Проклятье багровых снов

Ночь-подружка приходи,

Сон с собою приводи

Спите сладко, тихих снов,

До утра не снять оков.

Теперь ее отсутствие точно останется незамеченным. Не хорошо конечно, зато спокойно и ей, и родителям. Мама не станет задавать глупые вопросы и ждать дочь до утра.

Гошка еще не спал, он таращился в монитор компьютера и нервно грыз карандаш. Приходу Катены Игорь не удивился, девушка, когда ей не спалось, часто заглядывала в гости достаточно поздно. Просто так, что бы посидеть. Гошка с Ником редко ложились раньше двух ночи.

— Его еще нет? — шепнула Катя, присаживаясь на ручку кресла.

— Не-а, — Гошка потер воспаленные глаза. — Похоже, гулянка сегодня веселая, раз даже общаговские не торопятся домой, а Ник не отвечает на телефонные звонки.

— Все ясно, — девушка помрачнела, но продолжать тему не стала, поинтересовавшись у друга. — А ты как? Комп починил?

— Катен, нет! — воскликнул Гошка. — Ты не представляешь! Чтобы я не делал, как бы ни бился все коту под хвост. Такое впечатление, что мироздание ополчилось на меня! Давно не было подобной непрухи! Ну, на самом деле, я же не первый раз винду переустанавливаю, всегда без проблем все получалось!

— Все образуется, — задумчиво ответила Катена и положила руку парню на плечо. Сейчас самое время проверить одну из своих догадок. — Слушай, а зачем Нику нужно было выяснять значение этого странного "Кок согар"?

— Не знаю, — Гошка оторвался от монитора, сделал глоток холодного кофе из кружки и сморщился. — Никита сам не свой последнее время. Сегодня с утра твердил мне про какие-то сны. Якобы он видит себя во снах тюрским воином, думаю и "кок согар" оттуда.

— То есть во сне Ника кто-то проклял, и теперь он Кок соган, так ведь звучит "проклятый небом"?

— Кать, — Гошка даже лицо руками прикрыл. — Ну, это же бред. Древние суеверия, религия которой не существует давным-давно. Кок соганом называли человека, от которого отвернулся бог Тенгре. Для тюрков самое страшное, что могло произойти, а какое значение это имеет сейчас? Понимаешь, все это глупости.

— Бред или не бред, сказать сложно, но невезуха и у Ника, и у всех, кто с ним в контакте. Сам посуди. Моя мама только столкнулась с ним на лестнице, и у нее подгорели пироги. Первый раз, не знаю, за последние, наверное, лет десять. Дальше пострадала Златка, ей досталось чуть больше: оказался испорчен ее новый плащ. Ну, а сильнее всего досталось, безусловно, тебе. Ты же больше всех общаешься с Ником.

— А ты? — не желал сдаваться Игорь. — Ты-то как пострадала? Ты же с Ником общаешься не намного меньше, чем я.

— Я — это другое дело, — Катёна ответила уклончиво и сразу же сменила тему. — Знаешь, когда-то давно было поверие, что правильно завязанные особые узелки на бечевке обладают определенной силой. В том числе, они могут отгонять несчастье. Раньше каждый цвет нес в себе особое значение. Сплетенные по-особому нити служили оберегами от воздействия темных сил, улучшали зоркость, делали человека хитрее. Попробуем?

— Кать, ты че? На пару с Ником свихнулись, что ли? Какие узелки? Какие обереги?

Катька вытащила из кармана нечто, похожее на фенечку. На самом деле несколько замысловато переплетенных между собой цветных веревочек с узелками.

— Ап! — ухмыльнулась девушка, помотав браслетиком у Гоши перед носом. — Давай! Что ты теряешь? Заодно и проверим, насколько действенны старинные методы.

— Да ну, Кать! — Игорь даже откатился в кресле в сторону. — Фигня все это! Не буду даже пробовать!

— Гош, ты как маленький. Ну, если все это фигня, ты не потеряешь ничего, а если правда? Комп-то у тебя до сих пор не фурычит!

— А! — сдался парень. — Давай! Надеюсь, эту штуку на руку одевают?

— А куда же еще? — засмеялась Катя.

Узелок я завяжу,

Слово верное скажу:

Нить прочна и дверь закрыта,

Будь крепка моя защита.

— А это что еще за стих? Чтобы штука висела лучше?

— Ага, — Катюха повернула руку Игоря, любуясь своей работой. — Видишь, у тебя висит хорошо. Осталось только Ника дождаться!

— Боюсь, долго ждать придется, — покачал головой Игорь, разглядывая странную фенечку, которая удивительным образом пришлась впору, как будто Катёна точно знала размер. Интересно, с рукой Никиты она угадала так же? — Ник у нас в загул пустился. За Златкой охотится, так что рано его не дождемся, он не упустит шанс.

— Не повезет ему сегодня, — уверенно заявила Катька.

— А ты откуда знаешь?

— Чувствую, — пожала плечами девушка. — Исходя из принципов вашей непрухи. Она бьет каждого по самому больному месту. У мамы с готовкой не заладилось, у Златы со шмотками. У тебя полетел конкретно комп, а Нику сейчас нужнее всего Злата, соответственно, все будет обламываться.

Гошка хмыкнул и снова принялся колдовать над компьютером, а Катёна скрестив ноги, уселась на диван, задумчиво перебирая между пальцами браслет-оберег предназначенный для Ника. "А может не стоит отдавать? — думала она. Пока парень незащищен, можно не переживать: все ухаживания за Златой будут тщетны. — Нет. — Катька горько усмехнулась. — Так нельзя, мало ли какое еще невезение прицепится к Никите, вдруг оно будет значительно опаснее, нежели неудачи в любви?"

За окном резко потухли все фонари и город нырнул в кромешную темноту. Ровно час ночи. По коммунальщикам можно смело сверять часы, ни разу не было, чтобы они забылись и оставили свет до утра.

За три года не изменилось ничего. Ника как всегда нет, а она, как дура, сидит и ждет, когда же он придет, благоухая чужими духами. Катька давно бы плюнула на все, смирилась и забыла, если бы Ник не держал ее сам. Она несколько раз пыталась не приходить, не ждать, окунуться в развлечения и романы, но тогда он приходил сам. Один раз, вернувшись часа в два ночи со свидания, Катька застала Ника мирно дрыхнущим в ее кровати. Он спустился со своего балкона прямо к ней в комнату. Потому что она давно не заходила, а он скучал и хотел поболтать. Они тогда сидели до пяти утра на подоконнике и трепались ни о чем. На следующий день Катька бросила своего парня, а Ник ушел гулять с новой пассией.

В безликой темноте появились яркие, красные и оранжевые всполохи, рассыпались огненные искры, и весело заплясало пламя костра.

Хан давно наблюдал, как мечется и вьется огненный зверь. В том, что огонь живой и даже разумный, он никогда не сомневался. Вот только теперь Тенгир разучился с ним разговаривать, он больше не чувствовал его тепла и поддержки. А раньше часто делился обидами и надеждами, и дух пламени, казалось, его понимал. От таких безмолвных бесед у костра всегда становилось легче, а в голову приходили правильные мысли. В последнее время многое изменилось, и Тенгир не испытывал облегчения от общения с огнем, остались только злость и разочарование. Танец пламени по-прежнему завораживал, но не успокаивал, а наполнял душу какой-то угрюмой злостью.

Все шло не так, как задумывалось. Преследователи оказались очень упорными, видимо, хан Альмас назначил хорошую награду за поимку брата и, главное, за возврат семейной реликвии. Погоня травила Тенгира как свора охотничьих псов степного волка. Волк огрызался, но избавиться от ханских шавок не мог. Тенгиру было приятнее представлять себя волком, а не слабым, трусливым зайцем. Молодого хана переполняла ненависть к брату, вся заслуга которого была в том, что отец зачал его на несколько лет раньше.

В стычках с преследователями погибли лучшие воины. Нет уже веселого песенника Зарипа. Прикрывая отход друга, (уж очень не хотелось называть это бегством) погиб ясноглазый Сур, неизменный участник всех детских проказ. А сколько воинов сожрало проклятое болото! Люди тонули в зеленой, вонючей жиже на глазах своих товарищей, которые часто не успевали даже руку протянуть погибающим. Недостойно воину погибать подобным образом. И, когда, наконец, удалось выбраться из проклятой трясины, оказалось, что это лишь небольшой клочок сухой земли, а вокруг все та же мерзкая топь, в которой по ночам что-то завывало, хлюпало, и кружили дрожащие синие огни, до судорог пугая бывалых воинов.

В отряде нарастало недовольство, готовое вылиться в открытый бунт. Последовав за Тенгиром, люди поверили в удачу молодого хана и надеялись на богатую и легкую добычу в новых землях. А вместо этого их загнали как бешеных собак в грязную, вонючую жижу. Что может быть хуже для воина, чем слабый, лишенный удачи вождь? Хуже может быть только проклятый.

Все чаще Тенгир ловил на себе косые, злобные взгляды своих соратников и слышал за спиной шепот: "Кок соккан!". Человека, которого проклял бог, преследуют неудачи, и тень этого проклятия накрывает всех, кто с ним рядом. Не будет удачи воинам, идущим в бой за проклятым вождем. "Чтоб эту сумасшедшую птицу сожрали духи болот, — зло думал хан, вспоминая крик ворона после первого сражения. Слишком многие слышали тогда его проклятие, брошенное в лицо Тенгиру. — Суеверные бабы! Как можно верить карканью какой-то глупой вороны?"

Но неприятности, сыпавшиеся на головы беглецов в последнее время, заставляли отнестись к этому карканью серьезно, и среди воинов начались разговоры о том, что их поход обречен на неудачу, и лучше повернуть назад и прийти с повинной к хану Альмасу. Хан справедлив и не будет слишком сурово наказывать простых ратников, ведь хорошие воины ему тоже нужны. А Тенгир?.. Ну, если ему повезет, то Альмас пожалеет брата, родная кровь, как-никак.

Как убедить воинов отказаться от этих трусливых мыслей? Как заставить их повиноваться? И, наконец, как выбраться из клятых болот?! У Тенгира не было ответа на эти вопросы. Он посмотрел в сторону костра, у которого собрались почти все его люди, бурно что-то обсуждавшие. Не трудно догадаться, что именно. Хан вздохнул, отряхнул бешмет от налипших еловых иголок и направился в сторону шатра колдуна. Идти очень не хотелось, жрец Эрлика вызывал страх, но без его помощи, похоже, не обойтись.

Неподвижно сидевший Мерген напоминал изваяние своего бога, казалось, он даже не дышит. Тенгир почувствовал себя неуютно, как наедине с мертвецом, но разозлившись на себя за детскую робость, резко окликнул жреца:

— Мерген, я пришел посоветоваться с тобой!

— Советуйся. — Молодому хану почудилось, что у колдуна даже не шевельнулись губы.

— Ну,.. это... воины не довольны, я не знаю, что делать. Они не желают мне подчиняться. Еще, эта трясина... Обратись к своему богу. Болота — порождение Эрлика, попроси его о помощи.

Мерген медленно поднял голову, в полутьме сверкнули глаза, казавшиеся углями остывающего костра.

— Нет. Это не наша земля, и здесь властвуют чужие боги. Боги живут там, где в них верят, а здесь нет ни тех, кто поклоняется Эрлику, ни его святилищ.

— Но, ты же служишь Эрлику, разве он не захочет помочь тебе?

— Мне? Может быть. Но причем здесь ты?

Тенгир растерялся. Он не ожидал, что подлый жрец бросит его в самый трудный момент.

— Мерген, как же так? Я думал, что ты на моей стороне.

Колдун резко встал и, сделав совсем незаметное движение, вдруг оказался рядом с ханом.

— Я на своей стороне, — прошипел он. — Ты слышишь, воин? Я. На своей. Стороне! Или тебе нужна нянька, чтобы утирать сопли? Ты назвал себя ханом, так и веди себя как хан, а не прячься за чужую спину. Ты говоришь: воины не довольны, но это твои воины, а не мои.

Тенгир угрюмо набычился. Как ни горько было сознавать это, но Мерген прав. Люди идут за сильным вождем, а он оказался слабым. У него не было того огня, который зажигает сердца людей, заставляя их идти на битву даже с сильнейшим противником и побеждать. Но хан знал выход. Есть то, что даст ему силу и способность подчинить воинов.

— Я знаю, что мне нужно. Мне нужно кольцо хана Кубрата. Дай мне его, и я сломлю непокорных. Воины поверят в мою силу.

— Кольцо? — колдун мрачно усмехнулся. — Ты думаешь, что кольцо сделает тебя сильнее, умнее, удачливее? Ты ошибаешься, Тенгир. Да, ты обретешь власть над людьми, над жизнью и смертью и даже над самим временем, но потеряешь себя.

— Мне некогда разгадывать твои загадки, жрец, — раздраженно произнес хан. — Дай мне кольцо, или мы все сдохнем в этих болотах!

Мерген то ли задумался, то ли советовался со своим богом. Он молчал так долго, что Тенгир начал терять терпение, и у него появилось желание встряхнуть упрямого старика как соломенную куклу. Но вот жрец вздохнул и как-то сразу сник. Он провел по лицу дрожащей рукой и сказал:

— Судьба твоя уже определена, Эрлик пометил тебя своей печатью, и не мне оспаривать его решение. Я дам тебе кольцо, Меченый, но его нельзя носить долго, иначе ты потеряешь себя и погубишь людей. Кольцо открывает путь эльчи — одному из слуг Эрлика. Этот дух очень силен, и, если ты не справишься с ним, эльчи пожрет тебя.

— Хватит меня пугать, Мерген, я не ребенок, чтобы верить в сказки. Давай кольцо.

— Это не сказки, воин. Но ты прав, нет смысла пугать. Слова — это только слова.

Мреген вынул из складок своего одеяния кожаный, расшитый рунами мешочек — Возьми, но помни, кольцо — зло, хан.

Тенгир уже не слышал его, выскочив из шатра, он бросился к своему костру и дрожащими от нетерпения пальцами развязал тесемки. На дне мешочка лежало простое золотое кольцо-печатка, на гладкой поверхности которого светились странные руны. Задержав дыхание, Тенгир надел кольцо на средний палец правой руки. Сначала он лишь с недоумением разглядывал это неброское украшение, но потом вдруг почувствовал слабость, в глазах заклубился багровый туман, в котором хана закрутило как щепку в водовороте. На миг он увидел странный город, с прямыми улицами и чудными домами. Над городом возносился огромный храм, шпиль которого, словно гигантская стрела с золотым наконечником, царапал серые дождевые облака. Затем перед глазами полыхнуло черное пламя, и Тенгир очнулся.

Вокруг него стояли воины. Настороженные, а то и откровенно враждебные взгляды вызывали неприятное ощущение. Но от слабости не осталось и следа, страха и неуверенности тоже не было. Тенгира переполняла сила и какая-то бешеная злоба. Он обвел взглядом толпу, высматривая жертву. Жертву? Хан удивился своей мысли, но, да, именно так он и подумал. Все эти людишки только жертвы, жратва, много жратвы и ничего более.

От толпы отделилась высокая и мощная фигура пожилого воина. Ирбис был самым старым и самым уважаемым в отряде. Несмотря на возраст, он обладал огромной силой, юношеской ловкостью, а о его бесшабашной отваге в бою ходили легенды. Собственно, за эту отвагу он и был прозван Ирбисом — снежным барсом. Прозван так давно, что его настоящее имя уже забылось.

Ирбис шагнул к хану и слегка кивнул, лишь обозначая поклон.

— Воины просили меня, Тенгир-бей, говорить от их лица.

Хан со страхом и недоумением чувствовал, что какая-то чуждая всему человеческому, черная сущность ворочается внутри, словно мельничными жерновами перемалывая душу. Накатывала волнами клокочущая ненависть: "Презренные твари, я, значит, для них уже и не хан, а просто бей. Послушаем, что скажет этот кусок мяса, прежде, чем я сожру его".