Не будите Гаурдака (одним файлом)

Уцелевшие дружинники взорвались радостными воплями.

Наши победили.

Конец операции "Перехват" был прост.

Адалет, пришедший в себя от страха во время пике, которое принял за начало нового авиашоу, одной рукой схватился за посох1, сердито взмахнул другой, и половина корабля, оккупированная тупо и беспомощно барахтающимися под парусиной морскими разбойниками, занялась ядовитым зеленым светом.

Поползновения грабителей высвободиться постепенно улеглись2.

— — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — —

1 — Чтобы не потерять.

2 — Вместе с отрягами — на дно каррака.

— — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — —

Еще один рубящий взмах пухлой, дрожащей от негодования ручки — и зеленым засветился и третий каррак с оставшимися на нем гребцами.

— Что с ними? — тревожно нахмурился Иванушка, разглядывая безжизненно осевших на скамьях отрягов.

— Спят, — хихикнул волшебник, и к удивлению своему вспомнил, что сие простое действие в последние полтора дня он не мог произвести без того, чтобы тут же не вспомнить добрым тихим словом всю еду, потребленную за тысячу лет. — Вот уж правду говорят — клин клином вышибают.

Но посерьезневший еще более царевич не обратил внимания на лирическое отступление вновь почувствовавшего вкус жизни мага.

— И что с ними теперь будет? — не пожелал сменить он тему.

— Повесят, — сначала угрюмо предрекла царевна, но через секунду передумала.

— Нет, не повесят. За борт бросят. Так практичнее.

— Да ты что, Сень! Так же нельзя! — возмущенно вскинулся Иванушка.

— Это почему же нельзя, муж мой разлюбезный? — кинула меч в ножны и уперла руки в боки Серафима. — Они нас грабят, убивают, жгут, а мы им что — в ножки за это им должны кланяться? По голове гладить? Жалованье платить? Ты еще предложи их до дому довезти и извиниться!..

— Нет, Сеня, ты меня не поняла. Не надо их по голове. И извиняться не надо. Вы просто возьмете их в плен, вот и всё.

— Их?!.. В плен?!.. Да на кой пень они нам сдались?! — забыла протестовать и искренне удивилась царевна.

— Во-первых, казнить пленных — негуманно... — терпеливо принялся объяснять свою позицию Иван, исподтишка косясь на выживших лесогорцев, кидающих на противника кровожадные взоры в ожидании окончания законоведческой дискуссии.

— Это ты им расскажи!!!.. — взбеленилась Серафима, в памяти которой еще свежи были рассказы синьгородцев о весенних набегах этого года и прошлых, и ожесточенно ткнула пальцем в застывших в зачарованном сне пиратов.

— ...А особенно находящихся в заведомо беспомощном положении, — упрямо закончил Иванушка и недвусмысленно покосился на дружинников.

Те смутились, и мечи да топоры за спины попрятали.

Но не отступили.

— А, во-вторых, — не отступил и царевич, — общеизвестно, что данные индивидуумы и прочие их соотечественники своими действиями неоднократно наносили вам тяжелый моральный и материальный ущерб, а в соответствии с лукоморским законодательством это значит, что они же должны его отработать, и...

— Отработать?! Они?! — Серафима пропустила мимо ушей гуманитарную и юридическую подоплеку и уцепилась за единственное слово, поразившее ее до глубины ее лесогорской души. — Ты можешь представить их работающими? Да чтоб мне пусто было — они сами не могут представить себя работающими!.. Придется потратить десять лет только на то, чтобы объяснить им, что такое лопата, и еще лет тридцать — чтобы вдолбить1 теорию ее применения в полевых условиях!!!

— Если вы объясните им, что у них есть выбор — висеть или копать, я полагаю, они очень быстро попытаются представить себя работающими, — вмешался во внутреннюю политику Лесогорья Масдай. — Хотя я лично предпочел бы первое. И горячую печку в придачу.

— Да их же еще и охранять целыми днями придется, кормить, поить, селить куда-то!.. — пропустила мимо ушей намек шерстяного друга и снова бросилась в спор с головой Сенька.

— Цель плена — отыграться на агрессоре, какие бы при этом неудобства не испытывала пострадавшая сторона, — поучительно заметил маг-хранитель, важно подняв пухлый указательный палец к безоблачному небу. — А иначе, и впрямь, зачем тратить столько сил на их охрану, кормежку и прочие удовольствия?

— М-да?.. Хм... — заинтересованная, к тихому отчаянию Иванушки, чародеевой концепцией сведения счетов с разбойниками, а не его призывом к человеколюбию, сдалась царевна. — Но как мы их в этот плен повезем? Их же тут раза в три больше, чем нас.

— Я наложу на них одно простенькое заклятье... — сплел короткие пухлые пальцы в замок Адалет и обвел всех взглядом с таким видом, словно уточнял: "Простенькое только для меня, конечно."

— И что? — с подозрением покосилась сначала на отрягов, потом на воодушевившегося собственной идеей волшебника Серафима.

— Пока они не окажутся на берегу и под замком — не проснутся, — пояснил старик и, не дожидаясь одобрения, с энтузиазмом принялся за работу, словно наверстывая потерянные по вине морской болезни полтора дня.

Как и ожидали застывшие в предвкушении нового чуда дружинники, наложение обещанных чар сопровождалось множеством разноцветных вспышек, вихрящихся искр, бегающих огоньков, и даже один удар грома. Но, как лесогорцы не всматривались — и прищуриваясь, и приседая, и выгибая шею на зависть любому лебедю — по окончании светопредставления видимых результатов не появилось.

Не слишком полагаясь на невидимые, Сенька переглянулась с капитаном, прикинулась, будто не замечает шокированного взгляда супруга, и спящие пленники были крепко повязаны2, после чего без особых церемоний стали перегружаться на подоспевшую "Стерегущую".

— — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — —

1 — При помощи той же самой лопаты, имела она в виду.

2 — К глубочайшей обиде чародея.

— — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — —

Надувшийся на весь мир, оскорбленный в лучших чувствах и побуждениях, маг стоял на корме, раздраженно выбивая на руле короткими пальцами забытый лет пятьсот назад марш забытой лет семьсот назад державы и недовольно созерцая погрузочно-разгрузочные работы, когда за спиной его прозвучали и стихли на почтительном расстоянии чьи-то шаги.

Адалет сделал вид, будто глухота — неизменная спутница его задумчивости.

Сзади донеслось сначала "Ты говори", потом еще одно "Ты говори", но сказанное другим голосом, после чего среди посетителей разразился диспут на повышенных тонах сиплого шепота на эту же тему.

Если бы у кораблей кроме носовых фигур были еще и кормовые, неподвижный и безучастный чародей мог безоговорочно и вне конкуренции претендовать на ее место.

Наконец, шепот стих, и один из спорщиков — проигравший, наверное — покрыл остававшееся между ним и волшебником расстояние в четыре шага и откашлялся нерешительно.

— Ваше премудрие?.. А можно вас... э-э-э... вопрос спросить?.. Вы ведь на Белом Свете самый умный, всё знаете, люди бают...

После такого вступления сердце чародея, настроенного на решительное сопротивление, дрогнуло.

— Спрашивай, — милостиво разрешил он и обернулся в полоборота.

Перед ним стояли двое дружинников — один поближе, другой подальше.

— А вот нас с мужиками — то бишь, не только Осипа и меня — давно уже такой проблем мучает, ваше премудрие, — почтительно начал он. — Отчего это некоторые отряги дерутся как все, а некоторые — ровно хомячками бешенными покусанные? Ты их уж и так, и эдак, и всяко разно... Иной уже с копыт бы давно свалился, а этим, оглашенным, хоть бы пень по деревне, только орут не разбери-поймешь что, да на тебя прут?.. А глаза при этом дурные-дурные...

— И вон сегодня, с парусом ерунда у них вышла, — не выдержал и присоединился к товарищу второй солдат. — Иной бы на их месте полотнище-то разрубил, да выбираться начал, а они ровно дети малые — на дне плюхаются, а встать сообразиловки не хватает... Что у них с мозгами-то случается?

— А, может, это колдовство отряжское какое? — снова подхватил первый. — Ихний, вон, маг эвона как молниями-то шибал!.. Вам-то, ясен пень, не чета он будет, а всё же?.. Как оно вот так-то?..

— Волшебство? — самодовольно усмехнулся Адалет и оглядел бросивших свои дела в ожидании всех и давно интересующего ответа лесогорцев — моряков и ратников, и даже переставшую по такому случаю пререкаться лукоморскую парочку. — Это волшебство отряжское зовется "настойка из мухоморов", служивый. А бешеные, про которых ты говорил — мухоморщиками.

— Ах, вон оно что... — хмуро прищурилась Серафима, словно давая себе клятву повывести если не всех отрягов, то все поганки — наверняка. — Ах, вот они как... Ах, вот оно откуда...

— Что нельзя исправить, надо терпеть, Сень. У природы свои законы, и изменить их не подвластно даже самым великим магам... — философски изрек Иванушка, походя заработав от самого великого мага взгляд, полный огня и яда.

— А вот это мы еще посмотрим!.. — чувствуя свое бессилие перед такой незаметной мягкотелой штукой как гриб, всё же наперекор мужу, Адалету и всему природному законодательству вместе взятым бросила она, и сердито отвернулась.

Солдатики меж тем поблагодарили старика за разъяснение загадки, и работа по переброске подавляющих сил противника через борт "Стерегущей" закипела снова.

Через час отряжские припасы и пленные были в полном составе погружены на ладью, трофейные карраки взяты на буксир, и Антип Соленый, напевая себе под нос невесть откуда явившийся привязчивый бравурный мотивчик, дал команду ставить паруса.

— Эй, постой, мы куда? — забеспокоилась Сенька.

— В Синь-город возвращаемся, — пояснил капитан. — Этих... надо воеводе сдать, корабли их тоже, команду пополнить, а потом дальше путь продолжим.

Лукоморцы и маг переглянулись.

Терять два-три дня?..

— А, может, половину команды на каррак перевести, и дальше плыть?

— Не хватит на два корабля, — покачал головой старый моряк.

— Да?.. М-да-а-а... А...

— А...

— А сколько до Отрягии осталось отсюда? — первым озвучил посетившую всех и сразу идею Иван.

— Дня три. А при попутном ветре, как сейчас, и за полтора дошли бы, — добросовестно сверившись с картами, сообщил Антип.

— А так — шесть дней получается при плохом раскладе... — забыв сразу ставшие мелкими обиды, Адалет задумчиво почесал бороду. — Не можем мы столько времени терять.

— А как вы думаете, погода будет хорошая держаться? — как бы невзначай, отрешенно глядя в небо, полюбопытствовала царевна.

— НЕТ!!!.. — донеслось шершаво-отчаянное из-под тента, но было поздно...

Спустя полчаса, забрав свою долю припасов и одеял, маленький, но очень решительно настроенный отряд под руководством Адалета с помпой водрузился на ковер1.

Масдай, обманутый в лучших ожиданиях, отчаянно брюзжал и азартно предрекал грозы и бури, штормы и ураганы, громы и молнии, а также прочие неопознанные погодные явления — причем всё и одновременно, но настроя людей это изменить уже не могло.

Тепло попрощавшись с капитаном и командой, они раскинули на дрожащей от возмущения шерстяной спине карту и стали увлеченно прокладывать курс к своей цели.

От перемены средств транспорта конечный пункт их морского путешествия отнюдь не изменился: древний Хольмстадт, столица Отряжского королевства, ждал явления мага-хранителя блудному конунгу.

* * *

К негостеприимным берегам Хольмстадта экспедиционный корпус противников Гаурдака прибыл следующим вечером, когда пронзительный холодный ветер, словно ободренный наступающей с моря тьмой, стал еще более пронзительным и холодным2.

— — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — —

1 — Правда, помпу потом пришлось оставить — в последний момент Масдая удалось убедить, что затопление ему не грозит.

2 — Если, конечно, это было возможно, как ворчливо покашливая заметила Серафима, дрожа и кутаясь во все одеяла, покрытые сверху Ивановым кожухом, разукрашенным эффектно, но, увы, не по ста процентам поверхности, теплым мехом, и долго дыша — без особого согревающего эффекта — на подмороженные пальцы.

— — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — —

Иванушка, крепко обняв супругу сзади за плечи и упрямо убеждая себя, что делает он это исключительно для Сенькиного сугреву, с непроницаемым — или просто закоченевшим — лицом взирал на замаячившие на горизонте стального цвета скалы, сливающиеся в медленно опускающихся сумерках с яростно пытающимся сдвинуть их с места морем. Даже Масдай, теплолюбивая шерстяная душа, болезненно вздрагивал, страдальчески поджимал кисти и набирал высоту при каждой попытке разбушевавшихся валов допрыгнуть до его жесткого брюха.

И только Адалет сидел неподвижно и хмурился в никуда, словно не замечая ни взлетающих в темнеющее небо ледяных брызг неспокойного моря, ни не признающего обходных путей и продувающего всё и всех насквозь ветра, ни дрожащих и художественно выстукивающих зубами чечетку спутников, ни отсутствия покинувшей его еще полчаса назад ради легкомысленного гулящего борея шапки.

— Ну, и куда теперь? — недовольно пробормотал ковер, оказавшись, наконец, над долгожданной сушей.

Чародей, словно очнувшись ото сна, сморгнул, покрутил головой, обозревая при тусклом свете заступившей на смену луны сборище длинных одноэтажных неказистых домов, беспорядочно сбившихся на берегу Ледяного моря в группки, группы и группировки, и именуемое некоторыми лишенными воображения народами столицей, и ткнул пальцем на север:

— Там, дальше, есть бухта. А на берегу — таверны для моряков и воинов, собирающихся для набегов. Подойдет любая. Там...

— Дымно, шумно и неуютно, — кисло закончила за него предложение царевна. — Длинные обеденные залы, по которым гуляют сквозняки и пьяные отряги, и тесные холодные клоповьи питомники под полусгнившей соломенной крышей.

Возражений со стороны чародея не последовало, и Сенька поняла, что ее догадка попала в цель.

— Отчего бы нам сразу не завалиться в гости к этому твоему конунгу, уважаемый Адалет? — не упуская выпавшей из замерзших рук мага инициативы, проворно сделала она следующий шаг к вожделенному теплу и комфорту. — Ведь не ради удовольствия мы сюда в такую холодрызь приперлись — по делу международной важности. Вот и убьем двух зайцев одним стулом, как любил говаривать Шарлемань Семнадцатый. И отдохнем по-человечески, и о деле по-быстрому поговорим. Не знаю, как вы, а я чем скорее окажусь в Шатт-аль-Шейхе, тем лучше.

Если бы Иванушка мог говорить без риска откусить себе при этом язык, он бы наверняка добавил что-нибудь уместное и познавательное о требованиях протокола, придворном этикете и официальных рабочих визитах. Но, не переставая выстукивать зубами нечто подозрительно похожее на "калинку-малинку", он только энергично закивал и с надеждой устремил вопросительный взор на волшебника.

— И на персональную печку на постоялом дворе вряд ли приходится рассчитывать, я так полагаю, — хмуро внес свою лепту Масдай и зябко поежился всеми ворсинками.