведь даже охотничьих собак выращивают, скрещивая особей с нужными качествами и следя за чистотой породы. Чем же люди хуже собак?

Так вот, отец Вигера (и дед, и прадед) тоже служил в Городской страже в высоких чинах. И неудивительно, что сыну передалась отцовская хватка в такой мере, что вскоре после первого назначения стало ясно: юноша пойдет в гору. Подъему, что характерно, никто и не стал мешать. По очень простой причине: если находится ломовая лошадь, на которую можно взвалить основную тяжесть дел, всем остальным безопаснее и спокойнее отойти в сторону. Так и сделали, быстренько подняв звание Вига до ре-амитера. Примерно в то же время Ра-Кен встретил свою любовь...

Они были счастливы, но очень недолго. И не полностью, потому что, как высокопоставленному офицеру, Вигеру полагалось денно и нощно находиться под неусыпной охраной. А пара-тройка гвардейцев в спальне не способствует проявлению нежности между супругами, верно? Тем более что от беды стражники защитить не смогли.

После рождения Лелии Ланна очень ослабла и в какой-то из дней подхватила простуду, завершившуюся смертью, как ни старались лекари и маги. И похоронив любимую, Виг ледяным тоном заявил, что не нуждается в охране. Никогда больше не будет нуждаться. Не знаю, какие доводы он привел королеве и своему непосредственному начальнику, но требование было удовлетворено: ни одного стражника в доме Ра-Кен не осталось. Зато... Осталось недоумение. Мое. Надолго осталось.

Честное слово, я бы согласился даже на то, чтобы вокруг моей кровати стояли сотни любопытствующих, лишь бы... Лишь бы рядом со мной была Наис.

— Ур-р-р-р-р! — тихо, но серьезно донеслось снизу.

Лобастая голова, крупные темные бусины глаз, скрытые длинные челкой — как они вообще что-то видят, ума не приложу. Белая шерсть, длина каждой пряди которой составляет не менее локтя, покрывает мускулистое тело, скрадывая пропорции и создавая обманчивое впечатление увальня и игрушки. Очень большой игрушки.

— Привет.

Кожаная заплатка мокрого носа сморщилась, принюхиваясь, и я снова удостоился недовольно рычания.

— Кота учуял? Так это твой знакомый.

Фырканье, свидетельствующее о том, что собаки вполне понимают человеческий язык.

— Ну что, Бруш? Будем здороваться или как?

Миг промедления, и мохнатые передние лапы ложатся мне на плечи, а шершавый язык мочалкой довольно проходится по моему лицу.

Вообще-то, дассийские овчарки — свирепые звери, и мой знакомец без зазрения совести слопал бы любого нарушителя границ, если бы почувствовал в нем угрозу. Собственно, и меня мог бы покалечить, хотя и появился в этом доме исключительно моими усилиями: я даже сам выбирал щенка. Из нового помета маминых питомцев. Вигер соглашаться на такого "охранника" не хотел, но Лелия — тогда еще чудный карапуз полутора лет от роду — так радостно заверещала и вцепилась в мохнатый комок, что ре-амитер вздохнул и уступил. Мне и своей дочери. Но несмотря на нашу дружбу, я настоял, чтобы из всех обитателей особняка Ра-Кен "своими" Бруш считал только Вига и Лелию, чего и добились путем тщательных тренировок. Так что, можно было быть спокойным хотя бы на этот счет.

— Ну ладно, будет уже... Ты стал слишком тяжелым, чтобы виснуть на мне, Бруш. Ну-ка, слезай!

Пес выполнил мою просьбу, но только потому, что она была высказана предельно вежливо и ласково: любая агрессивная нотка расценивалась, как приказ к атаке.

— Ты уже вернулся в город?

Удивленно расширенные глаза на заспанном лице. Опять полночи не ложился? Мне что ли следить за его своевременным отправлением в постельку? Вот еще!

— Захотел и вернулся. Не имею права?

Вигер качнул головой, поправляя наспех накинутый домашний камзол: